Оберегая радость

      Рождественская истерия закончилась, до нового года оставалось меньше недели. За все это время они видели Хосока всего один раз, и то буквально на минуту, когда он ворвался в кафе, где сам же назначил встречу, сжал каждого в крепких объятьях, всучил билеты на спектакль, залпом выпил кофе Юнги и умчался до того, как они успели открыть рот. Хосок так и не рассказал, с кем ходил на свидание, вообще ничего не рассказал, что на него было совсем не похоже. Где тот человек, который заваливал их чат сообщениями, не имеющими никакой информационной ценности? Юнги подозрительным взглядом проводил удаляющуюся спину своего лучшего друга, если это все еще был он, а не пришелец, захвативший его тело. Чимин от души смеялся, когда Юнги поделился с ним своими мыслями.       Спектакль назначили на последний день уходящего года. Чимин настоял на том, что нужно купить цветы, и они вместе зашли в магазин недалеко от концертного зала, где встретили родителей Хосока. Госпожа Чон выглядела ослепительно из-за своей ослепительной и гордой улыбки, напоминая в этот момент самого Хосока.       Хотя премьера спектакля была в канун нового года, но своей выпускной работой артисты выбрали пьесу, созданную на основе древнегреческой истории. Чимин купил им с Юнги программки и сказал, что они обязаны получить у Хосока автографы, чтобы показывать их журналистам и его биографам, когда он станет мегапопулярной суперзвездой. Оказалось, что в спектакле всего шесть главных ролей, а все остальные массовка. Имя Хосока было напечатано золотистым шрифтом и выглядело помпезно, что очень подходило их другу.       Ради похода в театр Юнги поменял свои потертые джинсы на широкие брюки, а безразмерное худи, на черную водолазку, но туфли надевать не стал и пошел в кроссовках. Чимин шепнул ему на ухо, что он выглядит горячо, от чего горячо стало щекам и еще кое-где. Сам же виновник повышения градуса температуры был в небесного цвета рубашке и узких джинсах. Юнги просто надеялся, что сможет сосредоточиться, если не на всем спектакле, то хотя бы на сценах Хосока. Видеть Чимина в чем-то менее мешковатом, чем обычно, было странно, волнительно и очень приятно. Если бы Чимин вышел на эту сцену, он украсил бы ее.       А пока он украшал жизнь одного Мин Юнги. Они стояли у больших окон в холле и ждали, когда откроются двери зала. Было людно и шумно, люстра под потолком с миллионом лампочек светила нещадно. Среди окружающих лиц, разговаривающих и улыбающихся, мелькали знакомые, кивали в знак приветствия. Чимин тоже слегка улыбался, но кусал губу. Юнги хотелось успокоить его, взять за руку, обнять, но, конечно, он не мог этого сделать, а мог только шепнуть — «я вижу только тебя» — и получить то же самое в ответ.       В толпе Юнги заметил знакомую длинноногую и пышногрудую фигуру. Миджу все время поправляла волосы, а ее юбка едва прикрывала задницу. Привычной стайки подружек рядом не было, ее заменила свита парней. Миджу заметила их и махнула рукой, на что Юнги смог только кивнуть, а когда она уже сделала шаг в их сторону, под локоть увел Чимина к открывшимся в зал дверям. Прозвенел первый звонок.       Хосок подогнал им проходки на третий ряд, а в первом сидели его родители. Тяжелый занавес был закрыт, а свет в зале приглушен, отчего зрители тоже вели себя будто чуть тише. Чимин положил букет на колени, а потом переместил под свое кресло, потому что бумага шуршала.       Прозвенел второй звонок, и большой зал значительно заполнился людьми. Они отключили звук на своих телефонах. Чимин ерзал и смотрел только вперед, на занавес, поверх всех людей, что сидели и ходили по проходам.       Прозвенел третий звонок. Двери в зал закрыли, свет стал медленно гаснуть вместе с шумом голосов, пока в зале не стало абсолютно темно и абсолютно тихо. Юнги совершенно потерял способность ориентироваться в пространстве и только почувствовал, как маленькие пальчики сжали его колено и отпустили. А потом поднялся занавес.       И началось волшебство. Театр — особое искусство, живое искусство. Оно существует в момент его создания, здесь и сейчас, но исчезает, когда занавес опускается. Остаются только воспоминании и мысли, которые могут посетить зрителя. А могут и не посетить, никто не гарантирует, что спектакль тронет каждого в зале. Но если хоть одна фраза, хоть одна живая эмоция актера отзовется в сердце — все было не зря.       