Оставь себе

      Иззи постарался незаметно и бесшумно прошмыгнуть мимо собравшихся, чтобы юркнуть в свою неприметную нишу в отдалении от команды, внимающей каждому слову из сказки Боннета. Будто бы Боннет не читал её уже хер знает сколько раз. Даже Иззи знал эту историю от начала и до конца, хотя слушал через раз и вполуха. И от неё уже тошнило.       Иззи с некоторым удивлением застыл, рассматривая Сприггса, который сидел на его месте и увлечённо что-то выводил карандашом в альбоме, не замечая ничего вокруг. Рядом с ним стояла лампа со свечой, чей мерцающий свет отбрасывал причудливые тени и отражался бликами в глазах Сприггса.       На мгновение между губ Люциуса показался розовый кончик языка. Он провёл им по губам. Чуть прихватил нижнюю зубами. Нахмурил аккуратные брови и склонил голову набок, оценивая свои старания. Это всё выглядело… сексуально. Очень возбуждающе. В пах сразу же прилила кровь. Иззи уже не сильно беспокоился по этому поводу. Люциус прекрасно осведомлён, какое впечатление производит и что Иззи не стал исключением. Поражение тоже надо уметь признавать.       Услышав резкий выдох над своей головой, Люциус оторвался от своего занятия и поднял глаза.       — Это моё место, — недовольно произнёс Иззи.       — Правда? А моё тогда где? — Люциус улыбнулся с неприкрытой нежностью, поэтому Иззи не сразу нашёлся с ответом. После небольшого молчания он указал на сборище идиотов, слушающих сказку:       — Разве не в центре внимания остальных? Кажется, они без тебя скучают. Боннет вряд ли тебя им заменит.       — Ты недооцениваешь Стида. И переоцениваешь меня. Никто даже не заметил моего отсутствия. А вслух я читаю довольно паршиво. Стид, как чтец, их устраивает больше, — Люциус пожал плечами и подвинулся, одними глазами предлагая Иззи присесть рядом.       — То есть ты теперь выбираешь места для лузеров, Сприггс? — ехидно спросил Иззи, устраиваясь рядом.       — Как самокритично! — рассмеялся Люциус. — А я думал, места для лузеров там, где сейчас галдит вся команда. А здесь обычно сидят маленькие фырчащие ежи, делая независимый от общей суматохи вид.       Иззи высокомерно фыркнул, и Люциус прикрыл от смеха рот.       — Я как раз об этом и говорил, — выдавил он через хохот.       — Со мной понятно, но вот что тебя сюда приманило? Или здесь хуи лучше рисуются?       Иззи подумал, что опять не в тему кольнул. Этим он только привлёк внимание Сприггса туда, куда не надо.       — Кстати, о хуях. У тебя стояк, — низким шёпотом проворковал Люциус.       — Как неожиданно! А ты можешь думать о чём-то, кроме членов? Или только по выходным?       — У нас нет выходных.       — Вот именно.       — Да ладно тебе! Ты о членах сам заговорил, между прочим. И рисую я не хуй. Вот, — Люциус засиял детской гордостью, показывая ему набросок корабля.       — Символ свободы? — без задней мысли выдал Иззи, рассматривая рисунок.       В символах Иззи не разбирался тоже, но где-то однажды слышал, что рисунки могут рассказать о том, что скрывает душа человека их нарисовавшего. И что корабль символизировал свободу. Иззи в это не верил. Для него корабль обозначал принадлежность и борьбу за выживание.       Внезапно Сприггс округлил глаза и развернулся к Иззи всем корпусом. В его взгляде зажглось что-то шальное и безумное.       — Иззи! Ты гений! — воскликнул он, и Иззи поморщился от его визгливых интонаций и громких слов. — Свобода! Вот что… Вот что…       Люциус забормотал, как будто выпав из пространства. Иззи непонимающе на него смотрел.       — Ты хочешь сбежать, что ли?       