Оберегая радость

      У Юнги была своя зубная щетка в доме Чимина. Она стояла в стакане на раковине вместе с двумя другими, и у Юнги возникали вопросы, почему у господина Пака не возникали вопросы по этому поводу. Он задумался, как бы отреагировала его мама на третью зубную щетку в их ванной, но не пришел ни к какому однозначному выводу, потому что его мама последнее время вела себя совсем не как его мама. И пусть Юнги относился к этой новой маме с большой долей подозрения, он не мог не проникнуться к ней симпатией. За последние дни они перекинулись несколькими сообщениями, где она писала, что у нее все в порядке и она скоро вернется, а Юнги писал, что он не голодает и ждет ее возвращения. Такие простые слова, даже если и не отображали всю правду, были приятны.       Юнги почистил зубы и умылся, посмотрел в зеркало. С высоких скул стекала вода и капала с подбородка. Вечером, вот так перед зеркалом, он всегда вспоминал прошедший день. Иногда и вспомнить было нечего. А теперь… Вместе с собой Чимин принес события, привел людей.       Ладонями Юнги смахнул с лица последние капли и снова перевел взгляд со своего отражения на зубные щетки. Мысли метнулись к господину Паку. Юнги чувствовал неловкость. Он пришел в их с Чимином жизнь, вошел в их дом и его зубная щетка стоит в стакане, где их всегда было только две. Пожилой мужчина был приветлив с Юнги, не сказал ни единого дурного слова, ни одним взглядом не выразил недовольство, и от этого становилось только тяжелее на душе. Если ходят по земле люди, которым неведомо чувство вины, то Юнги искренне им завидовал. Он взял щетку, сунул в карман спортивок и тихо прошел в комнату Чимина.       Мальчик сидел на кровати, прислонившись спиной к изголовью, и читал. Но на самом деле мальчика здесь не было. Книга, что невинно лежала на коленях, поглотила его и увела внутрь себя. Эти бумажные создания словно врата для податливых душ, что способны путешествовать между страницами.       Щелкнула ручка двери и Чимин поднял голову. Он улыбнулся. На секунду сердце ёкнуло от страха, что мальчик мог не вернуться из книги. Мин Юнги, не будь дураком.       Чимин подвинулся на кровати и снова вернулся в книгу. Простыни были теплыми и везде его запах, мягкий и сладкий. Юнги повернулся лицом к мальчишке и просто смотрел на него. Глаза бегали по строчкам, иногда на его лице можно было увидеть едва заметные следы эмоций — вот он нахмурился, а вот улыбнулся, вот что-то заставило его удивиться, а потом глубоко тронуло. Юнги и сам любил книжки, как и многие другие люди. Но Чимин любил не просто книжки, он любил литературу. Его интересовали не только герои, хороший будет конец или нет, он смотрел на произведение будто сверху, любовался его структурой и приходил в священный восторг, когда все узлы развязывались, все нити соединялись, а события и мысли выстраивались в стройные смыслы. Он не мог об этом молчать и делился в своих письмах. Так Юнги узнал какая чуткая душа у этого мальчика, она жаждала красоты мира, и она ее находила в самых, казалось бы, обычных вещах.       А Юнги видел только его, как русалочка, он видел только его. Но веки отяжелели, и он стал погружаться в толщу сна, почувствовав в последний миг легкое касание теплых губ на щеке.              ***              — Юнги… просыпайся. — Нежные прикосновения к лицу, шее, плечам. А можно так каждое утро? — Хён, — шепотом в ухо и Юнги почувствовал, как мурашки побежали по спине.       Он приоткрыл глаза и увидел взлохмаченную макушку, Чимин рассыпал поцелуями его ключицы, и так было приятно, что прерывать его Юнги не собирался. Но тот сам поднял голову. Юнги заметил, что после сна Чимин выглядел чуть опухшим, но это не портило его, а только добавляло очарования. Говорить об этом он, конечно, не собирался, но и умиляться не переставал.       — доброе утро, пташка, — прохрипел он.       