Какао, мед, корица

Чуть морщась, приоткрыл глаза, наблюдая потухший костёр да патруль вдали. По голове, лежащей на чужих бёдрах, проходили ладони, копошась в волосах. Солнце ещё не встало, но лёгкий свет виднелся в дали горизонта, за деревьями. Лежал на телеге и, судя по серому покрывалу, укутан в накидку. Скривился, вспоминая вчерашний вечер. Я просил Вальтера себя убить. К горлу подкатывал ком, а фантомные старые воспоминания отравляли тело. Перелёг на спину, поднимая глаза на юношу, что опустил на меня взгляд. Тот не спал. Всю ночь? На пухлые губы вытекла мягкая улыбка, пока рыжие глаза осторожно разглядывали меня. — Прекрати. — Фыркнул я, стирая с мальчишечьего лица неправдоподобную улыбку. Немо чуть стиснул губы, с более открытой тревогой разглядывая меня. — Как ты… себя чувствуешь? — Тихо спросил он, вызывая отвращение. Приподнялся, пока Вальтер убрал руки с моей головы. — Всё хор…. — Замолчал, смотря в золотистые глаза. Немо не верил. — Могло быть и лучше. — Чуть усмехнулся я, стягивая маску на подбородок. Коснулся ладонью щеки парня, гладя. Немо начал ластиться, с неясным трепетом смотря в меня. Внутри что-то приятно теплело от такого взгляда, вызывая желание притянуть к себе юношу. — Который час? — Около трёх, наверно. — Улыбнулся он, пока я оглянулся, проверяя обстановку. — Значит, у тебя ещё есть пару часов выспаться, шпион. — Протянул я, возвращая глаза к Немо. — Я посторожу. — Дополнил я, заставляя брови юноши дрогнуть в удивлении. — Люблю тебя. — Я тебя тоже, шпион. Я тебя тоже. — Выбрался из мальчишечьей накидки и протянул парню, с недоверием на неё поглядывая. На ней может быть яд. Я не умер. Пока. Вальтер меня не убьёт. Немо забрал накидку и, накрывшись, рухнул головой на мои бёдра. Я пару секунд смотрел на парня, прикрывшего от неловкости глаза, а следом тряхнул головой и зарылся рукой в его волосы. Проверил оружие, отмечая наличие двух револьверов. Воспоминания о вчерашнем вечере всплывали в голове, вызывая недоумение. Он не убил. Не собирался убивать. Вокруг были люди. Мы сидели вдали, в темноте, на револьвере глушитель. Время на побег будет, а скрыться Вальтер сможет. Он не убил. Он любит. Он не может…. Он любит. Он меня любит. Любит меня. Хотелось рассмеяться, но губы даже не рисовали ухмылку. Опасливо копался в карамельных прядях пальцами, обдумывая. Верить не получалось. Я просто не мог поверить. Но он не убил. Не сбежал. Вскоре все поднялись, и мы отправились в путь, что длился дней шесть. Прерывались только на ночные привалы и небольшие остановки, чтобы поесть и отдохнуть. После первого же дня езды к вечеру подошёл Немо, выжидающе смотря на меня. Он не просил, а хотел моего согласия. Недавняя ситуация вводила в ужас. Понимание, что долго в таком темпе не протяну, всё же принудило согласиться на такую аферу. Мы устроились поодаль от остальных, парень караулил мой сон, перебирая волосы, пока я пытался спать. Выходило плохо. Каждое движение и каждый шорох заставляли открывать глаза, проверять обстановку, но всё же пару часов были наполнены глубоким сном. Периодически воспоминания входили иглой под кожу, вызывая дрожь и рвоту, и ужин оставался где-то в кустах. Чем больше дней проходило, тем с большим неверием я смотрел на Вальтера. Это казалось неправильным, ошибкой, за которую потом придётся дорого платить. Накануне заночевав вдали от города, к утру двинулись к столице. По пути к ней встречались деревеньки, кои штурмовать не приходилось: сопротивления практически не было, кроме пары неудачных попыток диверсий. Солнце только выходило из-за горизонта. Сердце неврастенично билось в груди, а руки потели; одна из них сжимала