Девятая несусветная чушь

Шэнь Цзю на мгновенье охватил животный ужас. Ноги предательски ослабели и были готовы подогнуться, голова закружилась, а по ушам словно резанули: отчетливо послышались гулкие и твердые шаги, направляющиеся к дверям. Вдох застрял где-то в глотке неприятным комком, да так и остался там, мешая нормально дышать. Шэнь Цзю с усилием затолкал нахлынувшие липкие чувства обратно. Он даже не осознавал, что на его коже успел выступить холодный пот, а руки стали противно и мелко дрожать. Давно ему не было так страшно, давно он не ощущал сердцем подобное жуткое переживание! Но, удивительное дело, чем больше страшился Шэнь Цзю, тем спокойнее становился его разум. Хладнокровие мысли было одной из немногих вещей, что он скрупулезно сохранял в первозданном виде. Голова у Шэнь Цзю работала прекрасно и быстро, а от нависшей опасности порой выдавала решение моментально. Конечно, решение это не всегда было выполнимым и вообще доступным, но сам он считал все это впечатляющим и весьма достойным подспорьем в вопросе выживания. Шэнь Цзю сосредоточился, беглым взглядом оценил положение и мысленно выругался. Жить хотелось очень сильно и, как назло, место оказалось неудачным, как на него не посмотреть. Мысли бились как лихорадочные: прятаться было негде, коридор узкий и длинный, тут не успеть незаметно убежать. Да и куда бежать?! …Рискнуть все же стоило. Шэнь Цзю решительно развернулся, напряг все тело, готовясь, вероятно, к самой важной пробежке в жизни, и только выставил вперед ногу, как… Что-то грохнулось. Негромко, но весьма ощутимо, так, как если бы кто-то уронил на пол мешок с рисом. Тело замерло, а слух, обострившийся до этого из-за неспешного разговора двух ублюдков, едва вычленял отдельные звуки. В воцарившейся тишине Шэнь Цзю с трудом узнал рваные, будто сдавленные вздохи и медленное перемещение чего-то тяжелого и неповоротливого. Более не слышно было ни испуганного бормотания Цю Цзяньло, ни чеканных шагов У Яньцзы — все оборвалось так резко, что и без того напряженные для рывка мышцы Шэнь Цзю чуть передернуло. Он настороженно обернулся и нашел взглядом полоску желтого света от не до конца закрытых створок. Полоска не дрожала, ее ничто не перекрывало, и Шэнь Цзю счел это несколько зловещим — вместе со звуками подобное означало только новые мутные и пока необъяснимые обстоятельства. Шэнь Цзю крепко сцепил зубы, насилу укротил бешено бьющееся сердце, дыша на счет, и, на всякий случай, прикусил губу, дабы окончательно себя отрезвить. Руки к этому моменту уже не дрожали, и створки он раскрывал твердо и без страха. Что-то в гостиной явно случилось, и все существо Шэнь Цзю почему-то было уверенно — он должен быть внутри. Первое, что бросилось в глаза, были лица. Искривленные во всем выражении, странного цвета: то яркого, бордового, то бледного, синюшного. С раскрытыми в беззвучном крике ртами, с выпученными глазами — страшно занимательное зрелище, как по мнению Шэнь Цзю. Он опустил взгляд чуть ниже и понятливо хмыкнул. Оба: и У Яньцзы, и Цю Цзяньло, не могли двинуть и пальцем, чтобы освободиться. Их тела крепко были обвиты толстыми змеиными кольцами, что попеременно то душили их в районе шеи, то сдавливали в талии. «Вот это она выросла», — мимоходом отметил Шэнь Цзю размеры змеи. Буквально пару мгновений назад она едва ли могла конкурировать со своими лесными собратьями, и вот сейчас… Увеличилась так, что и двух человек сожрала бы без усилий! Он внимательно оглядел всю представшую картину и легкость укрыла его в нежнейших объятьях. Оба ублюдка лежали плененными на полу, словно шелудивые кобели, словленные на горячем — унизительно и так им подходяще! Шэнь Цзю даже залюбовался контрастом: невинно-белая блестящая чешуя и выражение необъятного ужаса, что прекрасно читался на дне глаз Цю Цзяньло. Казалось даже, что тот был на грани то ли позорно обмочиться, то ли испустить последний дух. Но, к сожалению Шэнь Цзю, таким неприкрыто струсившим выглядел исключительно Цю Цзяньло. У Яньцзы только и пытался что вздохнуть поглубже, когда змеиное кольцо на шее чуть отпускало, да серьезно о чем-то размышлял. Ни капли не испугался! Ублюдок. — Неожиданно, — вслух обозначил ситуацию Шэнь Цзю, и змея, до этого всецело занятая удушением, вдруг резко расслабила кольца, охватившие Цю Цзяньло, отчего тот упал практически к его ногам. Шэнь Цзю хотел было отступить назад в неосознанном испуге, как до него дошло: Цю Цзяньло не двигался! Как кинули его на это место, так он и остался там, разве что заполошно дышал, широко раскрывая рот. …Ладно, вот это было неожиданно. Шэнь Цзю повернулся к змее, наклонил голову в полувежливом жесте и с тенью удивления спросил: — Это мне? Отравила их, что ли?.. Змея медленно моргнула на него и как будто потеряла к нему интерес — судя по движению ее тела, поочередно душить и чуть отпускать У Яньцзы ей было всяко интереснее. Все это выглядело так, словно змею несказанно смешило то, как лицо ее добычи меняло окрас от бордового до синюшного и обратно. Ну и ладно. Если змея хотела развлечься с У Яньцзы, пусть. Претензии к Цю Цзяньло были гораздо важнее. Шэнь Цзю опустился на корточки и без пиетета ткнул в чужое плечо. Ожидаемо, Цю Цзяньло не дернулся, не отодвинулся, а лишь вытаращил на него испуганно-свирепый взгляд. Странно. Ранее Шэнь Цзю полагал, что покорность и неподвижность была достигнута змеиным