A Lady for Bad Sacrifices

Отпивая рюмку самого дешёвого рома с кусочками льда лишь для придачи богатого вида сему бокалу пойла, с такой подачи автоматически считающегося выпивкой или алкоголем — личное счастье, не касающееся других. Покуривание дешёвой сигареты в момент смены нескольких ни к чему не обязывающих поз с долей визуально эротического содержания — так стараться придавать художественный вид обычному делу стоит только для чужих глаз, чтобы их восхитить. Но и это предоставляет желание красиво отдохнуть с очередных проблем очередного дня. Вот только такой проводник в мир расслабленности и минутной безмятежности, как секс, будет более требователен к деталям — изрядно измотает лишь того, кто терпеть их не может и по жизни ищет лёгкие пути. Не получая должного удовольствия для тела и мыслей… но посмеют ли возразить и попытаться поставить на место, если для того, кто постиг половое веселье в той форме, которая привычна и комфортна, с этим всё решено? Даже если речь о нескольких оргазмах за ночь, даже если речь о приглашении товарищей поучаствовать, или вообще о лояльной порке ремнём и доминировании сверху и снизу… даже если имеется ввиду насилие. — Быть напрочь пьяной, Китти, перед тем, как дать себе только пару часов на сон перед работой… Фе-е-ех, м-да, этим мало у кого хватает ума хвалиться, да и то такое сойдёт за звоночек врачу прописать таблетки, пока организм не отказал в тридцать, когда это происходит после пятидесяти. Молодой мышь в белой рубашке с длинными рукавами и черными брюками с лямками накрест сидел и смотрел на «старую». Так и не определившись с тем, то ли это экспонат в музее разврата, то ли национальное достояние сексуальной революции, или просто одетая на грани безвкусного даже для пьяниц, гораздых на случайные оплодотворения таких же тварей. По которым также не поймёшь, с чего ради у них деньги на золотой спирт и удовольствия в изменах жёнам. А порой и мужьям, стоит таким мужчинам немного отдохнуть от прочной, но скрытой однополой связи для разнообразия и воспоминаний об интересе, который когда-то такие условно неверные оказывали к дамам до «прозрения». Никак не для отвода любопытных глаз тех, кто не станет ни в коем раз воспринимать однополые мужские союзы… этому молодому «человеку» с кожаным хвостом только и оставалось заключить, что в основном пьяницами и блядунами могут быть только бывшие вояки, в гробу видавшие войны после их службы. — Будто у тебя получается лучше держать контроль последствий пьянки. И будто ты тот нереальный тип работающего пьяницы, который всегда следит за временем. А если оно подходит к точке невозврата, разве покидаешь ореол вызывающего душевный оргазм веселья, когда и до кульминации ещё далеко, не то что до развязки? Иногда у неё хватало ума называть себя «Леди боссом» вслух, чтобы это слышали те, кто рядом… для этого чувства достаточен факт того, что «бабло поднялось»? Уместность, соответствие реальной картине, не особо задевающая нутро двойственность желания называть себя перед кем-то лучшей версией своей личности. Пусть делает что угодно, лишь бы без витания в облаках, потому что они бесполезны и пусты… когда растворяются вместе с никотином и могут вылиться в уборной после достаточного количества выпитого алкоголя. — Будто пришёл в бар хлебнуть рюмки и тут же уйти в тот вечер, когда проходит фестиваль по бесплатному употреблению шотов с последующими танцами на столе и вечно занятыми сортирами. М, да, да, пока там трахаются в том числе геи и лесбиянки… в том числе совсем незавидные внешне, с огромными животами и неаккуратными усами, невзрачно одетые по средствам, которым хватает ума тратить основное на вторые и последующие пинты. Пока что она подумывает над тем, сколько бы на сей раз ей нужно употребить, чтобы забыться — не принимая факт того, что достаточно просто быть измотанной делами без наркотиков и алкоголя. Пока что она, погруженная в размышления на креслице точно сродни старухе, где ничего иного, кроме последовательности стимуляторов расслабленности, больше нет за её хитрыми птичьими глазками даже в угрюмом виде, думает, как бы заставить напарника заткнуться, чтоб не слишком обидеть его. Но