револьвер, служащий верой и правдой больше года. Перед глазами был тот город, с которого мы месяц назад бежали, поджав хвост. Тот город, где погибла Хел. Закусил щёку, шагая в полку среди солдат. Когда-то это должно было произойти. Первые минуты тянулись бесконечно. Предвкушение, что не несло ничего, помимо страха умереть. Сейчас этот страх оплетал змеёй рёбра, делая ожидание невыносимым. Вскоре раздался сигнал. Мы понеслись вперёд, слыша грохочущие залпы пушек. Земля под ногами дрожала, до ушей, помимо собственного пульса, доносились крики людей, звон оружия и свист пуль. Ни рефлексы, ни оружие не подводили. Каждое действие было отточено на тренировках с Лемман, со шпионом, на тренировочной площадке и в зале. Несмотря на это кожа покрывалась мелким потом, а лёгкая слабость, приходящая с долгим сражением, обуяла тело. Пробив оборону, мы вошли в город. Врагов было гораздо больше, чем мы видели ранее. Каждый сантиметр земли приходилось выгрызать кровью и потом. В воздухе уже пахло гнилью. Просвистевшая у уха пуля на миг пронзила мысли. Устранил противника, чувствуя горячее дыхание в спину. Это дыхание приходилось слышать ни раз и ни два на дню. Оно сопровождало и днём и ночью, запрещая закрывать глаза, запрещая подпускать кого бы то ни было, запрещая верить. Смерть давно оставила ожог на спине, саднящий каждый миг. Этот ожог был мишенью, а смерть, улыбаясь, метала в неё ножи. Но всегда мимо. Сейчас же это было слишком близко. Попутно наблюдал спецотряд, кружащий по полю боя среди остальных солдат Олдрика. Те рвали и метали. На глазах Дорис уже не было слёз, кои сопровождали девушку по несколько раз в день по смерти Оливера; Ганс уже не морщился от крови, остающейся на его лице; София лезла вперёд, не собираясь оставаться за спиной отца, хоть ещё вчера мне приходилось слышать их склоки по этому поводу. Кидая взор на Вальтера, не раз ловил его взгляд. Тот за мной наблюдал. Поэтому тогда успел? Ворвавшись в город, медленно, с потерями продирали себе путь. Вся форма пропитана кровью, пропахла ею настолько, что даже маска не спасает от этого зловонного аромата. Руки не трясутся, никакая мысль не смеет отвлекать, всё тело работает только на одну цель — выжить. Вскоре началась зачистка военных зданий. Затем перед глазами появилась старая длинная лестница. На белоснежном мраморе оставалась красная и чёрная кровь, трупы, пустое и заряженное оружие. Поднявшись наверх, увидел каменное высокое здание и уйму солдат по периметру. Но их людей становилось меньше. Как и наших. Фантом в виде обуглившихся тел скользнул в голове. Сколько здесь погибло? Войти внутрь удалось. Нас встретили светлые тёплые стены, украшенные картинами с золотыми рамами. По углам и рядом с диванами стояли в хрупких горшках высокие цветы. Всё было изящно, аккуратно. Первые мгновения, тогда, когда ещё не посыпалась дробь оружия, когда стекло картин не начало биться об пол, когда не было слышно хруста дерева и болезненных вскриков погибающих. Мы очищали комнату одну за одной, встречая сопротивление. Рядом со мной шёл юноша, прикрывая. Однако, что-то пошло не так. — П-папа?.. — Замер, кидая взгляд на вставшего в двери шпиона лишь на миг. В просторном помещении с длинным тёмным столом был только один человек, уже собиравшийся выходить. — Вальтер? — Светлая фуражка, из которой виднелись тёмно-карамельные волосы. Черты лица выразительны, и даже грубы. Насыщенно-рыжие глаза в первый миг выражали холод и готовность убивать, но в них мелькнуло убитое удивление. Рука лежала на револьвере, в любую секунду готовясь его вытащить. Медлил, стоя за парнем, не зная, как действовать. Нужно убить. Но