ядом, но теперь появились сомнения. На теле Цю Цзяньло не было ни следа каких-либо укусов. К тому же, как назло, только сейчас он вспомнил про подозрительные раны У Яньцзы, что тот пытался скрыть. Не сходилось. Шэнь Цзю нахмурился и беглым взглядом прошелся по гостиной. Неподалеку валялся опрокинутый кувшин с вином и две чудом не перевернувшиеся полные пиалы. …Цю Цзяньло обожал вино. Шэнь Цзю мысленно покивал себе. Да, как не подставляй варианты, а отравленное вино идеально подходило для объяснения всего происходящего. Губы растянула улыбка с тончайшей пленкой безумного восторга. Кто бы мог подумать! Цю Цзяньло! Человек, считавший себя выше других, убежденный в собственной вседозволенности, сейчас лежал у ног «презренного»! Шэнь Цзю не отказал себе в удовольствии и, резво выпрямившись, без размаха пнул Цю Цзяньло в боковину, не щадя ни собственных ног, ни чужой светлой одежды. Удар вышел удивительно точным и Цю Цзяньло глухо захрипел от боли. Кто-нибудь, кто не знал бы всей подоплеки ситуации, сказал бы: бить лежачего неблагородно и это порочит имя… Но Шэнь Цзю было плевать. Его переполняла остро-горькая радость и он не мог оторваться от созерцания муки, написанной яркими красками на лице Цю Цзяньло. — Прекрасный вид, не так ли? — язвительно обронил он и пнул еще раз, но уже посильнее. Разум Шэнь Цзю заполонили жестокие образы расправы и то, как их претворить в жизнь. Раньше, года так три спустя после попадания в дом Цю, он не единожды прокручивал особенный по своему содержанию список. Все пощечины, все угрозы и унижения, все, что Цю Цзяньло смел творить — он поклялся вернуть все сторицей. О, сколько раз он думал об этом, сколько раз представлял себе порядок действий, свои возможные чувства и то, каким сладким будет миг торжества справедливости, что он сотворил самолично! — Тебе понравится, господин, этот обещает, — любезно уверил Шэнь Цзю, бесцеремонно прошаривая рукава и карманы с милейшей и оттого жутковатой улыбкой, — так понравится, что плакать от восторга будешь. Вскоре поиски увенчались успехом — в хитро пошитом кармане Шэнь Цзю нащупал охотничий нож в кожаном чехле. Достаточно крупный для его руки, но в то же время не шибко тяжелый. Можно сказать, идеальный для его нынешних целей. — Похоже, впервые этот красавец будет играть против своего хозяина, — задумчиво произнес Шэнь Цзю, держа нож за рукоять и раскачивая по дуге прикрытое кожей лезвие. — Иронично, с какой стороны ни посмотреть. Этот помнит, как его пугали этим ножом. Как грозились вскрыть брюхо или перерезать горло… — он неспешно стянул с лезвия обработанную кожу и направил кончик на Цю Цзяньло. — О, этот вспомнил еще кое-что! Ты обещал меня оскопить! Леность испарилась из движений Шэнь Цзю, как будто и не было ее; он улыбнулся еще шире, коротко замахнулся и прицельно вонзил длинное лезвие Цю Цзяньло прямо в пах. Специально чуть поперек, чтобы жестокий удар принес больше страданий. Цю Цзяньло едва заметно дернулся и издал протяжный сдавленный звук. Лицо его изломилось от неописуемой боли. Рот раскрылся, будто Цю Цзяньло напрочь забыл о дыхании и пытался таким образом испустить дух. Шэнь Цзю с живейшим интересом пронаблюдал за тем, как светлая ткань дорогих одежд стремительно напитывалась кровью, которая, в свою очередь, неспешно стекала под ягодицы, образуя куцую лужицу. Картина складывалась более чем бессердечная: Цю Цзяньло не мог ни кричать, ни попросить о пощаде. Лежать без движения, будучи отравленным… Шэнь Цзю надеялся, что Цю Цзяньло ясно осознавал неминуемость собственной смерти. — Кх!.. Х!.. — невнятно вырвалось из горла Цю Цзяньло, и по звуку, пусть и с трудом, но можно было определить попытку выхаркнуть подступившую кровь. — О, тебе больно, господин? — изгалялся Шэнь Цзю, открыто насмехаясь над хрипением Цю Цзяньло. — Может, этот поможет? Со всем почтением, так сказать. Рука Шэнь Цзю вновь ухватилась за рукоять ножа и резко вырвала ее из плоти. Бедра Цю Цзяньло мелко дернулись вслед: каким бы сильным ни был яд, телесное страдание Цю Цзяньло все же вырывалось наружу. С одной стороны это было хорошо — боль оказалась весомее, но с другой… Не было ли это знаком, что действие яда потихоньку спадало? Шэнь Цзю озадаченно прикусил губу и решил действовать быстрее. Как бы он ни желал больше времени, как бы ярко в нем ни горела ненависть, ситуация играла против. «И я выжму из этого все», — подумал он и, коротко взмахнув, вонзил нож Цю Цзяньло в запястье. В этот раз пришлось приложить немало усилий, чтобы лезвие все же вонзилось в кость на достаточной глубине. Шэнь Цзю впервые в жизни держал в своей руке нож подобного веса и размера и, скрепя сердце, он сам себя извинил за ужасное владение этим оружием. Опыт вышел… Необычным. Прежде он никогда не свежевал туши, не закалывал свиней или петухов; теоретически, он лишь представлял себе ощущения от удара в мякоть плоти. Насколько это больнее сломанных рук или ног, какого типа боль — яркая и пульсирующая или же нарастающая и ослепляющая?.. Кость — дело абсолютно иное. Тут Шэнь Цзю знал лишь примерно, где надо ударить со всей силы, чтоб поломалось, а где достаточно просто нащупать уязвимое место. Рот Цю Цзяньло широко раскрылся, из горла послышалось, по всей видимости, кровавое бульканье, и вся эта какофония звуков наряду с отчаянными безуспешными попытками У Яньцзы выбраться планомерно поднимала ему