A Lady for Bad Sacrifices

Продолжаается наполовину вольный перевод Helmet — So Long, плавно переходя к Helmet — Welcome to Algiers --- — За французский поцелуй от вас, с соблюдением всех технических нюансов, я расскажу вам больше, мистер Бэзил, о том, на кого вы… Ох, только знаете что, но вы не могли не ожидать подобного, и тем более не знать… Не в моих правилах выкладывать информацию о моих клиентах посторонним. Я озвучила то, о чем мы договаривались — вы за это купили мне сыр с кусочками бекона внутри и настоявшееся сливовое вино. Всё, ни больше не меньше… вы хотя бы не разглядывайте во мне самый что ни на есть товар, вам это точно не идёт. Встреча предполагала обмен тем, что напрямую известно одному. А другой пытается узнать нужное, предполагаемую личность, мотив и тесно связанных с преступником сообщников, в данном случае, для своей репутации и карьеры больше, чем для очередного раскрытого дела. Где гибель жертв и их изуродованность чужими руками называется рабочим моментом, либо деталью сюжета преступления. Так что обоим за личное счастье моментами отвлечься на очередную, но все же редкую из-за их высокой занятости делами белую ночь. Ночи были и останутся всегда, и можно расслабляться, прогуливаясь под ними, при желании каждые сутки. — Ах посторонним, значит… ну что вы, мисс, если вы не против, когда вас называют разменной монетой, то… А вообще вот значит как вы ведёте дипломатию, Анна, хотя чему я удивляюсь. Во славу вашей исполнительности ли… вы правильно делаете, что соблюдаете правила. Для той, с которой легко можно договориться, чтобы снять на ночь подобно этой… Но ваше введение в курс дел отпрысков чиновников и купленных мафией майоров полиции. Ваш язык вам не будет врагом, а довольно выгодным партнёром моему агентству, если вы раскроете больше деталей… Её, только её «проблема», что она уже сколько себя помнит, а не когда и с чего начался переломный момент… её тараканы, что она ставит знак равенства между ночью и развратом. Не переставая видеть и чувствовать в том исключительно приятное, а не безвыходное — ни разу не внушив, насильно или с неохотой, это суждение. Пусть, похоже, более добропорядочные граждане, что для них всё же жалкий повод возвышать себя, думают о плюсах жить правильно. Им не понять, что это смертная скука, да и вообще не то, что они не распробовали нечто иное, но не в состоянии представить другой жизни. Что, впрочем, всё то же самое можно высказать и о ней — ярлык распутства в отношении неё слишком категоричен и складывает всё в одну кучу, когда внутри неё есть нечто более глубокое, и это не жертвенность либо старательно взращенное легкомыслие среди ужасов реальности. Но кого будет волновать такое, кроме её нынешних собеседников в настоящее время, которое постоянно меняется. — Честно, вы меня за гейшу, что ли, принимаете, мистер? Мне аж стало интересно, что за сорт вы курите из вашей трубки. Может, Бэзил, давайте, вдумайтесь… может потому что мне отрежут его, взболтни я лишнего? А если то, что я считаю достаточной тайной, чтобы из-за неё переживать, вам известна изначально? — Эх, хороший вопрос, миледи, но чутье на то и чутьё, что… да поможет мне Бог, чтобы вы знали больше моего… А то и полиции, которая штаны протирает, стоит её купить. Может, к вам он тоже возблаговолит, но и я не говорю, что чист перед ним. А Но ни он, ни она, как хорошие знакомые друг другу, не влюбленные и не друзья, всё же отрицать не смели, что наблюдать за приправленной синевой усеянной звёздами чернотой веселее и приятнее вместе. Ведь и не враги, в их последнюю встречу лицом к лицу… не коллеги и тем более не любовники. Пусть у него не оставалось никаких важных вопросов, насколько она чиста чисто по-женски, и он с его напарником все ещё не смеют забывать ту ночь с ней — не нынешнюю, деловую — считая её одной из самых приятных, что у них были. — Да уж, Бэзил, дай нам Бог, не иначе… черт возьми, я наглядно видела, что делал этот мудак. Не, не Бог, хотя с сотворением мира он конкретно накосячил. Я про нашего с вами… вы за меня ручаетесь, сэр, если я выдам всё? И вас не особо удивит то, что он бисексуал. Но вот то, что у него фетиш быть над молодыми парням призывного возраста, а потом тыкать их ножом, изображая им «реальный» ближний бой… наглядно показывая его на них самих. Вы поняли, о чем я… для него женщины вроде меня это перчатки, или заплатки для его грёбаной души, а не разменная монета. Неважно… ему должно быть неважно, что она живёт такими ночами каждый раз. Никто ей не указ, чтобы высказывать, будто это не жизнь, а потребление с опасностью переедания. Особенно когда знала насчёт себя самой, что давно обратила умение заниматься «любовью» со всеми желающими. Последнее время всё реже притворяясь и что бы то ни было симулируя внутри себя и на своей мордочке… не в единственное средство выживания, но заработок и хобби, чем секс и должен быть изначально, раз