Вальтер…. — Своих же бьёшь? — Пап, я…. — Юноша порывисто сделал пару шагов вперёд. Сглотнув, захлопнул дверь, заходя следом. Стоял за парнем, пока каждая мышца дёргалась в напряжении. Затхлый воздух пах разлагающимися трупами, порохом. Я видел отеческое потрясение: единственный сын, которого ты растил под своим крылом, готовя на своё место, так быстро и легко убивал твоих же людей, тех, за чьи жизни он должен был сражаться. Взгляд также подмечал в чужих руках винтовку. — Скажешь, что не предал? — Ходя взглядом по окровавленной форме юноши, спокойно произнёс он, но руки сильней сжимали винтовку, плечи были напряжены, а челюсти стиснуты. Немо опустил подбородок, сохраняя молчание. Сделал невольный шаг в сторону парня. — Выбор, Немо. Твой выбор. — Едва слышно кинул я. Он должен выбрать меня. Он обещал. — Ты предатель, Вальтер. Ты бросил свой дом, свою Родину. Загрубелые ладони стиснулись в кулаки. Юноша чуть дышал, разрываясь между долгом и желанием, между правдой и ложью, в которую он себя загнал. Он мне обещал. — Я сожа…. Да, я вас предал. — Поднял подбородок он, смотря в отцовские глаза. — Эта война не несёт ничего, помимо смертей. Ты это видишь! Мы просто уничтожаем друг друга ни за что! Мы едины, мы живём в одной стране. За границей у нас конфликт с Киргерией и Акосией, но мы воюем друг с другом, разрушая всё, что ещё можно спасти. Они ничем не хуже нас! — Взмахнул рукой парень, показывая на меня. Облизнул пересохшие губы, встречая только несогласие в рыже-карих глазах. Они не блестели, как у шпиона, они тонули в своей кислоте, в своей горечи, не держа и капли света. — Такую падаль нужно убивать. — Процедил тот, наставляя на меня оружие. — Не смей. — Отрезал юноша, закрывая меня рукой. Не выпускал револьвера, слушая в ушах громкий стук сердца. — Каждый достоин жизни. — Они уже мертвы, Вальтер. — Короткая пауза, пока я глянул на шпиона. Всё произошло слишком быстро. По просторной комнате отдавалось эхо двух выстрелов, и только один попал в цель. Восстанавливая дыхание, прижимал к себе за шею парня, утянув его из-под пули. Вторая же пуля, нагревшая револьвер, попала прямо в цель, заставляя алую кровь растекаться на белом мундире. Руки дрожали словно после первого убийства. — Папа! — Выскочив из моей хватки, юноша ломанулся к отцу, падая на колени. Руки мальчишки начали судорожно пытаться остановить кровотечение, но выстрел был идеален — ровно в сердце. В просторной светлой комнате гуляла прохлада, звуков практически не было слышно, но было ясно, что остальные продолжают чистить другие комнаты. Я стоял вдали, наблюдая ужас и потрясённость юноши, что тихо молился, не выпуская отцовской руки. Несмотря на отвлечённость от религии бросить её за один день бы не вышло. В такие моменты забываешь обо всём, надеясь только на спасение. Мужчина чуть сжал ладонь, смотря на сына не с отвращением, а с болью. Родительской болью, поражающую сердце не хуже любой пули. Через пару мгновений его хватка ослабла, пока юноша не прекращал шептать молитву. По персиковым щекам прошли мокрые дорожки. Все действия парня резки, дёрганы, а взгляд отражает беспомощность. Дверь в комнату чуть приоткрылась. Заглянула Дорис с винтовкой. Махнул рукой, гоня её дальше. — Приказано отступать. — С трепетом в глазах кинула она, смотря на меня. Затем послышались выстрелы с коридора, девушка захлопнула дверь. Приблизился к юноше, сел на колено и потрепал по плечу, пытаясь дозваться до затихшего мальчишки. Тот меня не слышал. Повернул его подбородок, заставляя смотреть на меня. Персиковые щёки алы, как и глаза, держащие в себе большое количество влаги. Немо стиснул губы и отполз от меня. Рыжие