настроение. — Когда-то ты посчитал, что наступить мне на пальцы весело, — бесстрастно спросил Шэнь Цзю, — ну как, тебе весело, господин? Шэнь Цзю точно было весело! Он снова выдернул нож и повторил удар, но уже в другую кисть. В такую же точку, с такой же силой и безжалостностью. Ему казалось — это мало, так мало, слишком мало за его мучения в этом доме! Шэнь Цзю будто охватила волна: он все бил и бил ножом, куда придется, резал вдоль и поперек, не обращая внимая, что в некоторых местах лезвие не брало плотную ткань; ему хотелось изрубить Цю Цзяньло, заставить умолять о смерти… Чтоб Цю Цзяньло захлебнулся в своей же крови и умер от невыносимой боли! Он орудовал ножом не хуже мясника, выбирал наиболее мягкие места, где рана принесет больше всего муки. Шэнь Цзю так увлекся, что когда до него донесся смачный хруст поблизости, он вспомнил о том, что не один. «Шею переломала ублюдку», — мимоходом подумал Шэнь Цзю и уже вслух уточнил: — Ты закончила? Змея в то же мгновение бросила уже мертвое тело У Яньцзы и почему-то не стала куда-либо отползать. Казалось, смерть У Яньцзы была лишь проходной точкой, важным моментом на пути к настоящей цели. Змея неторопливо наклонила голову, размотала свои кольца, с удобством раскладывая тело по всей комнате, и вдруг раскрыла свою пасть с частоколом клыков. Не было слышно ни шипения, ни звука дыхания, но, тем не менее, выглядело это весьма угрожающе. Все произошло быстро: голова змеи приподнялась, челюсти раскрылись еще шире, и не успел Шэнь Цзю моргнуть, как голова У Яньцзы оказалась откушена и проглочена. «Удивительно щадящая смерть», — поразился про себя он. — «Вот только почему всего не сожрала, а ограничилась лишь головой?» Змея выглядела довольной итогом своих смертельных забав, и в янтарных глазах теперь читалась безмятежность, какая бывала лишь у тех, кто выполнил важное поручение с блеском. Шэнь Цзю усмехнулся. Приезд У Яньцзы, рана, так похожая на укус, появление змеи с ранами на теле, словно от меча… Он не был обделен логичностью, и, учитывая специфичность змеи, что он мимоходом вытянул из реки, вывод напрашивался сам собой. У Яньцзы определенно был вором и мутнейшей личностью, что выкрал что-то весьма важное у демона. Причем не абы какого, а точно из верхов! Понял бы даже слабоумный! «Только демоны выше среднего умеют мимикрировать под существ мира людей», — неосознанно всплыло у него в голове то, что когда-то он услышал от выпивающих заклинателей. Только демоны выше среднего… Мысль совершенно неожиданно сбила с толку. До этого пустая и звенящая голова Шэнь Цзю вдруг заполнилась осознанием. У Яньцзы убили. Обезглавили в лучших демонических традициях. А Цю Цзяньло, — взгляд метнулся к истекающему кровью телу, — вскорости тоже встретит смерть. Шэнь Цзю застыл и посмаковал эти слова. Цю Цзяньло умрет. Уже умирает и это дело рук не Небес или небожителей, а его. Он убил… Он убил Цю Цзяньло, этого выродка! Стоило Шэнь Цзю мысленно это проговорить, как его затопило странными эмоциями, будто замешанными в плотное тесто. Радость, злость, озадаченность, волнение и сомнения — эмоций было так много, что Шэнь Цзю затошнило, и он поспешно отсек всю эту мешанину от себя. Мир накренился, побледнел, и Шэнь Цзю с силой вцепился в собственное бедро, дабы вспышкой боли отрезвить разум. С таким кровотечением, ранами и отравлением ядом, Цю Цзяньло не жилец. Так что получается, что прямо в эти мгновения Шэнь Цзю становился… Убийцей? Пустота в голове зазвенела тысячью беззвучных колоколов, и он почувствовал, как похолодели кончики пальцев. — И что теперь? — отстраненно спросил Шэнь Цзю. То, что демон-змея так любезно отдала Цю Цзяньло ему, никак не избавляло от неопределенности ситуации. О демонах Шэнь Цзю знал мало, и этого категорически не хватало для обдумывания дальнейших действий. О иерархии демонического царства никто общедоступно не писал, а о традициях, правилах поведения и прочих вещах, связанных с укладом жизни — тем более! В таких вопросах лучше всего разбирались крупные и влиятельные заклинательские школы. Тот же Дворец Хуаньхуа или горный хребет Цанцюн. Цанцюн… Помнится, Юэ Ци говорил, что костьми ляжет, но поступит туда и заберет его из дома Цю… Взгляд Шэнь Цзю остекленел. Он очень рисковал, когда вот так, без тщательной подготовки и сортировки мыслей, решился последовать за змеей. Конечно, последствия этого решения весьма и весьма обрадовали его, однако… Издалека кто-то громко закричал. — …ар! Пожар! Ну же! — Быстрее! Надо!.. Голоса вопили на разный лад, но были вполне узнаваемы. Кричали слуги и парочка стражников. Шэнь Цзю нахмурился. Какой пожар? Неужели… Змея важно качнула лобастой головой и вдруг приблизилась к нему, широко распахивая окровавленные челюсти. — Твою!.. — непроизвольно выплюнул сдавленное ругательство Шэнь Цзю и осекся. Змея таким образом вовсе не нападала, а будто бы просила оценить частокол острых и ядовитых клыков. Краем сознания он подивился хищному набору: разве в природе у змей возможно подобное? Челюсти дрогнули и клыки втянулись внутрь плоти, как и не было их. Теперь змеиная пасть больше напоминала рот новорожденного, нежели опасной хищницы. Шэнь Цзю ошарашенно моргнул. Эти действия смутно можно было обозначить как… — Нет! — воскликнул он, глядя на розовое нёбо в полнейшем изумлении. — Я не полезу! Ни за что! Ты совсем сошла с!.. Рывок змеи оказался для Шэнь