До дна

      — Я пас.       Гарт снял повязку, как только пришёл в себя, и сразу же решил отказаться. Ни игры, ни другие люди ему не нужны, если Агата испытывает точно такие же чувства, как и он. Краевик чувствовал это так ярко и насыщенно, что его пробрало. Пусть охотница даже будет делать вид, будто этого поцелуя никогда не существовало, или вообще не признается, ему всё равно. Главное — заметил и почувствовал, всё остальное — дело времени.       — Что?! Ты серьёзно? Сам получил то, что хотел, и решил тупо слиться? — Дагни вскочила с места и с неподдельным возмущением уставилась на Гарта. — Ты не подумал про других? Думаешь, я сильно хотела тебе сосать и унижаться перед тобой?!       — Сексуальное влечение от мужчин — самое лёгкое, что ты можешь получить в жизни. Это получают даже мёртвые, дети и животные, — заговорила позади него Хьюз, — и ты до сих пор думаешь, что твоя ценность зависит от влечения мужчины? У тебя есть право отказать в любой момент и сказать прямо о том, что тебе не нравится, от этого твоя ценность никак не изменится. Как было и тогда с Абрамом.       — Ты!.. Ты вообще молчи об этом! Он из-за тебя ушёл! Ты виновата в том, что втянула меня в это, а потом отобрала его! — прокричала девушка, тыкая в сторону охотницы пальцем.       Дагни развернулась и подняла с пола меховую накидку, отряхнув от мусора.       — Дагни, ты не думала, что, может быть, всё было по-другому, и в том, что произошло, виновата не только я?       Девушка прикрыла плечи мехом, но, как только услышала вопрос, тут же развернулась.       — И не подумаю! Очевидно, на ком вся вина, и, если честно, тебе стоило бы извиниться. Мне до сих пор обидно, а ты даже не думаешь о том, как мне больно. Я думала, ты изменилась, но нет. Ты осталась такой же, — с презрением проговорила Дагни и покинула архив.       А Гарт снова в ахуе. За то время, пока он приводил себя в порядок, тут произошла целая драма из-за его отказа в продолжении. Он и так понимал, что Дагни не просто так заявилась в архив, что у Хьюз с ней напряжённые отношения, но чтобы всё оказалось так, как он это услышал, даже не представлял.       У них, получается, тоже было что-то наподобие тройничка? Агата, Дагни и Абрам? Это как же получилось? Хотя если вспомнить, как он попал в такую ситуацию, при этом со знакомыми в данном контексте участниками, то неудивительно. Скорее всего, так же спонтанно и так же травматично. Подобные вещи лучше не затевать с такими людьми, как Дагни и Абрам.       Гарт развернулся, чтобы посмотреть на охотницу. Она выглядела истощённой. Из-за этого её хотелось обнять, позаботиться обо всём и дать ей возможность просто отдохнуть от этого всего. Был тяжёлый день, и произошедшее явно не исправило положение. Он по-прежнему не знал, что произошло с ней утром, но точно что-то не очень хорошее, особенно если судить по словам медного. Собрание, целый день беготни с документами, потом ещё и Дагни в придачу со своими психами. Сложно представить, как себя чувствовала теперь девушка.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально.       Хьюз ушла к документам на столе. Такой ответ, как капля в море. Его подобное определённо не устраивало. Он повернулся к ней полностью.       — Точно? Мне кажется, не совсем.       — Уверяю тебя. У меня всё нормально.       — Нормально — это как? Знаешь, бывает много значений, — Гарт поднялся со своего места и подошел ближе.       — Гарт, у тебя звезда в заднице слепит, что ли? Отъебись и не провоцируй.       «Ух, вот это было жестко.»       Злость — уже хорошо. Отличная эмоция.       — Оу, значит, нормально, но всё-таки не с хорошим уклоном. Чем я могу тебе помочь?       Хьюз подобрала стопку бумаг и обошла его, направляясь к выходу.       «Ага, дёру сразу даёт. Хорошо придумала».       Гарт обогнал и закрыл собой дверь. Агата была готова расчленить его взглядом, но он слишком хотел разобраться в этой ситуации.       — Отойди.       — А что тебе ещё сделать?       — Отойти.       — Знаешь, если ты попросишь ещё раз, то, может, и отойду.       — Отойди.       — А пожалуйста?       — Отойди, пожалуйста, — прозвучало отстранённо и безразлично.       