больше думая над тем, так ли нужно ей сегодня кайфануть, чтобы потом нестись сломя голову на дневной заработок, всё равно опоздав на несколько минут… И без этого более богатая на деньги и блистательные шоу ночная жизнь занимает почти все ночные часы нового дня. Милая мышиная леди, у которой неплохо получается выглядеть роскошно при не особо дорогой одежде, всё думает с бокалом рома, пока не желая тянуться за сигаретой, над тем, что одни считают святым делом без обращения внимания на последствия во избежание зря прожитого рабочего дня, а другие выбирают с умом в отношении дозирования, ухитряясь пробовать за раз много чего почти без особого вреда. Как все дни до, так и сейчас, красавица с бантиками, кольцами на пальцах и в тёмно-красном платье до колен с открытой спиной при вырезах у ног и груди не думает рассматривать вызывающее сон послабление, если перед этим не развлечь себя как следует. Да, такое может изрядно выбивать из давненько составленного за неё жизненного графика и угрожать её карьере на основе банальных, и всё же серьёзных причин. — Сам будто не унижаешься, в чём хочешь меня убедить, да? Может, на меня у тебя всё же стоит, гей. А ты ломаешь комедию, будто никогда не позволишь, чтобы у твоих ног пал тот, кто плевал на твою ориентацию, но разительно от неё отличается. Неважно также то, насколько слово «карьера» громко звучит по отношению к ней… пусть она при сохранившейся соблазнительной молодости и свежести прыгает выше своей головы в эротичных танцах со сцены и в сексе с партнёрами от одного до нескольких, если для нее это нечто большее, чем просто работа, тем более типичная. Ещё бы местами не приносило всё это чистосердечные дамские печали… что побуждали курить и курить, как называется, нон-стопом. Но было важно однажды перерасти то суждение, с которыми множество женщин живут до старости, что их обязательно хоть кто-то должен или обязан полюбить по-настоящему. И это не попадает в разряд стереотипов или чего-то очень давно устаревшего в развивающемся мире, дабы отрекаясь от «не модного», упорно потворствовать сексуальной революции, чувствуя свою личную свободу только в этом… Когда жизнь, подобно смерти, всё равно заставит жаждать есть и согреваться в холодные сезоны. — Ну чего ты, Рами, хочешь снова из меня выпытать, о чём предупреждать? Ты такой же изображающий любовь проститут, а всё делаешь вид, что знаешь гораздо больше меня, эх… чего ты видал такого, о чём понятия не имею? Хотя младше на десять лет, кое-как окончивший Гарвард, что для мусульман почти нереально. Я и без того рассказала слишком много, чтобы кто-то взялся решать чужие проблемы сию минуту. Тебе никакой выгоды с так называемой помощи мне, так и скажи наконец, что кроме меня, тебе не с кем особого желания разговаривать. Фу-х, будто раньше я такого тебе не говорила. — Но тебя трахают буквально каждый день, Анна, не только по мозгам, это во-первых… а во-вторых, ты не сопротивляешься, и не говоря ни слова, восхищаешься собой от этого. Не заливай мне про деньги, про какие-то вечные долги, хоть я не посмею отрицать это потому что сам живу так же, как ты, с такими же проблемами, потребностями и желаниями, как у тебя. Любопытно перед светской, прожженной, но не настолько, чтобы спускать свою внешность максимально вниз, выступал этот точно такой же светский «муслим» — логично, что иммигрант, как-то на удивление не привезший с собой свои уставы. Согласный с чужими вплоть до того, что видел в них безоговорочную позу. Вот только ему не было странно с себя самого, что он говорит не беспочвенные предостережения той, кто думает, что не упадёт вниз с каната или по тонкому льду. Конечно, легко говорить, что лучше бы смотреть на себя, прежде чем приходить к другому, чтобы в итоге поучать его из лучших побуждений — ядовая смесь, которую прежде наслушавшийся советов «слушатель» прекращает почти сразу. Зная о своих проблемах, даже если это не совсем так… а покой желанен всегда, и явно куда больше секса. Но от которого только кайф, а не боль, особенно от осознания склонности к обману себя самого — и при нежелательной беременности, особенно от склонного к насилию, но оплатившего один час, будет