Цзю внезапным, пусть и ожидаемым. Подумать только, его только что без разрешения проглотили заживо! *** Шэнь Цзю испытывал странный набор чувств. Гнев от подобного обращения, удовлетворение от свершившегося отмщения, оцепенение от осознания себя убийцей, любопытство из-за своего местонахождения в чьем-то то ли желудке, то ли в своеобразном «мясном кармане», и, как вершина всего этого — тошнота от слишком быстрого передвижения. Да, змея двигалась быстро, тут и не надо было вылезать, чтобы удостовериться — у Шэнь Цзю имелся твердый аргумент в лице собственного прекрасного чувства равновесия, что прямо сейчас потихоньку сходило с ума. Оказавшись на свободе, Шэнь Цзю встал, подивившись про себя тому, насколько филигранно и аккуратно его «сплюнули» на землю, и проморгался. Стояла удивительно светлая лунная ночь. Местность была абсолютно незнакомая и напоминала полудикий лес. Молодые голые деревья, полустоптанная тропинка, ведущая куда-то в лесные глубины, голая и замерзшая на вид земля — место больше походило на северную границу городка, где родился и кое-как вырос Шэнь Цзю. Старый, пошарпанный, зловонный, и к тому же вечно замерзающий — хуже и не придумать! Но почему-то в нем все равно продолжали жить. Людей на северной стороне было мало, а уж за границей городка и вовсе полторы пьяницы. Больно уж холодно было; чем ближе человек подбирался к северным горам, тем жутче морозило. Он как можно степеннее оправил видавшую виды одежду и наскоро оценил свое состояние. Тело явно пребывало в ступоре от неожиданного «приключения», а мышцы — о некоторых из них Шэнь Цзю сегодня узнал впервые, — ныли и требовали немедленного расслабления. Руки последовательно пощупали конечности, грудину, затем голову, и только убедившись, что змея ему ничего не доломала обыкновенным давлением, Шэнь Цзю заметил, что ткань в некоторых местах казалась непривычно мягкой и слегка влажной. Не трудно было догадаться, что находясь у кого-то живого практически в глотке, одежда тоже соприкоснется с телесными жидкостями. Он потрогал пальцами влажные участки. То ли слизь, то ли слюна ощущалась… Никак. Она не воняла, не склеивала между собой кожу, не чесалась и быстро высыхала. Шэнь Цзю даже растер ее между двумя пальцами, чтобы проверить, и хмыкнул. Было необычно, не более. Внешне он практически не пострадал: вскоре на одежде не осталось ни следа от слизи-слюны, кожа не стянулась, и единственным, что хоть как-то изменилось — были волосы. Растрепались слегка, распушились непонятно от чего и только. Накрученный и взвинченный произошедшим похищением, Шэнь Цзю медленно поднял голову вверх, наградил змею-похитительницу самым суровым взглядом и только обернулся, дабы тщательно оценить место уже полностью, как… …Встретился глазами с незнакомцем. Удивительно красивым, молодым и, определенно, уверенным в своей неотразимости. Шэнь Цзю оторопел и почти потерял дар речи — настолько красота незнакомца под лунным светом была ослепительна в своей почти чуждой идеальности. Никогда прежде он не видел подобных личностей с внешностью столь прекрасной, что в ее существование едва верилось. «Демон», — в тот же момент определил он. — «Из высших кругов. Держится как на приеме у императора…» Дыхание моментально сперло — уж ко встрече с подобным существом Шэнь Цзю не был готов! С трудом, но ему удалось сглотнуть поднявшийся к горлу комок так, чтобы это не выглядело проявлением слабости. Что, впрочем, все равно было делом бесполезным, так как глубокие темные глаза демона глядели до того проницательно и цепко, что казалось — каждый вздох и выдох был оценен и выпотрошен. Шэнь Цзю передернул плечами и выжидательно уставился на демона. Повисшая тишина, казалось, ничуть того не беспокоила. Наоборот, демон стоял, элегантно прислонившись к стволу молодого дерева, и взирал на Шэнь Цзю со сложной смесью эмоций. Там было и ленивое любопытство, и скука, и доля раздражения с чем-то, что едва ли опознавалось вообще. По спине прошелся холодок. Вроде и не выглядел демон как кто-то, кто веселья ради потрошил своих жертв, но все равно ему было… Страшно? Да, Шэнь Цзю было страшно. И еще страшнее ему стало, когда демон наклонил голову в легком изумлении и — улыбнулся. Не широко и ярко, а приглушенно, едва-едва приподнимая уголки губ. В этом движении не было угрозы, не было никакого двойного дна или зловещего обещания — вообще ничего из этого даже тенью не показалось, — но Шэнь Цзю все равно окатило жутким смутным ощущением. Словно он ступил на неизведанную землю, балансировал на тонкой хрупкой нити, растянутой вдоль рва с заточенными кольями на дне. Шэнь Цзю через силу успокоил колотящееся сердце. Улыбка демона на первый взгляд казалась непринужденной и, может быть, даже несколько вальяжной; он молча рассматривал нежданного гостя в лице Шэнь Цзю так, будто тот был диковинной зверушкой, что волей судьбы попалась на пути. Похожий взгляд был у Цю Хайтан, когда она впервые случайно увидела, как петух отчаянно пытался сбежать от топора. Такое же любопытство, такое же отсутствие сострадания… Сердце пропустило удар и яростно забилось. Как бы сильно не был напуган Шэнь Цзю, его гордость не желала подобных чувств. Ладони стремительно холодели, и от мысли, что этот демон мог бы невзначай со скучающим выражением лица вырвать из тела хребет, хотелось оказаться как можно дальше. «Что мне делать?!» — с паникой и