Власть

— Соберано просил передать, чтобы вы поднялись в спальню, — проговорил Хуан. — Он ждет. Если его и удивил необычный наряд гостя и зажатая в руке маска с длинным птичьим клювом, то виду он не показал. Лионель ухмыльнулся. — Что ж, постараюсь отыскать дорогу. Обычно они с Росио встречались в кабинете, а в спальне оказывались, только если совсем крепко напивались или засиживались до рассвета. Леворукий знает, что о них думали слуги. Не то чтобы Лионеля занимали их измышления. Как бы то ни было, они с Росио не позволяли друг другу никаких вольностей. Вернее, Росио не позволял, каким бы пьяным ни был. Он ловко уворачивался от прикосновений, сбрасывал с себя руки, смеясь, отталкивал Лионеля на край огромной кровати, а сам нахально занимал большую ее часть. Разумеется, Лионель не слишком настаивал. Глупо было бы потерять друга из-за плотской прихоти, какой бы сильной она ни была. Единственное, что Лионель позволил себе одной мутной ночью — это поцеловать кончики вьющихся волос, пока Росио спал. Кажется, тот ничего не почувствовал. Теперь, в отличие от той давней ночи после похорон, Лионель прекрасно представлял, что делать с мужчинами. Однажды ему захотелось удовлетворить любопытство, и процесс удовлетворения оказался довольно занимательным. В чем-то даже выходило интереснее, чем с дамами. Эти опыты, впрочем, нисколько не помогли хотеть Росио меньше. Неразделенная страсть зрела и — Лионелю не хотелось признавать, однако и прятаться от правды не получалось — постепенно вырождалась в нечто мучительно неправильное. То, чему нельзя давать ходу. Вряд ли Росио оценит, если его-пьяного возьмут силой. Сегодня Росио решил пойти на маскарад, что устраивала Марианна Капуль-Гизайль. Говорят, в Гайифе подобные забавы были в большой моде, а вот в Олларии отчего-то не прижились. Публика была слишком строга, явно беря пример со скромной непогрешимой королевы. Лионель, впрочем, небезосновательно подозревал, что образ бледной скромницы — не более, чем маска. Интересно, кем вырядился Росио? Лионель думал об этом, поднимаясь к спальне и растравливая свое нетерпение. Наверняка пиратом или багряноземельским шадом. И то, и другое было бы Росио крайне к лицу. Однако Лионель ошибся в своих предположениях — Росио встретил его в шелковой нижней сорочке, едва прикрывающей колени. Женской. В ушах зашумело. Лионелю показалось, будто он спит и видит сон, один из тех, в которых Рокэ бесстыдно отдавался ему. Поверить в то, что происходящее — не греза, было страшно и сладко. Незаметно сглотнув, Лионель жадно рассматривал голые плечи, пышные рукава и кружевной подол, изящные щиколотки в белых чулках, а услышав тихий смешок, вскинул подбородок и встретился взглядом с синими глазами, жирно очерченными углем. Свои густые волосы Росио собрал в простую высокую прическу, однако несколько упрямых завитков выбились и касались длинной шеи. Губы были накрашены красным, ярко и не слишком аккуратно, почти как у уличной девки. — Белый ворон? — протянул Росио, окинув взглядом белый, расшитый золотом колет и верно оценив птичью маску. — Что ж, необычно. Я отчего-то думал, что ты нарядишься кардиналом. — Вот, значит, какого ты мнения обо мне, — Лионель усмехнулся. — Не думал, что я навожу на мысли о духовности. Пожалуй, ряса священнослужителя пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Лионель начинал раскаиваться в своем решении надеть довольно узкие бриджи. — А я и не о духовности, — глаза Росио влажно блеснули, и стало очевидно, что он успел выпить вина. — Совсем не о ней. Ополовиненный бокал стоял на низком бюро; на тонком стекле виднелся алый след помады. Лионель механически сделал глоток, и в «Крови» ему почудился привкус чужих губ. — Ты меня тоже… удивил, — заметил Лионель. Обычно он вовсе не страдал от излишней скромности, но сейчас не знал, куда девать глаза. Росио было слишком много, он отражался в каждой