Оставь себе

      Стид ёбаный Боннет.       Как только один человек может быть способен всё ломать настолько необратимо, стремительно менять полюса, рушить выстроенное годами одним неуклюжим движением изнеженной руки?       Всё, что было создано с таким усердием, погасло безжизненной вспышкой в широкой улыбке Боннета, в дорогих тканях его цветастых грёбаных шмоток, в его излишне до тошноты жизнерадостно-громком голосе. Так и Чёрная Борода – или всё, что от него осталось, – окончательно и безвозвратно потух в этом диком боннетовском безумии. А Эдвард – какой-то теперь совершенно чужой Эдвард – снова устремил свой взор к этому ебучему недоразумению, из блажи возомнившему себя настоящим капитаном и именующим себя пиратом-джентельменом. Что за нелепость?!       Эдвард отвернулся от Иззи, отвернулся от дела всей их жизни, оставил верного старпома без своего покровительства. Больше у Иззи не было защиты, что давал устрашающий образ Чёрной Бороды (этот образ до последнего остатка растворился, словно сраный сахар в сраной чашке из сраного фарфора, как оказалось, даже ещё раньше, в сопливом ублюдочном нытье Эдварда по своему хуеву дружку).       И больше у Иззи не было власти. Эдвард принял ебаного Боннета назад, что красноречиво показывало всем, что Иззи – некогда самый приближённый человек Чёрной Бороды, его правая рука, его старший помощник – больше не имеет того же влияния, что и раньше. Отныне на первом плане Стид, сука, чёрт его задери, Боннет, а Иззи – в лучшем случае на втором, а в худшем... В худшем по значимости он сравнялся с ракушкой, прилипшей ко дну корабля.       И где же гарантия, что в этот самый миг по душу Иззи не явятся желающие с ним поквитаться недруги, не продолжат начатое ими дело, не свяжут его снова и с громким улюлюканьем не выкинут за борт? Ведь за него теперь никто не вступится.       Раньше с поддержкой Чёрной Бороды можно было хоть горы на пути свернуть. Иззи готов был трупы врагов разложить у ног своего капитана. Конечно, не стоит отрицать, что в последние годы всё это стало слишком просто. Люди с захваченных кораблей сами бросались врассыпную и спешили сдаться, только завидев флаг Чёрной Бороды. А остальные старались держаться подальше, страшились бросить вызов. Эдвард заскучал. Всё стало настолько однообразным для него? Но разве они не для этого трудились столько лет, работали на Имя, чтобы Имя в итоге работало на них? И чем всё кончилось? Они столкнулись с чёртовым маяком по имени Стид Боннет и чуть не пошли ко дну, расколотые на две части легкомысленным безумием ребёнка, играющего в игрушки, начитавшегося своих долбаных книжек о приключениях.       Иззи был уверен, что смог всё исправить, но, как выяснилось, его уверенность была лишь очередной иллюзией и самообманом. Всё было зря. Его попытки всё вернуть на круги своя оказались тщетны и обречены на провал, хотя, казалось, успех был столь близок.       Ебучий Стид Боннет вернулся.       Иззи Хэндс, ты проиграл.       — Если ты собрался утопиться, то вынужден заметить, что не нахожу эту затею хоть сколько-нибудь занимательной в ночь своего дежурства, — раздался такой отвратительно-знакомый и раздражающе-энергичный голос того, кого Боннет приволок с собой обратно на корабль вместе с остальной командой. Голос, который Иззи и не чаял больше услышать, который заставил его внутренне постыдно вздрогнуть от неожиданности и напрячься. — Тем более ныряние за борт не слишком приятно, поверь мне, я уж знаю, — с последним замечанием в голосе неведомо как вынырнувшего из морских пучин Люциуса Сприггса зазвучали стальные нотки, что совершенно не вязалось с его привычной манерностью.       