раздражением подумал Шэнь Цзю, лихорадочно соображая, — «убегать сейчас — глупость высшей пробы, я лишь спровоцирую в нем азарт. Поговорить? Еще неизвестно, как отреагирует…» Голова почти заболела от напряжения, и не успел он как следует обдумать хотя бы один вариант, как демон вдруг оторвался от ствола дерева и в несколько грациозных шагов приблизился к Шэнь Цзю и почтительно замершей змее. Длинные лоснящиеся и блестящие волосы, темные глаза, расслабленно следящие за всем окружением, ленивые взмахи ресниц — любой другой, вероятно, выглядел бы последним посмешищем, попытайся этот кто-то так себя вести. «Невероятно сильный. И невероятно древний…» — с внутренним напряжением заключил он. — Что это ты принес, племянник? — с толикой удивления спросил демон, глядя как-то наискось, между Шэнь Цзю и змеей. Голос у демона оказался проникновенным, с примесью природной игривости. Так обычно разговаривали те, кто привык к подчинению окружающих, уж Шэнь Цзю в этом разбирался как никто другой. «Они родственники?.. Так, подождите…» Змея раскрыла пасть и, к невероятному изумлению Шэнь Цзю, послышался не тонкий девичий голос, который можно было ожидать от змеи с подобной белоснежной чешуей, а вполне себе мужской. Неглубокий, однако весьма приятный на слух. — Я вам говорил, Цзюнь-шан, — тяжело вздохнул он. — Это тот человек у реки, что выловил меня из ледяных потоков. Демон едва заметно усмехнулся чему-то своему и позволил себе обронить легкий смешок. — Ясно-ясно. В таком случае нам следует придерживаться воспитания и представиться. — он изящно вскинул брови и без всякого стеснения предложил: — Мое имя — Тяньлан-цзюнь, рядом с тобой мой племянник — Чжучжи-лан. «Цзюнь-шан», «Тяньлан-цзюнь»… Шэнь Цзю был прав во всех своих подозрениях — перед ним священный демон из высших кругов. От подтвержденного окончательного вердикта Шэнь Цзю сделалось еще беспокойнее. В случае с У Яньцзы и его практически приказом назвать свое имя он четко знал степень опасности и то, во что это может вылиться. Сейчас же в этот конкретный момент вопрос «Зачем ему мое имя» стоял первее всего. Он никак не мог не то что просчитать чужие эмоции в ответ на собственные слова, он не мог ручаться, что вообще получится эти самые слова произнести! Но, выбирать не приходилось: Шэнь Цзю несколько раз легонько укусил кончик языка, дабы придать себе твердости в голосе, и осторожно представился: — Этот носит имя Шэнь Цзю. Он цепко следил за малейшим изменением настроения демонической элиты. — Хм, — задумчиво протянул Тяньлан-цзюнь и посмотрел на него из-под ресниц, — «Цзю», потому что девятый сын в семье? Удивительно-удивительно. Пока что я встречал только трех братьев и только слышал, насколько люди могут быть плодовиты. В который раз за прошедший день гнев укусил Шэнь Цзю за внутренности. Никто, ни одна живая душа — даже Ци-гэ! — не знала о том, как на самом деле он ненавидел собственное имя. Девятая по счету вещь — вот, что это означало! Единственное, что было именно его — родовое имя. Фамилия Шэнь. То, что он выбрал сам. Даже ублюдку Цю Цзяньло не удалось вытравить из него это, не смог он забрать у Шэнь Цзю сделанный выбор! Жгучая ярость обожгла мысли. Он старался нацепить на лицо как можно больше равнодушия, сделаться таким отстраненным, каким еще не был никогда, но — не получилось. Что-то все-таки отразилось в его глазах, что-то просочилось, раз взгляд Тяньлан-цзюня вдруг приобрел странный блеск. То ли веселый, то ли насмешливый — Шэнь Цзю за пеленой внезапного гнева было не разобрать. — Какая живость характера! — восхищенно воскликнул Тяньлан-цзюнь, и Шэнь Цзю на всякий случай прикусил изнутри щеку. — Неужели я сказал что-то не то? «Даже если и сказал, то явно не собираешься извиняться», — мрачно подумал Шэнь Цзю и, превозмогая дикое желание огрызнуться, натянуто вежливо спросил: — Могу я узнать, зачем я здесь? Вопрос относился сразу и к Тяньлан-цзюню, и к Чжучжи-лану. — Мне тоже интересно, — кивнул Тяньлан-цзюнь, — по правде сказать, я ожидал вместо тебя одного воришку. «У Яньцзы определенно свихнулся, раз украл что-то у демонической элиты», — пронеслось у Шэнь Цзю в голове. Чжучжи-лан смущенно потупился — насколько вообще могла передать эту эмоцию змеиная морда, — и вместо ответа с коротким неприятным звуком выхаркнул откушенную ранее голову У Яньцзы. Голова, к вящему омерзению Шэнь Цзю, тут же покатилась будто сама по себе в сторону Тяньлан-цзюня и остановилась аккурат у мыска кожаных сапог. Синюшное и искривленное от продолжительного удушения лицо У Яньцзы не скрывали ни растрепавшиеся волосы, ни налипшие кусочки грязи. Раньше Шэнь Цзю никогда не видел голову раздельно от тела, а потому прищурился, рассматривая равномерную линию отделения на шее. Удивительно, он не мог даже приблизительно вообразить себе силу челюстей и самого укуса — с первого взгляда любой бы поначалу опознал работу острого меча и опытной руки, не допуская и мысли о других причинах. Тяньлан-цзюнь на лицо У Яньцзы даже не взглянул — как оказалось, его интересовали лишь волосы ублюдка, а если быть совсем точным — шпилька, закрепившая небольшой пучок на затылке. Он склонился над головой, быстро и ловко вытянул шпильку, не задев и волоска, а после выпрямился, держа ее на уровне глаз. «Женская шпилька?» — не поверил своим глазам Шэнь Цзю. Это действительно была женская шпилька, явно вырезанная из