Люциус снова во все глаза на него взглянул. Его щёки порозовели, губы влажно блестели, грудь часто вздымалась. Он был особенно красив в этот момент, и тянущее напряжение внизу живота Иззи настойчиво напомнило о себе. Иззи нервно сглотнул и поёрзал на месте. Люциус проницательно и тонко уловил это движение (от его внимания вообще редко что-то ускользало).       Сприггс опустил глаза на пах Иззи и со знанием дела прищёлкнул языком.       — Эту проблему тоже нужно, наконец, решить, — задумчиво обронил он.       Люциус поднялся с места и присел перед Иззи на корточки, осторожно положив руки ему на колени. Иззи дёрнулся и хотел отодвинуться, но Люциус посмотрел на него таким тёплым, открытым и робко-вопросительным взглядом, что он передумал уклоняться от столь желанных рук. Хотелось остаться на месте и чувствовать на себе прикосновения Сприггса, в которых не было никакой наглости, вульгарности и издёвки.       Люциус невесомо поглаживал колени Иззи, ожидая его реакции. Молчание затянулось, и Люциус вдруг спросил:       — Иззи, ты хочешь… Хочешь уйти со мной?       — Я думал, ты мне предложишь поебаться, — прямо ответил Иззи и прикусил язык, понимая, что это прозвучало резко и грубо, и он, должно быть, испортил момент. Сприггс всё-таки был нежным созданием… Или нет?       Нежное создание просияло и снова разразилось ржачем:       — Мне нравится ход твоих мыслей. Но я теперь не уверен, что хочу ебаться.       Иззи почувствовал, что не смог совладать с лицом, и на нём с большой вероятностью отразились огорчение и вся боль неутолённой жажды. Люциус был так невыносимо желанен и так ошеломительно близок. Неужели он опять просто его раздразнивал?       — Нет-нет, — Люциус будто прочитал мысли Иззи и крепче сжал ладони на его коленях. На мгновение по лицу Люциуса прошла болезненная судорога: потревожил свой порез на руке. Однако, Сприггс быстро вернул своё внимание Иззи, вновь забыв про рану. — Я не хочу ебаться. Я хочу заняться любовью. Как ты на это смотришь?       — Ты можешь делать, что хочешь.       — Я хочу с тобой.       Внизу живота скручивался тугой пульсирующий узел. Иззи снова поёрзал, растворяясь во всеобъемлющем желании своего тела. Продолжительная неудовлетворённость своей страсти брала своё.       — Блять, — Иззи сдавленно всхлипнул. — Называй, как хочешь. Сделай уже что-нибудь. Или позволь мне сделать. Я не могу больше терпеть. Я так давно хочу тебя. А ты только дразнишь…       Как же естественно оказалось признаваться в подобных вещах. Стоило сказать вслух, и стало понятно, что Иззи не умрёт на месте. Это ведь даже больше не было какой-то дохуя великой тайной.       — Ш-ш-ш, — Люциус приподнялся на коленях и потянулся к уху Иззи. — Ты хочешь прямо здесь, или пойдём к тебе в каюту?       Иззи заставил себя включить разум. Он был благодарен Люциусу за то, что тот обеспокоился этим вопросом.       — Я уйду первым, приходи ко мне минут через… — Иззи запнулся. У него перехватило дыхание. Он до конца не верил в происходящее.       — Двадцать? — предложил Люциус.       — Десять, — уверенно. На одном выдохе.       Люциус взглянул на Иззи одобрительно и с готовностью кивнул.       — Только не начинай без меня, — игриво поддразнил Сприггс, на что получил полный негодования взгляд.       Их первый поцелуй вышел неловким. Когда Люциус преодолел разделявшее их расстояние, Иззи сначала неуверенно замер, но всё же потянулся первым, излишне порывисто и яростно, будто боялся, что Люциус опять повторит свою выходку. Иззи судорожно вцепился в воротник его рубахи, сминая ткань. Жадно впился в его губы, почти кусаясь и рыча. В итоге они звонко столкнулись зубами.       — Ш-ш-ш, Иззи, — Люциус осторожно накрыл руки Иззи своими и немного отстранился.       — Я делаю что-то не так? — Иззи скользил глазами по его лицу, пытаясь понять.       — Просто не торопись. У нас много времени, некуда спешить. И эта ночь и последующие…       — Ты думаешь, будут последующие?       — У нас их будет много. Много дней и ночей, — прошептал Люциус ему в губы дрогнувшим от возбуждения голосом. Всё его тело стало таким воздушным от ощущения нахлынувшего наслаждения интимностью момента и предвкушением большего.       Спешить никуда не хотелось несмотря на то, что его радовало видеть в Иззи такое бурное желание, которое тот не сдерживал, не пытался скрыть, подавить и спрятать за злостью и отвращением.       — Расслабься.       Иззи дрожал и тяжело дышал, но всё же послушно расслабил пальцы и ткнулся Люциусу куда-то в ухо. От его горячего дыхания тело Люциуса пробрало до приятных мурашек. Он положил руку на сведённые от напряжения лопатки Иззи и успокаивающим жестом провёл вдоль его спины.       — Ты волнуешься?       — Наверное. Немного...       — Не доверяешь?       Иззи задумался. Помолчал.       — Не хочу показаться смешным.       — Я слишком тебя хочу, чтобы обращать внимание на всякие неловкие мелочи, которые случаются со всеми. Просто будь собой.       — Скажи это ещё раз.       — Что?       — Что хочешь меня.       Люциус нежно выдохнул Иззи в щёку. Поймал зубами мочку, облизывая и слегка покусывая. Провёл языком ему за ухом.       — Я хочу тебя. Я здесь. И я твой.       «Я твой». Эти слова так легко легли в уста Люциуса, будто бы он уже произносил это. Нелюбимое сочетание букв на этот раз слетело так просто, гладко и правильно. И оно стоило той восхитительной реакции, которая за этим последовала. Иззи застонал, прижимаясь к нему всем телом.       Люциус мягко подтолкнул Иззи к постели и, когда они на неё упали, вдруг получил неожиданный манёвр. Иззи извернулся и сел на него сверху. Распахнув рубаху Люциуса, он неверяще прикоснулся к его голой коже, с упоением провёл ладонями от груди к животу. На лице Иззи появилось такое мягко-восторженное и робкое выражение, как будто он получил в подарок то, о чём боялся даже мечтать.       У Люциуса на глаза навернулись слёзы, и он ошеломлённо выдохнул, зачарованный действиями Иззи, который в это время тесно прижался к нему бёдрами и сделал плавное движение вперёд. От сладкого давления по всему телу прошлась судорога удовольствия. Люциус ахнул и прикусил губу.       — Я думал…       — Что ты думал? — глаза Иззи лихорадочно горели призывным огнём. Зрачки практически затопили всю радужку.       Люциус протянул руку и подождал реакции Иззи. Тот сначала замер, а потом с пониманием наклонился ближе, и Люциус положил ладонь ему на щёку, давая время привыкнуть к нежному прикосновению. Иззи слегка прикрыл глаза.       — Думаю, в наш первый раз лучше буду вести я, — мягко, но настойчиво произнёс Люциус.       Иззи шумно сглотнул, распахивая глаза. Люциус провёл пальцем по его щеке.       — Не будешь злиться, если спрошу?       — Спроси, — хрипло и тихо ответил Иззи, пытаясь дышать ровнее, не отрывая взгляда от Люциуса.       — Как давно у тебя был секс?       Иззи нахмурил лоб, и Люциус поспешно пробормотал:       — Всё-таки злишься?       — Нет, пытаюсь вспомнить, — ухмыльнулся Иззи, стараясь скрыть неловкость. — Давно.       — Вот поэтому…       — Хочешь поменяться местами?       — Ты не против?       — Люциус, — Иззи вздохнул. — Если ты хочешь вести, ты не должен спрашивать. Я стараюсь не торопиться, но ты слишком медлишь. Или волнуюсь не только я один?       