она обожает ежедневное разнообразие таким путем… что не каждая примет как данность и что не каждой под силу духа и воли. — Я занимаюсь этим делом, если вы забыли. Вам будет легче поверить мне, а не уголовному департаменту? Может, вам, Китти, всё ещё будет сложно поверить, и вы снова рассмеётесь мне в лицо, но… я по крайней мере не продаюсь, и докапываюсь до правды. А ещё я понял, что даже среди женщин… если кто и может купить меня из всех них, то только вы. — Это все, что вы можете сказать, серьезно? Вот это вы всё выдали, чтобы похвалить меня за то, как я трахаю мужчин, не имея члена, что они с этого в восторге? Вот поэтому я нисколько не верю в такую хуйню, как защита свидетелей, детектив, вам ясно! Простите за мой французский, что я так… иначе выразиться… да просто нет желания, потому что я объективно смотрю на вещи, сэр. Хотите знать, кто меня научил этому, и ведь я не просила? Между ними ничего нет, но разве к этому отсутствуют ли вообще какие-либо предпосылки? Вопрос не в безответности на его симпатии, что было бы ожидаемо, ведь она, хоть и стоит в одном ряде с самыми желанными шлюхами во всем центральном районе столицы… творит взглядом и личным мнением избирательные подходы к тем, кто высказывает ей, что полюбил. И что не сможет отпустить это чувство, преспокойно принимая, что стал зависим, как от наркотика, оставаясь на другом краю пропасти параллельно объекту… или всё-таки самой чувственной женщины? Самой… что он когда-либо видел среди толпы охмурённых им или думающих про себя, что у них всё под контролем. Не было за годы, что он жил, ни единого желания выявить дедуктивным методом, что могло бы его побудить полюбить романтически других мужчин. — Тем более он головорез, Бэзил… с Бэйкер-стрит, вам ненавистна ваша фамилия, всё никак не спрошу? Я свою презираю… В общем, сэр, он и меня не пожалеет… наконец-то настолько хорошенькую, Он и беременных, и на глазах у их детей резал бедняжек и их мужей. Вы сотрудничаете с судмедэкспертизой, и что… не насмотрелись во всяких досье на жесть? — Послушайте-ка меня, уважаемая… начнем с того, как много жителей нашего пока ещё неотесанного и коррумпированного Лондона, обращаются к вам с уважением? Вот как я сейчас, понимаете… что вам мешает довериться мне, если как минимум пару раз я раскрывал особо громкие дела по серийникам только с помощью ваших сведений? Что до Бэзила, то если прежде у него было кредо жить по своим правилам, что касалось и делящей с ним жилье женщине — так было с ним пару раз, и слава Богу, что расставались по-доброму. Совсем без всего, что можно отсудить, либо наедине от всех напоследок выпить друг у друга крови и энергии… нет, влагалище и груди дамы того не стоят. И хоть он фыркал про себя с такой конкретики, понимая, почему женщины раздражаются с типичного для мужчин оценивания их половых признаков — никак не мог этого отрицать. И поспешил вновь не забывать, что «бабы», всякие разные, но с одной отличительной чертой… которых хватало и в условно культурном, достаточно просвещенном в науках и мировой политике Лондоне, вели бы себя ещё хлеще с того, что им бы указывали на «типичное женское» поведение. Так что пробовал на ходу приводить в порядок свои детективные мозги… сильнее обсасывая свою трубку и посматривая на спутницу, аккуратно, но нервно держащую основание её мундштука, когда до «её» бара они были уже совсем рядом. Смотрел более пытливым взглядом, и не с целью приглядеться, стали ли краше её формы и она сама, никак не мог сказать однозначно, что о ней думает… Кроме поднадоевшего вертящегося на языке факта, что она гордится быть дамой лёгкого поведения, сделавшей на этом исключительно личное богатство, потому что умеет петь и откалывать горячие номера на сцене, не раздеваясь полностью. И да, временами бывал восхищён, что эта всё же полная таинств Анна, или Китти Маус, никого не копирует. И практически ничего не заимствует для своих программ, больше и дольше возбуждающих попавших на крючок сердечки женатых моряков, полицаев и таможенников. — Да, признаться… на то я и рассчитывал, что вам стоит меньше сопротивляться советам других, как вы считаете по пустякам. Ещё и раздражающим, ведь, судя по всему, вы обращаете ненавязчивые советы в угрозу своему имиджу где были и остаётесь… — Вот, вот именно… я про то и собралась вам твердить, сэр. Мне мешают жить так, как угодно мне… такое я ещё выслушаю от тех, кто дорог мне. Ну а кем будете вы, мистер, кроме отдаленного знакомого?

Среди всех я образец… Или я настоящий со своей праведностью и честностью при всех? Ведь иначе не жуть как желал наедине с тобой быть порочным. Ты начала всё это или я жил с этим внутри? Не осознавая, но обнаружив, отвергая? Ты берешь мои деньги. И я соглашаюсь, что ты лучше меня. А я кобель, поддавшийся слабости… да похуй, вместе будем в этом дерьме! У тебя зависимость, а у меня пороки — мы точно поймём друг друга.