створке зеркала, он стоял рядом, он властно забрал из ослабевших пальцев бокал. На кровати лежал ворох красных юбок и такой же лиф, до неприличия откровенный. — Цвет для меня выбирал? — съязвил Лионель, хотя шутить хотелось все меньше. Росио ничего не ответил. Он залпом осушил бокал; помада на его тонких губах размазалась еще сильнее. Лионель представил, как окончательно уничтожает ее прикосновением своих губ, и от одной этой мысли возбуждение стало болезненным — Не могу справиться со шнуровкой, — пожаловался Росио. — Поможешь, — он неприятно ухмыльнулся, — по-дружески? Росио был явно раздражен — то ли оттого, что не сумел совладать с платьем самостоятельно, то ли от выпитого, то ли… То ли невесть от чего, что было самой частой и самой выводящей из себя причиной дурного настроения Росио. — Разве что исключительно по-дружески, — Лионель надеялся, что отрешенная гримаса на его лице не дрогнула. Он наблюдал, как Росио просовывает руки в рукава, расправляет кружево изящным движением и, вскинув подбородок, подходит к зеркалу. Размазанная помада, кажется, вовсе не смущала его. Лионель ступил за спину Росио. Он старался не смотреть на свое отражение, чтобы не видеть откровенную похоть в глазах, и на Росио тоже не глядел. Следовало сосредоточиться на поставленной задаче, а дальше будет маскарад, вино и шумное забвение. Росио найдет, чем и кем себя развлечь, а Лионель уйдет пораньше, сославшись на дела. А назавтра они и не вспомнят о случившемся. Одевать женщин Лионелю прежде не приходилось, но от раздевания процесс отличался не слишком. Он затягивал шнуровку старательно и достаточно туго, наслаждаясь тем, что Росио становится все труднее дышать. Тот, впрочем, не жаловался, и Лионель продолжал. Вышло бы ловчее, если бы так не дрожали пальцы. Все же Росио стоял очень близко; от него пахло душными, южными маслами. Острые выступающие лопатки подрагивали, будто подрезанные крылья, и Лионель ощутил порыв распустить шнуровку, припасть к ним губами, поцеловать темные родинки — и шрамы тоже. Он так ярко вообразил, как прижимает Росио к себе, обнимает за тонкую талию, а дальше… — Ты закончил? — раздалось недовольное. — К слову, тебе не кажется, что следовало начать с юбок? Лионель застыл. Он никогда не терял головы, не потерял ее и теперь; он всего лишь увлекся. С языка было готово сорваться ядовитое замечание относительно того, что даме лучше знать, в какой последовательности наряжаться. Однако в этот миг Лионель допустил роковую ошибку — он все-таки посмотрел в зеркало и увидел Росио. Тот ухмылялся, удовлетворенно, победно, красиво. В его синих глазах застыло высокомерное превосходство. Росио прекрасно знал, что чувствует Лионель, и терзал его со всем осознанием собственной власти. Дразнил, игрался… Издевался. Нет, Лионель никогда не терял головы — до этого вечера, когда забавы Росио встали ему поперек горла. — Разве подобным образом обращаются с дамами, граф Савиньяк? — сдавленно прошептал Росио, когда Лионель, так и не закончив шнуровку, грубо притянул его к себе. Кажется, он все еще надеялся победить, не понимая, что правила изменились. Теперь это была игра Лионеля. — С дамами? — он усмехнулся, крепче обнял талию и прижался членом к бедру. — Ты выглядишь сейчас как дешевая наглая шлюха, Росио. И я буду обращаться с тобой именно так, как обращаются со шлюхами. В ответ Росио дернулся, но словно бы в четверть силы. Скорее всего, бокал вина был далеко не первый, да и лиф наверняка мешал дышать. А может… Может, Росио и правда хотел быть принужденным? Он бы вырывался, если бы хотел, он бы дрался, он ведь был очень сильным, несмотря на внешнюю хрупкость… Лионель осознавал, что старательно лжет себе и выдает желаемое за действительное, но остановиться не мог. От одной мысли о взаимности бросило в жар. Хотелось неаккуратно задрать кружевной подол рубашки и взять Росио прямо у зеркала. Но видеть