Люциус оценивающе хмыкнул. Затем одним рывком перевернулся и подмял Иззи под себя, подтягивая и укладывая его повыше. Иззи одобрительно замычал, непроизвольно раздвинув ноги. Его щёки и уши вспыхнули ярким румянцем от собственного бесстыдного действия. Люциуса тоже обожгло волной жара. Он нашёл губы Иззи и прошептал в них:       — Это было горячо.       В этот раз поцелуй вышел длительнее и мягче. Иззи отвечал без лишней нервозности, постанывал в губы Люциуса, чуть тянул его за одежду и жался к нему бёдрами.       Иззи не терпелось, и это чувствовалось во всех вибрациях его разгорячённого тела, хотя он старался не спешить, желая выполнить просьбу Люциуса.       Не разрывая поцелуй, Люциус расстегнул на Иззи пуговицы рубашки, затем отстранился и потянулся к его брюкам.       — Неужели я наконец увижу тебя без одежды? А то нечестно. Ты меня уже видел, а я тебя — ещё нет.       — Ты правда собираешься пиздеть всю дорогу?       — Грубиян, — цокнул Люциус.       Он прикоснулся губами к животу Иззи, обдавая дрожащим дыханием кожу, оставляя на ней короткие поцелуи и прислушиваясь к чужому сбитому дыханию.       Кончиком языка он игриво провёл дорожку до пупка, наблюдая, как после влажного тепла от соприкосновения с прохладным воздухом кожа покрывается мурашками.       Войдя во вкус, Люциус покусывал и зализывал кожу, дразняще спускаясь вниз живота, а затем вновь возвращаясь вверх к груди. Он чертил языком замысловатые узоры и изучал тело Иззи ласковыми касаниями рук.       Иззи млел под прикосновениями Люциуса. Изнывающий от желания и страсти, распалённый до бессознательности, он был сейчас притягательнее любого греховного удовольствия. Люциус хотел бы продлить прелюдию подольше, но понимал, что явно не в этот раз. Терпение оставило Иззи окончательно, и его настроение из-за этого сменилось буквально за полминуты от злобного рычания до жалобного хныканья.       Люциус приподнял Иззи, сжал одной ладонью его ягодицу, чуть оттягивая. На пробу толкнулся пальцем внутрь. Иззи крупно вздрогнул и хрипло выдохнул, нечленораздельно что-то пробормотав.       — Тебя надо ещё подготовить. Давай я подложу под тебя подушку. И у тебя есть смазка или масло?       Иззи посмотрел на него затуманенным расфокусированным взглядом, облизал губы и всхлипнул. Едва ли он уловил, что от него хотят.       — Тогда используем мою, я принёс. Я всё сделаю.       Пока Люциус возился: подкладывал подушку, раздевался и доставал склянку с вязкой жидкостью, Иззи потянулся к себе сам, крепко обхватив ладонью свой член. Люциус с нежным шёпотом: «ай-яй, ш-ш-ш» осторожно прервал это действие, заставляя Иззи разжать кулак. Сам медленно провёл рукой по стволу и огладил влажную от смазки головку большим пальцем, прислушиваясь. Чувствуя горячую пульсацию под ладонью, он остановился и с сожалением произнёс:       — Я всё понимаю, но так мы закончим слишком быстро. Потерпи ещё чуть-чуть, золотце.       Иззи хрипло дышал. Люциус склонился над ним, прижался грудью к его груди, наслаждаясь ощущением кожи к коже. Грудь Иззи ощутимо опускалась и поднималась от учащённого дыхания.       — Так приятно, да? Невероятно просто, — Люциус и сам был как одурманенный. Происходящее сводило его с ума, как никогда. Он почему-то терялся. Обычно он не был столь медлителен.       Иззи вздрагивал под ним, когда Люциус тёрся и мягко неторопливо толкался, скользко проезжаясь членом по его бёдрам.       — Иззи, ты как? — Люциус навис над ним и заправил ему взмокшую прядь за ухо.       Иззи был ни в силах отвечать, и его состояние определялось лишь шумными вздохами, неразборчивым мычанием и рваными всхлипами. На каком-то чистом упрямстве Иззи запустил руку в волосы Люциуса, слегка оттягивая их нетвёрдым жестом. Зарылся в них подрагивающими пальцами. Надавил, ловя губы Люциуса своими.       