Мёд и дёготь

Наверное, прошло много времени. Лира не знала. В темном, изолированном от внешнего мира корабле десептиконов трудно было за ним уследить. Казалось, прошла целая вечность. Нокаут был осторожен. Снова ударял током ноги, видимо, опасаясь убить ее остановкой сердца, прерывался и начинал заново. После первого же разряда Лира перестала обращать внимание на окружающих. Сил хватало только на тихие поскуливания — кричать уже не получалось. Измотанное болью тело даже после ухода десептиконов из камеры продолжало подрагивать, проживая фантомные удары, а под кожей иглами жглась усталость. Теперь, даже если бы появилась возможность, Лира не сумела бы сбежать. Наступать на ноги было невероятно больно: сколь бы Нокаут не был осторожен, кожу все равно обожгло, и стянутая, повреждённая кожа не давала уйти в забытье — хотелось приложить к ней холод, но в камере и без того было стыло, едва пар изо рта не шел. В конце концов Лира просто сдалась. Уткнулась в самый угол камеры, спрятав лицо в окровавленные руки, и разрыдалась. Несколько раз двери распахивались, кто-то входил, молча наблюдал за ней и уходил — Лире было все равно, кто и зачем. Даже думать было больно. Старскрим, получив свое, больше не появлялся. Кажется, он и вовсе забыл про ее существование. Где-то в отдалении Лира слышала его высоковатый голос, отдающий команды, странный грохот едва ли не в застенках и знакомое гудение авиационных двигателей. В какой-то момент Лира всё-таки сумела уснуть. Снилось что-то неясное, но светлое: там были Раф и Рэтчет и, кажется, Арси. В голове гудела отдаленная музыка, кто-то бормотал. Потом раздался грохот, и Лира, дернувшись всем телом, выпала из сна, ощущая влажный холод на собственной лице. Двери разъехались, впуская Нокаута в компании жутковатого десептикона. Он был огромным, в прочной броне, увитой странными устройствами, и с одним-единственным глазом. Должно быть, Шоквейв. — Послушай, я знаю свое дело, окей? — сказал Нокаут, эмоционально размахивая руками. — Почему бы тебе не заняться тем, ради чего тебя сюда прислали? Лорд Старскрим… — Старскрим лишь исполняет обязанности лорда Мегатрона, — оборвал его Шоквейв. — Мне не нужно его приглашение. Я здесь из-за пленника. — Так почему бы тебе не пойти к нему? — фыркнул Нокаут. — Потому что никто не доложил о том, что пленников двое. Ты уже достаточно поиграл с ней. Я разберусь и с автоботом, и с девчонкой. — Что? — Нокаут возмущённо отступил. — Не тебе это решать. Она — наш рычаг. — Старскрим позволяет эмоциям взять над собой верх, — бросил Шоквейв. Пройдя вглубь камеры, он остановился напротив Лиры и внимательно осмотрел ее. Его единственный глаз, огромный, сияющий неестественно ярко, лишенный век и ресниц, глядел неотрывно, и Лире хотелось спрятаться от него. — У нее есть нужные нам знания. А у нас есть возможность получить их. Вместо того, чтобы воспользоваться ею, Старскрим заигрывает с врагом. — Лорд Старскрим знает, что делает, — Нокаут встал рядом с Лирой, ограждая ее от Шоквейва собственной фигурой. — Сомневаюсь, — спокойным тоном ответил Шоквейв. — Мы получили в свои руки столь ценный материал. Но Старскрим предпочел пытать девчонку, чтобы что…? Чтобы вынудить автоботов напасть на корабль и перебить их? Нет. Старскримом движет лишь жажда мести. — А ты все ещё на его корабле, — сказал Нокаут. — Не только, — Шоквейв плавно склонился над Лирой, и