Что происходит в учительской после отбоя

Рита выпустила ещё пару статеек, в которых легко угадывалось некоторое участие определённых членов Попечительского совета — все те же обвинения в превышении полномочий и нападениях на детей, — но реакция на них была всё меньше, всё смазанней; Северус мог бы даже поклясться, что видел, как несколько старшекурсников с разных факультетов хохочут, цитируя наиболее нелепые места очередного её шедевра. Дело, разумеется, было в Гарри. Он умел нравиться — это было ещё одним его даром, наравне с обезоруживающей искренностью; Гарри нравился всем, даже тем, кто, казалось, не хотел и не мог принять его. Сегодня выпал первый снег, и в воздухе моментально запахло Рождеством. Ну, это Поттер так сказал. Он питал какой-то особенный восторженный пиетет к праздникам и, едва завидев снегопад, умчался на улицу. Организовывать, значит, досуг младших курсов Слизерина. Впрочем, среди детей, с визгами и хохотом улепётывающих в эту минуту от снежных зарядов друг друга, были далеко не только слизеринцы. Но как Поттер покорил малышню! В Большом зале он появлялся теперь исключительно облеплённым восторженно галдящими первокурсниками. Северус, помнится, даже попенял ему на это, бросил, поджав губы: «Вы, профессор Поттер, преподаватель, а не детсадовская нянька, извольте соответствовать». А Гарри улыбнулся, и эта мягкая улыбка, как всегда, обезоружила его, Снейпа, и ворчать стало не о чем и вроде как незачем. Он скрестил руки на груди, отступил в тень, под портик. Собрался было развернуться и уйти — у Поттера всё было под контролем, у Поттера давно всё было под контролем, он не нуждался в его присутствии, — но в это мгновение рядом с ним произнесли: — Он отлично справляется, не так ли? Северус прищурился. Минерва, вставшая рядом с ним с безмятежной величественностью кошки, которая гуляет сама по себе, тонко улыбнулась: — Не один ты стараешься приглядывать за Гарри. Хотя я не думала, что ты будешь… Волноваться за него? — Я выполняю свои должностные обязанности, — сухо отрезал Северус. — Вот как, — внимательные глаза за стёклами очков знакомо заискрились. Снейп хотел сказать, что это не её дело, в конце-то концов… не успел — МакГонагалл повернулась лицом к Гарри, повалившему в снег какую-то весело завопившую девочку, и еле слышно выдохнула: — Иногда мне даже не верится. Он так вырос. Я помню его нелепым тощим мальчишкой в очках, перемотанных скотчем. — Наше счастье, что Поттер от них избавился, — проворчал Снейп, внутренне вздрагивая: вспоминать Гарри таким, каким он был в школе, было… мучительно. Он не мог до конца объяснить себе, почему именно, только знал, что это рождало в нём чувство дискомфорта. — Дело не только в очках, — негромко возразила МакГонагалл. — Гарри так изменился. Не знаю, способен ли ты это заметить; вы, кажется, так и не избавились от старых обид, но… Приехали. — Я, Минерва, — прорычал Северус сквозь зубы, — замечаю куда больше, чем ты можешь себе представить. И, возможно, это станет для тебя шокирующим открытием, но я Поттера не ненавижу и не презираю. Как, смею надеяться, и он меня. Я лишь требую от него соблюдения правил этой школы, коль скоро в юношеские годы он не отличался этим замечательным качеством. Минерва смотрела внимательно, с прищуром, как будто знала в точности всё, что стояло за этой его маленькой тирадой, весь тайный, недоступный никому, разделённый с Поттером на двоих контекст. А потом моргнула и слабо усмехнулась, и это ощущение пропало. — Могу я задать тебе личный вопрос? — спросила она мягко. Северус поморщился, но всё же неохотно кивнул. «Личный вопрос» было понятием довольно обширным, и он ждал от МакГонагалл чего угодно, буквально чего угодно, но только не… — Ты всё ещё видишь в нём Лили Эванс? Что-то вроде спазма родилось и умерло в его горле. Несколько мгновений Снейп не отвечал — его напряжённый взгляд был прикован к далёкой фигуре Гарри, которого атаковала и вынудила рухнуть в сугроб орава ребятни. Наконец он ровно ответил: — Нет. Я вижу в нём того, кем он был всегда. И кем стал теперь. И, рассердившись на самого себя за эту неуместную откровенность, запахнулся в мантию, неуютно повёл плечами, буркнул: — Мне нужно работать, Минерва. Встретимся за ужином. Она не стала останавливать его, но проводила взглядом, и Северусу хотелось верить, что на этом интерес МакГонагалл к его взаимоотношениям с Гарри угас, исчерпал себя: кошки всё-таки отличались феноменальным чутьём.