Он теряет её эмоции, это опасно.       — Я не знаю, что ты там себе в голове сварила, но сварено хуёво.       Что-то в её взгляде оживилось. Возмущение.       — Оу, может, ещё на хуй пошлёшь? — сказал язвительно и так, будто она не могла этого сделать.       — Иди на хуй!       — Ещё!       — Иди на хуй, Гарт!       — Какой я плохой!       — Да ты долбоёб обычный!       — А, о, эм-м. Тоже хорошо!       Гарт постепенно приближался к ней, оттесняя к стеллажу.       — Невоспитанный дегенерат!       — Ну да, у меня завидное постоянство.       — Пустозвон!       — И за словом в карман не полезу.       — Грубиян!       Гарт прижал её окончательно к стеллажу. Хьюз была вся на взводе. Щёки налились красным, глаза злые-злые с тенями задора. Гарт поставил руки по сторонам, ещё сильнее приближаясь. Втянул глубоко воздух пару раз, ощущая её запах с нотками табака, еле касаясь носом кожи шеи. Бумаги, которые девушка держала в руках, упали, разлетаясь по полу. У него не выходило из головы то, что она его поцеловала. Что она была так близка к нему и так открыта, хоть и в моменте, только раз, только однажды.       Он опустился ниже и, чтобы сдерживать себя, уткнулся лбом в её плечо.       — Укуси меня. Сильно. Покажи, насколько я тебя злю.

***

      Просто слов нет. Существуют ли такие слова, которые могли бы описать Гарта? Она пыталась прицепить какие-то, но все они просто-напросто не приживались ни к нему, ни рядом с ним. Ты ему скажешь оставить тебя в покое, и, как рекомендуют все здравые книги и люди оставить в покое в таком случае, он тебя не оставит. Гарт начнёт узнавать причину, почему тебя нужно оставить в покое. И не важно каким образом, он этого добьётся. Через обзывательства себя, унижение, игнорирование, манипуляции, холод в свою сторону, но добьётся, ещё и рад будет.       Агата приняла правила игры, кусая его легонько за скулу.       Гарт играется с ней больше на интуитивном уровне. Он не понимает, что именно делает, но прекрасно знает для чего и какой результат его ждёт. Какой результат хочет получить. Где лучше притормозить, где свернуть диалог, а где расспросить. Где надавить самому или наоборот поддаться. Где он получит наибольшую выгоду.       Охотница подобралась к шее и так же, как и он, вдыхая его запах, прикусила нежную кожу. Рядом шумно выдохнули. Оставила поцелуй и снова слабо прикусила. Она кружила всё вокруг одного места, примерялась. Дыхание мужчины участилось. В момент она сжала зубы сильнее, переходя на нестерпимый укус. Гарт со стоном напрягся и зашарил руками по стеллажу, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли сдерживался, чтобы не дотронуться до неё. Агата отпустила его и провела языком по свежему следу. Мужчина облегченно выдохнул, сильнее прижимая её к стеллажу. Девушка положила ему руки на спину и обняла, останавливаясь на этом.       Безобидный, по-своему примирительный жест с её стороны. Ей не стоило на нём срываться. Хотя её намеренно провоцировали на определённые эмоции. Порой Агата поражалась неосознанной хитрости Гарта. А ещё тому, как он мог так непринуждённо всё переводить в другую плоскость. Иногда его порывы приходилось придерживать. Он готов на всё. Он может всё. Тем не менее, Гарт всегда улавливал, когда и где она проводила черту. Даже еле видимую глазу и сознанию, но замечал. И, более того, не пересекал. Да, частенько наглел и буквально нарывался, но никогда не просил большего, чем она могла дать, и терпеливо ждал, когда невидимая линия в какой-то момент сотрётся. Она надеялась, что и в этот раз поймёт. Да, вот так без слов через рот и правильных разговоров на чистоту. Агата пока что не могла.       Гарт громко вздохнул и уже без настойчивости прижался к ней всей телом, как будто в ответ хотел обнять, так и оставляя руки по бокам. В его понимании это он так не касается и не нарушает правило?       — Несколько минут. Я прошу только несколько минут. Давай ещё так немного постоим.       