Треск, стрекот электричества, волна боли, прошивающая все тело, пауза — и все сначала. Лира уже не могла ни кричать, ни пытаться отползти от обжигающих ударов электрошока Нокаута. Сил хватало лишь на сдавленные стоны и болезненные скручивания — язык, казалось, распухший и сухой, еле двигался — если Нокауту так нужна была информация, странно, что он не пытался оставить ее способной к коммуникации. Хотя не странно. Лира видела: он увлекся. Весь мир вокруг смазался в единую красно-черную палитру, и только глаза Нокаута, алые, неестественно яркие, продолжали гореть где-то на периферии, словно жуткий неугасающий маяк.
Какое-то время назад он сделал паузу. Выслушал приказ Старскрима явиться и ушел. Вернулся куда более довольный, сияющий острозубой улыбкой, и принялся за свое грязное дело с двойным усердием.
Он вынудил ее стянуть пальто, оставив мёрзнуть в холодном пространстве металлического корабля, за стенами которого, казалось, пробегали арктические пустыни. Платье, хоть и прикрывало колени, было слишком тонким, ни капли тепла.
Потом, игриво треща электрическими зарядами, заставил снять сапоги. И Лира бы почувствовала облегчение, если бы не тот факт, что Нокаут выглядел слишком заинтригованно. Красуясь и поглядывая куда-то в угол лаборатории, где сияла фиолетовым светом странная конструкция (должно быть, камера слежения), он оглядывал ее так, будто норовил пробраться в самую суть.
Ей было страшно. Холодно, страшно до дрожи, и вместе с тем каждая секунда ожидания развязки всей этой истории приносила некое смирение. Разве сможет она сделать хоть что-нибудь против такой силы? Нокауту, как и Рэтчету, она едва доставала до коленей — даже если постараться, не останется ведь и царапины. Да и куда она денется с огромного корабля десептиконов? Кто знает, может, они вовсе покинули атмосферу Земли. Кроме того… Разве кто-нибудь сумеет вызволить ее отсюда? Оптимус не глуп, он поймет, что это ловушка. Рэтчет — тем более. Конечно, они попытаются что-то придумать, может быть, даже предпримут какую-нибудь безумную попытку обвести Старскрима вокруг пальца, но… Автоботы все ещё были в меньшинстве. И у них все ещё были дети, которых нужно было защищать. И осознание этого почти причиняло боль. Может быть, стоило послушаться Рэтчета и остаться в Джаспере. Теперь, когда смерть с лицом Нокаута подбиралась все ближе и ближе, тоска по далёкому городку и ребятам ощущалась куда болезненнее. Перед глазами вставал образ Рэтчета. Забавно, что ее последним сообщением ему будет та самая собака. Но уж лучше так.
Всполох синих искр — и боль вновь прошивает тело, заставляя поджать на ногах пальцы и взвыть высоко, надрывисто, мучительно громко. Хотя, может быть, ей только кажется так. Горло давно перестало обжигать болью, оно онемело, и Лире казалось порой, что крики звучат лишь в ее голове.
Нокаут тихо напевал себе под нос какую-то земную песню, любовался собственным отражением в операционном столе и, как только Лира самую малость приходила в себя, вновь и вновь подносил искрящийся шокер к ее обнаженным стопам. Ему явно нравилось наблюдать за тем, как она ползет, пытаясь избежать боли, как поджимает под себя ноги и воет от болезненных ударов. Они всегда были короткими — причиняли невероятные муки, но не давали организму выйти из строя.
И каждый раз, будто не осознавая собственной издёвки, Нокаут бормотал:
— Интересно… У вас так много нервных окончаний… Так много чувствительных зон. Вы будто созданы для того, чтобы…
И снова удар.
Какой же ублюдок. Скованные над головой чем-то вроде тугой проволоки руки давно онемели, и сквозь шум крови в ушах Лира слышала знакомый металлический запах: должно быть, ускользая от ударов, расцарапала запястья.
— Скажи, как будешь готова, — бросил Нокаут перед очередным ударом. Склонившись над столом, он заглянул Лире в лицо, любопытно осмотрел ее грудь, прислушиваясь к бешеному биению пульса, и покачал головой: — А ты неплохо справляешься.