***

Пальцы дрожали от напряжения, с такой силой он хватался за изголовье кровати. Гарри нависал над ним — горячий, тяжёлый, нетерпеливый, — но не прижимался грудью к спине, и от этого близость казалась Северусу неполной, почти издевательски недостаточной. Один только жаркий рот блуждал по его плечам и шее, повторяя линии шрама и порой соскакивая на острые выступы лопаток. — Поттер, — прохрипел Снейп, подавившись полузадушенным стоном, когда Гарри широко и мокро лизнул его вдоль позвоночника, — заканчивай меня слюнявить, и ближе к делу. И тут же вздрогнул и зашипел: ягодицу обжёг чувствительный шлепок. — В постели командую я, — мурлыкнул Гарри, прихватывая зубами кожу на его плече. И вдруг остановился. Замер. Огладил широким движением ладони его голую грудь. Добавил с едва уловимыми насмешливыми нотками в голосе: — Должен же я, в конце концов, отыграться за твоё поведение. — За моё поведение? — практически прорычал Северус: в это мгновение наглые поттеровские пальцы добрались до его живота и вскользь приласкали твёрдый член, но почти сразу же исчезли. Проклятый мальчишка вздумал довести его до сердечного приступа, не иначе. Впрочем, одно то, что Северус был обнажён, в то время как Поттер даже не расстегнул рубашку, было… волнующе. — Мгм, — неразборчиво согласился Гарри ему в шею, целуя жадно и больно, наверняка до новой лиловой метки. Подушечка его большого пальца легла на чувствительный сосок, тронула, потёрла, и Северус нетерпеливо дёрнул бёдрами и подался назад, пытаясь прижаться к нему спиной… — Нет, — Гарри отстранился с тихим смешком, — так дело не пойдёт. — Неужели, — сухо выплюнул Снейп. Гарри чмокнул его в левую лопатку. И прошептал — чётко и звучно, в тишине его спальни это прозвучало раскатом грома: — Не двигайся и не отпускай изголовье. — Звучит устрашающе, — Северус покривил душой: от этого поттеровского тона у него всегда тяжелело в животе. — Решил, значит, меня наказать? Гарри прижался вдруг к нему на сотую долю секунды, царапнул поясницу пряжкой ремня; накрыл ладонью тут же дрогнувшие губы, прикусил и оттянул мочку уха. — И не разговаривай, — добавил он хрипло, отпрянув, стоило Северусу мстительно качнуть бёдрами. — Катись к дракклам, — выдохнул Снейп — и замолчал, кусая губы и жмурясь до цветных пятен перед глазами. Гарри фыркнул; его широкая сухая ладонь легла Северусу на поясницу, надавила, вынудила прогнуться ещё, подставиться, раскрыться. — Люблю, когда ты такой, — низким волнующим голосом мурлыкнул Поттер ему на ухо, продолжая исследовать его напряжённое тело пальцами и жадным ртом. — Послушный… открытый… весь — для меня. Снейп едва удержал за зубами уже готовое сорваться с языка «прекращай болтать». Только свёл вместе лопатки — и едва не застонал, когда Гарри оставил новую метку в аккурат между ними. — Удивительно приятное чувство — видеть своё непосредственное начальство с такого ракурса, — интимным тоном поведал Гарри, вылизывая линию его позвоночника. Северус дёрнулся было, возмущённо вскинулся — но Поттер пресёк это так и не оформившееся до конца протестующее движение болезненным шлепком по бедру и отрывистым: — Я же сказал не шевелиться. Снейп сжал зубы. Опустил голову, прижавшись пылающим лбом к собственному худому предплечью. Гарри выласкал цепочкой поцелуев его спину, вновь огладил напряжённый подрагивающий живот, обхватил наконец кольцом пальцев пульсирующий член — и Северус