свое лицо Лионель в этот момент совсем не хотел. Он и без того хорошо представлял, насколько мало в нем сейчас осталось человеческого. Лионель толкнул Росио на кровать, прямо в ворох алых юбок, и лег сверху, не давая пошевелиться. Высокая прическа окончательно растрепалась, одна из шпилек неприятно царапнула ладонь. Следовало избавиться от неудобного маскарадного костюма, но отстраниться, хоть на миг отпустить, было страшно. Росио судорожно дышал и дрожал, но вывернуться не пытался. По его огромным подведенным глазам было невозможно ничего прочитать. А может, Лионелю просто нравилось так думать. — Ну, чего ты? — он закинул ногу в сползающем чулке себе на плечо, наклонился и прикусил кожу на шее, нарочно оставляя след. — Скажешь, что не хотел? Зачем тогда напрашивался? — Я не знаю, чего хотел, — выдохнул Росио с неожиданной злостью. — Но уж точно не так. И я… Я не напрашивался. Он по-прежнему не сопротивлялся, и это развязало руки. — С чего ты решил, будто меня вообще интересуют твои желания? — сухо спросил Лионель, резким рывком перевернул Росио на живот и все-таки отстранился, чтобы приспустить бриджи. — И не лги, ты напрашивался. Очень, очень давно. Стыдно признаться, но он едва не кончил, пока боролся с тесемками. Хорошо, что Росио сейчас на него не смотрел. Достаточно было того, что его спина подрагивала, с каждым вдохом все сильнее. Росио было очень страшно, хоть он и привычно, отчаянно храбрился, Лионель вдруг почувствовал это со всей определенностью. — Я что… Я у тебя первый? — озвучил он невероятную догадку. Неужели в череде знаменитых любовных похождений не нашлось кого-то, уговорившего на подобную близость? Поверить в это было непросто, однако Росио дернул плечом, и этот жест явно означал утвердительный ответ. Лионель замер. Сентиментальные чувства были ему в достаточной степени чужды, но это… Он еще ни у кого не был первым в таком смысле и уж точно не рассчитывал стать хоть в чем-то первым у Росио. Даже в самых горячих снах, даже в неизменных фантазиях, с которыми Лионель сбрасывал напряжение, Росио был изощренно опытным, распутным и умелым. И он не дрожал, никогда, и ничего не боялся. Во рту пересохло, сердце непривычно сжалось. — Что ж, раз уж ты у нас внезапно невинная благородная дама… — Лионель усмехнулся. — Я подготовлю тебя как даму. Приподнимись. Росио подчинился; Лионель задрал на нем сорочку и приспустил панталоны, с удовлетворением обнаружив, что не он один возбужден. Бледные узкие бедра и кружево наводили на странные, ненормальные мысли: будто он проводил первую брачную ночь со своей нареченной, а не решил отыметь лучшего друга. Не разрешая себе глубже увязать в этом безумии, Лионель опустился на колени, развел ягодицы и влажно коснулся языком плотно сжатого отверстия, затем еще раз. Росио шумно выдохнул и подался навстречу. — Какой ты чувствительный, — шепнул Лионель, расчетливо прервавшись. — Мне нравится. Он не слишком понимал, правильно ли ласкает Росио: подобное делали с ним, но он сам не поспешил тогда возвращать долг. Даже мысль была неприятной, хотя лизать женщинам Лионель никогда не брезговал. С Росио же… Он был в первую очередь Росио, и с ним не могло быть плохо. Лионель снова приник к пульсирующей темно-розовой дырке и подумал, что однажды скользнет языком внутрь и заставит Росио кончить, не прикасаясь к себе. Сегодня Лионелю хотелось иначе, хотелось наконец-то взять это недоступное тело, присвоить себе целиком. Росио придется потерпеть. Хотя, возможно, боль даже понравится ему. Не отвлекаясь больше на фантазии, Лионель ритмично вылизывал Росио сзади, наслаждаясь его тяжелым дыханием и дрожащими бедрами. Он был прекрасен сейчас. Слюны оказалось недостаточно, но прерваться на поиск масла Лионель не смог бы, даже если бы захотел. Росио был с ним, и отпустить его не получалось. Выровняв дыхание, Лионель облизал пальцы и втолкнул во влажное отверстие