воля к вранью самой себе в лицо через ментальное зеркало? — Подсознание бывает страшнее неизвестности с того, что прежде можно было не обращать внимание, например, на желание убивать. Но оно росло, никуда не уходя, и подвело со временем к первому убийству в жизни, потому что не было встречено личного сопротивления… даже отрицания, что такое можно позволить себе совершить. Вот и повод затянуться дешёвой штучной травкой подоспел — и нет, это всё ещё не вывод на эмоции вроде истерики и лихорадочных признаний. Тем более от того, кто младше, на удивление несколько наглее, может быть в чём-то умнее, и спору нет, что его отчасти выглядящая опасно худоба делает из него, не особо вышедшего лицом, прекрасного грациозного лебедя. Верно, как раз того самого, кто без ума, от сильных, мускулистых, не то чтобы бесформенных или слишком «каменных» представителей мужского пола. Где часто по договоренности на секс с ними ему встречаются настоящие романтики, способные стать поэтами, авторами картин, скульпторами обязательно с рукотворным изваянием большого члена из засохшей глины — или они уже являются таковыми, с одной поправкой, что припирает желание тела помоложе их супругов. Словом, художественные натуры, в данный момент занимающиеся не тем, что хотели бы… Именно те, кто идеально смотрелся бы с красивыми женщинами, воздыхающими по ним с ними в обнимку ровно также, как млеет от их вида он, стоит им немножко поговорить друг о друге перед живописным анальным сексом, если они не встречались раньше. — Лихо ты завернул, молоденький академик-полупокер, что ж ты здесь-то в борделе делаешь, мне всё интересно? Хочешь сказать, что однажды я не отрицала, что готова заниматься сексом каждую ночь? Это не спорт или установление рекорда Гиннеса, чем сейчас никого не удивишь, а выживание… а если оно тем более приятно отчасти, то почему нет, а? Немного поёрзав на кушетке, Рами покачал головой, не рассчитывая, что Китти это увидит и… что дальше, чёрт бы побрал, если заметит? Включит голову, усмехнется в непонятной полу-улыбке или не поменяет своего выражения, продолжая карикатурно затягиваться — в любом случае не ответит ничего, сколько своей башкой не верти в знак несогласия, что ещё мягко сказано. Впрочем, они не родные друг другу мыши по крови, и душевная связь в отсутствие родственной не то чтобы имела вес, если вообще есть. С чего бы им обоим не болтать, делая в итоге всё, что вздумается… самостоятельно занимаясь своей жизнью. Без нужды считать предостережение или пробу варианта получше безнадежной проповеди о небесном царстве, что наблюдает сверху. Вывод: в года начала двадцатого века трахаются столько, что может этому обзавидоваться, мысленно исходя слюнями жажды, любой целомудренный «ограниченный идиот» — Бог с ними. Бог с ними также в том отношении, когда увлечённые половые авантюристы тратят больше половины на операции самим себе из-за венерических заболеваний, когда и в Англии она оставляла желать лучшего, пусть и была достаточно передовой. Всё бы ничего, да только не достигается личная мечта, стоит здоровью начинать откидываться, насильно заставляя думать, что секс — главный бич для идеальной работы организма. Пусть в основном за стигматизацию всего того, что «угрожает нравственности», ратуют те, кого бы в современности стали бы называть «пролайферы», либо это могут быть прилично ударившиеся головой об слово Божие, тогда как изучать его или действовать, исходя из прочитанного, не обращая внимания на контекст — несколько разные вещи. Но ох, как она умела смотреть взглядом дьявольцицы, пусть даже не было для этого повода… просто допускает это, что собеседник мужского пола замешкался, но в большинстве случаев обращал на неё внимание! — Понимаешь в чём дело… я, знаешь ли, не поверю, что ты даже не догадывался, скорее опускал это замечание в долгий ящик, чтобы оно не мешало тебе развлекаться с мужиками. Так вот, я не буду тебе, геюшка, затирать про жизнь, и что в основном она сука, как бы господин не хранил верность своей даме дороже жизни или вообще терпел, пока ту самую не встретит. Короче, чём становишься старше, особенно внешне — тем сложнее быть нужным кому-то. Вовсе