В первой сцене они увидели Сону и он был поразительно красив. Тонкий, хрупкий, в полупрозрачной одежде, с ярким гримом на лице, что делал его большие глаза еще более выразительными, он вызывал неподдельное восхищение. И Юнги снова удивился тому, как Хосок мог претендовать на эту роль и почему хотел ее получить. Да, он ничего не смыслил в театре, и этот спектакль, наверно, был третьим или, может, пятым в его жизни, черт его знает, остальные в памяти не отложились, но типаж персонажа совсем Хосоку не подходил, потому что в Хосоке была сила. И Юнги убедился в этом, когда Хосок все-таки появился на сцене, и будь он проклят, Юнги был готов аплодировать ему стоя.       Как Чон им и сказал, его роль была отрицательной в классическом смысле, но он смог сделать своего персонажа глубоко драматическим героем. Весь спектакль он создавал образ человека жестокого, расчетливого и лживого, невероятно обаятельного в своей двуличности и умении идти по головам, даже отделенным от тела. Но его последний монолог, которым был закрыт и весь спектакль, показал личность сломленную обстоятельствами и слом этот принявшую, от чего становилось еще горче. Нет, ни один его поступок нельзя было этим оправдать, что сделано, то сделано, и кровь с рук ничем не смыть. Но сердце щемило сочувствием к его душе, что уже давно покинула тело, землю топчущее.       Хосок читал свой монолог в полной тишине, не было даже музыки, только его голос, что рассказывал его историю. Света на сцене становилось все меньше, и когда фигура Хосока скрылась в тени, остался только шепот, что сменился хохотом, перешедшим в плачь.       Занавес упал. Спектакль был окончен, но зрители молчали еще несколько мгновений, прежде чем разорвать зал аплодисментами.       Юнги посмотрел на Чимина, который все это время сжимал ему руку. Его глаза были красными от слез, он смахивал их рукавом рубашки и шмыгал носом.       Занавес поднялся. На сцене, ярко освещенной софитами, стоял Хосок. Точнее, это все еще был не Хосок. Серьезное лицо, поджатые губы, пронзительные глаза. Постепенно к нему присоединялись другие артисты для общего поклона. Они выходили на сцену несколько раз, и с каждым разом Хосок становился все более похож на себя, а аплодисменты все не смолкали. Чимин и Юнги подошли к сцене и подарили ему букет, который парень еле смог взять в руки ко всем остальным, что ему уже подарили. Юнги услышал его тихую просьбу подождать в холле и кивнул.       Аплодисменты постепенно стихли и занавес опустился. Зрители плотным потоком направились в гардероб. Юнги заметил среди них родителей Хосока. Его мама комкала в ладонях платок, а папа держал ее под локоть.       Когда очередь с номерками в руках почти иссякла, Юнги сходил за их с Чимином куртками. Свет в холле немного приглушили, и они сидели на диванчике и ждали Хосока. Маленькие темные пятнышки на рубашке Чимина высохли, но лицо оставалось серьезным.       — пташка? — Позвал Юнги.       — ммм…       — все хорошо?       — да. — Он наконец улыбнулся и посмотрел на Юнги. — Просто меня очень впечатлила игра Хосока. У него талант.       — пожалуй, мне тоже придется это признать.       — что тебе придется признать? — Хосок опять появился как черт из табакерки и плюхнулся на диван между ними. — Как я устал! Вы бы знали! — И завалился на Юнги.       — даже если ты звезда сцены, слезь с меня, — Юнги спихнул его со своего плеча.       — значит признаешь, что я звезда? — Хосок поиграл бровями.       — ага, погорелого театра.       — фу, как грубо! — Он манерно скривился.       — опять переигрываешь. — Хосок прыснул и расхохотался так, что эхо прокатилось по пустому помещению. — Ладно, на самом деле это было очень хорошо, — тихо сказал Юнги, демонстративно не глядя на Чона.       — на последнем монологе я расплакался, — Чимин смущенно улыбнулся.       — пирожок! Ну что за нежная душа! — Хосок сгреб парня в медвежьи объятья.       — ну что, идем? — Юнги потянул Хосока за шиворот и поднял с дивана, после чего помог Чимину надеть куртку.       Они вместе спустились по широкой лестнице на первый этаж, Хосок попрощался с несколькими ребятами из труппы, и они вышли на улицу. И увидели, что все белое. Во время спектакля на улице выпал снег. Он покрыл тонким слоем дорожки, где его успели затоптать, газоны и ветви деревьев, и сверкал в свете фонарей.       Чимин ахнул. Он сбежал со ступеней крыльца и огляделся вокруг. Его щеки тут же покрылись румянцем, изо рта вырвались клубы теплого дыхания. Он улыбался. Юнги почувствовал, как мороз щиплет и его кожу, и потуже затянул шарф.       — ох, холодно то как! — Хосок уже с телефоном в руках делал миллион снимков всего, что видел, и притоптывал ногами.       — Чимин, где твой шарф?       Мальчик потрогал руками на шее, проверил карманы.       — кажется оставил на диване, — и рванул обратно в здание. — Я быстро! Идите, догоню!       Они с Хосоком медленно пошли по дорожке вдоль здания. Юнги постоянно оглядывался, а Чон строчил сообщения. На душе было не спокойно.       — кому пишешь?       — никому.       — и как зовут этого никто?       — Юнги, отвали.       — оригинальное имя, конечно. — Хосок хохотнул, но ничего не ответил. — Кого ты от нас скрываешь? — Юнги сам не знал зачем допытывается.       — ну что ты заладил! Кто да кто!       — я бы не заладил, если бы ты неделю назад не сделал вброс, что идешь на свидание, а потом не молчал бы как сыч!       — да нечего еще рассказывать, ясно?!       — нечего?       — нечего. Выпили кофе, в кино сходили, переписываемся. Всё.       — так кто это?       Хосок вздохнул, потер глаза и открыл уже было рот, как из-за угла показалась группа парней.       — эй, голубки!       Юнги и внимания бы на это не обратил, да только поблизости никого больше не было, а значит обращались именно к ним. Парни подошли ближе и начали незаметно их окружать, но Юнги не впервой оказывался в подобной ситуации, а потому начал отступать назад, в свет фонаря и Хосока толкнул под локоть. Краем глаза Юнги заметил, что за воротами, куда они и направлялись, стояла тонкая фигура на высоких каблуках и в очень короткой юбке.       — ребята! Вам автограф? — Хосок широко улыбнулся, излучая привычное дружелюбие ровно в той степени, в какой от Юнги разило подозрительностью.       — что? Аааа, это Чон Хосок. Ты не тот, кто нам нужен, иди пока цел, — парни стояли в тени, и их лиц было не видно.       — да какого хуя вам надо? — Не выдержал Юнги. Он снова оглянулся, Чимина не было, и он молился всем богам, в которых не верил, чтобы мальчишка искал свой шарф подольше.       — а вот ты нам нужен. Мин Юнги, верно?       — верно. Дальше что? — Он мельком оглядел здание, камер поблизости не было, слепая зона, их ждали именно тут намеренно.       — а ведь нормальным пацаном был, в серьезных кругах вращался, на вечеринки взрослые проход имел, — парень растягивал слова, — и что с тобой случилось?       Юнги задержал дыхание, им было известно слишком много того, что он никому не рассказывал. Что ж, мир слухами полнится, а крыс везде хватает.       — чуть коньки не отбросил, вот что случилось.       — зато пидарасом не был. — Парень плюнул слова ему под ноги. — А теперь что? Таскаешься за этим чудиком, слюни на него пускаешь, за ручку держишь. — Он поднял телефон. На экране было их с Чимином фото, снятое тайком между рядами.       Юнги снова обернулся, мальчишки не было видно.       — что, сучку свою высматриваешь? — Мерзкие смешки послышались со всех сторон, кулаки у него сжались сами собой.       — эй, парни! — Хосок поднял руки. — Давайте успокоимся! Сегодня праздник! Пойдемте выпьем, я угощаю!       — а ты не лучше этих пидарасов! Продолжаешь с ними общаться, если знаешь, что они друг другу члены сосут.       — а тебе, походу, никто член не сосет! — Заржал Хосок. — Завидуешь? — И подмигнул.       Парень шагнул к Чону и замахнулся. Тело Юнги среагировало быстрее, чем мозг. Он оттолкнул Хосока и блокировал удар.       — сука! — Юнги почувствовал, как его сгребли за грудки и приподняли. Пацан был выше его и крупнее. Но это ничего не значит, нет, ничего не значит. Значение имело только то, что он работал в центре для детей и подростков и не хотел эту работу терять из-за дурацкой драки. Стерпеть пару ударов было бы меньшим злом. Он глянул в сторону, Хосока прижали к стене, но не били. Уже хорошо, значит он им не нужен. — Я из тебя сейчас все дерьмо выбью! — Дерьмом как раз-таки разило изо рта этого ублюдка.       А потом этого ублюдка сильно толкнули в плечо. Толстые пальцы выпустил куртку Юнги и он, потеряв равновесие, упал на снег.       Чимин с разбегу налетел на парня и теперь толкал его раз разом в сторону от Юнги. Силы были неравные, но ярости Чимину было не занимать. Он пылал от злости, челюсти сжаты, верхняя губа ползла вверх, обнажая зубы, он шипел и если бы мог, точно бы ядом плевался.       «Черт, птаха, лучше бы ты вернулся в здание и позвал на помощь…»       Юнги вскочил на ноги, Хосок кричал что-то, но он не разобрал ни слова, перед глазами было одно: сжатый кулак врезался в челюсть Чимина, красная капелька упала на белый снег… Еще одна и еще. Юнги видел, как они медленно увеличивались, поглощая белый, ему казалось, что он видел каждую грань каждой снежинки, что впитала багрянец крови. Крови Чимина. В глазах покраснело.       Он слышал только звук биения собственного сердца и сбитое дыхание. Он чувствовал только резь на костяшках. Он видел только испуганные глаза глумливого парня, что лежал на земле и прикрывал голову руками.       Юнги оттащили двое.       — бежим! Быстрее! Охранник вызвал полицию!       Парня с красным лицом подняли и под руки уволокли в сторону ворот. Женской фигуры там больше не было.       — Юнги! Юнги! — Хосок тряс его за плечо. — Вставай! Бежим!       — Чимин…       — хён, я тут, скорее!       Горло резал холодный воздух, в бок словно вогнали нож, но они все бежали и бежали прочь. Прочь от того места, где красная капелька багряным окрасила белый снег.       — все, я больше не могу! — Хосок согнулся пополам и уперся руками в колени.       Юнги огляделся. Они далеко убежали, если зрение его не обманывало, в чем он не был уверен. Вроде, они оказались в переулках, неподалеку от дома Чимина. Чимин. Он стоял, прислонившись спиной к стене и тяжело дышал. Губа распухла, на вороте небесно-голубой рубашки, торчащей из куртки, темные пятнышки. Шарфа нет. Не нашел.       — как ты, малыш? — Юнги последнее слово прошептал подойдя близко.       — нормально. А ты? — Глаза мальчика бегали по лицу Юнги, он прикусил губу и скривился — разбита.       — в порядке, — голос хрипел и хотелось кашлять. — Хосок? — Юнги обернулся.       — нормально! — Чон поднял большой палец вверх, но так и не разогнулся, все еще тяжело дыша.       — что у меня с лицом? — Юнги поднял руку, чтобы потрогать, но Чимин взял его за запястье и остановил.       — ничего.       — в крови?       — нет.       Юнги помотал головой.       — я что-то не очень соображаю, что было?       — ты… — Чимин замялся, — завалил того парня на землю и избил. Вот, — он повернул ладони Юнги тыльной стороной. Костяшки содраны.       — ясно…       — эй, ребята, — Хосок уселся прямо на дорогу, — вроде все обошлось. Камер там не было, темно, охранник нас точно не разглядел, на телефоны никто не снимал. Все целы. Да?       Юнги и Чимин кивнули.       — кто это был?       — гомофобы ебучие, вот кто это был! — Хосок отдышался и начал закипать праведным гневом.       — это шавки Миджу.       — что?! Она главой мафии заделалась?! — Возмущался Хосок.       — я не знаю, но зуб она на нас заточила.       — да что мы сделали то?!       — ты просто оказался не в то время не в том месте, Хосок, к тебе вопросов нет.       — слава богу я оказался в том месте и в то время! И если бы эти верзилы меня не прижали всей оравой, навалял бы всем, уж будь уверен!       Юнги улыбнулся. Хосок, добрый друг.       — опять переигрываешь.       Повисла пауза, а потом они все покатились со смеху. Чимин сполз по стене и сел на землю, а Хосок просто завалился на снег.       — а если серьезно? — Чон лежал посреди переулка и смотрел в небо.       — чтобы ненавидеть, много причин не надо. Достаточно найти того, кто отличается. Мы с Чимином отличаемся.       — Мин Юнги, ты чертов мудрец, — протянул Хосок.       — вставай, замерзнешь, — Чимин подошел к парню и протянул руку. — Дойдешь домой?       — да, все окей, — Хосок встал на ноги, кряхтя как дед, и потер бок. — А сколько времени? Мы новый год еще не пропустили?       Юнги достал телефон.       — нет, еще пара часов есть.       — славно! Мне надо домой, родители, наверно, уже на ушах стоят. Они вроде хотели вечеринку небольшую ради моего дебюта организовать.       — ох, Хосоки, сегодня же твой праздник! Ты был великолепен! Ты был лучше всех, правда! — Чимин обнял парня.       Юнги кивнул и тоже обнял своего друга.       — спасибо, — шепнул ему на ухо.       — обижаешь! — Он подмигнул и широко улыбнулся. — Ну пока, цветочки! Счастливого Нового года!       И пошел по переулку в сторону широкой дороги, что-то напевая под нос.       — идем ко мне, — Чимин взял Юнги за руку и, не дожидаясь ответа, повел за собой.       ***       Юнги хлопнул дверью и поморщился.       — черт, извини, я случайно, — прошептал он.       — не волнуйся, дедушки нет.       — а где он? Опять на свидании?       — он уехал на источники, — Чимин снял ботинки и повесил куртку на крючок. Нос и щеки у него были красными от мороза. — Он каждый год в эту глухомань ездит. У него там приятель работает, так что почти даром получается.       — а ты остаешься один?       Чимин пожал плечами:       — да. Когда я был младше, дедуля брал меня с собой, но потом я перестал ездить. Слишком далеко, да и скучно, откровенно говоря. — Мальчик протянул руку. — Пойдем.       Юнги поспешил снять верхнюю одежду и взял ладонь Чимина.       Они вошли в ванную. Чимин щелкнул выключателем, и холодный свет залил кафельную комнату. Он закатал рукава рубашки, открыл кран и настроил воду. Потом так же закатал рукава Юнги, подвел его к раковине и стал осторожно смывать кровь с костяшек. Щипало, но Юнги прикусил губу и стоял молча, потому что на самом деле было приятно от того, как маленькие пальчики, которые стали теплыми от воды, гладили его руки и мыли. А еще приятнее было на душе от той заботы, что ему дарили.       