сразу два. Росио дернулся, зашипев от боли, но Лионель не дал ему передышки. Он начал двигать пальцами и довольно быстро нащупал чувствительное место внутри. Теперь Росио вздрогнул от удовольствия, коротко и сладко. — Только не лги, что не хотел вот так, — проговорил Лионель. — Ты хотел, я знаю. Чувствую. Это было ложью, он ничего не знал, но поверить было легко, особенно когда Росио прогибался в спине и шире расставлял ноги. Мелькнул соблазн довести его до пика пальцами и оставить в покое, но Лионель никогда не отличался излишним благородством. Собственное возбуждение, почти болезненное, мутило разум, и он сделал то, что хотел уже очень давно: обхватил Росио за бедра и глубоко загнал в него член. Крик, надрывный и несчастный, зазвенел в ушах. Внезапно Росио начал по-настоящему сопротивляться: с удивительной силой дернулся вперед и попытался отползти. Лионель с трудом удержал его на месте, перехватив поперек живота и резко заломив руку. — Ты скоро привыкнешь. Терпи. В ответ Росио судорожно выдохнул и, немного расслабившись, неожиданно сделал движение навстречу. Лионель прикусил губу, чтобы не кончить от истины, что бесстыдно ему открылась: Росио в самом деле нравилась боль. Нравилось делать из Лионеля мерзавца. Теперь остановиться было невозможно; снова вцепившись в белые бедра, Лионель вбивался размашисто, не в силах выдержать ритм, и мечтал, чтобы эта близость длилась вечность. Росио покорно позволял себя брать, только поскуливал и тяжело дышал и… Лионель не сразу заметил, но тот ласкал себя, неуклюже, пытаясь не завалиться на бок. — Не смей, — прошептал Лионель, властно прижав ладонь Росио к кровати. — Ты мой сейчас. Не осталось ни мыслей, ни чувств, одни лишь обнаженные, почти звериные желания. Росио лежал на постели распластанный, он даже не стонал больше, а Лионель вбивался в него, с каждым мигом приближаясь к грани и желая оттянуть приближение к ней. Но бесконечность ни одно из наслаждений не длилось: Лионель оглушительно кончил, а зубы сами вонзились в подставленную шею, украшая ее очередным синяком. Смятые юбки вместо покрывала, задранная рубашка, влажные белые потеки на бедрах Росио, распустившаяся шнуровка на узкой спине, часто вздымающиеся плечи — все это казалось каким-то нарисованным, ненастоящим. Поколебавшись, Лионель перевернул Росио на спину и с удовлетворением отметил недвусмысленное влажное пятно на рубашке. — Не вздумай мне врать, будто ты не хотел, — сказал Лионель, кое-как справившись с голосом. — И что тебе не понравилось. Ты сам напросился и получил ровно то, что заслужил. Росио обнажил зубы в хищной ухмылке. Размазанная по лицу краска придавала ему вид безумца. — Ты чудовище, Ли. Я всегда это понимал. С самого начала. А я… — он сглотнул. — Я проклятый, знаешь? Все, к кому я привязан, предают меня. Оставляют. Умирают. Теперь и ты тоже… Я потому и не хотел привязываться слишком сильно. Лионель уже слышал про это, про самим Росио и выдуманное проклятье, однако сейчас сказанное показалось ему искренним. И — вот странное слово! — несправедливым. Росио не заслужил горя и боли тоже не заслужил, и меньше всего прочего он заслужил ложного друга, что грубо взял его почти против воли, обидевшись на призрак пренебрежения, повинуясь лишь собственной ущемленной гордости. Однако друга ближе у Росио не было, и Лионель намеревался сделать все, чтобы это никогда не изменилось. — Я что-то не в настроении для маскарада, — Росио лениво потянулся, словно забыв, о чем только что говорил. — А ты? — Сам-то как думаешь? — Лионель ухмыльнулся, лег рядом, как был, испачканный и полуодетый, и стиснул ладонь Росио в своей. Лионель так и не понял, в чью игру они сыграли в ту ночь — в его, в ту, что задумал Росио, или же в их общую. К счастью, уснули они оба быстро, а наутро не стали друг другу врать, будто ничего не было. И сошлись на том, что им непременно следует повторить.