не стоял вопрос в том, так ли это нужно для взаимоотношений, особенно тех, которые и не начинали развиваться, а жар по телу уже начал обволакивать безо всяких поцелуев, прикосновений, и просто сладости в голосе, пока она говорила бы обычные вещи. И не было нужды думать, будто эта грёбаная мышка притворяется для удержания внимания к ней мертвой хваткой. И если мужчина, а тем более женщина, с которыми она Анна Райхманн, или «Мисс Китти Маус», тоже всегда за, несмотря на крайнюю редкость встретить такое в продолжающуюся эпоху нравственности и целомудрия, где не особо было место блудникам вроде неё и геям вроде её собеседника, то… Что ж, если они готовы платить, будучи очарованными, оттого почти сразу, а не уговорами без очевидной прямоты, это точно можно назвать замечательным успехом. Вопрос в том, насколько наживка на крючке готова быть полезной, чтобы ловить деньги… отдавая всё от очарованности страстью. Нет, Мисс Китти вовсе не бесчувственна к своим «приманкам», иначе награждать их похотью выглядело бы отвратительно со стороны, стоит распознать любую степень пропитанности ложью, и вообще она не любила быть бревном, насколько возможно было выглядеть по-настоящему живой дивой с любым клиентом. — Это просто фантастика для нашего времени, когда бабы после пятидесяти остаются тридцатилетними, сколько сейчас по факту мне. И это вовсе не только актрисы, ах, понимаешь… но и те, кто занимается сексом за деньги, опустим пока рабочих лошадей… то есть все те, у кого есть что вложить в красоту. Я не буду употреблять такой термин, как задержка возраста, это звучит как дерьмовая шутка, а вследствие, противно.

Ложная любовь ничуть не хуже реальной?

Неудивительно, когда ты отменная актриса, пусть такого профиля.

Только эта ёбаная жизнь становится длиннее с каждым разом.

Вместе, но в то же время порознь… и что?

— Понимаю всё, что ты сказала, не переживай. А душа твоя может остаться такой же красивой, как твоё тело, которое ты горишь желанием удержать? То есть, не обязательно даже душа, это абстрактная хуйня… не будет ли принимать тебя со временем ни один, стоит узнать о тебе то, что ты не выдала о себе и под дулом револьвера? Оба, не двигаясь с места, снова достали каждый уже со своей дорогой пачки и зажгли, в том числе она ароматную сигарку — разговор-то клеился, пусть и значил лишь копание в «абстрактном понятии» друг у друга. Когда-нибудь азарт вытаскивания наружу настоящих намерений перестанет быть игрой не на деньги, а на то, что некоторым стоило бы за собой смотреть, прежде чем пытаться находить «пороки» другого и тянуть их вверх… особенно когда сам такой же лицемер, отрицающий того, что является им. Это не нахождение в плену у жандармов, где любая ложь обеспечивает увеличение срока в неволе, а то, что в итоге ни к чему не приводит… кроме ухудшения отношений, которые и без этого, словом, не ахти. Потому Китти и Рами хотя бы на время покуривания изменили свои взгляды со зрачками, смотря друг на друга с беззлобной усмешкой, будто сами попали в рыболовные сети и были рады тому, что так возносятся к солнцу, прежде чем задохнуться от крайней нехватки воды. Но «неправильный» мусульманин, открытый для множества новых дорог, опять начал первый… совсем молодые всегда такие настырные? — Ох ты ж милая моя… тебе разъебали щеку ножом, чтобы огроменный член зашёл за неё полностью до твоего пищевода. Не говоря о том, что тебе частенько мнут икры до синяков в порывах страсти. Да, доплачивают нередко заметно больше, чем за сам половой акт, но иногда и просто посылают в ад, красоточка… Как же ты сохраняешь свою дьявольскую красоту, пока телесные повреждения для тебя не редкость? Причём такого количества, которое неадекватно для того, кто любит и уважает себя. Серьезно что ли у тебя уже столько, что следы от рассеченной щеки даже не видны? Поправила декольте платья, а следом пришлось и его подол поправлять, чтобы не продолжало впиваться между ягодиц, стоило ей бухнуться на спинку и скрестить руки на груди после этого. Всё же не обошлась без того, что положила ладонь себе на ту самую щеку, которую, того гляди, он сейчас пойдет пытливо рассматривать, чтобы увидеть хоть какие-то