Чимин улыбнулся, уткнулся ему в шею и что-то промурлыкал, вероятно, тоже пожелал доброго утра, а потом втянул в себя воздух.       — хён, ты так приятно пахнешь.       — кажется, ты уже говорил об этом.       — и скажу еще не раз. Но я не понимаю, что это за запах. Просто твой? — Он потерся носом у Юнги под челюстью. — Пора вставать, мне на работу сегодня.       — ты просыпаешься без будильника?       — Юнги, ты его не услышал.       — серьезно? Я так крепко спал?       — ага, — Чимин сел в кровати, зевнул и сладко потянулся, похрустывая позвонками. Край его футболки пополз вверх, открывая низ живота. Не было никакой возможности сопротивляться желанию прикоснуться, и Юнги подался к нему и поцеловал. — Эй, хватит, щекотно!       Чимин захихикал и стал неубедительно отталкивать Юнги от себя.       — боишься щекотки? — Юнги хитро прищурился.       — нет, нет, не боюсь!       — ну раз не боишься!..       Он легко куснул Чимина за бок, и тот выгнулся и завалился обратно на кровать, оттягивая руками футболку вниз и не переставая смеяться. Его щеки порозовели, волосы растрепались еще больше, и ничего красивее Юнги еще не видел в своей жизни.       — ты такой красивый, Чимин.       Юнги навис над ним и погладил мальчика по лицу, по этим самым румяным щекам. Чимин замер, улыбка стала мягче, он опустил глаза. Юнги понял, что Чимину очень нравилось, когда он называл его красивым, хотя и очень смущало.       — ты тоже красивый, Юнги, такой красивый, что у меня дыхание замирает, — он сказал это тихо, не поднимая глаз, и свою ладонь, с этими его маленькими пальчиками, положил на ладонь Юнги и погладил.       Под ребрами что-то защемило. Он сгреб своего мальчика в охапку и прижал к себе крепко, и почувствовал, как руки Чимина тоже обвились вокруг него, и силу этих объятий, и их нежность. Они лежали так несколько минут, тесно прижавшись друг другу, обмениваясь теплом, слушая дыхание и биение сердец.       Чимин поерзал и отстранился.       — как бы мне ни хотелось лежать так весь день, мне надо на работу, — он вздохнул, чмокнул Юнги в уголок губ и поднялся. — Ты можешь остаться, если хочешь.       — нет, пойду домой. Я и так злоупотребляю гостеприимством.       — ничего подобного, хён, я был рад, что ты пришел, — Чимин снова подошел к кровати и опустился на колени. — Приходи всегда, когда захочешь, хорошо?       — хорошо.       Юнги зарылся пальцами в мягкие волосы Чимина. Все эти маленькие прикосновения…       — как прошел ужин у папы?       Он только сейчас понял, что ничего не рассказал.       — все хорошо. Правда. Папа был рад. Его жена очень милая. Меня вкусно накормили.       — а братик?       Братик. Сам Юнги так его не называл. В этом слове с этим суффиксом было слишком много любви, и неловко было его произносить, хотя в глубине души Юнги уже чувствовал, что очень хотел говорить именно так.       — Ёнсу забавный. Он еще совсем маленький, но вроде умный. Отец и Лиён без ума от него.       — Ёнсу… — повторил Чимин. — Ты с ним играл?       — о, нет, мы еще не так близки! Когда отец оставил нас вдвоем, он чуть не дал рёву, а я чуть не обделался от страха.       Чимин упал на пол от смеха, и Юнги сам не мог не засмеяться, вспоминая, как он держал ребенка на вытянутых руках и умолял того не плакать.       — я в душ, — Чимин, все еще смеясь, вышел из комнаты.              Рассвет окрасил крыши красным. Юнги смотрел в окно, и ему казалось, что он видит то, как день постепенно наполняет мир светом, словно натягивая на него прозрачную вуаль. В руках он держал стакан с водой, но так и не притронулся к стеклянному краю. Ему вспомнилось, как он уже смотрел в это окно, разглядывая желтые листья, озолоченные фонарем, а ночь разглядывала его.       Листья покоились на земле.       