тонкой белоснежной кости — неброская, но в то же время демонстрирующая свою высокую цену за счет искусно выточенных узоров по всей длине. На первый взгляд — самое обыкновенное украшение, достойное, в некоторой степени даже статусное. Таких в шкатулках у богатых жен и дочерей всегда водилось не один десяток. Вроде бы простая вещица, примечательная лишь тем, что удостоилась пристального внимания священного демона, но чуйку Шэнь Цзю было не обмануть. Понимание пришло без опозданий — шпилька являлась каким-то артефактом, и именно из-за этого У Яньцзы украл ее. Единственное, что Шэнь Цзю не понимал, так это то, как именно У Яньцзы умудрился украсть… — А вот и она, — довольно сказал Тяньлан-цзюнь, медленно прокрутил шпильку в пальцах и без капли сожалений переломил ее надвое. В то же мгновенье из разлома во все стороны хлынул поток бурной и агрессивной демонической энергии, почти сразу же исчезая. Шэнь Цзю пошатнулся, но удержался на ногах. В голове нещадно звенело. — Что за?!.. Что это было?! — оторопело воскликнул Шэнь Цзю и возмущенно глянул на Тяньлан-цзюня. Священный демон удостоил его ироничным взглядом с тончайшей пленкой чего-то, что можно было определить как… Раздраженность. Шэнь Цзю тут же проглотил рвущиеся с языка слова. — Ух ты, — хмыкнул Тяньлан-цзюнь так, словно его забавляло поведение Шэнь Цзю, — такой бесстрашный ребенок. Не боишься. Как бы не так. Боялся, еще как боялся. Признавать такое, конечно, ему не хотелось, но ситуация была такова, и сделать с этим он ничего не мог. Он боялся до спертого дыхания, и только привычка держаться за хладнокровие мысли не давала Шэнь Цзю поступить опрометчиво. Кто бы знал, как он терпеть не мог подобные ситуации! Когда каждый шаг — опасность и неизвестность, а уже сделанный выбор — вечные сомнения в правильности. Шэнь Цзю решительно и больно укусил себя за щеку. Бояться сейчас — все равно что лезть в могилу своими ногами. Никто, ни один человек или демон, при всех своих различиях, не терпел трусости. — А должен бояться? — с четко выверенной долей дерзости спросил он, покусывая во рту кончик языка. Сердце колотилось как бешеное, температура тела потихоньку поднималась, и Шэнь Цзю едва сдерживал учащенное дыхание. Тяньлан-цзюнь бросил на него малость одобряющий взгляд. Вопиющий в своей наглости вопрос остался без ответа и вместо того, чтобы возмутиться непочтительным поведением Шэнь Цзю, Тяньлан-цзюнь просто наклонил голову и без интереса поинтересовался: — Хочешь пойти со мной? — …Зачем? — опешил Шэнь Цзю. Все его мысли разом перемешались, и от былого плана разговора не осталось и крупицы. Тяньлан-цзюнь ответил не сразу. Складывалось странное впечатление, будто его прямо в этот момент одолевала скука, но, тем не менее, ответ Шэнь Цзю он все дал. — Особой причины у меня нет. В Царстве Людей я совсем недавно и лишь следую своим мимолетным желаниям. Мне просто любопытно узнать про столь храброе дитя. Да и про людей в целом. Шэнь Цзю задумался всерьез и не спешил сразу давать согласие. Во-первых: он не имел ни малейшего понятия, каков был характер Тяньлан-цзюня. Что он мог понять о священном демоне за один разговор? Во-вторых: он и так совершил немало импульсивных ошибок за последний день. В-третьих: откуда Шэнь Цзю мог взять уверенность в том, что при отрицательном ответе его попросту не убьют? Вопросы, вопросы, одни вопросы! Как он устал от всего этого! Шэнь Цзю вдохнул поглубже прохладного воздуха, мимолетно взглянул на полную луну и, прощупывая почву, спросил: — Могу я прежде узнать, куда держит путь… Достопочтенный господин? Было несколько непривычно использовать подобный тон и столь тщательно выбирать слова, но Шэнь Цзю уже понял, что дерзость, что так легко сорвалась с его губ, была попросту снисходительно проигнорирована. И в воздухе отчетливо читалось: «спущу это лишь на первый раз». Тяньлан-цзюнь махнул на него рукой и легким голосом пробормотал: — Ох, оставь-оставь, достопочтенным я уже побыл достаточно. Что же касается пути… Мне нет разницы, иду я на север или юг. Если в пути интересно — этого достаточно. Сердце Шэнь Цзю ёкнуло и подскочило к горлу. Раз уж Тяньлан-цзюню было плевать, куда и зачем идти, то, может, стоило бы рискнуть? — Тогда господин не будет против, если я определю направление? Шэнь Цзю решился добавить к просьбе более внятное объяснение: — Мой… Брат ушел на хребет Цанцюн. Я бы хотел его нагнать, дабы раньше воссоединиться. Я смогу сопровождать вас до следующей осени. Господина это устроит? Шэнь Цзю затаил дыхание. Он не мог не понимать: то, что он сейчас произнес, было куда более нахально, нежели его недавняя дерзость. Ставить условия священному демону, обозначать временные рамки — вот уж действительно бесстрашие, граничащее с тупостью. Темные глаза Тяньлан-цзюня, казалось, стали еще глубже, будто бы оценивая и Шэнь Цзю, и свое неожиданное предложение, и само направление. Взгляд Тяньлан-цзюня не отрывался от него ни на вздох, и оттого ощущался странно щекочущим. Наконец, Тяньлан-цзюнь ответил: — Я не возражаю. *** «Что ты творишь, Шэнь Цзю!» — набатом стучало в его голове, изрядно перегревшейся за последние несколько часов. — «Страдания и смерть ублюдка Цю Цзяньло совсем разум отбили!» Много! Слишком много всего случилось за такой короткий промежуток времени! «Да что за контроль над телом у Чжучжи-лана, раз меня так аккуратно сдавило в одном