глаза искрили болью утраты, а тихие всхлипы доходили до моих ушей. — Отступаем. — Проговорил я, поднимаясь с места. Кинул взгляд на белеющего мужчину. Это я его убил. Вальтер не простит. — Немо, — попытался дозваться я до смотрящего на меня юноши. Тот чуть поморщился и вытер мокрое лицо запястьем, приходя в себя. Он поднялся, и мы молча направились на выход. У двери юноша оглянулся назад и также скоро вернул ко мне глаза, чуть сжимая влажные от слёз губы. Выйти и вернуться за границы города было сложней. Когда основная армия врага ослабла, пошёл резерв. Нас же было уже значительно меньше. В наступление те не пошли. Догнав нас, они могут потерпеть поражение — время восстановиться требовалось всем. До вечера оставшаяся малая часть лагеря занималась починкой умерших и лечением раненых. На ужине же все сидели тихо. Когда я уже мог уйти из-под руки Вагнера, пришли вести — приглашение начать переговоры. Закончив с делами, ушёл от Олдрика под ревнивый взгляд Софии и направился искать шпиона. Видеть его после того, как вернулись в лагерь, не мог — был всё время рядом с Вагнером, а Вальтер — с Лемман, помогая с ранеными. Нашёл я юношу у костра, среди спецотряда и пары лишних физиономий Луки, Эдварда и Тео. Последний очень быстро удалился, уверившись, что Ганс не умрёт от ножевой раны, простиравшейся от правой брови до уголка левой губы. Уже не кровоточило, но шрам от небрежного пореза останется навсегда. — Вальтер, — подойдя со спины, тихо отвлёк от разговора с Дорис парня. Тот чуть вздрогнул от неожиданности вместе с сидящим рядом Элиасом. Золотистые глаза поднялись ко мне. Я окинул взглядом наблюдающих сей действо ребят, держа молчание. Те потупили глаза, помимо Луки, что с недоумением продолжал смотреть на происходящее. Вальтер поднялся с места и последовал за мной. Армия остановилась невдалеке от какой-то пустой, разваленной деревушки, к коей мы с юношей направились, идя по узкой тропке, поросшей сухой травой, что проглядывала из грязи и капель снега. В пятидесяти шагах до села я помедлил, тормозя. Немо встал следом, с вопросом смотря на меня. Что я хотел сказать парню, не знал. Нужно было убедиться, что тот в порядке после случившегося. Коснулся ладонью щеки мальчишки, оглаживая. Взгляд подметил слегка дрогнувшие губы, а также слабое, практически не видное движение головы от моей руки. Вальтер молча смотрел на меня, не демонстрируя ни отвращения, ни обиды. Врёт. Он всегда прекрасно врёт. На небе уже поблёскивали звёзды, а огромная полная луна горела, не давая блуждать во тьме чащи. Среди кривых деревьев были слышны и карканья ворон, и хруст веток под тонкими лапами белок, и уханье совы. Звуки начал различать через пару недель дороги, когда ночами невозможно было сидеть на месте. — Ничего мне не скажешь? — Склонил голову вбок я, убирая руку от юноши. — Нет. — Тихо выдохнул тот, разглядывая меня. Я слабо усмехнулся. Подхватил мальчишечий подбородок, но парень выскользнул из рук, сделав шаг назад. Его взгляд ушёл вниз, а плечи слегка сгорбились. Стянул маску на подбородок, всматриваясь в милое личико. Парень выглядел виноватым, но почему? — Немо, — едва слышно, не нарушая лесную тишину, позвал мальчишку я. — Поговори со мной. — Рыжие глаза неспешно поднялись ко мне. Пухлые губы слегка стиснуты, а краешек нижней закусан. — Я-я… всё в порядке, правда. — Взмахнул рукой он, оправдываясь. Но голос звучал тихо, выдавая, что даже юноша в этом не уверен. — Тогда почему себя так ведёшь? — Вытравил небольшую усмешку я, чуть склоняясь к нему. Шагов не делал, понимая, что парень отстранится. Вальтер закусил губу, смотря на меня. — Как? — Подозрительно. — Ухмыльнулся