— К чему… — прохрипела Лира, — …готова?
— Рассказывать мне об автоботах, конечно, — протянул Нокаут почти ласково. — О найденном ими энергоне, о Прайме, о мосте, о базе, о людях из вашего правительства, с которыми они якшаются. А ещё лучше — о Рэтчете.
— Я ничего не знаю, — Лира упрямо покачала головой. — Вы похитили не того человека.
— О, брось! — фыркнул Нокаут. — Ты ведь знаешь, что такое Искра?
Лира покосилась на грудные пластины Нокаута. Искра? Как жаль, что она не может вырывать его собственную из груди.
— Вижу, знаешь, — Нокаут улыбнулся. — И наверняка знаешь, зачем она нам нужна.
— Понятия не имею, — фыркнула Лира. Измученная, она отбросила голову на холодный стол и закрыла глаза.
— Тот факт, что на тебе остался опечаток Искры Рэтчета, говорит об обратном.
Лира вскинула голову, тут же зажмурившись от мушек, замелькавших перед глазами. Какой ещё отпечаток?
Нокаут вскинул брови.
— Так ты не знала? — удивился он. Потом улыбнулся ещё шире и бросил с оживлением: — Так тем лучше! Вообще, должен сказать, от Рэтчета я ожидал большего. Человек? Серьезно?
Отставив в сторону электрошок, Нокаут опёрся бедром о стол и, довольно ухмыльнувшись, сказал:
— Будем честны, для единения он мог найти кого-нибудь получше. И покрепче.
Глаза Лиры расширились.
— Этого не может быть, — прохрипела она севшим голосом.
— Почему нет? — пожал плечами Нокаут. — Может, он сделал это неосознанно, но… Наши расы, как бы не было печально это осознавать, во многом похожи. И, наверное, в тебе в самом деле есть что-то особенное, раз уж Искра Рэтчета приняла тебе за свою. Но ведь тем интереснее будет наблюдать за развитием событий! Посреди войны Рэтчет решил найти себе спутницу, принадлежащую к самой хрупкой расе, которую только можно было встретить… Невероятная глупость.
— Вы ошибаетесь, — Лира зажмурилась. В самом деле, невероятная глупость. Значит ли, что их с Рэтчетом тесная дружба в самом деле обратилась в это? У нее ведь даже Искры нет… Но, может быть, и не стоило удивляться? Рэтчет был одиночкой. И тот факт, что они сошлись характерами, явно сыграл немалую роль в становлении их отношений. Наверное, не стоило удивляться и тому, что его Искра решила-таки пометить ее: два месяца совместной жизни, два месяца разговоров ни о чем, дружеских поддразниваний… Лира успела потерять счёт тем дням, когда она засыпала в его лаборатории и просыпалась от теплого гудения Искры совсем рядом. Если уж Рэтчет, склонный подозревать все и вся и вечно держаться в стороне, позволял себе уходить в гибернацию подле нее, значит, это что-то да значило. Но единение?.. Быть чьей-то слабостью — это только звучало романтично. Лире же хотелось закричать. Неужели он, в самом-то деле, не мог выбрать кого-нибудь менее хрупкого в качестве своей спутницы? Глупый Рэтчет.
— Ошибиться здесь крайне трудно, милая, — Нокаут снова проверил контакты на шокере. — Искра — вместилище основной энергии, получаемой из энергона. Как и человеческий мозг, каждая Искра исключительна, неповторима. Это… Вряд ли я смогу объяснить… Каждая Искра оставляет свой энергетический отпечаток. Прежде я не раз сталкивался с Рэтчетом, знаешь ли… И ты — ты ощущаешься, как он. Даже удивительно.
Нокаут постучал кончиками пальцев по металлической пластине стола, довольно хмыкнул.
— И знаешь, что самое главное? — сказал он, чуть приблизившись. — Выражение его лица, когда он узнал, что ты у меня… Это бесценно.
