Часы

Мэттью чувствовал себя глупо, когда перемешивал колоду карт. Он задавал себе вопросы, на которые получал приблизительно одинаковые ответы. «Кто для меня Кристофер?» Восьмерка пентаклей. Снова. Почему-то эта карта так часто выпадала на вопросы о Кристофере. Королева кубков. Мэттью фыркнул, но он боялся достать третью карту. Влюбленные. Не перевернутые. Беллами собрал карты в колоду, сметая со стола, перемешивая снова. Он злился на себя и карты, а те продолжали выдавать все то же, несмотря на то, что он прочистил их огнем. Кристофер приходил и в третий, и даже в четвертый раз. Все так же, не притрагиваясь, разговаривал с ним, заглядывал в глаза, и Мэттью больше не мог придумать ни одной шутки, чтобы заставить Криса чувствовать себя неловко. Вместо этого он продолжал смущать Мэтта своим присутствием. Притом так упорно, что Мэттью хотелось выставить его, но он в глубине сознания понимал — ему нравится, что Крис приходит. Мэтт давно ни с кем не говорил так открыто, несмотря на большую ложь, которая лежит между ними с самого начала. И Кристофер должен прийти сейчас. Мэттью не знает, хочет ли видеть его, но он предусмотрительно одет в женскую одежду. Заявился Крис после предупредительного стука в дверь, держа в руке чемоданчик. — Добрый день, — поздоровался Кристофер, чуть улыбаясь. По мужчине было видно, что он сам ждал, когда сможет прийти. — А что это у вас? — спросил Мэттью, поглядывая на чемоданчик. — Вы говорили, что у вас расстроено пианино. Я одолжил инструменты. — А вы были отучены в консерватории? — приподняв бровь, спросил Беллами. — Нет, но у нас есть набор тюнеров для настройки. У нас? Мэтт смутился, но встал с места. — Неужели вы во мне сомневаетесь? — Кристофер прошел к пианино, аккуратно убирая пыльную ткань. Мэттью распахнул шторы, впуская немного тусклого послеобеденного света в комнату. — Нет, я не думаю, что вы можете сделать еще хуже, — усмехнулся Мэтт. Как-то горько это прозвучало. Мэттью помнил, как какой-то мужчина избил его. Тогда Мэтт и ударился о клавиши, недальновидно забыл закрыть крышку. Этот мужчина был его клиентом, и потом Мэтт месяц не открывал никому дверей. Сейчас он уже не боялся, что этот мужчина вернется. Потому что, если его убьют, то Мэтт будет даже рад. Кристофер добрался до струн, убрав верхнюю крышку. Он потрогал вирбели, нацелился на них ключом, параллельно трогая соответствующую клавишу, слегка покрутил. — В целом неплохо. — А вы разбираетесь в устройстве музыкальных инструментов? — Видел пару раз, как настраивали. Если принесете тюнеры, мы справимся. Мэттью подал пыльный чемоданчик, стоявший возле пианино, открыл его. — А как у вас со слухом? — Вроде неплохо. Хочу купить себе гитару. — Гитару? — Почему бы и нет? — И в правду. Поверните чуть правее. Кристофер повернул, затем посмотрел на Мэттью. Сегодня, несмотря на то, что солнце уже скрылось за тучами, было уже тепло. На Мэттью было другое платье. Оно было симпатичнее, Крису нравилось, как оно сидит. Это было платье чехол, и Кристофер никогда не видел, чтобы оно сидело так, как задумано — «Матильда» не имела округлостей. Оттого платье было прямым. Выделялись четко очерченные острые плечи Мэттью. Кристофер не признал бы, тем более, под таким давлением, но ему было сложно оторвать взгляд от силуэта. Крис всегда считал себя старомодным. Его не привлекали девушки такого телосложения, несмотря на любую моду, он убеждал Келли не носить корсетов, чтобы быть похожей на мальчишку, но почему-то Мэттью все равно казался