Иззи только сейчас сообразил, что в глубокой задумчивости, как в мутном дурмане, подталкиваемый лихорадочно бьющимися и хаотичными мыслями в своей голове, слишком низко свесился с перил. Облокотившись на фальшборт и опустив голову так, чтобы упереться взглядом в морскую неровную гладь, он словно бы мучительно старался найти в ней ответ на какой-то незаданный вопрос. Быстро выпрямившись, Иззи повернулся к нежеланному собеседнику и сделал рефлекторный жест рукой в сторону припрятанного за поясом кинжала – единственного оружия, что он взял с собой, когда решил выйти на палубу глотнуть свежего морского воздуха перед сном.       — Что вам до этого? — нехотя отозвался Иззи и обнажил передние зубы в хищном оскале, показывая своё недовольство прерванными минутами уединения. — Идите займитесь своими делами, мистер Сприггс.       — Я всегда занят своими делами, можешь не сомневаться, — легкомысленно пожал плечами Люциус.       — Если бы это было так, тебе бы не пришлось нырять за борт, сопляк, — моментально вскипел Иззи, и его голос перешёл на угрожающее шипение. — Хотя если твоё дело – лезть в дела других или отвлекать остальных членов экипажа от работы, тогда...       — Спрашиваешь, что мне до этого, — равнодушно перебил его Сприггс и продолжил нарочито-задумчивым тоном, сделав вид, что и не заметил резкого высказывания Иззи или что, вероятнее всего, не посчитал нужным как-то на него отреагировать. Будто слова Иззи были не более, чем надоедливое жужжание комара. — Знаешь, наблюдать, как после небольшого противостояния между командой и тобой, — он словно подбирал слова как можно более мягкие и вежливые, под которыми маскировалось истинное намерение тонко уколоть.       Именно такие штуки почему-то задевали острее любой грубости (придурок Боннет и его верный прихвостень явно считали это своё умение безотказным оружием), — и нашей попытки избавиться от твоего руководства на корабле, ты теперь вот так просто собираешься убить себя самостоятельно... как-то слишком легко и даже обидно.       Люциус насмешливо склонил голову набок, пристально рассматривая своего невольного собеседника, как трепыхающуюся бабочку, пойманную сачком. У Иззи скрутило живот от неприятного ощущения. Взгляд Сприггса ему совершенно не нравился. А то, что Люциус после своих, как он, видимо, сам думал, эффектных слов, сделал несколько шагов вперёд, чтобы приблизиться, не понравилось Иззи ещё больше. И даже насторожило, в чём Иззи никогда бы не признался. Острый язык писаря заставлял нервничать, держал в каком-то странном напряжении. Ни ощущать подобное, ни откровенно становиться главной мишенью для оттачивания остроумия Сприггса не хотелось от слова совсем. Иззи чуть было не сделал позорно шаг назад. Усилием воли он заставил себя остаться на месте, хмуро глядя наглому парню в лицо.       Лицо напротив было миловидным: это глупо отрицать. В особенности – красоту изгибов его чувственных губ, которые сейчас презрительно кривились. Взгляд так и норовил опуститься к ним, но Иззи предпочитал не обдумывать это. В какой-то момент Сприггс, возможно, вызывал в Иззи, кроме отвращения к своему распутному поведению, ещё какое-то смутное, полноценно неоформившееся, иррациональное притяжение. В общем, весьма странный противоречивый интерес (который чаще всего выливался в желание чем-нибудь зацепить, подпортить его вечно приподнятое настроение и сорвать на нём своё раздражение). Но не теперь.       Замешательство собственных чувств, так выводившее Иззи из себя, развеялось, как дым, ускользающий из рук. И не оставило в душе ничего после себя. Только выверенное безразличие. Стало проще не обращать на Сприггса никакого внимания и не лезть к нему. И это являлось, пожалуй, единственным, чему Иззи был рад.       