его глаз, засияв чуть ярче, неподвижно застыл. Нокаут недовольно фыркнул. — Представь, что с тобой будет, Нокаут, как только лорд Мегатрон вернётся к командованию. И что он с тобой сделает, когда узнает, что ты запытал спутницу Рэтчета насмерть ради того, чтобы потешить эго Старскрима. — У меня все под контролем, — Нокаут свёл брови вместе. — Я тоже врач. — Все мы ошибаемся, — Шоквейв отстранился от Лиры. — Ее скелет и кожные покровы повреждены. — Уж таковы люди, — усмехнулся Нокаут. — Это не критично. — Физически — нет, но… — И давно ты заделался человеческим мозгоправом? — скривился Нокаут. Шоквейв замолчал. Медленно перевел на Нокаута немигающий взгляд, выпрямился и бросил: — Перебей меня ещё раз — и протекция Старскрима больше не поможет тебе. Нокаут отпрянул от него, нервно улыбнувшись. — Расслабься, дружище, — пробормотал он, отстраняясь ещё больше. — Расслабься. Шоквейв смерил его равнодушным взглядом. — Покинь камеру, — кинул он Нокауту, вновь отворачиваясь к Лире. — Пленники теперь мои. Нокаут застыл на месте, онемев от возмущения. Сжал кулаки и, тихо порыкивая, поплелся к выходу. Лира зажмурилась, ощущая склубившиеся вокруг тучи страха. Застрять между властным Шоквейвом, о котором Лира не раз слышала от Арси, и униженным Нокаутом — что может быть хуже? Удача явно была не на ее стороне, потому что Шоквейв явно вышел победителем из этого столкновения, и теперь впереди ее ждала лишь неизвестность. И вообще? Кто этот второй автобот? Будь это кто-то из команды Оптимуса, она бы поняла. Но кто тогда? Разве на Земле оставался кто-то ещё? Шоквейв тем временем закончил свой осмотр. Отправив странное устройство, заменяющее ему руку, он схватил Лиру ладонью, сжимая куда деликатнее Нокаута, но все ещё нестерпимо больно. Тело натянулось, мышцы обожгло спазмами, и Лира зашипела сквозь зубы, впиваясь руками в пальцы Шоквейва. Как жаль, что он не чувствовал того же. — Подготовить лабораторию, — скомандовал он на выходе из камеры ожидающему десептикону. Тот почтительно склонил голову и умчался во тьму коридора. Лира заметалась. Лаборатория. Снова лаборатория. Она захрипела, чувствуя, как волны паники накатывают на нее с новой силой, заметалась, пытаясь разомкнуть хватку Шоквейва, но не преуспела. Силы покинули ее, и она потеряла сознание.

***

— Прочь! Не трогай меня! Рэтчет рыкнул, опрокидывая бак с запчастями, и рухнул в углу собственной лаборатории безвольной грудой металла. Искра жглась куда больнее прежнего. Казалось, еще секунда, и она расплавит его грудь, взорвется сверхновой, поглощая все вокруг. Это было так больно. — Впусти меня, — послышался голос Оптимуса по ту сторону двери. — Не запирайся от меня. Ты знаешь, я войду, чего бы мне это не стоило. — Попробуй, — выплюнул Рэтчет. Сжав голову руками до тихого скрежета, он шумно задышал. Дверь застонала, раздался скрежет металла, полетела бетонная крошка — Оптимус всегда выполнял свои обещания, не так ли? Рэтчету не нужны были его сочувствующие взгляды. Почему он не мог позволить ему побыть одному хотя бы сейчас? — Ты не должен был этого видеть, — Оптимус тяжело вздохнул, приседая рядом. — Я пытался… — О чем ты вообще говоришь?! — взорвался Рэтчет. — Я не ребенок, Оптимус. Мои друзья умирали у меня на руках. Я знаю, как справиться с потерей. — Знаешь, — кивнул Оптимус. — Но есть вещи, которые лучше не видеть. — Они прислали это Рафу! — Рэтчет рвано