Лира тяжело вздохнула. В самом деле, Рэтчет, как не вовремя. В груди тлело тепло от осознания: ему не все равно, он тоже чувствует что-то подобное. Но… Как бесполезно. Если Искра проходит через единение лишь однажды, а Нокаут явно не собирается оставлять ее в живых… Рэтчет не должен был этого допускать.
— Тогда мне остаётся только молчать, — сказала Лира, вытягивая холодные, безжизненные руки в попытке ослабить давление проволоки. — Если мне суждено умереть здесь, я умру.
Нокаут фыркнул. Если бы сумел, наверняка закатил бы глаза.
— Все вы так говорите, пока не возьмёшься за вас всерьез, — ответил он с жестокой усмешкой.
Из уголка глаз скатилась обжигающая слеза. Лира утерла ее плечом, тихо шмыгнула носом и напряглась всем телом, готовая к новому удару током.
Глянув в глаза Нокаута, она бросила:
— Попробуй. Разве есть смысл говорить, если ты в любом случае убьешь меня?
— Какая самонадеянная, — улыбнулся Нокаут. — Мне нравится.
Треск, громкий стон — и все по новой.
Наверное, прошло несколько часов. Лира не чувствовала собственного тела, не слышала собственных мыслей. Казалось, она плыла в каком-то горячем густом киселе, забивающем ноздри и рот, не позволяющем сделать ни единого вдоха. А перед глазами — темное марево.
Пытка током продолжалась, казалось, целую вечность. После Нокаут проверил ее жизненные показатели, недовольно прицокнул и принялся придумывать что-то новое. И лучше бы это был ток.
Лира никогда не была хорошим пловцом. Глубина вызывала у нее неясное чувство тревоги, а тело в воде становилось каменным и неподвижным. И Нокаут, казалось, знал это.
Бросив ее в огромный чан с холодной водой, он несколько секунд наблюдал за ее беспомощными барахтаниями и попытками выплыть, вылавливал, окатывал горячим, обжигающим воздухом и снова бросал в воду. И улыбался, улыбался, улыбался…
Лира молчала. В самом деле, разве имело смысл говорить хоть что-нибудь? Можно подумать, ей и впрямь сохранили бы жизнь. Да и Рэтчет… Как она могла предать его? Тем более теперь. Все равно что предать саму себя… Только больнее.
Сил на крики не было. Даже дышать не хотелось. Ноги сводило болью: наверняка, остались ожоги. Лёгкие казались болезненно раскрытыми, вода в них хлюпала, гремела жутко, страшно. Лира била себя в грудь, пытаясь избавиться от лишней влаги, ее тошнило странной горькой водой. Дрожь, сковавшая тело, только усиливала желание выплюнуть всю жидкость вместе с лёгкими и бешено гудящим сердцем.
А потом Нокауту надоело. Или же он решил устроить пытку ожиданием.
Бросив ее в камеру, очередную огромную комнату без света, он скрылся во тьме коридора, напоследок помахав рукой, и не появлялся уже несколько часов.
Пару раз Лира впадала в забытье. Может быть, она спала, а может, мозг просто решил отрешиться от происходящего. Содрогаясь от боли и холода во всем теле, она глядела во мрак камеры и думала лишь о том, что скоро Нокаут вернётся. Быть может, с новой пыткой.
Однако Нокаут не спешил возвращаться.
Спустя некоторое время явился Старскрим. Пройдясь вдоль камеры, он внимательно осмотрел ее, неподвижную, окоченевшую от нарастающей боли, недовольно скривился и исчез. Ненадолго.
***
Рэтчету казалось, его заперли в невидимой клетке. Прутьев не видно, но они есть, и сквозь них никак не пробиться, сколько не пытайся.
Искра в груди гудела надрывисто, больно. И разве могло быть иначе? Прошли почти сутки. Сутки. Разве был хоть какой-нибудь шанс на то, что Лира все ещё… Об этом даже думать было больно.
Укрывшись в собственной лаборатории, Рэтчет примерялся к разным планам: диверсия, лобовая атака, обмен — но что толку? От собственной преданности трезвому расчету и соратникам хотелось выть. Рэтчет никогда не любил насилие. Он был доктором. Каждое убийство отмечалось на Искре грубым рубцом. Но теперь… Теперь, когда он в самом деле готов был убивать, в этом не было никакого смысла.