***

— Ты действительно поехал в Надор ради дурацкого ритуала? — спросил Лионель, скрестив руки на груди, чтобы сдержаться и не ударить. — Не встречался с дриксенскими и еще Леворукий знает какими шпионам? — Нет, Ли, — Росио помотал головой. — Политика всегда интересовала меня куда меньше, чем война. Я поехал в Надор, потому что решил, будто там, среди скал, меня лучше услышат. Однако, — его губы растянулись в брезгливой полуулыбке, — твои прознатчики остановили меня слишком рано. Я не успел завершить начатое. Ты из фульгатов их набирал? — Из фульгатов, — подтвердил Лионель. — Поверить не могу, что ты настолько… хочешь Окделла. — О, безумно хочу, — съязвил Росио. — Никого так не хотел. Он дразнился и издевался, Лионель понимал это, но все равно злился типичнейшей, жалкой злостью не короля, но обманутого любовника. — Мне даже жаль мальчишку, — с фальшивым участием произнес он. — Ты сломал ему голову, пытался воспитать под себя, но не смог. Если откровенно, если кто и виноват по-настоящему в его смерти и во всем, что он натворил, так это ты. Ты вечно думаешь, что можешь покорить любого, однако это вовсе не так. Лицо Росио мгновенно застыло и словно утратило часть красок. — Прежде ты говорил другое, — сказал он, избегая смотреть в глаза. — Я хорошо помню тот вечер, знаешь ли. — Не обольщайся, — настал черед причинять боль и для Лионеля. — Я просто был в настроении тебя поиметь. Я бы что угодно сказал, только бы ты прекратил жаловаться и молча подставил зад. Это было откровенным враньем: в ту ночь у них ничего не было. Та ночь была не для страсти и уж тем более не для любви. Росио тем временем не собирался отвечать. Он снова рассматривал свою перевязанную руку, будто видя впервые. Глядя на него, Лионель, как и множество раз прежде, подумал: однажды их история кончится скверно. Их история скверно началась — в тот недостижимо далекий вечер, когда они так и не пошли на маскарад, и изменить случившееся не дано даже Леворукому. Даже Росио. Лионель подошел к окну. В предутренней тьме колыхались острые ветви деревьев. Лионелю снова померещилось нечто черное, на самой границе видимости. Или это был отблеск черного силуэта за окном? Лионель видел его как никогда ясно и, наверное, мог бы позвать по имени. Однако не сейчас, сейчас не время. Лионель ухмыльнулся и невпопад подумал, что теперь, пожалуй, знал, о чем писал Веннен. Не понаслышке знал о безумной любви, да и о ненависти тоже. Однако эти яркие чувства вовсе не были куртуазными и возвышенными. Они были грязными. И с Окделлом у Росио наверняка сложилось точно так же, пошло и грязно, потому что иначе не бывает ни с кем.