следы. Не позволит, не побоится дать по морде за это, хоть и грёбаным сумасшедшим клиентам она тоже позволит всю себя… пусть такие отбитые ей даже в ноздри запихают деньги, она и слова не скажет, хоть это и преувеличение. — Я же тебе говорила, слушай внимательнее… или ты поверить всё не можешь, пока себе пытаешься насобирать только на повышение квалификации юриста? Ответ прост, дорогой — я могу жить в загородном доме с бассейном внутри, могу курить дорогие ароматные сигары, которых у меня целый ящик, мне будет хватать на кокаиновые кирпичики при всех оплаченных счетах за такой дом. К тому же мне безумно нравится быть недосягаемой со сцены и в то же время жаркой при своей доступности в постели. Нравится и всё, сколько можно мне тебе об этом рассказывать… тут ты прав, предавай анафеме сколько влезет, педик. — Так, знаешь что, шлюха будто бродвейская… Я хоть и тащусь с того, что меня ебут и на меня есть спрос, но ты… Не смей думать, будто я слишком гей, что бессилен сводить с ума дамочек, не прибегая к их ебле даже в задницу. Я актив в редких случаях, и не проси, понятно? О, как очаровательно выглядела малюсенькая, но дополнявшая как нельзя кстати общую картину деталь, что Анна прикусила подушечку указательного пальца, понемногу снова наливая рома и без дискомфорта добавляя ещё льда. Продолжая неотрывно смотреть на взъерошенного внутри «пацана» с такой насмешкой, с которой он бы не обиделся, но не оставил бы такое без ответа, уже размашисто ударив кулаком по ближайшей плоскости. Но стоило ему через некоторое время осознания сказанного начинать вставать и торопливо подходить достаточно близко, слыша её смешок, как только она налила себе… он, с прической окрашенной наполовину черным и наполовину белым, ещё и слега растрёпанной для пущего эффекта его полных отчуждения опущенных глаз дал ей время подготовиться к тому, что сейчас «учудит». Предоставил возможность настроиться к «наказанию» за нескрываемое неверие одним серьезным взглядом, как читающий обвинительный приговор судья, будь неладен этот старый пидор, которому стоит тоже дать денег, посадит кого угодно. Смотрел всё и смотрел, пока с неё улыбка не сходила — нет нужды выяснять, упивалась ли восторгом внутри, стоило ей поймать его за хвост не в буквальном смысле. Пусть иногда ей, такой же мышке, такой же шкуре за деньги, при этом необыкновенно красивой даже при обеих вредных привычках разом, хотелось сделать это, чтобы он «знал своё место». Или она обожала смотреть на него надутого с того, что его задели… что ж, понимая, что стоять перед образцом ну очень противоречивой женщины дольше полминуты будет выглядеть странно, мигом пробрался ей за трусики, торопливо ища клитор. — Ах ты мразота мухаммадская, ёб твою мать, без предупреждения! Кафир от муртада чем отличается, или ты с хуями в очке совсем забыл эти слова на вашем шариатском? — Завали и наслаждайся… и не бросайся терминами моего народа, чтобы ещё больше не заставить меня взорваться. Стоило ему пройти ладонью полностью за трусики Мисс Китти Маус, в постоянстве светившей ими со сцены с каждым её танцем на пьяную радость двусмысленно благодарной публике работяг и порой интеллигентных слоёв, немного сбрасывающих свои личины, всё ещё не считая, что живут навязанным образом… как уже можно было сомкнуть её в кулак возле её мягкой и нежной кожаной пещерки, будто принимая фистинг за любопытную идею. Стоило ему начать заботливо поглаживать её бедра возле вагины в роли прекрасной золотой жилы, которой может похвастаться уверенная в себе леди, не пользуясь ей в полной мере так, как готова она не с одним и не с двумя одновременно… ему стала безумно нравиться влага с её в первую очередь не отталкивающим запахом, как только «запутавшаяся» дама стала стонать в его сторону. Не сразу заметив, как он, прежде стоя не особо далеко и подойдя ещё немного, уже оказался вплотную возле неё, не вынимая руки из рая наяву для пьяных и трезвых, отбитых, галантных, она тоже двинулась ближе, будто надеясь, что он перестанет мучить её прелюдиями… Не собираясь показывать ядовитого любопытства в том, как убежденный гей может с дикой увлеченностью процессом подмять под себя телом