Он не мог броситься к Лире в одиночку — сколь бы хорошим бойцом не был, все равно бы погиб и оставил друзей беспомощными перед лицом врага. Атаковать десептиконов всеми силами? Напрасно — Старскрим со своей армией вехиконов был силой, с которой стоило считаться. Обмен? Разве это не то же, что и предательство?
Оставалось только думать. Предполагать. Бездействовать. Запереться в лаборатории и сверлить затаившийся в углу диван болезненным, наполовину потухшим взглядом.
Что он мог сделать, если все, чего хотел Старскрим, — это месть.
И Искра… Жестокая шутка вселенной. Почему сейчас?
Лира была его другом. Возможно, самым близким. Как Оптимус, но… Иначе. Рэтчет и сам не знал, когда его увлеченность забавной, умной человечкой переросла в почти болезненную привязанность. Когда желание поделиться с ней дорогими сердцу вещами стало непреодолимым. Это случилось так быстро. А он прожил так много лет в полнейшем одиночестве… Разве у него был хотя бы малейший шанс? Наверное, стоило заподозрить неладное, когда он впервые задумался о том, что для человека она выглядит удивительно… Привлекательно? И что его радуют ее улыбки. Нелепые комплименты. Поглаживания на виду у всех тех, перед кем Рэтчет настойчиво поддерживал образ циника и брюзги. Это была дружба, которой у него никогда не было. И Искра, поддаваясь нахлынувшим чувствам, соединилась с Лирой.
Какая глупость… Как не вовремя.
Рэтчет рвано выдохнул. Что делать? Как жить дальше, зная, что он упустил ее так глупо?
— Док, впусти меня, — голос Арси послышался из динамиков. Рэтчет оглянулся на запертую дверь и устало покачал головой. Будет снова травить Искру своими рассказами о Клиффджампере? Говорить, что понимает? А толку-то?
— Рэтчет, я не уйду отсюда, — упрямая женщина. — Буду ждать тебя здесь. Рэтчет.
Двери распахнулись. Убрав палец с кнопки, Рэтчет обернулся к незваной гостье и вскинул брови.
— Моя лаборатория неприкосновенна, — бросил он раздражённо.
— Хватит, док, — Арси прошла сквозь арочный проем, оглядывая заваленный запчастями пол. — Нужно поговорить.
— Я так не думаю, — отрезал Рэтчет.
Арси невозмутимо покачала головой, дошла до лабораторного стола и замерла в паре метров от Рэтчета. И снова этот понимающий взгляд.
— Нам нужно что-то сделать, — сказала она, вскинув подбородок. — У тебя есть план? Я могла бы проникнуть на корабль…
Рэтчет закрыл глаза. Злость внутри забурлила огненным комом.
— Уходи, Арси, — бросил он еле слышно.
— Ты не можешь просто оставить ее там! — фыркнула Арси с гневом в глазах.
Ещё никогда желание ударить другого автобота не было в нем так сильно, как в этот момент.
— Ты думаешь, это то, чего я хочу? — спросил Рэтчет. — Серьезно?
— Тогда как ты можешь просто… Сидеть здесь?
— А что я должен делать? — Рэтчет ступил вперёд, угрожающе нависнув над Арси. — Пожертвовать вами в глупой попытке отобрать ее у них силой? Может, преподнести Старскриму Оптимуса? И тебя в придачу.
— Мы можем попытаться…
— Они забрали ее, дали понять, что она у них, и уничтожили маячок. Ты думаешь, мы сможем теперь их найти? То, что мне удалось это однажды, не значит, что получится вновь. И они охраняют ее. Нас слишком мало. У нас нет ни единого шанса, Арси. И не смей говорить мне о моем бездействии, потому что я и сам это знаю. Легче не становится.
— Тогда что мы можем сделать? Просто ждать? — голос Арси сел, звуча неясными помехами. — Что, если она уже…
Рэтчет мрачно фыркнул.