Она позволила себе расслабиться и наслаждаться этой близостью. Неожиданно желанной, успокаивающей и такой приятной. Она чувствовала, как быстро бьётся его сердце и как он старается спокойно дышать, словно боялся спугнуть этот момент. Так бережно относился… Агата прикрыла глаза, ощущая тепло и безмятежность. Он будто забирал все-все изнуряющие её тревоги, усталость и проблемы. Так мирно было разделять эти несколько минут их… жизни? Как если бы он сократил свою жизнь, отдавая это время ей, а она точно так же ему взамен.       Агата спустя долгую паузу немного отодвинула напарника, намекая, что время истекло. Боязно к такому привыкать и так быстро…       — Я могу помочь тебе с рукой? — и заглядывает в глаза.       Агата улыбнулась. Вот ну наглый же, но такой, что невозможно отказаться.       — Аптечка на кухне. И документы собери, разбойник.       Охотница сидела на своём стуле рядом с рабочим столом. Гарт уселся на полу, причём по собственной инициативе, и аккуратно закатал ей рукав, после надрезая все узлы повязки. Было необычно видеть, как с ней обращаются с такой бережностью. Из раза в раз, словно он действительно этого хотел и действительно так к ней относился. Да и в принципе непривычно то, что кто-то с таким рвением хотел ей сменить повязку, помочь. Максимум, кто ей мог такое предложить, — Вард, и то сделает всё таким образом, как отец, решивший сыну вырвать молочный зуб голыми руками. Быстро, резко, без особых нежностей. А потом обязательно прикалываться над тобой будет, мол, чего реветь, если всё оказалось не так больно и не страшно. Уорд, когда воспитывал её, был точно таким же, поэтому было тяжело представить иное отношение.       — Дагни, эта… Она сказала, что вы подруги. Это правда?       Агата не смогла сдержать смешка.       — Пфх… Ты. Ты… — она не смогла договорить из-за прорывающегося наружу смеха.       Лучше бы он уже просто напрямую спросил о интересующих его подробностях, как делал это обычно, нежели пытался на манер городских зайти издалека и в итоге выйти на интересующую тему. Из-за его попытки Агата словила неконтролируемое хи-хи и теперь не могла перестать смеяться, когда хотела что-то сказать Гарту.       — Агата! Вы сейчас на приёме у врача. Что Вы себе позволяете?! — строго проговорил краевик, театрально изображая злость и хмуря брови. Девушка буквально взорвалась от смеха.       — Эй, ну серьёзно. Я просто хотел побыть приличным и не спрашивать в лоб, — мужчина перестал разматывать повязку и действительно смотрел серьёзно, призывая перестать. Хотя плохо сдерживаемая улыбка говорила об обратном.       — Говори так, как и всегда говорил. Ты мне любым… — Агата осеклась, вовремя кашлянув, будто ещё не отошла от смеха. — Задавай любой вопрос. Я уже сама решу, на какой не смогу тебе ответить.       — У вас был тройничок? Как это случилось? — мужчина улыбнулся, как будто ничего не заметил.       — Как ты уже понял, раньше я встречалась с Абрамом. Не особо серьёзно, потому что тогда я была любопытной, лезла во всякое дерьмо без разбору и была везде, где, по моему мнению, я могла что-то узнать новое. Он был меня старше, поэтому производил впечатление взрослого и серьёзного мужчины, у него есть тачка, свой дом и состоятельность, что дорогого стоит, особенно в наши времена. В общем, простым языком для меня двадцатилетней был самым крутым парнем, да и ещё такой выбор одобрялся обществом, моими сверстницами и, самое главное, Уордом. Вард на него, правда, косил, ну а на кого он не косит? Я до сих пор думаю, что он на каждого живого человека зуб точит…       Агата остановилась, заметив выражение лица Гарта. Он полностью избавился от повязки и теперь увидел, что скрывается под ней. Глубокие борозды на предплечье были сшиты маленькими узелками по всей длине. Всё промазано какими-то средствами, которые откуда-то постоянно притаскивал Вард, но они помогали, и она ничего не спрашивала.       — Мне повезло, что вены не задело. Так что сейчас всё в порядке.       — Почему повязка пропитана кровью? — теперь Гарт действительно хмурился, продолжая разглядывать.       — Ну… Я утром бесилась с того, что она чешется, и так получилось, в общем, — отмазываться перед ним не хотелось, сказала, как есть.       — А сейчас как?       — Тоже чешется. Постоянно.       — Может быть, это не поможет выздоровлению, но станет легче, если ты сейчас почешешь немного, пока я готовлю все для обработки и новую повязку. Дай я только обработаю твои пальцы, — Гарт взял бутыль со спиртом и вату. — Продолжай, я слушаю.       — Ты не против, я закурю?       — Не-а. Только это, берись не пальцами.       Агата снова засмеялась и попросила достать ей из кармана пальто пачку, испытывая его терпение. Гарт поворчал, но достал, поджёг и сам в рот запихнул. Она затянулась. Это было… комфортно. Так заботливо и приятно, что не возникало и мысли как-то сопротивляться и язвить. Может, это усталость? Агата позволила обработать свои руки и посмотрела на швы. С одной стороны, вот так при нём чесать было как-то… неловко? Но раз он сам сказал об этом, то ему нормально? Охотница немного поскребла свободные участки кожи рядом с ранами, и мурашки разбежались по телу. Хочется ещё.       — Так вот… На чём я закончила? А. Ну, и этот весь роман одобряли, поэтому я долго не замечала опасных черт его характера. Да и сама была хороша, чего уж тут. Если ближе к сути, то Абрам как-то предложил тройничок с «известной шлюхой штаба». Не я это придумала, но если так говорить, то сразу становится понятно, о каком человеке идёт речь.       — Дагни? А почему её так назвали?       — Потому что работает секретарём у Уорда ради того, чтобы найти себе обеспеченного мужчину. У нас здесь, если так посмотреть, таких много, поэтому она перебирала и пробовала что-то построить со всеми. Потом так вышло, что ей начали предлагать деньги, она отказывалась. Но знаешь, когда тебе предлагают твою годовую зарплату за встречу, а за ночь таких три, то рано или поздно свернёшь на эту дорогу. Она любит выглядеть как «потрать на меня деньги», дорого и вызывающе. Дорогие машины, громкие тусовки, мужчины в роскошных костюмах и с часами, которые стоят целое состояние. Дагни старается максимально приблизиться к такой жизни.       — Как ты к такому относишься?       — Никак? Это чужая жизнь, каждый мечтает о чём-то, имею ли я право осуждать чужие мечты? Иметь такую жизнь, наверное, неплохо. Может быть, попробовала бы, будь больше на это времени. Мне только жаль, что ради этого она выбирает опасные пути, идёт через обесценивание себя и подчинение другим. Мне больше импонирует самодостаточность.       Пока Агата разговаривала, она продолжала выпускать дым и водить ногтями по руке. Кажется, это был лучший момент за весь этот уёбищный день. Затем Гарт начал обрабатывать руку, пришлось перестать её трогать.       — Мне стало интересно. Интересно посмотреть на неё вблизи, узнать, что она за человек. Но сама идея не очень понравилась. В итоге согласилась, но больше из-за того, чтобы не казалось, будто мне слабо на такое согласиться. У нас были странные отношения с соперничеством в этом плане. В процессе, как и предполагала, мне вообще не понравилось. Было не так, как я ожидала и читала, спрашивала у других о подобном эксперименте. Абрам открылся с новой стороны. Точнее, стали более очевидны все предыдущие звоночки. Очень неуважительно относился к Дагни, по-скотски, я бы сказала. Мы даже как-то сдружиться успели, пока обсуждали всё. Я пыталась поговорить с ней насчёт поведения Абрама, что это неправильно, но Дагни сказала, что я ей завидую, потому что Абрам не уделяет мне такого внимания, как это было раньше.       Агата усмехнулась, делая новую затяжку.       — Какого ещё внимания? Золотым дождём? Да нахуй мне такое. И нахуй такое ей? Я говорила, что мы можем слить Абрама, потому что, ну, действительно, нахуй его. Будем дальше общаться, просто без его общества. Она отказалась, я решила подождать. Потом Абрам перешёл черту, — Агата глубоко затянулась, вспоминая тот момент, и выдохнула, — Я сказала ударить её. У нас ещё была ебанутая система проигрышей и выигрышей. Долбоёбы, короче. В моём понимании он бы выиграл только в одном случае: если бы этого не сделал. Но для Абрама выигрышем было показать, что ему не слабо, даже несмотря на то, что второй человек не давал согласия на подобное. Я не одобряю такого ни в каком контексте и ни в каких правилах. Это насилие. Он вмазал ей ладонью по лицу. Не пощёчиной. Это был удар. Я была просто в шоке от увиденного, а добивающей стала Дагни, которая сказала: «Ещё». И я ушла от них обоих. Я знала о человеческих пороках, но это не то, что я была готова увидеть и подписаться на такое. Вышло, как вышло: Абрам винит Дагни в моём уходе, Дагни винит меня в уходе Абрама.       