месте?!» — почти без возмущения задался вопросом Шэнь Цзю, смирившись с тем, что его уже дважды — дважды! — проглотили. Он устал. И физически, и эмоционально. Внутри змеиного тела делать было нечего. Шэнь Цзю принялся пусть и медленно, но основательно размышлять. Тяньлан-цзюнь, вне всяких сомнений, демон благородных кровей, а следовательно — сильный и необъятно опасный. С весьма своеобразным характером, логикой поступков и отношением к, казалось бы, обыкновенным вещам. С той же шпилькой, судя по всему, выходило следующее: ублюдок У Яньцзы украл шпильку-артефакт у рассеянного Тяньлан-цзюня, ранив при этом Чжучжи-лана, Тяньлан-цзюнь пошел на принцип и взыскал с У Яньцзы вместе со шпилькой и свою обиду. Когда Шэнь Цзю открыл глаза — все еще было темно. В лунном свете он смог разглядеть пустой задний двор какой-то добротной гостиницы и абсолютное безмолвие, что ярче всего сообщило ему, что час близился к полуночи. Он поежился. Постепенно, с момента, как самый накал схлынул, оставив Шэнь Цзю с принятым решением, тело замерзало на холодных ветрах. Было плевать уже на все: на принявшего человеческий облик Чжучжи-лана, на кусающий за щеки и пальцы мороз, на расслабленный вид Тяньлан-цзюня. Хотелось уже в тепло! — Цзюнь-шан, вам стоит… — начал было Чжучжи-лан, но осекся под недовольным взглядом. Тяньлан-цзюнь явно не горел желанием слушать — он поднял раскрытую ладонь, не потеряв при этом ни крупинки грациозности, и указал на окна второго этажа. — Уже поздно, — поторопил он и небрежно бросил Чжучжи-лану, — думаю, чай будет уместен. В комнаты поднимались в полнейшей тишине. Людей в такой час, ожидаемо, не было, и Шэнь Цзю заметил лишь несколько мальчишек, внимающих женщине в грубых светлых одеждах. Скорее всего, это была либо хозяйка гостиницы, либо ее управляющая. И никто из них не обратил на Шэнь Цзю и каплю внимания. Едва перейдя порог, Тяньлан-цзюнь обернулся и лукаво обратился к Шэнь Цзю: — Ты говори, не стесняйся. Раз уж ты теперь сопровождаешь меня, то я обязан обеспечить полный комфорт! — и тут же с хмыком оборвал себя. — Хотя, что это я. И так понятно, что в первую очередь надо помыться и поесть. Сказано было в явном приказном тоне, и Шэнь Цзю поостерегся высказывать свои соображения на этот счет. Помыться — Шэнь Цзю помоется. Поесть — это Шэнь Цзю с радостью. Злить по пустякам священного демона… Нашли дурака! — Покажи дитя место для омовения, — небрежно обронил Тяньлан-цзюнь, и Чжучжи-лан в тот же миг направился к высокой темной и непрозрачной ширме, отодвинул ее, позволяя Шэнь Цзю увидеть бочку с чистой, но остывшей водой, а после намекающе кивнул на нее. — Молодой господин Шэнь, — наконец подал голос Чжучжи-лан и умостил руку на бортик. Через три удара сердца от воды пошел пар. — Я подготовлю вам сменную одежду. В следующее мгновение Чжучжи-лана и след простыл — Шэнь Цзю остался в относительном одиночестве, наедине с бочкой, полной горячей воды, пустой головой и чувством, словно вся жизнь вильнула куда-то в неизвестность. *** На душе у Шэнь Цзю было восхитительно никак. Абсолютная пустота, безупречное безмолвие, необъятное эхо, словом, состояние, далекое от нормальности, но вполне желаемое после столь необычного дня. Дня, когда его жизнь явно выбрала направление наугад. …И все-таки, как хороша была нормальная жизнь. Никаких головных болей насчет необходимости следить за количеством ледяной воды в ведре, никаких огрызков мыльного корня, никакого нависшего меча над головой… «Так вот оно как — мыться в горячей воде…» — рассеянно думал Шэнь Цзю, не спеша заканчивать свое отмокание в бочке и с удовольствием вдыхая тонкий аромат трав. Мысли у него все тянулись и тянулись, не способные ни оборваться, ни выдать цельный смысл. С тяжелеющей головой Шэнь Цзю было сложно противостоять затягивающему чувству сонливости, но он упрямо держал себя в сознании. Он ударил себя по щекам. Нельзя было засыпать здесь, да еще и голышом. Шэнь Цзю и так заключил с собой нечестное соглашение ради пусть и подозрительного, но комфорта. «Все, надо вылезать», — вяло приказал себе Шэнь Цзю и медленно переступил через бортик бочки. Полы, что удивительно, показались ему ледяными, как никогда. Шэнь Цзю с тенью раздражения глянул на раскрасневшуюся кожу стоп, потом на равномерный розоватый оттенок остального тела и устало выдохнул. Что он вообще ожидал — прогретые полы или шкуру тигра? Обещанная Чжучжи-ланом одежда обнаружилась на небольшом столике рядом и вполне подошла ему по размерам. Шэнь Цзю скептически оглядел широкие рукава, скромный узор по кайме, и на мгновение прикрыл глаза, про себя вопрошая: что он вообще творит? Это было чистым безумием. Подумать только, заключить сделку со священным демоном, да еще и торговаться при этом! С другой стороны: Шэнь Цзю, наоборот, поступил весьма мудро. Обстоятельства сложились таким образом, что самым выгодным вариантом было последовать за Тяньлан-цзюнем. Что еще прикажете делать? Шэнь Цзю был один, с кровью Цю Цзяньло на руках, без денег и даже теплых вещей. Он не знал дальних окрестностей, но зато хорошо знал всех прикормленных соглядатаев дома Цю поименно. Покажи Шэнь Цзю хотя бы кончик носа, тут же доложили бы про сбежавшего раба… Еще и зима была на подходе. Одно дело, если бы побег случился в более теплые дни, и другое — в преддверии морозов. Шэнь Цзю понимал: зимой выживать труднее всего, и зачем