Лучший Друг

Замечательный день. Почему замечательный? Потому что оба бойца, а точнее, наши Шрам и Паша, отожрались в обе хари на харчах монолитовцев, а теперь вместе с ними шугают бандитов и наймов. И что самое смешное — все буквально в разные стороны рассыпаются, едва завидев этих двоих во главе отряда монолитовцев. Уже даже появились легенды, что Шрам и Стрелок — избранные самой Зоной, и такие рассказы играли на руку нашим двоим.       Вдоволь наигравшись в «убеги-спрячься-умри» с противниками, Павел и Шрам уже обсуждали с «фанатиками» свои будущие планы и гоняли отжатую водяру по полной. Они и друг с другом переговаривались, в манере издевательских шуток повторяя самые, как им казалось, смешные смерти. Павел кривлялся, как мог, и до того заигрался, что чуть не грохнулся в бочку, где горел огонь. На этом моменте они решили прекратить так шуметь, пока худо не вышло.       По возвращению в уютный дом, ставший уже действительно домом, разгорячённые водкой у костра мужики продолжали травить какие-то шуточки меж собой, смеяться над ними, в шутку переругиваться, даже дело дошло до небольшой драки. В ходе этой драки, оба завалились на кровать, лишь чудом её не сломав к хренам, пытаясь друг друга спихнуть. Паша стал агрессивно щекотать старшего, в открытую угорая над его слабостью.              — Блин, Паш, а у нас есть чего там пожевать?              — Сейчас глянем, — бодренько отозвался Стрелок, слезая со Шрама, направляясь к холодильнику, открывая его и осматривая всё.              — Тэк-с, ну, есть хлебушек, тушёнка, водка, булка, энергосов две штуки, паёк армейский и… Мать моя женщина! Шрам! Шрам, тут сгущёнка!              — Да ты гонишь!              — Сам взгляни!              Ликующий Паша достал целую огромную банку сгущёнки, а его глаза светились от счастья, как у ребёнка.              — Тут не одна банка! Ладно, их на потом. А сейчас эту вскроем.              Поставив банку на стол, Паша вскрыл её, ощущая, как с губ уже слюни текут при одном только виде сладкого лакомства. Но старший был против того, чтобы Стрелок схомячил всё в одну харю. В итоге они со Шрамом чуть не подрались из-за сгущёнки, но сошлись, что будут по ложечке черпать и есть равномерно, поровну, чтобы хватило на двоих.              Как итог, оба знатно так обожрались сгущёнки, облизывая переслащённые губы. Пьяное удовольствие совместилось с кайфом от сгущёнки, поэтому, чтобы не шмякнуться со стульев, эти двое перешли на кровать, где и откисли дружно, тяжело дыша, прикрывая глаза.              — Слушай, Шрам…              — Чего?              — А ты когда-нибудь вообще целовался?              — Ну, было дело. В молодости целовался с девушкой одной. Всё любил её. А она потом к другому сбежала, сука.              — Везёт тебе. А я вот никогда не целовался. Может, научишь?              — Паш, ты пьян, поспи.              — Да блин, я серьёзно.                     Младший внаглую полез к Шраму, тот его отгонял, всячески отпинывал от себя. Но, увы для Шрама, это было тщетно. Пьяный Стрелок добрался-таки до его губ, утягивая старшего в пучину пьяного поцелуя. Собственно, этого он и хотел, поэтому быстро насытился поцелуем и отстранился, вытирая губы, с тяжёлым дыханием ложась обратно на спину.              — Паша, ты пидор, — устало сказал ему Шрам, давая небольшого пинка. А тот лишь тихо усмехнулся:              — Я знаю. Потому что люблю тебя.              И не успел Шрам что-то ещё сказать, как-то поспорить, как этот нажравшийся дебил забрался на кровать в сапогах и быстро захрапел. Шрам перебрался на другую кровать, ему хватило мозгов и сил снять сапоги и тоже улечься спать, ощущая, как в душе пошла весна. Увы, длиться она будет так же недолго. Ах, Паша, Паша, ты бы знал, КАКУЮ ошибку ты совершил, споив себя и Шрама…