Гарт успел полностью всё обработать, и сейчас он обматывал свежими бинтами, спрашивая, нормально ли затянул и не давит ли.       — Винит меня во всём до сих пор. Они оба. Никто из них даже не подумал, что часть ответственности лежит на их плечах тоже. Они обвинили меня в том, как я отреагировала, — Агата затянулась.       — Хорошо, что ты ушла тогда.       — Почему?       — Похоже на развилку в твоей жизни. Ты ушла от того, что тебя изматывает. Оттуда, где тебя не понимают и не хотели, не пытались понять. Приложить какие-то усилия, чтобы ты осталась. Здесь не стоит пытаться что-то изменить — не изменится. Не пытаться объясниться — не поймут. Не пытаться достучаться — не пробьёшь. У тебя был выбор: остаться или уйти. Иногда единственный выход из ситуации, чтобы сохранить себя, — это выход в прямом смысле этого слова, — Гарт завязывал узелки на повязке и прятал их под бинт. — Круто, что, даже испытывая тёплые чувства, переживания за Дагни, да и Абрама тоже просто так не выкинешь, каким бы он ни был, ты сделала самый правильный выбор для себя. Я думаю, на это было непросто решиться.        Он сложил обратно все предметы в аптечку и посмотрел ей в глаза, сидя на коленях. Гарт с каждым днём открывался для неё с самых неожиданных сторон. Такие бывают? За всё то время, пока он был просто рядом, она поняла столько, сколько с лихвой бы наскреблось за год. Столько поддержки, заботы, правильных мыслей, от которых становилось легче дышать. Агата не понимала, для чего он это делал, но, даже если ради того, чтобы втереться к ней в доверие, она была готова заплатить эту цену.       — Можно я лягу к тебе на колени?       Агата затянулась. «Вы только посмотрите…» Она прищурила глаза, будто пыталась найти здесь подвох. Мужчина какое-то время сидел и не двигался, но после с осторожностью начал приближаться. Потом положил голову на её ноги и застыл. Ну и как прикажете его прогонять? Всё равно что пришёл уличный кот и сел к тебе на куртку в холодную зиму. Охотница вздохнула и потушила сигарету в пепельнице на столе, а краевик расслабился и устроился поудобнее. Он поднял руки и протянул их ей за спину, приобнимая за живот.       — Я чуть-чуть, можно?       — А потом чуть-чуть поглажу, чуть-чуть раздену…       — Обещаю.       — Обещаешь?       — Я не обещаю дважды.       Повисло ожидание. Гарт застыл, как статуя, даже не дышал. Агата положила руку ему на голову, и с него тут же сошло напряжение. Она гладила ему волосы и пропускала пальцы сквозь каштановые пряди.       — Спасибо, что рассказала мне, — Гарт притерся к её коленям. — Из-за твоего рассказа вспоминаю, как в шестнадцать я со своими друзьями всей компашкой прыгали через костёр из горелого мусора, бегали по крышам краевой, убегали от бомжей, пили дешёвое пойло, и думали, какие же мы крутые, самые необычные в городе, никогда не станем взрослыми.       Гарт усмехнулся, Агата вместе с ним.       — И вот мне двадцать пять. Мои бывшие друзья сторчались и спились, кого-то посадили, кто-то пропал без вести, кто-то пашет на заводе или торгует оружием в подвале этого же завода. Завели семью, развелись или их вообще не осталось в живых. А я сижу здесь, обработал тебе руку и сейчас лежу на твоих коленях.       — Ты хочешь сказать, что лучше их?       — Провожу параллели. И завидую. Может, ты не хочешь или не можешь общаться с этими оболтусами, но ты можешь их увидеть и что-то даже изменить в ваших отношениях. Я бы хотел увидеться хоть с кем-нибудь, кто меня знал шестнадцатилетним засранцем, услышать, как я повзрослел, поболтать ни о чём, вспомнить прошлое, — Гарт повернул голову, чтобы она погладила другую сторону. — Я это к тому, что вы наверняка ещё встретитесь. Нормально поговорите, скажете, какими дурными были, и классно проведёте время. Может быть, помиритесь. Мне отец говорил, что в эти годы знакомства и люди не уходят бесследно, а спустя время многое прощается, забывается и меняется.