Мёд и дёготь

Кто такой Оптимус, Лира поняла сразу же, как только этот гигантский робот появился в арке. От него за милю несло силой и уверенностью. Даже шагал он так, будто его не разбудили пару минут назад. Если роботы вообще спали. — Здравствуйте, — нерешительно улыбнулась Лира, стоило только огромной механической голове замереть рядом с ней. Если не обращать внимания на металлические отблески и острые, словно рубленные, черты лица, Оптимус и впрямь до ужаса походил на человека. — Здравствуйте, — прогремел он в ответ низким, глубоким голосом. Из его груди вырвался тихий вздох, а голубые глаза обвели собравшихся усталым взглядом. — Полагаю, когда-нибудь это должно было случиться вновь. И губы его еле заметно исказились в улыбке. — Вот только не спускай им это с рук, — тут же отозвался Рэтчет. — Почему-то именно наши разведчики чаще всего попадаются на глаза людям. И это проблема, Оптимус. Арси и Бамблби смущенно понурили головы. — Полагаю, так и есть, — кивнул Оптимус. — И все же… Я хотел бы услышать вашу историю, мисс… — Просто Лира, — смутилась она. Надо же, какой учтивый. — Очень приятно со всеми вами познакомиться. Вы меня немного пугаете, но я как бы еще немного в восторге, поэтому извините, если буду теряться. Когда история подошла к концу, Рэтчет выглядел так, будто всем своим существом осознал, что значит «испанский стыд». Глядя из-под бровей на Арси и Бамблби, в глубине души он явно желал им всех мук ада, потому что так глупо попасться нужно было еще умудриться. И эти двое, если бы умели краснеть, непременно заалели бы, словно раскаленные угли. — Должен выразить тебе свою благодарность, Лира, — Оптимус чуть нахмурился, косясь на своих разведчиков. — Ты спасла моих товарищей. И нашу тайну. Спасибо. — Да как бы не за что, — пожала плечами Лира. — Любой бы так сделал. — И тем не менее, — улыбнулся Оптимус. — Это очень храбрый поступок. Ты ведь понимаешь, что наши враги могли разглядеть тебя? Теперь твоя жизнь под угрозой до тех пор, пока мы не убедимся в том, что им о тебе ничего не известно. Лира кивнула. Конечно, она догадывалась. — Мне нужно будет остаться здесь, да? — спросила она с плохо скрываемым волнением. Конечно, возвращение в университет предвиделось еще не скоро, но все же… Все планы насмарку. — Боюсь, что да, — ответил Оптимус с искренним сожалением в голосе. — Мы защитим тебя. Это наш долг. Лира улыбнулась. Обвела взглядом огромные фигуры роботов и ответила: — Спасибо. Правда, спасибо. А потом на нее обрушился шквал вопросов. Балкхэд, этот жуткий здоровяк, никак не мог перестать смеяться, беспрестанно подкалывая сгорающих со стыда разведчиков, и от его смеха дрожали своды бункера. Джек краснел и бледнел под пристальным взглядом Рэтчета, а Бамблби старательно мимикрировал под стены. Раф же пытался в пару слов описать Лире местный быт. Показал компьютер, собранный Рэтчетом из остатков инопланетного бортового компьютера и человеческой техники, рассказал о земном мосте, опять же собранном Рэтчетом (прямо-таки мастер на все руки), и пообещал показать свободную комнату с матрасом и душевые. Удивительно, как удобно они устроились в этом холодном оставленном бункере. — Если тебе нужны какие-нибудь вещи, лучше сразу предупреди, — сказал Раф в завершение своего рассказа. — Мы можем уговорить Рэтчета открыть мост прямо в твою спальню, чтобы ты смогла взять все самое необходимое. — А так можно? — удивилась Лира. Мост все еще казался ей чем-то крайне загадочным. Космический Биврест, ну надо же. — Можем попытаться, — неохотно отозвался Рэтчет, все это время, оказывается, прислушивающийся к их беседе. — Днем десептиконы не рискнут показаться в городе. И вряд ли они будут поджидать тебя дома. Хотя Арси стоило бы отправить за компанию. — О! — внезапно рассмеялся Раф, уставившись на робота. — Я правильно понимаю, что Лира теперь твоя подопечная? Рэтчет тяжело вздохнул и кисло ответил: — К сожалению. Лира фыркнула. К сожалению. Поглядите на него. Дед ворчливый. — Меня не нужно опекать, — бросила она чуть обиженно. — Можете не волноваться, я буду сидеть в комнате… — Ну конечно, — фыркнул тут же Рэтчет. — Меня не спрашивали, хочу ли я кого-то опекать. Это приказ. И я последую ему. Лира устало вздохнула. Ладно, возможно, ей понятен его пессимизм. Судя по рассказам Рафа, Рэтчет на базе был главным страдальцем. Он и швец, и жнец, и на дуде