Задушевные с виселицей

Прошедший неполный учебный год наглядно демонстрирует Кэролайн Форбс, что даже когда всё происходящее вокруг кажется тебе страшным и сумасшедшим ужасом… То не стоит расслабляться, что хуже уже не станет. Станет. Просто ты пока об этом ни слухом ни духом. Кэролайн справедливо решает не отсвечивать. «Не высовываться» — так сказать. Ведь как повелось — торчащий гвоздь забьют первым. Этого совсем не хотелось. Осознавать, что у тебя в городе ходят-бродят существа потусторонние и кровь употребляющие — напряжённо. Даже несколько волнительно. И Кэролайн пытается убедить саму себя в нормальности заказывая у самых разных источников поставки сушенной вербены, забирая те где-то за пределами города и тайком от всех-всех-всех. Паранойя усиливается и в свой дом она не зовёт никого постороннего. Будь то курьер с ароматной пиццей или коллега матери, что услужливо заскочил за кое-какими документами и бумагами. Кэролайн не хрустальная — лишний раз метнётся, не поленится. Во всяком случае — это всяко безопаснее, чем пропускать кого-то иного на свою территорию. С Еленой она начинает проводить времени много больше чем за все прошедшие года. Они даже в каком-то смысле меняются ролями — теперь не Гилберт во все глаза следит за Кэролайн, а Кэролайн пытается вбить хоть какие-то зачатки здравого смысла в подростковую голову. Которой явно на месте не сидится. — Упырь. Она выплевывает слово как какое-то оскорбление. В её понимание оно таковое и есть. — Вампир, Кэролайн. Елена уже устала поправлять подругу и смиренно просить перестать. После долгих и пылких споров она пришла к выводу, что такое странное обращение Кэролайн не забудет и не оставит — то как пластинка — приелось и никак не прекращает скрежетать. — Один черт! — остаётся только недовольно складывать руки под упрямством подруги. Затем, как очередной плевок вселеной, на попытки Кэролайн сохранить те крохи спокойствия и здравомыслия оказывается, что Бон-бон… — Ведьма. Да. Точно. Это же нормально. «Обычно» — она бы сказала. — Ха… — нет. Это нихренна не смешно, не весело, не забавно. Вообще. — Где метла и нос? Кэролайн пальцами вырисовывает перед лицом аляпистые фигуры и очертания предполагаемого отберута каждой уважаемой колдуньи. Длинного, страшного и крючковатого носа. Единство, что приходит на воспалённый ум — старый фильм про Бабу-ягу. Потом случается авария и больница. Кэролайн воспринимает своё положение как издевку со стороны. Мир в её представлении — нечто эфемерное, абстрактное, но вездесущее и глумливое до ужаса. То вам не господь Бог или кто-там-ещё-может-быть. Ей так почему-то не кажется. Но то что у него есть собственный разум и зуб конкретно на неё — факт неоспоримый. И когда её душит с нечеловеческой силой на больничной койке какая-то стервозная копия Елены, единственное на что хватает неКэролайн, так это на чудны’е мысли о собственной важности в лице целого мира. Умирать второй раз не легче. Кто вообще скажет такую глупость? Кэролайн готова для профилактики свернуть тому шею. И не смотря на все те бесконечные недовольства и отрицание происходящей вокруг «действительности» — она готова признать, что даже такое подобие лучше любой возможной концовки. Летальной, конечно же. Кэролайн горько и вместе с этим страшно весело — что в перый, что во второй раз — ценить свою жизнь она не научилась.