Поцелуй был сбивчивым и продлился недолго, Иззи безвольно возил языком у Люциуса во рту, пока его совсем не разморило. Люциус удовлетворённо улыбнулся и поощрительно поцеловал его в скулу.       Откупорив склянку, Люциус щедро смочил пальцы и теперь без промедлений вставил сразу два в податливое тело Иззи. Совсем немного, насколько позволяла плотность стенок, развёл их в стороны, надавливая, растягивая. Не встречая сопротивления полностью расслабленного организма. Иззи под ним отмер, выгнулся в спине и заёрзал в предвкушении.       — Сейчас… Сейчас, — пробормотал Люциус срывающимся от возбуждения голосом.       Иззи почти не сжимался, только расслабленно вздыхал. Когда Люциус вошёл почти на полную длину, ему пришлось вновь остановиться, и он сильно, чуть ли не до крови закусил нижнюю губу. Его встретила восхитительная горячая теснота. Стенки плотно обхватили его член. Туго и сладко сдавили. Люциус явственно ощутил, что и сам на пределе. К тому же Иззи рефлекторно вскинул бёдра и просительно застонал, отчего Люциус чуть не кончил мгновенно.       — Стой, подожди. Ещё чуть-чуть. Надо привыкнуть, — Люциус твёрдо удержал Иззи, впиваясь короткими ногтями в его кожу, вынуждая того присмиреть. Отдышавшись, он смягчил хватку, в извиняющемся жесте пробежался пальцами по коже Иззи. Погладил его бока. Аккуратно качнулся несколько раз. Притянул Иззи ближе, сменил угол и снова толкнулся, на что получил ошеломлённый вскрик.       Прилив эйфории от отклика партнёра заставил Люциуса затрепетать. Он задвигался резче, наращивая темп, пока наслаждение не сосредоточилось в одной точке, готовое выплеснуться наружу. Глаза Иззи закатились, его затрясло от приближающегося оргазма. Он на мгновение цепко впился в плечи Люциуса, после чего его руки ослабли и безвольно опали.       Почувствовав тёплую жидкость на своём животе, Люциус вытащил с влажным хлюпаньем член и провёл по нему рукой, сжимая и изливаясь себе в кулак.       Люциусу показалось, что Иззи лишился чувств. В голове уже рождались всякие шутки на тему того, что Иззи всё-таки умеет читать и явно таскал из капитанской библиотеки пафосные романы, чтобы потом демонстративно плеваться с этой всей «романтической хуйни», но после театрально падать в обмороки в моменты близости со своим любовником.       Люциус решительно подавил этот естественный для себя порыв неуместной весёлости. Тем более Иззи пока что не привык и остро реагировал на его шуточки. Вполне мог даже обидеться.       «Не хочу показаться смешным».       К такому приучать нужно постепенно, что над тобой не насмехаются, а предлагают беззлобно посмеяться вместе. Над чем угодно, над чем только можно смеяться не всерьёз, не переходя черту.       Иззи открыл глаза, но реагировать всё равно начал не сразу, медленно и растерянно моргая. Он посмотрел на Люциуса, который в это время вытирал свой живот.       — О, ты вернулся ко мне, золотце? Как ты?       — Только не в Китай.       — Что?       — Уйдём, убежим, исчезнем. Ты же это предлагал? Только не в Китай.       Люциус улыбнулся широкой радостной улыбкой:       — Конечно. Никакого Китая.       Он прижался к губам Иззи, увлекая его в нежный поцелуй.       — Люциус, — Иззи прервал поцелуй, поднимаясь. — Я хотел тебе кое-что вернуть.       Люциус скользил глазами по обнажённому телу Иззи, пока тот доставал какой-то свёрток, и единственное, что он хотел вернуть — Иззи в кровать.       Прокашлявшись, Люциус с любопытством придвинулся на край койки, ожидая, когда Хэндс вернётся.       — Ты в прошлый раз не забрал.       — Кинжал? — развернув ткань, Люциус недоумённо провёл кончиком пальца по лезвию. — Он же твой.       — Можно считать, что ты добыл его в поединке со мной, так что он теперь твой. Ты победил.       — Но…       — Оставь себе.       Люциус поднял увлажнившиеся глаза, коротко улыбнулся и протянул руку:       — Иди ко мне.       Иззи присел рядом, и Люциус опрокинул его на постель, ложась возле него набок и целуя в плечо. — Я тобой ещё не насладился.       — Сприггс, имей совесть! Я старый больной человек, и если ты хочешь прямо сейчас ещё раз…       — А что ты хотел, когда пускал слюни на меня? Думал, отделаешься одним разом, если я окажусь в твоей постели? Нет уж, я люблю секс. И я привык им заниматься дольше. Пока что у нас так не вышло, мы оба были слишком заряжены, потому что давно друг друга хотели.       Иззи в самом деле теперь выглядел немного испуганно.       — Тебе не понравилось? — Люциус затаил дыхание, ожидая ответа. Ему показалось, что он сделал всё правильно, и всё было здорово. Но Иззи вновь заставил его сомневаться, как умел это делать только он один. Сердце пропустило удар от волнения.       — Это было… — начал Иззи и сглотнул, — слишком хорошо, что даже невыносимо. Я чуть не умер!       Люциус выдохнул и не смог сдержать умилённой улыбки, хотя хотелось позабавленно и счастливо рассмеяться, но он остановил себя.       — Ты просто потерял сознание. Ты что, никогда не терял сознание?       — Терял, но не от этого же!       — Было слишком много ощущений и впечатлений для тебя. Ты оказался таким чувствительным и отзывчивым.       Иззи уткнулся лбом Люциусу в плечо и подозрительно засопел, как будто боролся с эмоциями.       — Ты был великолепен. Эй, — Люциус обнял его, — тише, милый. Если больше не хочешь…       — Хочу! — поспешил заверить Иззи. Поскольку прозвучало резко и истерично, он смягчил тон и взволнованно повторил: — Хочу ещё. Хочу почувствовать тебя в себе.       — Ого! — восхитился Люциус. Он ощутил себя окрылённым. В паху снова разливалась приятная тяжесть.       Иззи томно выдохнул, когда твёрдый член Люциуса упёрся ему в живот.       — Дай мне время прийти в себя. Ещё немного, и я буду готов.       — Я не тороплю. Полежим, отдохнём и продолжим. Да? Если ты не заснёшь.       — Я не засну.       Иззи действительно не уснул. Каждый размышлял о чём-то своём, пока они лежали в полной тишине, нарушаемой лишь дыханием друг друга.       Сначала Люциус считал, что неумение Иззи выстраивать отношения и незнание, как это делается, является безопасным для его убеждений. Иззи не сможет отделить обычную связь от серьёзных зрелых отношений, а значит не сможет захотеть выйти на новый уровень. Поскольку понятия не имеет, что в отношениях вообще есть какие-то уровни.       Однако после таких раздумий Люциуса неожиданно захватила беспомощность Иззи в этой стороне жизни. Стало интересно показать ему, как оно бывает между людьми. Как люди любят, заботятся и поддерживают друг друга.       Люциус подумал о том, что мог бы научить Иззи настоящим нормальным отношениям. И, возможно, пока он будет учить Иззи любить, то научится и сам. Красиво расставаться он уже умел. А Иззи умел красиво рушить. Теперь им предстояло воспитать в себе умение красиво соединять и строить.       Может быть, любовь и заключается в желании перемен. В желании меняться самому.       Люциус думал о любви. Он думал о Китае, в который они не поплывут с Иззи. Он думал о новой жизни и о месте, которое захочется назвать своим домом.       