Позади заворчал чайник. Юнги поставил его на плиту, зная, что Чимин захочет выпить горячего чая перед тем, как уйти. Перед тем как уйти из этого дома, из этой уютной кухни, которую Юнги любил больше, чем свою, со всеми разномастными чашками, отрывным календарем, милыми полотенцами и старыми шкафчиками, чтобы сюда вернуться вечером и вернуть гармонию в эти стены своим присутствием. Юнги хотел, чтобы это место никогда не менялось, чтобы все было так, как сейчас. Глупое желание тревожного сердца, что знает, что не бывает ничего неизменного.       Вот бы быть частью этого места, как цветок в горшке, или открытка с морем, булавкой пришпиленная к стене. Но Юнги чувствовал свою неприкаянность, словно он часть пазла от другой картинки.       — чайник кипит.       Юнги вздрогнул, облил пальцы водой из стакана, к которому он так и не притронулся, и обернулся. Перед ним стоял господин Пак. Он улыбался мягко, смотрел мягко и был мягким в мягком свитере. Из ворота торчала старческая шея, из рукавов старческие руки и Юнги подумал, что видит свое будущее, если доживет до него.       — ты как будто призрака увидел. Но я еще живой! — Он захихикал и повернул ручку на плите, чтобы прекратить истерику свистка.       От руки с узловатыми пальцами Юнги поднял взгляд к глазам-полумесяцам. Они были ясными и задорными. Словно мальчишка спрятался за морщинами. Такое будущее Юнги был бы не против получить.       — доброе утро, господин Пак! — Он поклонился. — Извините, я просто задумался.       — доброе утро! — Мужчина оперся руками на стол и сел на свое любимое место. — Угостишь меня чаем?       — конечно!       Юнги засуетился. Поставил стакан, вытер руки застиранным полотенцем и потянулся к шкафчику. Он прекрасно знал, где чай, где чашки, где сахар, он чувствовал себя как дома. Но он не имел на это права, потому что это был не его дом. Рука дрогнула и кипяток пролился на стол.       — извините, — пробормотал он, поставил горячий чайник на плиту, потянулся к полотенцу и аккуратно вытер воду.       Господин Пак ничего не говорил, а только внимательно наблюдал за ним, за его руками и еще внимательнее за глазами, что он прятал за челкой.       — садись, Юнги, составь мне компанию, — он указал на вторую чашку.       — это для Чимина, — тихо ответил Юнги, но сел за стол.       — Чимин еще в душе плескается, все равно остынет, — мужчина улыбнулся и поднес свою чашку к губам.       Из ванной доносился шум воды и, кажется, Юнги услышал тихое пение. Мелодичный голос Чимина так ему нравился.       — спасибо.       Они молча пили чай под звуки разбивающихся струй. Юнги прежде сидел с господином Паком на этой кухне, ел, пил, разговаривал. Но тогда он был одноклассником Чимина, приятелем, другом… А сейчас… Было так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю.       — извините, — он испугался звука собственного голоса, испугался того, что сказал это вслух, зажмурился и сжал губы.       — ничего страшного! Подумаешь, вода пролилась, с кем не бывает!       — я не об этом. — Мин Юнги, ты идиот. Теперь надо объяснять, что ты имел в виду, а ты сам себе это объяснить не можешь. — Еще и восьми утра нет, а я у вас дома и хозяйничаю словно у себя дома, — зачастил он, — и я ночевал у вас, а разрешения не спрашивал, и я каждый раз не спрашиваю, а просто прихожу и все, и вот… — Юнги сдулся.       Он сидел на самом краешке стула, держась за чашку, словно она одна была его опорой, и боялся поднять глаза.       — Юнги, посмотри на меня и послушай, что я скажу очень внимательно. — Мужчина говорил тихо и мягко, в его голосе была просьба, не приказ. Юнги сделал, как сказали. — Я рад, что ты здесь. Я не терплю тебя, а действительно рад, понимаешь? Потому что вижу, как изменился Чимин с тобой и продолжает меняться. Он сияет! И греет мое старое сердце. Если Чимин выбрал тебя, значит ты достойный человек. Таким я его воспитал, — он улыбнулся довольно и озорные огоньки заплясали в глазах на мгновение. А потом он взял ладонь Юнги своими морщинистыми руками. — Я хочу, чтобы мой внук был счастлив. Как любой человек, он достоин этого. Но меня другие не волнуют, только он, понимаешь?       — понимаю. Меня тоже.       — я знаю. Мы одинаковые. — Старик сжал пальцы мальчика сильнее и тот ответил. — Прекрати себя терзать. И верни щетку на место.       Юнги улыбнулся, потому что сказать ничего не смог, потому что в горле мешало, только кивнул.       — вот и славно, — господин Пак тоже улыбнулся. Шум воды прекратился. — Чимин сейчас выйдет. Налей ему чаю.       Юнги резко встал, и пока дверь в ванную не открылась, поклонился мужчине.       — спасибо.       — все хорошо, малыш, все хорошо, — и погладил по плечу. — Давай, вставай прямо. Пусть это будет наш секретик. Чимини не расскажем.       Щелкнул замок и в дверях показался Чимин. Его щеки покраснели и с волос капала вода.       — что вы мне не расскажете?       — эх, не успели! — Старик хлопнул ладонью по столу. — Хотели насыпать тебе соли в чай.       Господин Пак незаметно подмигнул Юнги. Мальчишка, ей богу!       — что за детские шутки, дедуль! Ты же взрослый человек, седина на висках! — Чимин вздохнул, но улыбнулся.       Мужчина пожал плечами и захихикал.       Юнги отвернулся и достал чашку для Чимина. Он наполнил ее горячей водой, не расплескав ни капли, подал парню и облокотился на подоконник, вполуха слушая препирательства Паков. Юнги сунул руку в карман и сжал щетку в кулак.       — пойду зубы почищу, — он оттолкнулся от подоконника и прошел мимо стола, старик кивнул и подмигнул еще раз, абсолютно заметно.       — да что вы затеяли! — Чимин надул губы.              ***              Скоро зима. Ночи становились все длиннее, отнимая минуты у дней.       Юнги и Чимин шли вниз по улице. От их дыхания в воздух поднимались облачка, лицо покалывало от холода. Они остановились на узкой улице, где находился магазин, Чимин попросил не провожать его до входа. Он посмотрел по сторонам и украдкой поцеловал Юнги на прощание, залился румянцем, спрятал улыбку в шарф. Юнги приложил все силы, чтобы отпустить его от себя. Хотелось быть рядом с ним постоянно, и это немного пугало. Чимин оглянулся, махнул рукой.       Дома было тихо и пусто.       «мама, когда ты вернешься?»       Юнги скинул обувь и прошел прямиком в свою комнату.       «послезавтра. у тебя все в порядке?»       Кровать была не заправлена со вчерашнего дня, шкаф нараспашку, из комода торчал рукав, Юнги собирался вчера в спешке. Но вещи на стуле лежали аккуратно, и это точно не он их так сложил. Чимин. Хоть разворачивайся и беги к нему прямо сейчас, чтобы обнять и разделить тепло, что разливалось внутри от одних мыслей о нем.       «все хорошо. а у тебя?»       Он упал на кровать и зарылся носом в подушку в надежде почувствовать мягкий сладкий запах.       «много работы, но сегодня смогу отдохнуть:) »       Она поставила смайлик в конце. Юнги протер глаза и еще раз посмотрел на сообщение. Да, это точно две точки и скобочка, древний способ, сейчас все использовали эмоджи, но! — она поставила смайлик!       «отдохни хорошо!:) »       Юнги поставил две точки и скобочку. Древний способ, но! — они с мамой обменялись смайликами!       Он завернулся в одеяло и остался лежать в кровати прямо так, в одежде. С улицы иногда слышался шум машин, из ванной подавали голос трубы, на кухне заработал холодильник. Юнги лежал с закрытыми глазами, но не спал. И не бодрствовал. Мысли текли в его голове сами, ничем не направляемые и ничем не контролируемые. Он думал о том, что очень хотел верить, что эти два смайлика в их с мамой чате, это начало чего-то нового и хорошего. Но хотеть верить и верить, это разные вещи.       А верить и доверять? Верить во что-то, доверять кому-то. Господин Пак доверял Чимину, а Чимин доверял Юнги, значит и господин Пак доверял Юнги. Юнги доверял Чимину, а тот доверял дедушке, и Юнги ему доверял. Круг замкнулся. Если выпадешь из этого круга, обратно не вернуться. Утраченное доверие, утрачено навсегда. Можно создать что-то новое, но нельзя вернуть прежнее. Юнги дал господину Паку молчаливое обещание сохранить доверие, а тот его молча принял, между ними теперь негласный договор, что непоколебимо гласил — «мы храним одну ценность».       