страдать, когда была пусть и с неизвестным уровнем опасности, но альтернатива?.. *** К Тяньлан-цзюню он выходил более-менее успокоенным. После мытья, в новых и вполне теплых одеждах дико хотелось улечься лицом в пол и уснуть, но Шэнь Цзю стоически терпел. Тяньлан-цзюнь ясно обозначил свое желание поговорить перед отходом ко сну, и в этом разговоре он мог понять гораздо больше, чем уже понял. Тяньлан-цзюнь уже ждал: развалившись на пухлой подушке, он сидел за чайным столиком и вертел в руках хрупкую пиалу из костяного фарфора. Шэнь Цзю обозначил поклон, мысленно задаваясь вопросом, насколько далеко распространялись границы этого священного демона и как много из жестов вежливости Шэнь Цзю мог бы опустить. Прощупывать стоило осторожнее. Тяньлан-цзюнь на приветствие, граничащее с хамством, отреагировал практически никак. Он лишь поднял задумчивый взгляд на Шэнь Цзю, оценил одежды и взмахом руки пригласил за стол. — А где?.. — недоуменно поинтересовался Шэнь Цзю. Тяньлан-цзюнь ухмыльнулся и махнул рукой куда-то в сторону закрытых окон. — Мой племянник не любит чаевничать со мной, потому пошел прогуляться. Слова, не объясняющие по сути ничего. Шэнь Цзю кивнул с невыразительным выражением лица и неспешно устроился на подушке напротив Тяньлан-цзюня. Тот с улыбкой пододвинул к Шэнь Цзю пустую пиалу и без капли недовольства налил туда чай. — Расскажи о себе, — как бы между делом попросил Тяньлан-цзюнь. Казалось, священного демона нисколько не заботило ни то, что он прислуживал за столом, ни то, что Шэнь Цзю просто отхлебнул одним глотком половину пиалы — выглядело все так, словно Тяньлан-цзюня церемонии заботили так же, как и грязь на копытах лошадей. — Этот не уверен, что его жизнь настолько интересна, — ровно произнес Шэнь Цзю, ставя пиалу обратно на столик. — Боюсь, господину будет скучно. Брови Тяньлан-цзюня изящно поднялись, и улыбка на его лице сложилась во что-то странное: то ли ироническое, то ли раздраженное. Шэнь Цзю выдержал паузу и подпустил в голос щепотку загадочности: — Вместо этого могу рассказать историю. На мой взгляд, она весьма увлекательна, — и добавил: — Даже для священного демона. — Хм, — задумчиво протянул Тяньлан-цзюнь, — ты знаешь, кто я, и все равно не боишься? Не думаешь, что я тебя сожру? — он подпер ладонью щеку и повелел: — Что же, я слушаю. Шэнь Цзю мысленно погладил себя по голове. Рискованную и опасную игру он затеял, и первый шаг оказался вполне приличным. — Этот знал одного стражника, — начал он, специально не глядя на Тяньлан-цзюня. История, что он хотел поведать, оставила на душе неприятный осадок, и ему не хотелось бы, чтобы кто-то понял это по выражению глаз. — Старый уже был, ленивый, насквозь больной, но почему-то этот ублюдок Цю Цзяньло держал его на почетном месте и позволял получать деньги. Не знаю, что за дела стражнику поручали, но явно грязные. Я видел его практически каждый день: улыбчивый такой дедок, вечно подшучивал над молодыми стражниками. Всегда поможет, всегда утешит, не жалко ему было добрых слов. — Шэнь Цзю криво усмехнулся, всем видом выражая свое отвращение к подобным людям. — Когда этот дедок умер, плач был слышен три дня. Все так горевали, будто родного отца потеряли. Он одним движением допил чай в пиале и добавил еще загадочности: — И как это всегда бывает, на этом история не закончилась. — Тех, кто добр сердцем, обычно сжирают первыми, — лениво предположил Тяньлан-цзюнь. Шэнь Цзю таинственно улыбнулся, отмечая, что сумел заинтересовать такую личность. Он звонко опустил пиалу на столик, уже полностью ее отодвигая от себя и продолжил: — Улыбчивый дедок, как оказалось, любил захаживать в синие дома. Прослыл там не просто грубым, а жестоким человеком с жуткими желаниями и привычкой отвешивать спьяну девицам пощечины, — улыбка стекла с лица Шэнь Цзю как чернила. Он не просто не любил жестокость в сторону девиц из синего дома, он ненавидел одну мысль, что женщины, от которых он видел только добро, были вынуждены обслуживать подобных людей. И нет, Шэнь Цзю вовсе не был запачкан такой глупостью, как любовь к окружающим, — в отличие от Ци-гэ, — просто-напросто ему было жаль конкретных женщин, которых он знал самолично. Следующие слова он произносил, смакуя их смысл как изысканную сладость: — Помер этот дедок как подзаборная псина: в канаве, обляпанный рвотой и без штанов. Горло ему перерезали, сынок его нагулянный постарался, — он тихо хмыкнул. — Что действительно смешно, так это то, что пятнадцать лет стражник не узнавал в очередном безродном слуге своего сына. Привечал его, подкармливал, и вот что получил! — и с нескрываемым злорадством дополнил: — Сынок, видимо, действительно ненавидел своего отца, раз тайно пришел на его могилу и помочился. Закончив, Шэнь Цзю выдохнул и все же передумал насчет чая: бестрепетно налил себе почти полную пиалу, глотнул снова до половины и уставился на ночное небо за окном. И, чтобы поставить точку в заданном вопросе, он четко проговорил: — И демоны, и люди — все твари. Бояться каждого… Бессмыслица полнейшая. Тяньлан-цзюнь не ответил. Казалось, его нисколько не впечатлила ни сама история, ни неприкрытое злорадство Шэнь Цзю над чужой судьбой; все, что он делал — наклонял давно опустевшую чашу из стороны в сторону, будто разглядывая узор. А потом — он улыбнулся. Улыбнулся так понимающе и мягко, как никто и никогда не улыбался Шэнь Цзю.