Да, Сприггс умел нравиться и притягивать к себе взгляд. Умел привлекать к себе (иногда совершенно лишнее и избыточное) внимание (позёр, любящий публику, кто бы сомневался). С его «смерти», о которой сообщил Эдвард, и после его чудесного возвращения с того света вместе с Боннетом и остальной командой, Иззи предпочитал вообще не думать о существовании писаря. И тот, как казалось Иззи, отвечал ему тем же. Даже если они пересекались (что на корабле неизбежно), друг друга игнорировали.       Конечно, с любопытством Сприггса это не могло продолжаться долго. Тот бы с радостью ухватился за любую возможность узнать об Иззи что-нибудь, чем можно при удобном случае уколоть или шантажировать. Или что можно тупо высмеивать, развлекая себя и остальную команду недоумков. Так что совсем неудивительно, что в такой момент, когда Иззи почувствовал себя слабым и беспомощным, его застал именно пронырливый Сприггс.       — Вижу по твоему лицу, о чём ты сейчас думаешь. Один из двух односложных вариантов – либо желаешь пырнуть меня ножом, либо послать нахуй. Достаточно примитивно и так на тебя похоже, Диззи-Иззи, — растягивая слова, произнёс Сприггс.       На его лице появилась снисходительно-приторная улыбочка. Иззи дёрнулся от нахлынувшей ярости, но снова промолчал, сцепив зубы и всё ещё оставаясь на месте. Люциус уже стоял к нему достаточно близко и настойчиво сверлил его взглядом. Непонимание смысла его действий заставило занервничать ещё больше. Что Сприггс хочет от него? Поиздеваться? Посмеяться? Спровоцировать и добиться того, чтобы к Иззи снова привязали якорь и скинули за борт уже по-настоящему? Хотел довести... до чего? До белого каления? До (чем чёрт не шутит) слёз? Ставил какой-то эксперимент? Новый способ развлечься?       В любом случае, напрасно он всё это затеял. Всё же, если тебе посчастливилось уцелеть и выскользнуть из лап смерти, впредь стоит быть осторожнее. Хотя бы стараться меньше нарываться на неприятности. А Иззи умел устраивать неприятности. Или Сприггс теперь считает себя неприкасаемым?       — Что ты... — начал Иззи, но договорить ему не дали.       — Хочу предостеречь, — нетерпеливо перебил Сприггс, предвосхитив его вопрос. Он остался нисколько не впечатлённым злобной гримасой Иззи. — Знаешь, ты и твои упорные попытки по возвращению Чёрной Бороды действительно охуительно увлекательное зрелище, но если ты намерен продолжать в том же духе, то у меня для тебя плохие новости.       — Тебя это ни коим образом не касается! — ощетинился Иззи, неосознанно сжав кулаки. Кожаная перчатка на его руке едва слышно заскрипела.       — С тех пор, как после одной из этих твоих попыток я полетел за борт, а нашу команду выкинули на острове, ещё как касается! — голос Люциуса стал жёстче.       Выглядел он при этом решительно и уверенно. Его глаза казались тёмными в лунном свете и поблескивали каким-то невыразимым огнём.       Иззи на мгновение впал в ступор. Интонации парня звучали обвинительно. Кажется, Сприггс с радостью ухватился за возможность высказать всё, что в нём накопилось за это время. Тогда ясно, в чём дело. Источником всех бед здесь считали Иззи. Он был и тем, кто обманом увёл команду Боннета на остров и оставил их там умирать. Пусть и по приказу Эдварда. Пусть даже не во время своего собственного недолгого командования.       Сприггс ещё вдобавок за свой полёт с корабля в открытое море винил тоже исключительно главного помощника Чёрной Бороды. Кого ещё можно сделать виновником всех самых жутких событий, если не Иззи и его дурное влияние на Эдварда? Наверное, так было правильно и заслуженно. Иззи не знал. Он и сам не ожидал, что Эдвард решит утопить писаря Боннета.       