Юнги посмотрел в зеркало. Они стояли рядом, Чимин чуть наклонил голову. Шум воды и больше ничего. В зеркале парень улыбнулся. Юнги улыбнулся тоже, а потом посмотрел на Чимина. Он был так близко, что можно было почувствовать тепло его кожи, рассмотреть все неровности лица, но больше всего Юнги нравилось смотреть на его губы. Такие пухлые, мягкие, нижняя чуть-чуть выпячена вперед. Юнги опустил взгляд на шею и в вырез распахнутой на пару пуговиц рубашки. На воротнике темнело пятнышко. Капелька крови. А ее сестрицы так и остались там в снегу.       — я испугался, — слова утонули в раковине, в бурой воде, что текла по фаянсовому боку. — За тебя.       Чимин повернул голову и заглянул ему в глаза.       — я тоже, хён, — он начал шептать. — Я так испугался, что тебе навредят. Но я не понимаю… Что мы сделали?       Юнги помолчал. Он опустил глаза на их руки и взял ладони Чимина в свои. Вода обтекала их.       — ничего мы не сделали. Ничего и не надо особенного делать, чтобы получить по лицу. Но знаешь, за воротами я видел фигуру, думаю это Миджу. А эти парни были с ней в театре. Перед спектаклем, она вроде как хотела подойти, но нам разговаривать не о чем, — горький осадок всегда появлялся на языке при упоминании этой девушки, хоть она, какая ирония, ничего особенного и не сделала. — Я не думал, что она такая подлая. У них фото есть, как мы держимся за руки, из театра, наверно, не знаю, — Юнги сильнее сжал ладошки Чимина. — Даже если так, это не важно. Я прятаться не буду и от тебя не откажусь.       Глаза мальчика превратились в полумесяцы, а потом он снова стал серьезным.       — я тоже видел ее перед спектаклем. Я видел ее взгляд, как она на тебя смотрела. Хён, мне кажется, — Чимин осекся, но продолжил, — что она влюблена в тебя. — Юнги хотел возразить, потому что это звучало как полный бред, потому что такого не могло быть, Миджу на него всегда смотрела, как на червя у себя под ногами, но Чимин не дал ему продолжить. — И даже если так, мне плевать на ее боль, — он опустил веки и голос его обычно высокий и звонкий, тоже стал ниже, — потому что она хотела сделать больно тебе, — Чимин взял одну его руку и поднес к лицу, и капли воды потекли по локтю и сорвались вниз, разбиваясь о белую плитку. — И даже если так, мне плевать на ее чувства, потому что ты мой.       Чимин прикоснулся губами к сбитым костяшкам, и Юнги пробила дрожь. И он не знал от чего, от сказанных слов, или от прикосновений. А Чимин продолжил целовать его руку, глядя при этом в глаза.       Юнги второй рукой толкнул кран вниз, и стало оглушительно тихо. Он поднес мокрую ладонь к лицу мальчика и погладил по щеке. Чимин чуть улыбнулся, а потом повернул его руку и начал касаться губами подушечек пальцев. Юнги смотрел в его глаза и тонул в них. А потом он почувствовал горячий влажный язык на своей коже, и его как током прошило. Дыхание сбилось, к лицу прилила кровь, и он не мог оторвать глаз от вида того, как Чимин обхватил губами его указательный палец и начал посасывать, вбирая все глубже.       Из-под приопущенных век на Юнги смотрел Чимин, но не Чимин. Зрачки его расширились и в них плескалось нечто, о существовании чего Юнги догадывался, но видел редко. Чертовщинка. Его пылкость, страстность и чувственность не показывались наружу, и Юнги чувствовал удовлетворение собственника, что только он эти искры высекал и только он этому пожару был свидетелем. И сгорал в нем.       Кончики пальцев покалывало. Юнги казалось, что он чувствует, как его кровь спешит по сосудам под кожей и вся стремится вниз живота, а потом и еще ниже, наполняя жизнью. Зато мозг от нехватки кислорода затуманился. Лицо Чимина чуть смазалось, и ясными были только глаза, что не переставали на Юнги смотреть. Но вот Чимин опустил веки, и в его горле родился слабый стон, что Юнги скорее почувствовал, чем услышал.       Это невыносимо. Он обхватил руками тонкие запястья, толкнул Чимина к двери и прижал всем телом. Мальчик шумно выдохнул, а Юнги весь этот выдох выпил, прижавшись губами к губам.       Чимин ответил отчаянно, вывернул руки из хватки и обвил шею Юнги, сам прижимаясь теснее. Куда уж теснее… Только под кожу, только внутрь.       Юнги прижался губами к его шее, потом прикусил и зализал мгновенно покрасневшую кожу. Дрожащими пальцами оттянул ворот рубашки, желая увидеть ключицы, но пуговицы, кто их вообще придумал, мешали ужасно. Он попытался их расстегнуть, но ничего не получалось, и в злости он ворчал, а скорее рычал, он назвал бы это так, если бы сам мог слышать. Но он слышал только прерывистое дыхание, то ли свое, то ли Чимина, а может их обоих, бог его знает. Одна пуговица сдалась. И вот кожа, самая прекрасная одежда, показалась в вырезе небесно-голубого. Юнги лизнул ее, уверенный, что будет сладко, как когда ешь сливочное мороженое, а Чимин прижался к нему бедрами, и вместо холодка Юнги почувствовал жар. Узкие джинсы не могли скрыть твердый член. Да ничто не могло скрыть такое явное желание. Широкие брюки Юнги тоже ничего не скрывали.       — хён, — протянул Чимин ,и нервы одного возбужденного парня струнами натянулись.       Юнги поднял голову и снова начал целовать эти невозможные пухлые губы, других таких в мире нет, и не пытайтесь переубедить. Он их ласкал, кусал и зализывал. Чимин чуть царапал ему шею, путал волосы пальчиками, тянул назад, он выгибал спину, прижимался вздыбленной ширинкой и поскуливал. Юнги закрыл глаза, пытаясь прогнать навязчивый образ или насладиться им, еще не решил — он жаждал Чимина нагнуть прямо тут на холодную белую раковину и в зеркале видеть его лицо, шею и грудь в вырезе небесно-голубого. О, нет, так нельзя… Нет?..       Железный привкус на языке выдернул Юнги на поверхность сознания, он резко отстранился и увидел красное на губе Чимина.       — птаха, прости, прости меня. Что же я делаю…       «О чем же я думаю!»       Стыд и страх кислым заменили привкус крови. Юнги попытался сделать шаг назад. Ему не позволили.       — Юнги, — Чимин пальцем провел по губе, посмотрел и слизнул капельку, — мне не больно. Мне хорошо, мне очень хорошо, и я хочу, чтобы мы продолжили. А ты?       — да, — он кивнул, — хочу.       Чимин улыбнулся. Локтем опустил ручку двери и, не отпуская Юнги взглядом, повел за руку в свою комнату. И вот уже Юнги оказался прижатым к двери. К двери со звездами. К двери комнаты, в которой Чимин провел свое детство и вырос, и стал взрослым.       Они теперь взрослые.       Чимин нетерпеливо вытащил край водолазки Юнги из-за пояса и потянул вверх. Юнги повиновался. Он поднял руки и позволил парню стащить с себя одежду, позволил прижать себя за талию, позволил усыпать поцелуями ключицы, позволил укусить сосок и позволил себе застонать. В поволоке возбуждения он не сразу понял, что Чимин опустился перед ним на колени и начал расстегивать ремень.       И это тоже позволить?       — малыш, ты чего… — Это вообще его голос, такой хриплый, но такой нуждающийся, — тебе не нужно…       — но я хочу! — Чимин поднял голову и посмотрел на Юнги снизу, надув губы.       Блять.       Пряжка звякнула, пуговица расстегнулась, молния скользнула вниз, а за ней и его свободные брюки. Юнги запрокинул голову и смотрел в потолок. В комнате было очень светло, ее заливал свет с улицы. Точно, сегодня выпал снег и стало еще светлее. Серьезно, Мин Юнги, ты думаешь об этом, когда теплые пальчики гладят твои ноги от колен и выше, а потом осторожно ныряют под резинку трусов, чтобы медленно, но уверенно потянуть их вниз?       Он прерывисто выдохнул и сглотнул, когда освободился его потяжелевший член, он даже почувствовал какой ткань была влажной. Черт, кое-кто сильно потек… Воспламенился, расплавился и стекал теперь с пальчиков одного хитрого мальчика, который, кажется, знал, что делал, прикрываясь надутыми губками.       Юнги посмотрел вниз. Губы Чимина коснулись головки.       Блять.       Они и раньше баловались оральными ласками, но никогда в такой позе. То, как Чимин проводил языком по всей длине, как заглатывал целиком и втягивал щеки, а потом одними губами, своими невозможными губами, ласкал головку его члена и все это время смотрел на Юнги снизу вверх из-под приопущенных век…       Блять.       Чимин не был опытен, но и Юнги не был искушен.       — малыш, тормози, — он осторожно отвел голову парня, — иначе я сейчас кончу.       — я этого и хотел, — облизнул губы и снова потянулся вперед.       Блять.       — детка, я тоже хочу сделать тебе приятно, — Юнги взял парня за плечи и поднял на ноги.       Чимин был полностью одет, только верхние пуговицы рубашки расстегнуты. И это было совершенно неправильно, и Юнги начал расстегивать их одну за другой, а Чимин просто смотрел.       — хён?       — ммм? — Он скользнул под полы рубашки и погладил ребра и спину, и почувствовал, как тело под его ладонями задрожало. Серьезно? Этот парень только что стоял на коленях и отсасывал ему глядя в глаза, а теперь дрожал от того, что его рубашку расстегнули?       — я хочу так, как мы еще не делали, — он уткнулся в шею Юнги и его слова было еле слышно. — Я подготовился.       Не стоит врать, что Юнги не сразу понял к чему Чимин приготовился, так же как не стоит врать, что ему этого не хотелось.       — ты уверен, детка?       Чимин покивал:       — только прошло уже некоторое время и надо немного… Ну ты понял.       — ты что, все заранее спланировал? Выпроводил дедушку, купил презервативы, соблазнительно оделся. Что еще? — Юнги улыбнулся и скинул рубашку на пол.       — драку я не планировал! — Чимин закатил глаза, а потом посмотрел как-то необычно. — Но когда я увидел, какой ты, когда на того парня набросился, когда я понял, что ты такой дикий, потому что меня защищаешь, я не знаю, это не нормально, наверно, — он замялся, — но я в тот момент уже почувствовал возбуждение…       — знаешь, пташка, — Юнги расстегнул ремень, — хоть я и испугался за тебя очень сильно, но не забуду, как ты кинулся меня спасать, шипел, зубы скалил и глотку был готов рвать. Я тебя таким не видел раньше, хотя догадывался о чертях, что в омуте сидят. Познакомишь меня с ними?       Юнги наклонился и помог Чимину снять джинсы и носки, а потом и сам высвободился из брюк, что болтались на лодыжках. Они стояли напротив друг друга совсем голые. Кажется, Чимин впервые смог позволить себе не прикрываться и не опускать голову. А Юнги… А что Юнги? Он насмотреться не мог. Такой красивый, что прикоснуться страшно. Но он прикоснулся.       — ты такой красивый, пташка.       Скулы Чимина залил нежный румянец, он улыбнулся, опустил глаза и прикусил губу. Юнги балдел от него такого, такого разного, такого многогранного, такого живого. Он притянул мальчика к себе. Необычно и волнительно было ощущать его всем телом без преграды одежды. Кожа мягкая и теплая под руками, сердечко колотится, грудь вздымается. Юнги гладил Чимина везде, он вообще очень любил его гладить, проводить руками по телу, и нравилось, как его тело отзывалось на ласку. Ладони прошлись по спине, опустились к плавному изгибу талии. Юнги не остановился, и огладил округлые ягодицы, а потом чуть сжал. Скажи кто прежде, что ему до умопомрачения будет нравится чья-то задница, так сильно, что захочется ее все время трогать, а еще лучше укусить, он бы рассмеялся этому человеку в лицо, прежде чем хорошенько вмазать. Что ж, жизнь, у тебя странное чувство юмора. Юнги усмехнулся и, широко разведя пальцы, сжал мягкую плоть сильнее. Чимин задохнулся и прижал ладонь к губам.       — нет, детка, мы же договаривались, я хочу тебя слышать, — Юнги одной рукой взял тонкое запястье и отвел ото рта, а другой слегка шлепнул по заднице. И вот тогда Чимин простонал громко и сладко, и Юнги эту сладость с его губ слизал. Он целовал своего мальчика медленно, глубоко и влажно. Чимин рассыпался на осколки, прижимался бедрами все ближе. Юнги чувствовал его.       — хён, пожалуйста… — Так умоляюще.       — что мне сделать, детка? — Юнги скользнул пальцами между ягодиц, и Чимин выгнулся.       — хён, стой, смазка в тумбочке, мне надо… — Его язык заплетался.       — я сам. Разрешишь мне?       — ты уверен, что хочешь?..       — конечно, — Юнги уложил Чимина на кровать и достал тюбик из ящика. — Говори мне, если будет больно, или я что-то сделаю неправильно, хорошо, малыш? — Он навис сверху и заглянул в глаза, подернутые поволокой желания. Но еще в них был страх, и Юнги хотелось позаботиться о своем мальчике, хотя у самого уже яйца звенели.       Чимин кивнул, спрятал лицо в сгибе локтя и развел ноги. Юнги не стал убирать его руку и отбирать возможность скрыть свое смущение. Он надеялся, что скоро Чимин перестанет об этом беспокоиться.       Юнги выдавил на пальцы смазку и дал ей время чуть согреться, а потом осторожно прикоснулся к Чимину. Он вздрогнул. Тогда Юнги другой рукой обхватил его член и начал гладить, чтобы отвлечь. Чимин застонал, сжал простыни в кулак и даже развел ноги чуть шире. Юнги воспринял это как зеленый свет, и медленно ввел палец внутрь.       — детка, не зажимайся, — он начал зацеловывать нежную кожу на внутренней стороне бедер, низ живота, потом колени — везде, где мог дотянуться, продолжая ласкать член Чимина. — Ты такой красивый, пташка, такой нежный, я так сильно хочу тебя.       — Юнги… — Протянул Чимин и убрал руку от лица.       Ничего прекраснее Юнги в своей жизни еще не видел, и, кажется, готов был кончить от эстетического удовольствия.       Чимин расслабился, застонал громче и через время прошептал:       — хён, хватит, я готов, — пальчиками своими ухватился за плечо и потянул на себя. — Презервативы там же.       Юнги зубами разорвал шуршащий квадратик и раскатал презерватив. Он приставил головку к колечку мышц и начал медленно надавливать. Чимин часто задышал.       — детка, тебе больно? Мне остановиться?       — нет, нет, не больно, просто… Продолжай.       Чимин прикусил губу и зажмурился. И Юнги хотелось все прекратить, но в то же время ему казалось, что он готов остаться там навсегда, навечно, пожалуйста. Внутри Чимина было так тесно, так горячо, так хорошо… Когда он коснулся бедрами его бедер, то остановился и, перенеся вес тела на одну руку, другой погладил Чимина по щеке.       — малыш, ты как?       Чимин приоткрыл глаза, приластился к его ладони и покивал.       — хорошо, хён, продолжай…       И он продолжил, и сделал толчок. Чимин зашипел, а Юнги похолодел от страха, перемешанного с невероятным удовольствием.       — черт, прости, прости, — Юнги замер, начал шептать извинения и целовать мальчика, заглядывая в глаза.       — Мин Юнги, — Чимин ответил на взгляд и нахмурился, — если ты сейчас же не продолжишь, я сам тебя трахну. Понял?       Юнги оторопел, потом ухмыльнулся:       — так? — Он резко толкнулся вперед, а потом снова и снова.       — да, да…       Мальчишка сжимал ему плечи, но с каждым толчком Юнги чувствовал, что входит свободнее, а хватка на плечах ослабевает. Чимин раскрывался, распускался, освобождался… Его губы разомкнулись, и он чуть приподнял бедра, а потом резко выгнулся и вскрикнул. Юнги снова замер.       — нет, не останавливайся! — Он захныкал и сам стал насаживаться на член. — Еще, сделай так еще!       Юнги понял, что они нашли то самое приятное место и, подхватив Чимина под колени, снова толкнулся.       — да, хён, пожалуйста!..       И кто он такой, чтобы своему мальчику отказать.       Юнги чувствовал, что он на пределе, еще чуть-чуть, и он начнет перечислять имена всех игроков баскетбольной сборной, начиная годов с семидесятых, желательно с закрытыми глазами. Но перед ним на кровати раскинулось божество, и грешно было бы отвести взгляд. На коже появились маленькие капельки пота, и они переливались в тусклом свете комнаты, его волосы разметались на простынях, скулы алели, а губы припухли. Чимин протянул руку, коснулся его лица, а потом откинул со лба волосы и смахнул пот.       — Юнги, — позвал так нежно, и смотрел в глаза неотрывно.       — пташка, все хорошо? — Он наклонился, руки дрожали, ноги тоже. Юнги поцеловал Чимина, не разрывая зрительную нить.       — Юнги, я люблю тебя, так сильно люблю, — из уголков глаз покатились слезинки.       Его доверчивый смелый мальчик.       — малыш, — Юнги остановился и обнял Чимина, они были сейчас как единое целое, переплетенные телами и душами. — Я тоже люблю тебя. Люблю, — Юнги слизнул соленую каплю, — люблю, — слизнул еще одну, — люблю, люблю, люблю… — И снова начал двигаться.       Юнги хотел доставить ему удовольствие, хотел увидеть оргазм на его лице. Он обхватил член Чимина и начал двигать рукой в том же темпе, что двигался внутри. Чимин застонал и заметался под ним.       — давай, детка, кончай, — прошептал на ушко и облизнул. И почувствовал, как мышцы сжались вокруг его члена. — Блять… — Юнги сделал еще несколько быстрых и рваных толчков и прикусил Чимину плечо.       Они оба тяжело дышали, а потом Юнги почувствовал, как Чимин гладит его по волосам. Нежность затопила его сердце, и в глазах защипало. Он приподнялся и осторожно вытащил член. Потом взял салфетки и вытер с его тела белесые капли. Чимин лежал неподвижно и следил за каждым его движением. Юнги встал, чтобы выбросить смятые салфетки и презерватив.       — хён, ты куда?       Юнги повернулся. Глаза влажные, губа дрожит.       — Чимин, ты чего? Я здесь, я с тобой, малыш. — Он лег рядом на спину и притянул мальчика себе на грудь, обнял крепко и зарылся носом в мягкие, немного влажные волосы, чтобы надышаться его запахом. — Я никуда не уйду.       — обещаешь?       — обещаю.       Чимин поднял голову и посмотрел на него долго. Потом улыбнулся и протянул мизинчик. Юнги усмехнулся и ухватился за него своим.       — скреплено, — прошептал Чимин.       — то есть то, что мы только что сделали, не считается?       Мальчик зажмурился и спрятал лицо у него на шее.       — пташка, как ты себя чувствуешь?       Чимин приподнялся и снова посмотрел в глаза, чертята плясали знакомые пляски:       — затраханным.       Брови Юнги поползли вверх, а потом он рассмеялся, так что Чимина, лежавшего на нем, начало потряхивать.       — доиграешься, детка, — Юнги резко перевернулся и подмял его под себя, на что тот только захлопал ресницами, милый засранец, и получил миллион поцелуев.       Воздух начал холодить влажную кожу, и они укрылись одеялом. Юнги чувствовал, что сейчас уснет. Ему было слишком хорошо в объятиях Чимина, особенно после такого длинного дня.       — который час?       — два за полночь, — Чимин тоже едва шевелил языком.       — тогда, с Новым годом, пташка.       — что?       — Чимин, наступил новый год.       Мальчик распахнул глаза и приподнялся на локте.       — точно… — Он улыбнулся, — значит я салюты видел, а подумал, что у меня в глазах искры, — и захихикал. — Знаешь, Юнги, думаю год, будет хорошим, — Чимин чмокнул его в щеку и прижался всем телом.       Любое время, когда они вместе, будет хорошим.       Они вместе.       — моя радость, — прошептал Юнги, а в ответ услышать тихое сопение.