со сдавленным всхлипом толкнулся навстречу его ладони, но та моментально исчезла, а Поттер шепнул: — Расскажешь мне, что ты сделал не так? И поцеловал в ямочку на пояснице, добавив многообещающее: — От твоего ответа будет зависеть дальнейший ход нашей маленькой игры. Мордред, Северус ненавидел эти его игры всей душой. В первую очередь потому, что они рождали в нём необъяснимый, невозможный, недопустимый отклик — что-то на грани со всхлипом или, быть может, с мольбой. Он облизнул пересохшие губы. Прохрипел, не узнавая собственного голоса, пока Поттер выцеловывал его спину и изредка дразняще проходился подушечкой большого пальца по головке: — Полагаю, мне… стоило быть сдержаннее в выражениях, когда ты… М-Мордред, Поттер. — Продолжай, — резко; таким тоном он, должно быть, отдавал приказы своим аврорам. — Когда ты приложил Холта Конфундусом после… проверки, — выговорил Северус сквозь рвущие ему грудь загнанные стоны. — Он н-ничего не понял, но… — пауза. Рваный выдох. Одобрительный смешок Гарри; мучительно медленное движение по всей длине; поцелуй в бедро; поощряющее: — Но? — Но мне, вероятно, не стоило называть тебя… идиотом и угрожать дисциплинарным… взысканием, — просто чудо, что ему ещё удавалось выдавать связные предложения: губы Гарри соскользнули на внутреннюю сторону его бедра, на особенно чувствительное местечко, и Северус лишь чудом не всхлипнул и не рухнул на постель. — Верно, не стоило, — согласился Гарри и прошёлся по нежной коже дразнящей близостью зубов. — Ты, разумеется, волен командовать мной как директор. Но не стоит публично критиковать меня. Я знаю, что делаю. Ты ведь знаешь, что я не перейду черту, не так ли? Кольцо его пальцев вдруг пережало член Северуса у основания, и его подбросило на кровати; спасла лишь вторая ладонь Поттера, надавившая на поясницу, и ещё, очень может быть, влажный мазок языка, пришедшего на смену зубам. — Скажи это, — практически прорычал Гарри, потираясь о его бедро колючей щекой, и Снейп вздрогнул — ощущение было болезненно-сладким. Почти невыносимым. Он подавился скулежом и чем-то просящим, едва ли не умоляющим; ему хотелось, чтобы Гарри продолжил, чтобы поцеловал его снова, сделал ещё одно движение пальцами, может, даже укусил. Чтобы перешёл уже к делу. Но Гарри не шевелился; лишь добавил с дразнящей интонацией, от которой Северусу всегда крышу срывало: — Скажи, и мы двинемся дальше. Как же я тебя… — Да, — выдохнул Северус на грани слышимости, кусая губы. — Д-да, дракклы тебя раздери. Я знаю. Раздался тихий смешок. — Вот так, — удовлетворённо произнёс Гарри, наконец ослабив давление пальцев, и Снейп всхлипнул от облегчения и от сумасшедшего коктейля удовольствия и дискомфорта у себя внутри. — Вот так, Се-ве-рус. Было нетрудно, не так ли? — Наглый… — начал было Северус загнанно, но продолжить не смог — Гарри убрал руку с его члена, но лишь для того, чтобы впиться пальцами в его бёдра, больно, наверняка до синяков, чтобы вынудить его прогнуться ещё сильнее, раскрыться ещё откровеннее, а потом… А потом был — его восхитительный, возмутительный, невероятный язык, прошедшийся дразнящим влажным прикосновением по сжатой дырке. — Я хочу, — прошептал Гарри, обжёгший жарким выдохом тут же покрывшуюся мурашками кожу, — чтобы ты кончил только от этого. Как думаешь, Северус, ты сумеешь исполнить моё желание? Мордред, заткнись и просто… Его молчание — или его всхлип, его