и членом гетеросексуальную женщину, будто это некая непостижимая экзотика. — П-про… о-ох, молодец, вон там… Молю, войди хотя бы пальц-цам-ми, милый мой… — Для тебя милые все, пока ты жаждешь, чтоб тебя отъебали, Китти… но я продолжу. Наслышан, представляешь ли, что ты очень вкусная… эти двойственные свисты, когда ты на сцене в танце светишь пиздой и всем остальным, реально оглушают. Риск быть откинутым грубым толчком так, что ближайшая стена могла начинать принимать в свои болезненные объятия тело «неправильно» подобравшего слова, был с этого момента крайне высок… сколько бы он не массировал мышиный клитор мышиной роковой женщины. Ну и что, что она ядом лжи и распутства без будущего переполнилась, если видела в этом своё настоящее лицо, знала и убедила себя в том, что жизнь лучше этой может быть куда более безопасна… но запредельно скучна для её вулканически жаркой натуры. И чувствовала в этом ту благодать, когда абсолютно ничто из прочего не могло бы подарить её ей как прелестный подарок вроде обручального кольца или большой мягкой кровати, лёжа на которой можно запросто провалиться в безмятежность… причем навечно, не остановит даже вполне ожидаемый голод. — Д-да, блядь, плевать, сука… делай, что задумал. Потом будем говорить об одном и том же каждые с тобой встречи… милый малыш. Но она желала, почти не двигаясь… раздражение и обида с этих слов тут же сменились истомой в голосе и усталостью в глазах от волшебного интимного удовольствия. Ей всерьез нужно было так мало для начала полной расслабленности, или она желала продолжить отдых перед новыми большими делами… не беря в расчет то, что молодой гей вдруг ляжет на неё. Как раз он, Рами, продолжал гладить, горя желанием сделать также второй рукой и с её лбом для утешения… попробовал, но Анна без слов смахнула ладонь, пока специально поверетела головой, чтобы он понял сразу. И он, конечно же, принял её просьбу не утешать, как успокаивают малолетних будущих налогоплательщиков… тут же надавив на клитор и войдя двумя первыми пальцами навстречу стенкам среди мокрого входа в альтернативную реальность, где всё духовно возвышенно. Пусть и с достижением оного тем способом, который ханжи называют и будут называть «грязной похотью». О, как же конкретно растаявшая Китти, которой обычно нужно много времени стимуляции, чтобы возбудить ее до степени выше нужной, постанывала вслед тому, кто якобы не посмотрел бы на неё с вожделением… который не собирается угождать абсолютно всем, что бы не подумала во время жара сродни температурному. Если бы он обращал внимание на то, как сейчас она была им восхищена, вымаливая дойти до кульминации вообще без нужды ставить его ориентацию под большое такое сомнение с компроматом, то мог бы зайти дальше задуманного, преспокойно отдав всего себя чувствам, которые сам же и сотворил. — Не надейся, куколка… желаю, чтобы ты была такой красивой и через десять лет, но эта жизнь слишком низка для тебя одной. И я не собираюсь занимать твоё место, пойми это. Даже если мышка с полуоткрытыми глазами, машущая себе ладонью возле мордочки для ветерка и дёргающая декольте для того, чтобы вниз ушло достаточно пота, и собиралась ответить что-то — возражением, настойчивостью или мольбой — если и входило в планы этой только этнической принадлежностью мусульманской мыши слушать что-либо, то только её возгласы удовольствия. Поэтому входил глубже, хорошенько лаская её изрядно мокрые стенки там, где мог дотянуться. Получал награду за свои старания, как бы не собирался пристроиться туда языком и пропасть в бесконечности между женских ног минутку другую, а то и четверть часика, даже если ему было нужно куда-то спешить. Это не входило в его планы, кроме пальцев внутри, у клитора и бедер, чтобы киска мышки по кличке Китти Маус от крайней распаленности стала светло-бордовой… это было бы чудесно видеть и ощущать им обоим! Но, кажется, Рами решил мгновенно прерваться, даже и не думая пытаться внять бессловесным уговорам когда-то давно существовавшей мисс Райхманн, последние годы обожающей быть Мисс Китти, не останавливаться как минимум один час. Не нужно никаких денег, кроме любви, с которой у нее снесло крышу, даже