Вполне можно было его высадить на том острове вместе с остальными членами команды. Или оставить его на корабле вместо бесполезного Френчи. От Сприггса тоже толку немного, однако он, по крайней мере, был хорошо подкован в письме и человеческих чувствах. Иззи даже первым делом зачем-то спросил о Сприггсе после того, как Чёрная Борода отрезал ему мизинец. Хуй знает, что именно он тогда спрашивал, пребывая в бреду на грани сознания. Возможно, предлагал позвать писаря. Эдвард тогда ему и сообщил о том, что Сприггс подох.       А теперь этот самый «дохлый» Сприггс стоял перед ним и что-то ему высказывал.       Больше это не имело значения. Иззи не было до него и его мнения ровным счётом никакого дела. Жив он или мёртв, зол на него или нет, винит его в произошедшем или нет – да похуй. Это явно не то, что должно было занимать мысли Иззи, так что он не собирался оправдываться перед этим засранцем.       — Мне ни к чему твои предостережения, тупица! Ты забываешься, с кем говоришь! — Иззи снова потянулся к кинжалу, но не обнаружил его на месте. Его глаза широко распахнулись от удивления; он уставился на Сприггса, который теперь стоял к нему почти впритык и лениво поднял руку на уровень глаз Иззи, чтобы продемонстрировать ему его оружие.       — Это потерял?       Рот Иззи немного приоткрылся, но не выпустил наружу бранные слова. Внутренне борясь с сильным изумлением и стремительно разрастающимся бешенством, Иззи со свистом втянул воздух в лёгкие.       Изучая выражение лица Иззи, Люциус зачем-то поспешил объяснить: — Я раньше был карманником. Не самые приятные воспоминания, и всё же... Навыки ещё при мне, как видишь. Не смотри на меня так. Я считаю разумным, что во время нашей беседы кинжал будет у меня, учитывая твои проблемы с самоконтролем.       — Я не собираюсь беседовать с тобой! Иди нахер! — в голосе Иззи вдруг прорезались истерические нотки. Он не знал, что его настолько вывело из себя: такая откровенно безбашенная наглость парня или же то, что он даже не почувствовал, как тот проворно вытащил кинжал. Неимоверным усилием воли Иззи заставил себя сбавить обороты и продолжил предупредительным тоном, едва сдерживая клокочущий гнев: — Если ты сейчас же вернёшь мне его назад, я дам тебе шанс уйти.       Увидев, как губы Сприггса растягиваются в иронично-хитрую улыбку, Иззи чуть не задохнулся от возмущения. Зарычав, он молниеносно выставил вперёд руку, собираясь выхватить кинжал, но Сприггс ожидал этого, поэтому успел отступить и поднять оружие вверх. Люциус вытянулся во весь свой внушительный рост и издевательски поднял руку над своей головой, почти что весело наблюдая за нервным подёргиванием мышц лица Иззи.       — Хорошо, можешь забрать его, если достанешь.       Иззи отреагировал на явную провокацию прежде, чем успел подумать. Глумление над ростом стало последней каплей. Он точно убьёт этого проходимца, неосмотрительно затеявшего с ним дурацкие игры! Придушит собственными руками, чтоб уже наверняка, а после скинет за борт на корм акулам. Иззи рванулся вперёд и вытянулся вслед за Люциусом, но из-за разницы в росте это действие предсказуемо не возымело успеха. Иззи пришлось привстать на носочек здоровой ноги (покалеченная ещё вспыхивала болью от перенапряжения, и он терял равновесие).       Сприггс с каким-то непередаваемым выражением на лице (явно отыгрывался и изощрённо потешался, показывая свои ловкие навыки и склонность к садизму в противовес своей суетливости и слащавому дружелюбию) чуть отклонил руку назад, вынуждая Иззи ступить к нему ещё ближе, практически упереться в него грудью. Их тела были теперь настолько близко, что, казалось, Сприггс мог слышать, как яростно бьётся сердце Иззи.       