выдохнул. — Они пытали ее, а потом прислали это Рафу! Ты видел?.. — Рэтчет… — Оптимус обхватил его плечо ладонью — такой привычный жест. — Тебе не нужно… — Она даже не кричала, — пробормотал Рэтчет еле слышно. — Она не кричала, ты понимаешь? — Да. Рэтчет умолк. Глазами сверлил заваленный хламом пол, а в голове проносились кадры увиденного. Она не кричала. Не пыталась сбежать. Она просто… Лежала. Такая измученная, смирившаяся, напуганная. А он мог просто смотреть. Раф громко и надрывисто плакал. Джек и Мико были в не меньшем ужасе, они дрожали и казались непривычно бледными и тихими. Рэтчету тоже хотелось рыдать. Потому что он никогда не был и не будет готов к чему-то подобному. Может, ему и впрямь не стоило этого видеть. Оптимус пытался утаить от него запись, но не успел, и это было поистине разрушающе. И так неправильно. — Скажи, что ты знаешь, что делать, — бросил Рэтчет, глядя Оптимусу в глаза. — Скажи, что у нее есть шанс. Оптимус тяжело вздохнул. Отвел взгляд в сторону и нахмурил брови. Рэтчет покачал головой, позволяя себе мрачный смешок. — Из меня вышел плохой напарник. — Рэтчет… — Я проверил каждый чёртов сигнал. Каждый. Их нет. И у нас нет ни шанса найти ее. И это… Вырвал бы эту проклятую Искру собственными руками! — Я знаю, больно терять друзей, — сказал Оптимус. — И я знаю, как легко заставить себя поверить в то, что в их гибели виноват именно ты. Но это не так. Ты не виноват. Как и твоя Искра. Даже не будь меж вами единения, Старскрим все равно поступил бы так же. — Но оно есть, — Рэтчет устало фыркнул. — Это больно. — Я тебе верю, — Оптимус кивнул и заглянул в глаза друга. — Но ваша связь все ещё тонка, она едва установилась. Не позволяй своей скорби превратить эту нить в канат, иначе он утянет тебя туда, откуда уже не вернуться. — Ты предлагаешь мне отпустить ее? — возмутился Рэтчет. — После того, как я увидел… это?! — Это просто совет. — К черту такие советы! — Твоя Искра будет медленно сжигать тебя, — Оптимус нахмурился. — Ваше единение не завершено. И никогда не будет. — По-твоему, это то, что я хочу сейчас услышать? — опешил Рэтчет. — Она умирает. Ты понимаешь? Никто на этой чертовой планете не заслуживает такого! А ты мне говоришь о том, чтобы я отринул все чувства? Чтобы не скорбел? Ещё скажи, что ты сам до сих пор не скорбишь по Мегатрону! — Он был моим другом, — мрачно ответил Оптимус. — Он был дорог мне, но… Рэтчет недовольно скривился. — Она тоже мой друг, — сказал он. — Друг, которого отметила твоя Искра. — Может быть, я и подпустил Лиру слишком близко, но ты ведь сам сказал: «единение никогда не будет завершено». — Но по какой-то причине ты дал этой связи образоваться, — нахмурился Оптимус. — Я просто был… Счастлив, — Рэтчет стиснул челюсти. — Это вышло случайно. Разве кто-нибудь из нас знает, как это происходит на самом деле? Как это можно предотвратить? Она была рядом, и мы разговаривали, и это было… так хорошо. А потом она уснула на моем капоте, и на миг я позабыл о том, что вообще-то идёт война, что наш мир мертв… Я не желал единения, но… Наверное, стоит быть честнее с самим собой, — и тихий вздох: — Я не знал, что дружба может быть такой. — Дружба… — протянул Оптимус. Прикрыв глаза, он еле заметно кивнул: — Что ж… Я буду надеяться, что все обойдется. Быть может, случится чудо, и… — Чудес не бывает, — отрезал Рэтчет. — Но твоя Искра говорит об обратном, не так ли?