мягко я, видя, как уголок родных губ слегка дрогнул в сторону улыбки. Однако миг радости перекрыла скользнувшая в рыжих глазах боль. — Я не знаю. — Качнул головой он. Я сделал шаг, на что юноша отступил, сжимая губы. Я смотрел в его лицо, не видя отвращения. Но он от меня отстранялся. Врёт? Или не понимает? — Злишься? — Поинтересовался я, на что Вальтер резво замотал головой, отрицая. — Нет. За что? Ты… твоей вины тут нет. — Воспротивился он, но я видел загнанность в его взгляде. — Тогда чья здесь вина, шпион? — Повисло недолгое молчание, а юноша опустил глаза. Тот винил себя? Или не признавал, что винит меня? Я убил его отца, не он. — Немо, — нежно прошептал я, взывая, чтобы юноша на меня посмотрел. — Мальчик мой, — пухлые губы только больше стиснулись. — Посмотри на меня. — Попросил я, и парень взглянул исподлобья, всё ещё не поднимая подбородок. Трусливый робкий взгляд путал, заставляя сомневаться, не лжёт ли он. Немо должен злиться, но он не злится. Он сказал, что не злится. — Прости. — Кратко бросил я. — Что?! Яков, нет. Тут твоей вины н…. — Немо, — прервал юношу я, заставляя помедлить. — Я не прошу прощения у тебя за его смерть. Я бы сделал это вновь. — Заверил я, встречая удивлённое непонимание. — Мне не жаль его. Мне жаль тебя. — Вглядываясь в его глаза, прошептал я. — Я прошу прощение за то, что сделал тебе больно. Я понимаю, что такое простить невозможно. Говори, что презираешь, ненавидишь, что тебя от меня тошнит, но не ври мне. Вальтер увёл взгляд, соблюдая молчание. Выжидал ещё какое-то время, надеясь, что тот мне что-нибудь скажет, но тщетно. Невольно фыркнув, направился обратно к лагерю, слыша лишь тишину чащобы. На следующий день состоялись переговоры. Как стало ясно позже, все члены партии оказались убиты — народ растерян. Более-менее приближённые люди к партии перехватили власть, и общим решением стали именно переговоры. Результат их был поразителен — заключение мира и медленное восстановление экономики страны. По крайней мере это было в общих планах что из этого вытечет, станет ясно потом. Соответственно, на контакт сразу не пошла ни одна сторона, но обосновались мы в этот вечер в Гимберге. С сильной неохотой хозяин постоялого двора выдал ключи от комнаты, в кою мы с Вальтером заселились после мирного и скучного ужина в компании спецотряда и лишних лиц. Комнатка оказалась маленькой, кривой, держала в себе только железную небольшую кровать да деревянный голый стол со стулом. Ванной тоже не было. Одна общая баня в соседнем здании. Пока солнце ещё не зашло, быстро развернул на столе принадлежности для изготовления снадобья от яда. Парень же рухнул на диван, свободно выдыхая. Лемман его сегодня загоняла. Через пару минут тот уже видел сны. Изредка оглядываясь на юношу, обдумывал его поведение, не отрываясь от дела. Включив горелку, поставил фиолетовую жидкость, делая несильный огонь. Пересекаться с Немо мне сегодня практически не доводилось — Вагнер с этим глупым координированием отрядов требовал всё внимание. На самом деле меня тоже уже клонило в сон. Глупая привычка. Разве можно привыкнуть спать за неделю? Оглянулся на дрыхнущего мальчишку, что ответа мне явно дать не мог. Тот опять пускал слюни в обнимаемую подушку. Слабо ухмыльнувшись, увёл взгляд к столу. Сделав огонь посильней, долил синеватую эссенцию. Он всё ещё злится? Обижается, разочарован? Почему соврал? Или не врал, а только сам не понимал? Проспал парень до утра. Я же засел за записями о философском камне — вырвал с учебников нужные листы — и продолжил попытки. В ночи свет давали только небольшая свеча и горелка, остальная же комната тонула во мраке. Мороков не