стон, его загнанный выдох, — очевидно, оказалось для Гарри достаточным ответом: хватка его пальцев на бёдрах Северуса стала почти невыносимой, он мокро вылизал поджавшиеся яички, оставил тут же болезненно занывшую метку на ягодице, обласкал вход серией отрывистых мазков языка… И — медленно, издевательски медленно, будто проверяя Снейпа на прочность — ввинтился в его тело. Северус едва не заорал: язык у Гарри был горячим и влажным, пульсирующим — там, внутри, и эта мешанина ощущений навалилась на Снейпа как-то разом, одним огромным снежным комом, свела с ума, заставила потерять голову. Кажется, он выстонал или выхрипел что-то умоляющее — или на грани с приказом; он не смог бы сказать наверняка, шум крови в ушах перекрывал все остальные звуки, лишь изредка перемежаясь с бешеными ударами сердца, поднявшегося до самого горла. Но Гарри понял; Гарри всегда понимал его даже без слов. просто не останавливайся двигайся прошу тебя ну же И Гарри двигался, о, Мерлин, как он двигался: длинными рваными толчками, то выходя из его тела и лишь дразня одним мокрым кончиком языка, то проникая вновь — жарким импульсом, маленьким разрядом тока, душащим, не дающим толком сделать вдох стоном. Бёдра Северуса под его ладонями мелко дрожали, пальцы, отчаянно сжимающие проклятое изголовье кровати, ныли от напряжения, и всего его потряхивало, выламывало, выворачивало наизнанку удовольствием — сумасшедшим, практически запретным, похожим на горячечный бред. Гарри было много, Мордред, как его было много: он пятнал кожу Северуса бесчисленными следами поцелуев; держал, вынуждая сохранять позу — без него у Снейпа наверняка бы давно разъехались ослабевшие колени; трахал языком снова и снова в каком-то сумасшедшем, практически невыносимом ритме, да кого в здравом уме хватило бы надолго, когда — вот так, до дрожи, до скулежа, до остывающих на щеках дорожек слёз, до… Поттер отстранился, и Северуса пробило разочарованной дрожью, он протестующе захрипел — вышло рыдающе, чужая щека снова царапнула внутреннюю сторону бедра, успокаивающе и волнующе одновременно, и тогда… — Давай, — прошептал Поттер за мгновение до того, как проник в него снова, — можно. Северус готов был убить его за этот приказной тон. Северус готов был сдохнуть здесь и сейчас от удовольствия, которого для него одного было уже чересчур. И, когда Гарри толкнулся в него особенно глубоко и мокро, когда сжал его бёдра ещё сильнее, будто хотел навсегда впечатать в них следы своих пальцев, его скрутило мучительным, невыносимым, восхитительным оргазмом. Мир вокруг взорвался миллиардом осколков — а потом перестал существовать. Кажется, Северус отпустил изголовье и наверняка упал на сбитые простыни; нет, не упал: он чувствовал ладонь Поттера на своём животе, ощущал, как его поймали в этом вынужденном падении, как перевернули на спину… и ещё были чужие пальцы — на его лице, отчего-то мокром, как будто он… — Ты плачешь, — прошептал Гарри еле слышно, когда Северус вынырнул из полуобморочного посторгазменного состояния. — Всё в порядке? Самый идиотский вопрос на свете — после того, что ты со мной сделал. Он разлепил ресницы. Поттер нависал над ним, смотрел внимательно, словно в самом деле переживал из-за такой мелочи. — В полном, — прохрипел Снейп, раздражённо смахивая с ресниц слёзы. — Дай мне полчаса, и мы продолжим. Гарри моргнул, а потом расхохотался и упал на лопатки, привлекая его к себе.