Одна безрассудная ночь

Стив падает лицом на кровать, едва избегая падения прямо на Тони, который пытается перевести дыхание. Тот протягивает руку и убирает влажные от пота волосы со лба Стива. На его лице усталая, но ласковая улыбка, и Стив знает, что его лицо должно выглядеть так же. — Минус одна, осталось девять, — говорит Тони, заставляя Стива рассмеяться. — Я добавляю в список гостиную, — Стив натягивает одеяло, укрывая их обоих. — О, да? — И твой смехотворно большой душ, — говорит Стив. — Я серьезно не могу поверить, что ты заставил нас тесниться в моей ванной в течение двух недель. Тони проводит кончиками пальцев по линии челюсти Стива, и тот чувствует, как все его тело расслабляется под мягкими прикосновениями. — Но мы компенсируем это довольно впечатляюще, я бы сказал. Стив хмыкает, прижимаясь к Тони всем телом. Его рука лежит на животе Тони, а подбородок находится прямо над плечом. Он долго смотрит на него, запоминая каждую черточку и веснушку на его лице. У них обоих был тяжелый рабочий день, слишком много всего было не так, как надо, и недостаточно того, что надо, и так приятно, что после всего этого у них есть такой момент. Увидев дом Тони в первый раз, он сначала был ошеломлен — Тони был прав насчет того, что он пугает, — но сейчас, в спальне Тони, вдали от внешнего великолепия, кажется, что между ними ничего не изменилось. — Знаешь, мне действительно больше нравится жить у тебя, — говорит Тони. — Я не просто так это сказал. — Здесь так тихо, — говорит Стив. — Это хорошо или плохо? — Я не знаю, — признается Стив. — Просто странно, наверное. Он знает, что у него дома Сэм и Баки сидят внизу перед телевизором и смотрят какую-нибудь игру. Сэм, вероятно, кричит о неправильных решениях судей, а Баки болеет за ту команду, против которой выступает Сэм, просто чтобы позлить его. На самом деле он не настолько увлечен ничем, кроме бейсбола, чтобы заботиться об этом, но он будет притворяться, чтобы развлечься. И если бы Стив и Тони были там, они бы слышали все это из спальни Стива, как комедийную машину белого шума. Но здесь, кроме приглушенного движения на улице, тишину заполнить нечем. — Ты можешь сказать это. Тебе там тоже больше нравится. — Да, нравится, — улыбается Стив. — Но никогда не говори об этом Сэму и Баки. — Нельзя, чтобы они думали, что они нам нравятся, — соглашается Тони. — Они будут так раздражаться по этому поводу. Тони смеется и переворачивается, оказываясь лицом к лицу со Стивом. Его рука скользит по боку Стива, затем ложится на его бедро. — Хотя мне нравится, когда ты в моей постели. — Да? — Ты хорошо в ней выглядишь, — кивает Тони. Он подается еще немного вперед, зарываясь лицом в шею Стива. — Ты выглядишь лучше, — говорит Стив, ведя рукой по обнаженной спине мужчины. — Невозможно. Воцаряется комфортная тишина. Через некоторое время Тони закрывает глаза, и он так неподвижен, что Стив думает, что он, возможно, спит, пока тот не говорит: — Думаю, я хочу продать это место. — Правда? — Да, — говорит Тони, открывая глаза и поднимая голову, чтобы посмотреть на Стива. — А еще я хочу есть. — Эти мысли совсем не связаны между собой, — смеется Стив. — Это обе вещи, которые я хочу, поэтому они связаны, — возражает Тони. Он отбрасывает одеяло в сторону и встает с кровати. Стив позволяет себе смотреть, пока Тони подбирает с пола свои боксеры и натягивает их обратно. Когда Тони оборачивается, на его лице появляется знакомая ухмылка, как будто он знал, что Стив будет смотреть. — Ты встаешь? — Я уже сделал это. — Твои шутки ужасны, — Тони закатывает глаза, но в них слишком много мягкости, чтобы он действительно выглядел раздраженным. — Ты их любишь. — Ненавижу их, люблю тебя. Глаза Тони расширяются, как только он произносит эти слова. Стив никогда раньше не видел, чтобы кровь так отхлынула от чьего-то лица. — О, Боже, — шепчет Тони. — Черт. Я не должен был этого говорить. — Потому что ты не имел это в виду, или… Стив не успевает закончить эту мысль, как Тони быстро говорит: — Нет, Боже, нет. Я имел это в виду. Я просто — черт — я не так хотел это сказать. Я ждал, знаешь, что будет позже, больше времени и все такое. Ты, наверное, еще даже не чувствуешь того же, а теперь я просто напугал тебя, и мы можем просто забыть, что я это сказал? Пожалуйста? Просто сотри это из памяти. Этого никогда не было. Я совершенно случайно не говорил тебе, что люблю тебя. Мы просто — идем есть. Это все, что происходит. Мы… — Тони прерывает себя и кладет руки на бедра: — Стив, какого хрена ты еще не остановил меня? Пожалуйста, ради всего святого, избавь меня от страданий. Стив знает, что не должен смеяться, но он действительно не может удержаться. Тони бросает на него взгляд, в котором видится обида, и говорит: — Не смейся надо мной, придурок. Я тут в беде вообще-то. — Прости, детка, — говорит Стив сквозь смех. Он протягивает руку и, поймав руку Тони в свою, тянет его обратно к кровати. — Иди ко мне. — Я беру свои слова обратно, — говорит Тони и, противореча самому себе, прижимается к груди Стива и прячет лицо в