игрец, и медик, и ученый, и солдат, и воспитатель. Вероятно, компания Лиры не то что не радовала его, скорее даже вводила в еще больший стресс, из которого он, судя по всему, никогда и не вылезал. — Послушай, — Лира приблизилась к самому краю платформы, облокачиваясь на перила и заглядывая в глаза роботу. — Я тебя понимаю. Я — лишний груз ответственности. Но давай не будем заливать друг друга ядом. Ты продолжишь заниматься своими делами, а я — своими. Я постараюсь не мешать. В конце концов, я взрослый человек. И мне не нужно на работу или в школу, потому что вся моя работа в ноутбуке. Поэтому давай побудем друзьями, пока я не смогу вернуться домой, м? Рэтчет, склонив голову на бок, еле слышно хмыкнул, чуть прищурился, внимательно оглядев Лиру, и все-таки кивнул. — Так уж и быть. Учти, у меня не будет времени постоянно вытаскивать тебя из-под ног Балкхэда. Жизнь в бункере трансформеров — так они себя называли — оказалась куда проще, чем Лира себе представляла. Ей и впрямь выделили отдельную комнату, бывшую когда-то, судя по всему, складским помещением. В угол она перетащила матрас, закидала его одеялами (их на базе оказалось очень много, потому что отопление здесь отсутствовало как таковое) и даже сумела не потеряться в поисках душевых. У Джека и Рафа тоже имелись собственные комнаты. Обжитые, увешанные плакатами и заваленные всяческим электронным хламом, вроде проводов и разобранных игровых консолей. А еще, оказывается, в их команде имелась девочка. Мико, которую со дня на день ждали из Японии, Лира видела пару раз в городе, но лично пообщаться им не удавалось. Компания и впрямь складывалась удивительная. А еще Лира чуть лучше стала понимать самих хозяев бункера. Оптимус был у автоботов (это что-то вроде политической фракции?) лидером, грозным, по-своему великодушным и ужасно древним. Рэтчет, когда на него не вешали починку всего, что успел сломать Балкхэд, замещал его. Арси и Бамблби, они же горе-разведчики, явно относились к более молодому поколению. Они постоянно ссорились, устраивали шуточные спарринги и смотрели человеческое телевидение вместе с Джеком и Рафом. Бамблби и вовсе казался сущим ребенком. Балкхэд, этот добродушный здоровяк, не умеющий смотреть под ноги, видимо, был чуть младше Рэтчета, но держаться предпочитал с детьми. Раф как-то обмолвился, что здоровяк был ужасно привязан к отсутствующей Мико, поэтому и был в таком жутком раздрае, раз за один день успел разрушить едва ли не всю лабораторию Рэтчета и под конец вечера расплакаться над концовкой «Привидения». Они были сущим хаосом. И Лира на самом деле понимала Рэтчета, когда он принимался раздраженно порыкивать на любого, кто хоть на дюйм приближался к нему или к его инструментам. Потому что ее работа никак не продвигалась. Может, виной тому были новые впечатления, взбаламутившие уставший мозг, а может, организм наконец-то дал заднюю после месяца диеты из энергетиков и шоколада. Целыми днями Лира слонялась по базе, порой читала, хотя строки с трудом улавливались разумом, спала, смотрела с мальчишками фильмы, донимала вопросами приунывшего Балкхэда и подумывала о том, чтобы добраться-таки и до Рэтчета. Все, что он делал, вызывало у нее болезненный интерес. В том плане, что она никогда не встречала кого-нибудь, хоть отдаленно способного сравниться с ним количеством знаний и умений. В его лаборатории беспрестанно что-то искрило, гремело, взрывалось — и все воспринимали это как должное, стараясь не обращать внимания на то, как витиевато Рэтчет отзывался о каждой своей неудаче. Он был очаровательным. Очаровательным ворчливым дедом, который и на километр не приближался к ней с того самого дня, как они заключили подобие мирного договора. И наблюдая за Джеком и Арси, сумевшими в силу своей абсолютной непохожести сдружиться, и Рафом с Бамблби, которые и вовсе походили на разлученных близнецов из разных миров, Лира испытывала нечто сродни зависти. Ей было одиноко. И скучно. А Рэтчет грозился припаять ее к стене, если она еще раз подступится к его лаборатории. Можно подумать, она верила его угрозам. Из общих наблюдений Лира поняла, что жизненный цикл трансформеров во многом отличался от людского. Жили они долго, спали мало и редко. В общем, крайне утомительно. Балкхэд погружался в гибернацию раз в пару дней, Бамблби — раз в три дня. Рэтчет же не спал вовсе, и Лира, наученная горестным