Власть

Росио умел быть мучительно нежным, но все же по обыкновению предпочитал напор и страсть. Они так увлеклись, что забыли погасить свечи, и теперь Лионель имел счастье любоваться на хищное удовлетворенное выражение, с которым Росио рассматривал его. О том, как затраханно выглядел он сам, думать не хотелось. — Ты нарочно выбрал сегодняшнюю ночь, чтобы отыметь меня в зад и этим сделать завтрашнюю церемонию вдвойне невыносимой? — Лионель с трудом приподнялся на локтях. — Я сидеть не смогу. — Ну отчего же невыносимой? — Росио ухмыльнулся. — Просто попытался сделать все от меня зависящее, чтобы завтра ты думал только обо мне. — Я и так буду думать только о тебе, — Лионель смерил его притворно осуждающим взглядом. — О ком мне еще думать? Это же ты сбросил на меня свою надоевшую должность. — Еще скажи, что тебе не нравится, — парировал Росио. Врать не имело смысла: разумеется, Лионелю нравилось. Он никогда не хотел стать регентом ценой жизни Росио, но так, как это случилось, легко и добровольно… Лионель был доволен. В самом деле, власть шла ему куда лучше, чем Росио. — Нравится, — несколько ехидным тоном констатировал тот. — Я знал, господин регент, я знал. От этого обращения тело прошила искра возбуждения, такая яркая, словно Лионель не дошел до разрядки совсем недавно. — Тебе действительно настолько неприятна власть? — спросил он, чтобы отвлечься. Все же перед завтрашним днем им обоим следовало выспаться хоть немного. — Так будет лучше для этой бестолковой страны, — уклончиво ответил Росио. — Каждый из нас хорош на своем месте, не находишь? Меня вполне устраивает должность Первого маршала. «Только ты хорош на любом месте, хоть и отказываешься это признавать», — подумал Лионель, однако вслух спорить не стал. Вместо этого он перевернулся набок и притянул Росио к себе. Было что-то донельзя трепетное и чрезмерно откровенное в том, чтобы засыпать вот так, обнявшись. Так можно уснуть лишь рядом с тем, кому доверяешь. — Весь вопрос в том, надолго ли тебя устроит должность регента, — неожиданно горячо шепнул Росио и уперся лбом в плечо. Не удержавшись от искушения, Лионель мягко запустил пальцы в густые волосы. — Не думаю, что в этом отношении у меня есть выбор. Выше головы прыгнуть можно, но не всегда нужно.

***

Как оказалось совсем скоро, выбор у Лионеля имелся. Зима в тот год выдалась тяжелой и холодной — если верить хроникам, так часто бывало после долгих войн и прочих бедствий. Безжалостная природа словно бы посылала измученным тяготами людям еще одно, последнее испытание. К морозам и голоду прибавилась смертельная грудная болезнь. Как будто мало было бесноватости, которую так и не удалось победить до конца — вспышки по-прежнему случались, пусть и не столь сильные, как прежде. От новой болезни умирали в основном немолодые люди и дети. Позже Лионель много думал о том, что это не просто так — ему расчистили путь к трону и одновременно взяли плату. Не ту, которую он желал отдать, да и мама была вовсе не старой… Она не увидела, как на голову Лионеля опустилась корона. Зато Росио видел, и в его глазах не было радости. «Уж не ты ли по неосторожности создал эту череду ужасных случайностей, друг?» — думал Лионель, принимая клятвы в верности. Впрочем, такое не под силу даже избранному. А если и под силу… Тогда хорошо уже то, что они с Росио на одной стороне. С Росио, который допоздна засиживался в библиотеке, обложившись книгами и свитками. Разумеется, Лионель знал, о чем он читает: древние кликушеские пророчества, исследования природы Лабиринта, теории о множественных мирах. Однажды Росио снова заговорил о способах вернуть Окделла, о необходимости, что стоит за этим, но надоевшую беседу Лионель не поддержал. И дело было не только и не столько в Окделле. Когда-то и Лионель интересовался мистической стороной жизни и видел то, о чем многие лишь читали. Но теперь он хотел жить здесь и сейчас. А Росио по-прежнему тянуло за грань, и не было способа удержать его. Даже в моменты, когда Лионель брал его у стены, а тот крепко обнимал его ногами и называл «Ваше Величество», даже тогда он ускользал, отдалялся, исчезал. Лионель не мог понять, в чем причина, она не давала себя поймать, совсем как Росио. Оставалось лишь надеяться, что пройдет и это. А потом Росио тайно уехал в Надор.