было. Галлюцинаций тоже. Почти. — Ты ему веришь. — Даже не вопросом раздалось у уха, но я не вздрогнул, отставляя опустевшую пробирку. — Верю. — Согласился я, взглядывая на нависшую надо мной свою мини-копию. Он чуть стиснул белые губы, всё ещё с неодобрением смотря на меня. Ладони в перчатках впивались в спинку стула. — Он тебя не простит. Захочет отомстить. — Процедил он, наблюдая за кипящей коричневатой жидкостью. Открытые ставни окна впускали свежий воздух и забирали исходившую вонь. — Вальтер меня не убьёт. Он меня любит. — Спокойно проговорил я, слыша огорчённый вздох. — Роешь себе могилу, Яков. — Я себя спасаю. Он… он нас спасает. — Руки едва немели, пока я понимал, насколько важно присутствие мальчишки в моей жизни. Не рухни мне на голову Вальтер, всё было бы проще. Вероятно, никаких галлюцинаций бы не возникло вновь — отслеживая их появления, обнаружил зависимость от сближения с парнем. Сближение вызывало сомнения, сомнения — подозрения, а подозрения — бессонные ночи. Может ли прожить человек без сна и еды? Поспав под защитой юноши пару дней, начал чувствовать нужду во сне. Хотя бы пару часов. Восстановление трёхразового рациона также пробудило голод. Впервые за несколько лет услышал урчание собственного желудка. Такой звук отдавался призрачной болью, напоминающей о опустошающемся против воли желудке. Сейчас же под рукой стояла тарелка с пирожками, парочка из которых была уже съедена. После проверки, разумеется. — Почему ты ему веришь? — Раздался с презрением шёпот над головой. — Потому что жив. — Чуть усмехнулся я, припоминая случаи, в которых парень не раз мог меня убить. Самый последний был позавчера ночью, когда Немо вновь караулил мой сон. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Холодок сошёл со спины, оставляя меня наедине с молчаливой ночью, приносящей душе спокойствие. — Яков? — Оглянулся на юношу, что приподнялся на койке, потирая глаз кулаком. Невольно скопировал мальчишечий зевок, прикрывая рот, спрятанный под маской, тыльной стороной ладони. Комнату сквозь раскрытое окно наполнял солнечный свет. А также до ушей доносилась трель соловья, который уведомлял о пришедшей весне. — Доброе утро, шпион. — Отвернулся обратно, слыша лёгкий скрип сзади. Парень поднялся с койки и протопал ко мне. — Ты не спал? — Поднял взгляд на юношу, что с неким беспокойством смотрел на меня. — Яков, ну что ты…. — Ты спал. — Отметил я, выключая бурлящую жидкость. Вторая попытка за ночь. Вновь неудачно. — Ты должен был меня разбудить. — Поднялся с места, вглядываясь в глаза юноши. Медленно положил ладонь на его щёку, наблюдая едва стиснувшиеся губы. — Как ты? — Немо чуть нахмурился, не улавливая. Следом брови мальчишки подскочили, а парень положил ладонь поверх моей, начиная о неё ластиться. — Яков, я не злюсь на тебя. — Начал вновь он, переплетая наши пальцы. — Я-я, да, мне больно, но твоей вины тут нет. Ты ни в чём не виноват. Ты-ты хотел как лучше и сделал так, как считал правильным. — Я на миг замер, испытывая горьковатое чувство дежавю. На губах проступила улыбка, пока я смотрел на повзрослевшего юношу, что глядел на меня с трепетом и нежностью. — Мой мальчик. — Сошло с губ, заставляя парня застыть. Стянул маску и коснулся губами лба юноши, притянув того за затылок. Немо затих, пока я прижал его к себе, зарываясь носом в карамельные волосы. Тело обхватили загрубелые ладони, а юноша уткнулся носом в моё плечо, чуть вздрагивая от беззвучного всхлипа. Начал гладить его по голове, желая утешить глубокую боль. Стоять долго было нельзя — у каждого были сегодня дела, но уже к вечеру мальчишка копался в моих волосах, пока я засыпал в его объятиях.