ложбинке его шеи. — Это уже даже не вопрос, потому что ты рассмеялся, так что я беру свои слова обратно. — Значит, теперь ты меня не любишь? — Стив обхватывает одной рукой талию Тони, а друой перебирает его волосы. — Это очень обидно, потому что я то люблю тебя. Ощущение такое, словно Тони совершенно перестает дышать, но вскоре Стив слышит тихое: — Правда? — Конечно, люблю, — говорит Стив, отбросив всякие намеки на непринужденность. — Ты не испугал меня. Удивил, конечно, но я не хочу забывать, что ты это сказал. Тони молчит, но его дыхание приходит в норму, и напряжение в теле исчезает. Стив продолжает водить рукой по непокорным волосам Тони, прижимая его к себе как можно крепче, чтобы у него не было возможности усомниться в правдивости сказанных Стивом слов. — Я все еще хочу есть, — спустя пару минут бормочет Тони. Стив смеется, отцепляясь от Тони и поднимаясь с кровати. Он натягивает боксеры и протягивает руку Тони. Вскоре Тони ведет его по коридору, увешанному картинами, о которых, как уверен Стив, ему когда-то рассказывали на каком-то уроке истории искусств. Лестница, несколько поворотов и еще больше коридоров приводят их на кухню. — Твой дом похож на лабиринт. — Когда я был ребенком, он идеально подходил для игры в прятки, — Тони улыбается, и в этой улыбке чувствуется горечь. — Мои родители обычно были заняты, но у нас был дворецкий Джарвис, который иногда играл со мной. Я так переживал, что меня никто никогда не найдет, но он всегда находил. Стив не может решить, мило это или печально, но в любом случае это заставляет его сердце немного щемить. Тем не менее, судя по тому, с какой нежностью Тони говорил о Джарвисе, он понял: — Похоже, ты был с ним близок. — Да, был, — говорит Тони. На мгновение его взгляд становится немного отстраненным, но затем он встряхивает головой, словно прогоняя воспоминания. — Впрочем, это истории для другого раза. Сейчас их слишком много, чтобы в них вдаваться. Подойдя к двери, Тони открывает ее и обнаруживает скудную кладовую. — Он бы убил меня за то, в каком состоянии я держу его кухню, это точно. Стив стоит позади него, осматривая полки. Единственное, в чем нет недостатка — это кофе, который полностью заполняет одну полку. — Ты не ешь? Я имею в виду, я знаю, что ты сказал однажды, что живешь на больничной еде, но я думал, что ты шутишь. — Еда на вынос существует не просто так, Стив, — пожимает плечами Тони. Стив вздыхает, обхватывая Тони сзади за талию: — Мне кажется, что я должен начать готовить для тебя, но мы оба знаем, что это было бы ужасно. — Я лично не фанат пищевых отравлений. — Эй, я еще никому не устраивал пищевого отравления. — Что означает, что это только вопрос времени, когда твоя удача закончится, милый, — Тони откидывается на грудь Стива, наслаждаясь объятиями. Они еще некоторое время смотрят на кладовку, прежде чем Тони предлагает: — Думаю, в морозилке есть мороженое. Стив отпускает Тони и пересекает комнату, чтобы открыть морозильник, дрожа от холодного воздуха, обдающего его голую кожу. — Это буквально единственное, что есть в твоей морозилке, — он берет коробку, читает этикетку, пока Тони открывает ящик и достает две ложки. — Обычная ваниль? Правда? — Теперь ты насмехаешься над моим выбором мороженого? — Тони угрожающе направляет на него ложку. — Я хочу, чтобы ты знал, что ваниль — это лучший вкус. — Правда? — гримасничает Стив. — Да, — возражает Тони. Он открывает холодильник и достает бутылку шоколадного сиропа. Сироп он засовывает подмышку, пока тянется за банкой взбитых сливок. Может, у него нигде и нет настоящей еды, но он явно подготовился к полуночному мороженому. — Оно совершенно нейтральное. Ты можешь добавлять в него все, что хочешь, и не зацикливаться на одном вкусе, который тебе надоест уже после того, как ты съешь его один раз. Это может быть буквально любой вкус, какой ты только захочешь. Тони роется в одном из шкафчиков и достает еще несколько видов добавок, но Стив почти не слышит его. Он слишком захвачен простым совершенством момента. Вид Тони в одних трусах, держащего в руках больше всяких начинок, чем им обоим может понадобиться. То, как Тони может быть до смешного увлечен самыми безобидными вещами, а Стив не прочь выслушать каждое из этих неоправданно сильных мнений. Ему повезло, понимает он, что Тони первым случайно сказал о любви, потому что в противном случае он сам бы признался прямо сейчас. Но еще больше повезло в том, что ему более чем позволено сказать это снова. — Я люблю тебя. Тони останавливается на полуслове, что-то говоря о том, что мятное мороженое — это худшее, что он когда-либо пробовал, и одаривает его любопытной улыбкой. — Ты уже говорил. — Нужно было сказать еще раз. — Что ж, мне очень нравится это слышать. — Тогда я буду говорить это все время. Чтобы ты всегда знал. Тони ласково улыбается. Он перекладывает все вещи в одну руку, а второй берет Стива за руку и ведет его обратно в спальню. — Пойдем, дорогой. Мы съедим мороженое в постели, а потом посмотрим, так ли ты хорош покрытый шоколадом, как я себе представлял.