Всё ещё пытаясь дотянуться до кинжала, Иззи ещё немного приблизил своё лицо к Люциусу, угрожающе дыша. А затем бездумно положил ладонь на плечо писаря и крепко сжал его в подсознательном поиске опоры. В какой-то момент в голове Иззи щёлкнуло, и до него дошло, в каком положении они находятся и как выглядят со стороны. Иззи изменился в лице, заставив себя смягчить его черты, и медленно опустил взгляд с кинжала к глазам Сприггса, после чего столь же медленно к его губам.       Это сработало.       Заинтригованный и несколько озадаченный такой внезапной переменой в поведении Иззи, тот перестал отводить руку и расслабил её. Он всё ещё слегка самодовольно наблюдал за затуманенным взглядом Иззи, направленным на свои губы, когда тот одной рукой ударил его в грудь, заставив согнуться. Второй же – выхватил своё оружие.       Люциус закашлялся, но каким-то чудом не растерялся (видимо, выбивающий дух удар об ледяную воду и несостоявшаяся смерть от руки того, кому легкомысленно доверял, закаляет даже таких, как Сприггс; либо он просто заключил сделку с морским дьяволом). Иззи моментально отпрянул и, честно говоря, хотел дать дёру в свою каюту. Что там подумает Сприггс по этому поводу, было как-то насрать. Однако, очевидно, представление, задуманное этим сукиным сыном, должно было продолжаться.       Сприггс как будто вообще нисколько не был выведен из строя (или так хорошо держался), и выходка Иззи не выбила его из колеи. Он сделал вдох и, выпрямившись, с ранее незамеченной в нём силой и какой-то жуткой решимостью схватил Иззи за руку с отвоёванным кинжалом. Стиснул его запястье и резко вывернул, заломив её. Сприггс настойчиво толкнул Иззи к ближайшей стене. Кинжал с грохотом ударился о деревянные доски. Люциус победно хмыкнул, придавливая соперника своим весом и фиксируя его в таком положении. Наклонившись к Иззи, Люциус с вызовом выдохнул ему на ухо, почти касаясь мочки губами:       — Надо было бить сильнее, — и снова вернул в голос уверенно-насмешливые интонации. — К тому же моё преимущество в том, что ты меня недооцениваешь, Игги.       Иззи грязно выругался. Видимо, он теряет хватку, или просто Сприггс действительно воспользовался тем, что его не воспринимали всерьёз. Но в данный момент Иззи беспокоило даже не это, – а предательская реакция собственного организма на манёвр Сприггса. На внезапно грубую силу и горячий шёпот прямо в ухо. По позвоночнику прокатилась приятная дрожь, разливаясь по всему телу тёплыми волнами, уходя вниз и сосредотачиваясь в паху.       Лицо Иззи вспыхнуло, щекам стало невыносимо жарко. Он истерично завозился и лягнулся, попытавшись отпихнуть от себя Сприггса. Стиснутая в цепком захвате рука ожидаемо заныла от его брыканий, изломившись чуть сильнее. Боль взорвалась в теле очередными импульсами, и Иззи с ужасом понял, как тесно становится в его штанах. Этого только не хватало.       — Не дёргайся, себе же хуже сделаешь, — самодовольно протянул Сприггс, так и не убрав губы от чувствительной мочки уха Иззи.       Тот застыл и стиснул зубы до скрипа, пытаясь успокоить своё рваное дыхание. Чуть прикрыл глаза. Губы Иззи слегка шевельнулись, как будто он хотел разразиться угрозами и проклятиями, но не выдал ни звука. Только засопел недовольно – безоружный, уязвлённый и растерянный.       Приободрившись тем, что Иззи присмирел и бросил безнадёжные попытки вырваться, Люциус вкрадчиво произнёс:       — Я хотел по-человечески с тобой поговорить, но с тобой так вообще не вариант, верно?       Иззи по-прежнему зло сопел. Люциус продолжил:       — На самом деле всё просто. Не делай глупостей. Ты их и так сделал достаточно. Стид и Эдвард помирились. Все живы и почти невредимы. И я не хочу, чтобы твоими стараниями снова всё пошло по пизде, тебе ясно? В конце концов, это вредит и тебе тоже. Оставь своё непрошибаемое упрямство и подумай, наконец, головой.       — Для тебя он Чёрная Борода, щенок. И если ты... — Иззи всё же начал вяло препираться, но больше в силу привычки, а не из истинного желания. Все его мысли уходили к своему напрягшемуся в штанах члену, и Иззи не знал, что ему делать дальше.       — Послушай меня внимательно, Иззи. Чёрная Борода в прошлом. Эдвард волен сам выбирать, кем ему быть. Он не обязан соответствовать твоим представлениям о нём, не обязан втискиваться в давно пошедший трещинами образ Чёрной бороды лишь по одной твоей прихоти.       — Это не прихоть, а жизненная необходимость для его же собственной безопасности и безопасности всей команды! Капитан не должен вести себя, как тряпка! Не должен становиться настолько мягкотелым под воздействием радужных сказочек ёбаного Боннета! Так что оставь свои самонадеянные нравоучения для тех, кто будет готов им внимать, уёбок!       — Тише-тише. Не кипятись. У тебя уже уши покраснели. Недолго осталось до того, как у тебя из них повалит пар или брызнет яд от его переизбытка в твоей крови, — Люциус был спокоен и самоуверен. Он неизменно реагировал дерзкой насмешкой на грубость. Это бесило. Сприггс бесил, вновь пытаясь вынудить с собой считаться. Иззи так просто сдаваться не собирался.       — Отъебись уже от моих ушей и исчезни! — огрызнулся Иззи, чуть прогибаясь в спине и желая уменьшить болезненно-острые ощущения, которые доставлял ему Сприггс. Однако из-за этого они только усилились, что ещё больше заставило Иззи сжаться от сладко-тянущего чувства, вспыхнувшего внизу живота. Блять.       — Мы не договорили, — Люциус снова оставил без внимания ругань Иззи. — Я просто хочу, чтобы ты понял меня, и я...       — А снова за борт не хочешь?       — А ты лишиться остальных своих пальцев не хочешь?       — А ты?       Люциус издал тихий смешок.       — Думаю, нам обоим это не по вкусу, верно? Так что для всех нас будет лучше, если ты будешь себя вести, ну, хотя бы сносно? Никто от тебя не требует невозможного, Иззи.       — Невозможное – это смотреть, как Эдвард прогибается под ебучего Боннета!       — Он решил быть Эдвардом не за тем, чтобы это устраивало Стида, а потому что он этого хочет сам и давно уже об этом думал. Ещё даже до знакомства со Стидом. Это выбор Эдварда, в конце концов, и тебе нужно с ним считаться!       — Выбор быть размазней, я правильно понял? — выплюнул Иззи с отвращением. — Ты видел его! На его такое сопливое настроение влияет Боннет! Он ему запудрил мозги!       — Ты ошибаешься, если считаешь, что, расставшись с образом Чёрной Бороды, он будет неспособен на твёрдость и не сможет держать в узде команду. Что будет не в состоянии защитить себя и всех нас, если потребуется. Его неординарный стратегический ум остается при нём в любых его ипостасях. Я только сомневаюсь, что, будучи Эдвардом, он сможет держать в узде тебя. Потому что ещё большой вопрос, под кого Эдвард подстраивался: под Стида, когда стал для него просто Эдом, или же под тебя, когда уже не желал примерять шкуру Чёрной Бороды, но делал это раз за разом, чтобы не разочаровать и не разозлить тебя. Он пошёл у тебя на поводу. Снова стал тем, кем ты хотел его видеть. Потому что, выбирая между командой Стида, который его бросил, и тобой, который остался рядом, между твоей преданностью Чёрной Бороде, он, естественно, выбрал тебя, мелкий, эгоистичный, строптивый ты ублюдок! Тебе не мешает задаться таким вопросом: кто на самом деле разрушает Эдварда. Если, по-твоему, это Стид, то ты всё равно преуспеваешь не меньше его в этом деле. Вы оба со Стидом хороши. Не умеете вовремя ни остановиться, ни заткнуться, ни задуматься о последствиях того, что вы творите! — последние слова Люциус прокричал.       