Юнги дремал. Явь и сон перемешались, и нельзя было отделить одно от другого. Вроде он в своей кровати, а вроде и не здесь. Он хотел быть смелым, как Чимин, и доверять. Это выбор, который не зависит от другого человека, а только от тебя самого. Принимаешь решение и живешь с ним.       И Юнги уснул с ним. Он бродил по улицам, и все они были знакомы, но расплывались перед глазами и вели не туда, куда должны были. Но он все искал. Внутри стал нарастать жар, и он расстегнул куртку, и из груди его полился свет. Робкий луч придал окружающему миру четких линий, и Юнги узнал дорогу. Он заспешил вперед, освещая путь светом, что лился из него самого. Вот перекресток, улица, сквер, вот двор, вот дом Чимина. Он посмотрел вверх в его окна. Они были распахнуты. Юнги огляделся — весна. Стало еще жарче, невыносимо жарко, он горел изнутри, но не сгорал, а становился светом дня и поднимался вверх.       Юнги проснулся. В руке вибрировал телефон от входящего сообщения. Со лба тек пот, он уснул в одежде, плотно закутавшись в одеяло. Посмотрел на экран. Папа.       «как ты добрался вчера домой?»       Он вспомнил, что не написал отцу и не позвонил. Выпутавшись из одеяла, Юнги стащил с себя кофту и набрал сообщение.       «все хорошо. извини, забыл вчера написать. Спасибо за ужин!»       Он отключился от силы минут на двадцать. Образы сна расплывались в реальности, и Юнги отчаянно пытался ухватить их и запомнить.       «приходи еще!»       Стараясь прийти в себя, он сидел на краю кровати и пялился в стену. Потом взгляд его медленно пополз по комнате. Распахнутый шкаф, полка, часы-робот, письменный стол, учебники, стопка писем. Письма. Юнги поднялся, подошел к столу и погладил листочки, испещренные ровным круглым почерком. Здесь Чимин, в этих буквах, словах, предложениях на этих листах. Проведя пальцем по строчкам, Юнги почувствовал, как ручка оставила вмятины на бумаге, словно резец на камне. Но сильнее всего слова врезаются в сердце, там их не сотрет ветер, дождь, солнце, не разрушат люди. Только лишь время, но даже оно не властно уничтожить влияние слов.       Юнги сел за стол, включил ноутбук и создал на рабочем столе файл «Чимин». На белом листе запрыгал курсор. Найдя первое письмо, Юнги начала читать его и перепечатывать, опуская личное, но оставляя смысл. Иногда было сложно сохранить силу идеи, но отдать то, что Чимин доверил только ему, Юнги не мог. Но также он сильно хотел, чтобы слова этого светлого мальчика смогли зажечь свет в ком-то еще, в том, кто заблудился. Потому что Юнги был уверен, что это возможно.       Крючочек вины застрял под ребрами, но Юнги успокаивал себя тем, что только папа прочитает эти самые строки. А все остальное Чимин уже будет писать зная, кому он пишет. В том, что Чимин будет писать, Юнги не сомневался.       Начало смеркаться. Он не заметил, как короткий осенний день стал клониться к закату. Перевернув последнее письмо, Юнги поставил точку в документе и откинулся на спинку стула. Тело ныло, а желудок урчал от голода. Он потянулся с громким стоном и хрустом позвонков.       «скинь свою почту. я отправлю файл с записями мальчика, о котором вчера говорил»       Курсор прыгал на белом листе.       «держи. ты не передумал сам прийти на собеседование?»       Юнги нахмурился.       «нет. просто прочитай, и ты не захочешь в свой офис никого другого»       В ответ пришел смеющийся смайлик. Что за день смайликов от родителей?       «кажется, тебе на факультет рекламы! убедил, очень хочу прочитать»       Юнги хмыкнул, открыл почту и отправил письмо отцу, предварительно проверив каждый знак.       «получил»       Не рассчитывая найти в холодильнике хоть что-то съедобное, Юнги все же побрел в сторону кухни. В ящике с неприкосновенным запасом лежала одна пачка лапши. Это удача, но запас пора пополнять. Он включил чайник и сел к окну в ожидании пока тот закипит. Если честно, то ужасно хотелось мармеладных червячков. Интересно, Чимину нравятся такие? Хосок всегда кривился, он червей недолюбливал. В детстве они стащили яблоки в чужом саду, он откусил, а потом увидел в огрызке извивающийся хвост. Ну или голову, у червя не разберешь. Как он плевался тогда и кричал! До сих пор смешно!       Вода закипела. Юнги заварил лапшу. От чашки поднимался пар в сгустившейся на кухне темноте. Он не включил свет, как и всегда.       Было вкусно, но мало. В кармане снова завибрировал телефон.       — привет.       — привет, пташка. Как дела?       — все хорошо, — но его голос звучал надломленно.       — что-то случилось?       Чимин замялся, от чего у Юнги по спине пробежал холодок.       — в магазин заходил мой бывший одноклассник с друзьями. — Юнги сжал трубку в руке. — Они ничего не сделали! — Поспешил он добавить. — Купили всякой ерунды и даже вели себя дружелюбно…       Но Юнги знал, он чувствовал через трубку, что мальчишка боялся. Боялся, но храбрился.       — я приду. Не выходи один.       — Юнги, это ерунда! Все нормально! Я просто решил рассказать тебе, потому что удивился!       — а я помню, как ты чуть паничку не словил в клубе. Птаха, пожалуйста, прошу тебя, подожди, когда я приду, я быстро, — Юнги уже надевал кеды у двери. — Я волнуюсь за тебя, понимаешь?       Чимин помолчал, а потом сказал тихо:       — да, хён, спасибо тебе.       Перепрыгивая через две ступеньки, Юнги мчался вниз. Господин Пак сказал, что для него самое главное, чтобы с Чимином все было хорошо, он сказал, что они с Юнги в этом одинаковые. Он выбрал доверять Юнги, и Юнги не предаст доверие.       Моросил дождь. А если точнее, то вода просто висела в воздухе. Пространство стало плотным, осязаемым, холодным и мокрым. Юнги подумал, что теперь знает, как чувствуют себя рыбы.       Натянув капюшон как можно глубже, он спешил к магазину, видя перед собой только собственные кеды. Мокрый асфальт отражал свет фонарей, светофоров и вывесок, окрашивался разными цветами и был словно живой, он шевелился.       Недалеко от магазина Юнги снял капюшон, он внимательно оглядывал улицу. Она никогда не была многолюдной, а в такое время и в такую погоду и совсем опустела. У стеклянной двери он приостановился и посмотрел под дерево через дорогу. Юнги и сам не знал, что хотел увидеть. Никого не было. Он дернул на себя ручку, звякнул колокольчик.       — Юнги!       Мальчишка был бледный, губа снова прокушена, и на ранке появилась корочка, которая растянулась и треснула, стоило ему улыбнуться. Чимин посмотрел Юнги за спину, в темноту что разлилась за стеклом. Юнги тоже обернулся, но ничего кроме их собственных отражений и торгового зала не увидел. И он понял, что Чимин тоже не видел ничего по ту сторону. И это пугало его. Тревога осела в глазах.       — как дела, пташка?       Юнги подошел ближе и облокотился на прилавок у кассы. Несколько капель упали с его волос. Чимин протянул руку и дотронулся до мокрых прядей, но быстро отдернул ее, ведь такой обычный жест с его стороны был пропитан поразительной нежностью, которую мог бы заметить каждый. Но в магазине никого не было, как и за его пределами, насколько они оба могли знать. Вот бы хоть на некоторое время остаться вдвоем в этом мире, и не задавая Чимину вопрос, Юнги знал, что и он желает того же самого.       — ты промок, ты можешь заболеть. — Морщинка пролегла между бровями, голос тихий, пропитанный волнением, хоть выжимай, как куртку Юнги.       — все будет в порядке, я не замерз, — он улыбнулся. — Когда освободишься?       — уже скоро.       — давай я вынесу мусор.       — Юнги, это моя работа, — мальчишка потупил взгляд и стиснул пальцы.       — я просто хочу помочь тебе, пташка. Тем более я уже вымок, еще немного дождя мне не повредит.       Он старался говорить это как можно мягче, только бы не задеть гордость своего сильного мальчика, который сейчас готов был рассыпаться на кусочки от навалившихся на него переживаний. Юнги не знал, что случилось сегодня, кроме того, что Чимин сказал по телефону, скорее всего, ничего больше и не произошло, просто он еще не разобрался с этим.       Чимин кивнул. Они вместе собрали мусор, и Юнги сходил к контейнерам. Он никого не встретил, только старый знакомый с драным ухом сверкнул глазами из-за бака и растворился в темноте.       Вернувшись, Юнги застал господина Чхве. У него была манера здороваться в вежливой форме даже с такими сопляками, как он или Хосок. Сначала Юнги подумал, что он просто «слишком воспитанный», но позже понял, что для господина Чхве, каждый из них человек, просто человек, без таких мелочей как возраст, статус или оценки в школе. Юнги уважал мужчину за это, а тот просто так жил.       Чимин вышел из служебного помещения уже в своей куртке. В руках у него был зонтик.       — до свидания, господин Чхве! До завтра!       Они поклонились и вышли. Стеклянная дверь, что отделяла освещенный магазин от темной улицы и казавшаяся спасительным рубежом, оказалась позади. Но еще оказалось, что глаза Чимина обманывали его, и мир за дверью не был поглощен тьмой, а был наполнен и светом, и тенями.       Юнги раскрыл зонт и усмехнулся своим мыслям — это то же самое, если бы рыбы плавали под зонтиками. Но мальчик рядом ничего не заметил и не сказал. Он внимательно вглядывался в улицу, на которую еще не ступил, переминаясь на ступеньке.       — Юнги, подожди минутку, я быстро!       И он вдохнул, задержал дыхание и рванул вперед одним прыжком. Юнги не успел даже слово сказать, как Чимин уже пересек улицу и шарил рукой под скамейкой у дерева.       — Чимин! — Ругаясь себе под нос, Юнги побежал следом.       Мальчишка достал из кармана своей слишком большой куртки пакетик кошачьего корма, вскрыл и насыпал в жестянку. Он позвал кота, но засранец не появлялся. Юнги стоял рядом и просто держал абсолютно бесполезный зонт над головой Чимина. В такие моменты ему в голову лезли дурацкие мысли, например, а какой этот корм на вкус, а что будет, если попробовать, интересно, а кто еще этого кота кормил, почему у Чимина такие маленькие руки, и почему они Юнги так сильно нравились, и зачем Чимин носил одежду, которая больше на пару размеров, ведь у него такая красивая фигура, Юнги знал и хотел бы любоваться им круглосуточно парочку столетий.       — Чимин, пойдем, холодно. Я этого драного видел сегодня, он придет.       — да? — Взгляд у мальчика был потерянный, видимо, ему тоже в голову лезли разные мысли.       — о чем ты думаешь?       — о чем я думаю?       Он моргнул. Юнги и сам не любил, когда ему такой вопрос задавали. Бывает очень сложно дать слова тем образам, что кружат в твоей голове.       — да. О чем? Поделишься со мной?       Чимин взял его под руку, и они пошли вверх по улице. Мальчишка жался близко, стискивал пальцами руку Юнги, словно хотел залезть ему под кожу, и если бы это было возможно, то Юнги пустил бы его.       — думаю о том, что скоро зима и выпадет снег. Все вокруг будет украшено фонариками и похоже на сказку, и появится чувство предвкушения чего-то, я и сам не знаю чего. Волшебства, наверно. Мы будем подбирать подарки, чтобы порадовать близких. Все будет пропитано ожиданием… И я буду ждать. Но я буду ждать того, что это все закончится.       — почему?       — мне не нужно волшебство. Я мечтаю о другом.       — о чем?       