ему привлекательным. — Стойте, вы сейчас перетянете! Мэтт коснулся его плеча своей паукообразной ладонью, вырывая из раздумий. — А? — Остановитесь, — Мэттью нажал клавишу. — Спустите немного ниже. Больше Крис не отвлекался. Он настроил пару октав, пока Мэттью наблюдал и слушал. — Все, думаю, хватит, вы ведь пришли не для того, чтобы настраивать мне пианино, так ведь? — спросил Беллами, снова трогая Кристофера за плечо, теперь мягко погладив. Он почувствовал, как Крис вздрогнул от этого движения, и чуть ухмыльнулся. — Но вы не сможете играть, если мы это так оставим. — Всего понемногу. Вы ведь сможете попытаться в другой день? — Я мог бы позвать настройщика, — Кристофер прикидывал, есть ли у него достаточно денег. — Мне весело за вами наблюдать. — Хотите сказать, я здесь, чтобы веселить вас? — Вам ведь нравится, вы за этим и приходите. — За чем? — Чтобы строить из себя дурачка на потеху даме, я ведь правильно вас понимаю? — Ну что вы, — смутился Кристофер, все еще чувствуя руки на своих плечах, и как Мэтт чуть сжимает их. — Я не строю из себя дурачка. — Вы — дурачок сам по себе? Кристофер рассмеялся. — Никак нет. Но мне нравится видеть, как вы улыбаетесь. У вас очаровательное выражение лица в такие моменты. Мэттью был готов поклясться, что покраснел в этот момент. Сложнее стало, когда Кристофер накрыл его руку своей, запрокинув голову и смотря прямо в глаза. — Я вас смутил? — побеспокоился Крис. — Не то, чтобы, но, Кристофер, не слишком ли вы?.. — Любезен? — Торопитесь, — отрезал Мэтт. — Вы ведь совсем меня не знаете. — Мне кажется, я знаю достаточно, чтобы понять, что вы мне очень нравитесь. Сказал. Рот Мэттью скривился, не в отвращении, скорее в досаде, он опустил взгляд в пол, и показалось ему, что он расплачется, даже не зная, почему. И это ощущение было таким сильным, такая жгучая неясная боль под диафрагмой. Кристофер быстро поднялся с места. — Ну что вы… Простите меня, — он пытался заглянуть в глаза «Матильды», не смея снова прикоснуться. — Что с вами? — Я не знаю, — Мэттью побледнел, чувствуя, как похолодело, зажмурился на секунду, пытаясь прийти в себя, шагнул к окну, открыл, вдыхая смрад Лондона. Кристофер смотрел ему в спину. — Мне страшно, я боюсь представить, что у вас на душе, Матильда. Беллами разрыдался. Горько, громко, слегка выглядывая из открытого окна, пропуская через себя холодный воздух, изо рта стремились клубы пара. Крис не знал, что ему делать, казалось, он может сделать только хуже, если скажет что-то, но в то же время знал, что нельзя уйти и оставить его так. Потому он молчал, стоя за спиной, затем снова решился, и крепко обнял, сжимая хрупкое тело Мэттью в своих руках. — Если вы хотите, я могу стать вам другом, — прошептал Кристофер. — Честно, я не буду просить от вас ничего больше, вы только не плачьте так. Мэттью не сопротивлялся, но, чувствуя, как его впервые за несколько лет кто-то обнял одетого, он почувствовал себя еще более жалким. — Пожалуйста, уйдите. Я не прогоняю вас, приходите потом, если все же захотите, но, прошу вас, оставьте меня наедине с собой, — взмолился Мэтт через силу. Ему не хотелось, чтобы Крис уходил, и в то же время не хотелось, чтобы тот тревожился о его состоянии. Кристофер медленно отлепил себя, будто в неверии. Он чувствовал, как Мэттью прильнул ближе, и потому было странно это слышать, но он выполнил просьбу. — Вы уверены? — Я не хочу, чтобы вы видели, как я плачу. — Простите меня, — сказал Крис, закрывая за собой дверь. Спускаясь, он слышал, как Мэттью