если она ведала, что творила и как выглядела со стороны… И она не желала ничего другого, кроме этого, давая понять, что для счастья ей нужно так мало, как бы не убеждала партнёров в подарках и материальном внимании. Плод не был запретным, положение их обоих не было с огромной разницей в статусе, они могли вытворять друг с другом всё, что угодно. И Рами сделал для этого всё, уже не собираясь составлять заключение, что Китти вряд ли сообразила, что он хотел сказать своими действиями… когда поднес свои намоченные смазкой влагалища пальцы к черному носику и смачно принюхался к ним, будто это в самом деле «весёлый порошок» или мясной соус с устрицами. Как оказалось, пальцы на его правой руке были покрыты все, и это давало возможность попробовать самому, в том числе дав ей, как и было задумано. Начав делать это, молодой мышь с двухцветной прической, с телосложением между средним и «дохлым», подвёл сухую руку к прислонившимся обратно после растягивания трусиков горячей мышиной леди в чувственном наряде, гладя уже сокрытую за ними вагину и веселясь с того, насколько они намокли, если она отчасти терпеть его не могла. — Вкушая себя, дорогая моя заплутавшая прелесть, неужели ты не пробовала делать это с собой? Я знаю, кто я есть… я ебусь за то, чтобы однажды стать выдающимся. Но не торгашом своего тела… моим счастьем будет найти себе мужа, которому я был бы рад и служить, как по идее должен перед Аллахом… зная, что он любит меня. Дал ей свои пальцы, оставленные для её дегустации после того, как демонстративно попробовал сам, словно кусочек воздушного ежевичного тортика. Она глазами остервенело упрашивала его подвести их ближе… чтобы вначале принюхаться. И, наплевав, что вновь её реакция слишком преувеличен, оказалась несколько пьяна от аромата между своих ног. Красотка в чертовски привлекательном платье и не менее сексуальном нижнем белье при чулках и кожаных перчатках облизнула саму себя с причмокиванием и заглотнула так, будто не ела целый день… после этого игриво куснув только что бывшие намоченными чудной женской влагой подушечки пальцев Рами. Он же опять пробормотал немного нравоучительной хрени, но Китти была будто под сильнодействующим волшебством, какое и накачка наркотой перед отправкой в рабство своему заплатившему за ещё недавних девственниц господину не обеспечит, облизываясь от замечательных мгновений… Который и некоторые клиенты из-за своего стеснения не способны подарить, даже когда трахают… обращая внимание на себя любимых, ведь даже собственное довольство, будто у снявшего женщину половая жизнь вообще не регулярна даже с женой в одной постели. А потому маленькие успехи делали из них скорострелов и после тридцати лет, пусть было прикольным само забавное «испытание» держаться вместе с шикарной шлюхой явно куда подольше не только из-за оплаты за количество оргазмов — неважно у кого он случится первым. И как бы то ни было, она могла ожидать что угодно, например, умело замаскированных словами убеждений, что он хоть в чем-то лучше неё… но только не его глубокого требовательного долгого поцелуя в её губы! Того самого поцелуя, который дарит надежды и причины верить без единого слова доказательств. Да, на который, как оказалось, вообще способен молодой интересный перспективный и уже вполне опытный в сексе гомосексуалист. И во время его она смотрела на него с тем выражением возбуждения, которое не может быть описано обычным во время секса без обязательств и после него… внутри чувствуя, с какой художественной техникой, едва ли не грацией, он дал ей миллион причин жить дальше, причём безвозмездно. «Рами, мальчик мой… ну неужели ты переступаешь через себя, чтобы вот так… вопреки твоей убеждённости утешать меня страстью? Ещё немного — и я, не спрашивая твоего разрешения, сяду на тебя, сладкий. А дальше выбор за тобой — или я напугаю тебя, как гея, или ты скажешь мне, что сделал всё, что мог».

Это не так красиво и хорошо, как кажется?

Я толкаю, ты нажимаешься… чего ещё желать?

Когда своим образом помогаешь мне обращать ложь в правду?

Возьми их… возьми мои деньги, может купишь и мне выпить.

Не было прежде так хорошо столь долго, сладкая… нам вместе.