Он думал о запахе красок, о разноцветных мелках, о тонких изящных кисточках для рисования. О том, как же исключительно прекрасно передать холсту с помощью карандашей, кистей и красок то, насколько красив человек, укравший твоё сердце.       Он думал о звёздах в ночном небе и о желании, которое можно загадать на падающую звезду.       Он думал о Иззи. С Иззи всё было по-другому. Люциус даже не знал, что так бывает.       Тем более с Иззи. Тем более с ними обоими. Тем более, когда они вместе.       Но с Иззи он начинал чувствовать то, чего он раньше не чувствовал. Узнавал то, чего он раньше не знал. Хотел то, чего раньше не хотел.       Люциус обнимал Иззи. Крепко прижимал его к себе, погрузившись в эти новые мысли. И всё это было даром, отрезавшим их от прошлого.       От тех слов, что они разрушительно произнесли. И от тех, о которых мучительно молчали. Ото всех поступков, излившихся слезами. От каждой капли крови, что пролил его верный пират тем самым кинжалом, что теперь принадлежал Люциусу.       От всех шагов, что их прежде разделяли.       От того, о чём они не будут жалеть, ведь каждый из этих шагов вёл их навстречу друг к другу.       Прошло больше часа прежде, чем член Иззи вновь проявил заинтересованность.       Теперь они оба действовали лениво-медленно, не суетясь, никуда не торопясь, наслаждаясь процессом по максимуму. Иззи нравилось, хотя он сначала впадал в настоящий ступор от такой размеренной нежности во всех движениях.       — Потому что это не трах, а занятие любовью. Я хочу, чтобы ты прочувствовал разницу, — страстно шептал Люциус на ухо Иззи, скрытое влажными от пота прядями волос.       Люциус плавно и глубоко двигался в Иззи, переплетал с ним пальцы, шептал какие-то мечтательные глупости, всматривался в его лицо, не желая пропустить не единой перемены в нём. Целовал его в шею, втягивая кожу и посасывая, на что получал довольные вздохи и возбуждённую дрожь в его теле.       — Давай забудем всё, что было раньше. Это неважно. Главное — что будет дальше, — говорил Люциус, не сбиваясь с ритма, не сдерживая пробуждающихся чувств.       Иззи его слушал. Он отзывался на каждое движение Люциуса, впитывал каждое его прикосновение, с готовностью подавался навстречу. Выгибался и тихо стонал, когда Люциус задевал в нём правильную точку. Его приоткрытые губы влажно блестели, ресницы трепетали. Он с придыханием шептал имя Люциуса, и оно звучало чувственно и влюблённо: нельзя было заподозрить, что Иззи так умеет.       Люциус ожидал, что его собственное сердце отзовётся привычным самодовольством. Однако, эмоции были совсем иные. И они были отражением другого человека. Люциусу было хорошо, потому что он видел, насколько сейчас хорошо Иззи.       И это было так ново, так пленительно, что Люциус был готов заплакать от сладкой щемящей боли, заползающей ему в сердце и наполняющей его грудь. Он никогда не ощущал такой наполненности в душе. Даже перед тем, как упал за борт.       Люциусу нравилось ощущать симпатию и интерес к себе. Вдохновлял чужой восторг от своих умений и талантов. Льстила чужая радость на полученное от него внимание.       О чём он не помышлял, так это о том, что однажды сам будет так трепетать, получив внимание другого человека. Желать доставить этому человеку удовольствие не затем, чтобы польстить себе, а чтобы сделать его счастливым. Люциусу в первые в жизни больше хотелось восхищаться другим, чем восхищать собой. И это меняло всё.       Люциус вдруг понял, что он ничего не потерял там, на дне, как однажды сказал Питу. Он просто избавился от ненужного, чтобы обрести что-то важное взамен. Он верил, что впереди у них новая жизнь. И что не придётся больше делать вид, что всё хорошо. Потому что всё и так будет хорошо. По-настоящему.