жизненным опытом и сессиями, осуждала это. Именно поэтому, плюнув на жалкие угрозы дока, она все-таки перешагнула порог лаборатории. Рэтчет, стоявший к ней спиной рядом с операционным столом, раздраженно вздохнул и, не оборачиваясь, бросил: — У тебя есть десять секунд, прежде чем я исполню свое обещание. — Мы оба знаем, что ты это не сделаешь, — с улыбкой ответила Лира. Осторожно переступив огромный провод, она прошла мимо гудящего генератора, обогнула канат из сплетенных кабелей и замерла у ног Рэтчета. — Никакого уважения к старшим, — очередной страдальческий вздох. На столе что-то снова вспыхнуло, брызнули искры, и Рэтчет еле слышно рыкнул. — Лира, здесь опасно. — Не менее опасно, чем не спать на протяжении недели. — Хочешь жизни меня поучить? — тут же фыркнул Рэтчет. Откинув в сторону паяльник, он развернулся к Лире всем корпусом. Голубые окуляры светились чуть тусклее обычного, но это нисколько не умаляло его ядовитости, вмиг расцветшей на лице ухмылкой. — Если так не терпится достать кого-нибудь, могу открыть мост прямо на корабль десептиконов. Уверен, сученыш Старскрим долго терпеть не будет. — Значит, ты хочешь моей смерти? — хмыкнула Лира, сложив руки на груди. — Не хотелось бы, — тут же ответил Рэтчет. — Оптимус расстроится. — Чудесно, — Лира кивнула. Огляделась по сторонам, не находя места, где можно было бы спокойно сидеть и наблюдать за доктором, и двинулась на выход. Не хочет дружить — и не надо. Будет она еще навязываться, конечно. Лишь у самой двери Лира бросила: — Постарайся поспать. Рэтчет ничего не ответил. — Что это за запах? — голос Рэтчета звучал так, будто ему подсунули огромную кучу наисвежайшего навоза прямо под нос. Раф покосился на него из-за спинки дивана. — Я ничего не чувствую, — ответил он неуверенно. На коленях его стояла огромная корзина начос, но прежде Рэтчет не проявлял к ним особой неприязни. — Но я же чувствую, — Рэтчет оглядел «людской уголок», где размещался телевизор с широкой софой, и шумно принюхался. Лира едва ли обращала на него внимания. Два дня без сна сделали ее ужасно уставшей, раздраженной и несчастной. Заключение никак не желало дописываться. Кроме того, научный руководитель, внезапно вышедший на связь после двух месяцев отсутствия, ни с того ни с сего прислал ей целых пятнадцать листов правок, с большей частью которых она была не то что не согласна — она вообще не могла понять их смысл. И вот уже два дня Лира кое-как перебивалась китайской едой и энергетиками, пытаясь справиться с кипой навалившейся информации. — Что это? — огромная рука Рэтчета, появившаяся словно из ниоткуда, заставила ее вздрогнуть, а после — потонуть в немом возмущении. — Верни, — Лира протянула руку за банкой энергетика, которую у нее так бесстыдно украли, и уставилась на Рэтчета со всем свойственным ей возмущением. — Рэтчет! — Ты не можешь это пить, — с совершенно каменным лицом внезапно бросил он и со снайперской точностью отправил банку в полет до урны. От удивления Лира даже потерялась. — Чего? — Твое сердце бьется в два раза быстрее нормы. — А ты меня не сканируй! — Да я слышу его с другого конца бункера, — фыркнул Рэтчет. Лира сделала глубокий вдох и выдох. Что ж… Никто не говорил, что это будет легко. Помассировав уставшие глаза, она вслепую нашарила за спиной собственный рюкзак и, игнорируя нарастающий рык в груди Рэтчета, с тихим шипением открыла новую банку энергетика. — Лира… — Да, Рэтчет? — Лира невинно уставилась в голубые окуляры. — Ты подаешь детям плохой пример, — назидательно проворчал Рэтчет. — И вредишь собственному организму. По моим подсчетам, с каждым глотком этой дряни риск получить инсульт с твоей стороны увеличивается вдвое. Лира закатила глаза, с трудом сдерживая улыбку. Подперев подбородок рукой, она перевела взгляд с одного глаза Рэтчета на другой и, чуть подумав, бросила: — Дай угадаю, Оптимус расстроится? Воздух, пробравшийся в его механические легкие с тихим шипением, вышел наружу с раздраженным рыком. — Злопамятная девчонка! — Ворчливый старик! — Ладно! — Рэтчет недовольно всплеснул руками. — Отлично! Два часа гибернации, и ты больше не притащишь эту зловонную дрянь на базу. Лира расплылась в довольной улыбке. — Три часа. — Два. — Три. — Два и я позволю тебе заходить в лабораторию. — Три и я войду в нее без твоего разрешения. — Никакого уважения. — Вообще-то это забота. — Неуважение.