В голове Иззи уже начало мутнеть настолько, что он даже оскорбительное сравнение с Боннетом пропустил мимо ушей.       Люциус во время своей речи стал выходить из себя и непроизвольно вжимал Иззи в стену, надавливая на его руку, отчего в ней усиливалась болезненная пульсация, отдаваясь во всём теле яркими вспышками чего-то волнующе приятного.       Сприггс покрикивал на него так яростно, так жёстко, и тело его ощущалось так жарко и бесстыдно близко, что всё разом отошло на второй план.       К своему стыду Иззи ощущал, что крики Люциуса отзываются в нём приливом странного удовольствия. По внутренней стороне бёдер и ляжкам пробежали сладостные мурашки. В паху толчками пульсировала кровь. Тело Иззи стало мелко потряхивать под сильным напором Люциуса. Из горла непроизвольно вырвался тихий судорожный вдох. Кажется, у него повысилась температура. Ему было очень жарко. Дышать стало тяжелее. Хотелось ослабить галстук и расстегнуть ворот рубашки, но он не сделал ни единой попытки пошевелиться, покорно замерев в руках Сприггса.       Люциус настойчиво говорил что-то ещё, но Иззи был слишком сосредоточен на удерживании контроля над своим телом и дыханием; безуспешно пытался подавить предательскую дрожь и заставить себя оставаться на месте. Иззи боялся сделать рефлекторное движение бёдрами. Боялся потянуться к человеку, что был так к нему близко. Боялся, что из собственного горла вырвется развратный стон, слишком шумный, протяжный и полный скрытого наслаждения таким положением своего маленького тела под натиском более крупного мужчины. Иззи боялся выдать себя. Он даже не рисковал что-то ответить Сприггсу, потому что его голос наверняка будет звучать хрипло, с постыдным пошлым придыханием, как у текущей сучки.       Чувствуя, как горит лицо, Иззи всё же не удержался и жалко всхлипнул. Он был ошеломлён своим состоянием и непониманием, как выйти из этой щекотливой ситуации, не потеряв лицо.       Какой, блять, позор.       Люциус вздрогнул, сразу же уловив звук, что издал Иззи. Его запал вдруг резко иссяк. Только теперь Люциус сообразил, что Иззи не только не сопротивлялся, но даже больше не пытался огрызаться, спорить и извергать оскорбления, со слишком подозрительным послушанием притихнув и практически прижавшись к Люциусу спиной. А ещё его била дрожь.       — Ох, — Сприггс испуганно отпустил его руку. — Ты в порядке?       Не дождавшись ответа, Люциус отступил и поднял с пола кинжал Иззи. Судя по звуку, повертел его в руках. Затем снова вернул своё внимание к Иззи, который так и не шелохнулся.       — Иззи? — теперь в голосе Сприггса зазвучало омерзительно-искреннее беспокойство.       Иззи медленно выдохнул, пытаясь прийти в себя и придумать план бегства. Стояк, тесно обтянутой кожаной тканью брюк, было не спрятать. Иззи постарался незаметно взглянуть на себя вниз: то, что он увидел, лишь подтвердило его мысли.       Ему на помощь неожиданно пришёл сам Сприггс, рассеянно пробормотав:       — Ладно... Ладно, просто ответь мне. Скажи, что ты в порядке, и я покину тебя. Уйду по своим делам или куда ты меня там посылал. Знаешь, я оставлю пока твой кинжал у себя, верну его тебе позже. Когда ты успокоишься. Сам понимаешь, я всё-таки не хочу, чтобы ты вспорол мне живот, так что...       — Я, блять, в порядке! — кое-как совладав с голосом и напустив в него раздражение, просипел Иззи. — А теперь заткнись и проваливай нахрен!       — Ладно, — тупо повторил Сприггс. Немного потоптался позади Иззи, как будто хотел ещё что-то добавить, но передумал. Затем Иззи услышал звук удаляющихся шагов, под которыми заскрипели доски. Облегчённо выдохнув, он уткнулся разгорячённым лбом в стену.