зарыдал громче, и ему хотелось вернуться, но он выполнил просьбу и ушел. На улице было пасмурно, холодно, и в то же время душно. Когда Крис пришел домой, кот спал в изножье кровати. Кристофер уселся рядом, в голове беспорядочно крутились самые разные мысли и догадки, он понятия не имел, отчего же «Матильда» вдруг так расстроилась. Мэттью проснулся, потянулся, посмотрел на хозяина, как на вчерашний, присохший к блюдцу кусок мяса. Прошло от силы две недели, а Кристофер его уже разбаловал. Но кот все равно лениво перебрался на бедра мужчины, сворачиваясь снова. Кристофер слегка улыбнулся, поглаживая кота за ухом, он наконец-то понял: кот напоминал ему о «Матильде». Он усмехнулся. Тогда неудивительно, почему в голове вдруг напросилось это имя для кота. Тот, к слову, замурчал, будто бы успокаивая мужчину, говоря, что все будет в порядке. Кристофер и сам смог понадеяться, что не обидел юную даму. Ему подумалось, что, должно быть, она наверняка легла спать, она говорила, что спит в любой удобной ситуации. Несмотря на то, что Крис считал бледную кожу «Матильды» очень красивой, ему все равно пришла мысль о болезненности девушки. Бедная! Наверняка все оттого, что она вечно сидит дома! Да и к тому же, ведь в Лондоне практически нет солнечного света. Его голову вперемешку с переживаниями окутали мысли о пригороде Брайтона. Там, на юге, где больше солнечных дней, она бы почувствовала себя лучше. Но тут же Криса омрачили новые известия. Ведь «Матильда» так испугалась, стоило ему заявить о своих мыслях по ее поводу. Что же с ней станется, если Крис расскажет о таких планах? Она ни за что не согласится. Как Келли. Келли была родом из мест, о которых Кристофер, выросший в городе, только слышал и мечтал. А Келли провела в них свое детство и стремилась бежать как можно дальше. «Матильда» бы тоже не захотела уехать с ним в Брайтон. Она бы не захотела заводить собак, вести вместе хозяйство, она создавала впечатление слабой, хрупкой, как будто в противовес фигуристой Келли, по которой было видно, что она может не раз стать матерью без особых потерь. Кристофер впервые об этом задумался. Матильда вряд ли смогла бы. Она выглядела, как голодающая, у нее были узкие плечи и таз едва ли шире. От этого его влечение и искреннее восхищение ничуть не умалялось, но в то же время он понимал уже сейчас — она не сочтет его подходящей партией. Она как будто принадлежала этому городу. Такая же пыльная, серая, прекрасная, как туман с дымом от двигателей внутреннего сгорания, как свет уличных фонарей, теплый, но строгий, прорывающийся сквозь туман. Как редкие дни, когда Темза кажется синей, только Темза никогда не станет такой же синей, как глубокие вдумчивые глаза, которые никогда не улыбаются. Ее острые углы, как резкие, рваные древние переулки, узкие плечи и тонкая шея, выдающиеся ключицы. Отчаянный крик в рыданиях, звучащий, как крик самого Кристофера, который здесь заперт. Крис уронил лицо на ладони, едва не разбудив кота. Он чувствовал себя таким же несчастным и одиноким, какой, должно быть, чувствовала себя «Матильда». И он не видел никакого выхода. Он не знал, чем может помочь, и может ли вообще помочь ей, это незнание его пугало, он слишком привык к тому, что все идет своим чередом. Ему хотелось снова прижать ее к себе. Несмотря на то, что ее плечо больно врезалось в грудь. Чуть погодя, кот снова проснулся. Мэттью спрыгнул с колен, направляясь по своим кошачьим делам, и Кристофер выпустил его на улицу, открывая уличный ящик с заказами.