Чимин молчал. Они шли медленно, прячась под зонтом и глядя себе под ноги, где мокрый асфальт переливался разными цветами и, если присмотреться, то, как в хрустальном шаре, можно было увидеть будущее, которое они хотели. Юнги подумал, что мальчик не ответит, но его мягкий голос зазвучал снова:       — я мечтаю о покое, — он засмеялся. — Как будто мне сто лет, и я устал от жизни! Но знаешь, Юнги, иногда мне кажется, что я и правда старик. Мне хочется заниматься обычным трудом, который бы приносил мне радость и пользу людям. И чтобы не быть никому обязанным, и чтобы ничего не бояться. Мне не нужно волшебство. Мне нужна обычная простая жизнь, и я сам наполню ее радостью.       — мне нравится. Я бы хотел жить такую жизнь. С тобой.       — да?       — да.       В доме было темно, господин Пак уже лег спать. Они вошли тихо и только в спальне зажгли лампу над кроватью. Чимин лег и закинул ноги на стену.       — болят, — поморщился он, — почти весь день не присел.       Юнги вспомнилась запись в дневнике, где Чимин писал, как его толкнули на физкультуре, и он повредил ногу. Он даже вспомнил, как мальчик прихрамывал пару недель, но все это время он продолжал работать в магазине. Сердце заныло.       — давай сюда ноги.       — зачем? — Отвечать Юнги не стал, а просто поманил рукой и поднял брови. — Ладно.       Чимин опустил ноги со стены и повернулся. Юнги уложил его ступни себе на колени, взял одну и начал медленно массировать. Чимин застонал от удовольствия.       — о, боже… Юнги, так приятно…       — что-то мне это напоминает…       Парень покраснел, но ноги не убрал.       — хён, ты такой засранец.       — это я засранец?! Тот, кто прямо сейчас делает тебе массаж? — И начал щекотать ступню.       — ой, хён, хватит, прекрати! — Чимин хохотал и извивался, пытаясь высвободить свою ногу. — Ты не засранец! Нет! Ты самый лучший!       — вот именно! — Юнги прекратил щекотку и продолжил массировать.       — самый лучший засранец. — Озорная улыбка и взгляд из-под ресниц, и Мин Юнги уплыл в страну «восхищения Чимином».       — доиграешься, птаха, — он попытался вложить в свои слова угрозу, но прозвучали они с неприкрытым желанием.       Чимин откинулся на подушки и наслаждался ощущениями, изредка тихонько поскуливая от удовольствия. Юнги стащил с него носки.       — хён, ну ты чего, я еще в душ не ходил, — парень спрятал лицо в ладонях.       — ничего страшного.       Юнги поднял штанины до колен и начала разминать ему икры.       — ой, больно.       — потерпи немного, мышцы забиты, скоро станет лучше.       Он поднял глаза и увидел, как Чимин закусил губу. Лодыжки у него были тонкие, Юнги почти обхватывал их пальцами, но вот икры крепкие, как и бедра, это Юнги хорошо помнил, и ягодицы… Хоть Чимин и был худощав, костлявым его назвать было нельзя. Прикасаться к нему одно удовольствие, особенно видя, как от прикосновений получал удовольствие он.       Постепенно дискомфорт прошел, и Чимин расслабился. Он полностью доверил себя Юнги. И Юнги был благодарен. А еще он желал сделать все, только бы мечта этого мальчика сбылась. Мечта о тихой и спокойной жизни и самой обычной радости.       — эта работа убивает тебя.       — эта работа кормит меня. Тем более она не такая уж и тяжелая, я же не вагоны разгружаю в конце концов, — голос Чимина был сонный, и слова лениво покидали его рот.       Юнги подмывало рассказать про издательство, но он прикусил язык. Отец еще пока ничего не ответил и дату собеседования не назначил. Не хотелось, чтобы Чимин волновался раньше времени, у него и так было достаточно тревог.       — хён, я сейчас усну…       — хорошо.       — ты останешься?       — останусь.       — извини, что прошу тебя.       — я хочу остаться с тобой, птаха. Тем более дома меня никто не ждет.       — мама еще не приехала?       — нет, послезавтра.       Юнги помог Чимину раздеться.       — у вас с ней все в порядке?       Он не спрашивал раньше про отношения Юнги и госпожи Мин, ничего, кроме того, что тот рассказывал сам.       — лучше, чем прежде.       — хорошо, я рад.       Чимин уснул.       — спокойной ночи, моя радость.       Юнги лег рядом и прижал мальчишку к себе.