— Мертва? — спросил он отстраненно. — Ты думаешь, я не думал об этом? Я боялся впускать ее сюда, потому что её мог погубить даже малейший энергетический импульс. У нее нет брони. Нет оружия. Только слабое тело со слабым сердцем. А теперь она у Нокаута. «Если она мертва…»? Я уже не думаю о «если».
Арси отпрянула, хмуро сведя брови.
— Как ты можешь говорить об этом так спокойно? — спросила натянуто, почти с надрывом.
— Мне много лет, Арси. Я привык терять близких.
— Но ведь это другое, — взгляд ее скользнул по грудным пластинам. Искра продолжала еле слышно гудеть.
Рэтчет пожал плечами.
— Новая другая боль.
Глаза невольно уткнулись в диван. На нем лежали листы исписанной бумаги (черновики статьи), темная кофта, окутанная еле слышным запах духов, и позабытая ручка с обкусанным кончиком. Все, что осталось. Искра в груди дрогнула, окатив новой волной боли.
— Прошли почти сутки, Арси, — пробормотал Рэтчет, силой отводя взгляд. — И это… Просто уйди.
***
Раздался грохот шагов, и Лира выпала из забытья. Стараясь не опираться на дрожащие, лишенные сил ноги, она кое-как отползла в самый угол камеры, и через пару секунд двери распахнулись. Сначала появился Старскрим, за ним, сияя улыбкой, Нокаут. Саундвейв застыл в проходе. Уткнувшись в полупрозрачный планшет, он не обращал на нее внимания и все печатал что-то острыми, как бритвы, пальцами.
Старскрим с важным видом прошёлся по камере, цокнул при виде Лиры с деланным недовольством и замер в считанных метрах. Не будь Лира и без того напугана, непременно впечатлилась бы тем, как подходил ему этот душный полумрак, скрадывающий истинные размеры Старскрима и делающий его похожим на призрака. Нокаут не выглядел столь впечатляюще, но его Лира опасалась ещё больше. Поигрывая копьём-шокером в руке, он еле заметно улыбался и глядел на нее так, будто пытался придумать ещё более изощрённую пытку.
— Итак, ты готова с нами сотрудничать? — спросил Старскрим.
— Нет, — ответила Лира еле слышно. — И не буду.
— Я так и думал, — Старскрим закивал, выглядя почти довольным. — Мне это нравится. Нокаут, конечно, отлично постарался, но это только начало.
— Хотите запугать? — фыркнула Лира, готовясь к новой порции боли. — Так я напугана.
— Знаю, — улыбнулся Старскрим. — Это не может не радовать. Но я пока не планирую убивать тебя. Мы можем вытягивать из тебя информацию ещё очень и очень долго. Время у нас есть. Саундвейв повысил уровень нашей защиты, и теперь Рэтчет, даже если сильно постарается, никогда не сумеет отыскать нас. Но… Разве могу я лишить себя удовольствия помучить его?
— Думаешь, этого мало? — Лира зажмурилась. — Пошлёшь ему меня частями по почте?
Старскрим хохотнул.
— Заметь, ты сама подала мне эту идею. Но нет. Пока твоя смерть нам не нужна.
Саундвейв, хищно пригибаясь, прошел вглубь камеры. Его странное лицо пару секунд было устремлено к Лире, но он тут же отвернулся от нее. Только протянул Старскриму планшет, указывая что-то, издал какой-то странный, еле слышный звук и вновь отступил к двери. Старскрим ухмыльнулся.
— Раз уж все готово, — пробормотал он, кивая Нокауту. — Сделаем нашим друзьям небольшой подарок. Не будем лишать их удовольствия и дадим взглянуть на все своими глазами.
Отступив к стене камеры и окончательно слившись с тьмой, он позволили Нокауту выступить вперёд. Саундвейв сместился, замерев в нескольких метрах от Лиры, и она внезапно поняла: он все записывает. Дрожь прошла вдоль позвоночника, и Лира, ощущая, как накатывает паника, попыталась было отползти дальше, но спина уже упиралась в стены и двигаться было некуда.
— Будь громкой, — улыбнулся Нокаут.
А потом была боль.