***

Кожа у Росио была горячей, будто у него начиналась лихорадка, а вот лицо cовсем побледнело. Только зацелованные губы вызывающе горели алым. — Не бойся, я не лишусь чувств, — шепнул Росио, будто прочитав мысли. — Я почти здоров. Словно в подтверждение своих слов, он толкнул Лионеля в грудь и торопливо оседлал его бедра. Захотелось рассмеяться: интересно, могла ли случиться между ними ссора, не нашедшая свое завершение в постели? Милле считал Росио безумцем, но не понимал, что Лионель был столь же ненормален. Или нет, безумие Лионеля было куда злее. — Так и знал, что ты меня хочешь, — удовлетворенно протянул Росио. Соскользнув в сторону, он поглаживал член Лионеля сквозь ткань. В ушах тяжело застучал пульс; прошлого и будущего вдруг не стало. У них было лишь «сейчас». Лионель искоса наблюдал, как Росио расправляется с тесемками на его штанах, и подумал невпопад: что, если эта вспыхнувшая страсть — лишь игра и притворство, и на самом деле Росио решил избавиться от него? Увлечь, возбудить и воспользоваться уязвимостью. Лионель сглотнул. Мысли о собственной смерти от руки Росио вовсе не насторожила. Напротив, показалась интересной и отозвалась в паху новой волной возбуждения. Улыбнувшись, Лионель закрыл глаза, подставляясь ласкам, и притворился расслабленным. Он безошибочно чувствовал, что Росио нервно изучает комнату в поисках подходящего орудия убийства, одновременно надрачивая его член. По сути выбор у него был не слишком богатый — подушка на лицо, удар тяжелым подсвечником по голове и сомкнутые на горле руки. Последнее, впрочем, было сомнительно, учитывая поврежденное запястье. Дыхание сбилось — то ли оттого, что Росио расчетливо сменил темп, то ли от осознания близости смерти. Лионель дернул бедрами, толкаясь в кулак, и подумал, что было бы красиво умереть на самом пике. Вот только Росио решил иначе. — Не могу, — выдохнул он, и плотное кольцо пальцев дрогнуло. — Не могу тебя убить. Лионель распахнул глаза. Зрение немного мутилось, однако отчаяние, застывшее на лице Росио, он видел явственно. — Не могу убить, — он задвигал рукой быстрее и заговорил отрывисто: — Не хочу. Даже если так будет лучше для всех. Для этой страны. Для меня. Ты уже чудовище, а станешь еще худшим. Но и я чудовище. Я не смогу без тебя. Лионель хрипло выдохнул. Он был на самой грани и знал, что долго не продержится. Знал, что сегодняшней ночью не умрет. — Я все-таки привязался к тебе слишком сильно, — выдохнул Росио. — Радуйся. От этого жесткого «радуйся» бросило в дрожь, плоть напряглась, и Лионель излился, чудом не застонав в голос. Когда он пришел в себя, Росио лежал рядом, доверчиво уткнувшись ему в плечо. Кажется, и в самом деле привязался. От этой мысли Лионель почувствовал светлое, почти юношеское, полузабытое счастье. — Я тоже, — тихо сказал он. Этого было вполне достаточно, но Лионель все же прибавил: — Что бы мы ни творили друг с другом и кем бы ни были. Всегда. Росио приподнялся на локте. Он был бледным, растрепанным и невероятно красивым, и слов, даже самых восторженных, вдруг показалось чудовищно мало. — Ты же позволишь мне… — Лионель не договорил и стремительно уложил Росио на спину. Разумеется, тот был возбужден, Росио неизменно и донельзя заводили ласки, которые он дарил. — Сегодня можешь спустить мне в рот, — сказал Лионель, высвобождая его член и устраиваясь удобнее. Ему нравилось касаться бархатной нежной кожи губами, нравился запах разгоряченного тела и даже вкус семени, но еще сильнее — то, как Росио вздрагивал от каждого движения языка. В такие моменты власть над ним казалась Лионелю абсолютной. Расслабив горло, чтобы взять поглубже, Лионель мысленно отметил: Росио все еще мог обманывать его. Недооценивать такого человека было опасно, и потому Лионель сосал ему с полным осознанием того, что эта близость может стать последней. Росио, что так сладко стонал и прогибался в спине, мог убить его, мог возненавидеть за все и ни за что сразу, мог попытаться убить себя снова. Но все же Лионель надеялся, что у них впереди еще будут подобные ночи, и не одна. Пожалуй, ради этого он был готов пойти на некоторые значительные уступки. Ради того, чтобы Росио сказал иное слово вместо грустного, тягучего «привязался». Пальцы Росио путались в его волосах, придерживая и направляя, но Лионель не сразу покорился им. Он прервался, лизнул головку, полюбовался, как дрожат бедра Росио, и снова принял член глубже, на этот раз взяв ритм, который от него хотели. Завтра горло будет саднить — Росио вбивался не жалея, однако удовольствие того стоило. И плотское, и то, что проистекало от осознания принадлежности. Власти, что всегда была взаимной. Росио кончил с тихим красивым стоном. Раскрасневшийся и тяжело дышащий, он ничем не напоминал больше почти покойника. Сегодня они оба выжили. Поддавшись моменту, Лионель вытянулся рядом с Росио. Повисшее между ними молчание было соткано из близости, что никуда не исчезла, и не имелось силы, способной разрушить ее. Нужно было хоть обтереться, но двигаться не хотелось. — Я никогда не спал с Окделлом, — неожиданно признался Росио, и Лионель подумал, что по-настоящему всегда это понимал. — Но мне было жаль мальчишку. Мне знакома эта, — он чуть скривил губы, — жажда любви. — Не сегодня, — Лионель придвинулся ближе, чтобы чувствовать жар другого тела. — Завтра поговорим и о твоей жажде любви, и об Окделле. Обещаю. Росио посмотрел на него недоверчиво и ничего не сказал. Однако Лионель почувствовал, что ему стало спокойнее. Им обоим стало.