Часы

Кристофер стоял в дверях, не решаясь уйти, поглядывая на Мэттью. — Стойте, подождите, вы кое-что забыли, — встрепенулся Мэтт. Он припорхал к тумбе, куда убрал ключи, отцепил по одному от двух замков, после чего протянул Кристоферу. — Это вам, — он взял Криса за ладонь, вкладывая туда ключи. — Зачем мне? — Кристофер был польщен, несмотря на то, что попытался вернуть их, но Мэтт резко отстранился. — Чтобы вы могли прийти ко мне, даже если я буду спать. — А я думал, чтобы я мог обнести вашу квартирку, — усмехнулся Кристофер. — У меня нечего воровать. К тому же, вы и так украли у меня кое-что важное. — И что же? — Мой душевный покой, — Мэтт соврал. Он имел в виду сердце, душевного покоя у него и так не было. — Отобрали, как у ребенка. — Так, значит? Тогда зачем мне приходить? — На этот вопрос вы ответите сами. Я не буду загадывать. — А если вы не захотите меня видеть? Кристофер задал этот вопрос только для того, чтобы услышать, как Мэттью развеивает его тревоги. Он смотрел в голубые глаза, произнося это, как будто ждал, что Мэтт улыбнется, скажет, что всегда ждет его, и всегда рад видеть. Кристоферу просто хотелось знать, что это правда взаимно. — Я всегда хочу вас видеть, — Мэттью был честен. — Но, если у меня закрыты шторы, значит, я сплю. — Буду иметь в виду. Правда, когда я сижу с вами, они почти всегда закрыты. — Пусть любопытные думают, что я сплю, вместо того, чтобы просить меня погадать и знают о том, что у меня гостит мужчина, — оправдался Мэтт. — Тем более, ко мне часто ходят женщины. Не хочу, чтобы они на вас глазели, — признался Мэттью. — Вы ведь приходите ко мне, значит, я хочу быть с вами наедине. Хотя женщины к нему не ходили. Но Кристофер смутился, значит, долго задумываться он не будет, да и это похоже на правду. — Любите вы меня смущать. Очень. Только зачем вам это? — В любом случае, вам ведь пора идти, — с некой грустью подвел к прощанию Мэттью, проигнорировав вопрос, как риторический. — Я буду вас ждать. Он сделал полшага вперед, выбросил руки поверх плеч, обхватывая шею Кристофера, и в какой-то момент чуть было не дернулся, чтобы поцеловать небритую щеку на прощание. — Вы хотите, чтобы я остался, не так ли? — Кристофер с надеждой посмотрел в глаза Мэттью. — Очень. Но вам нужно хорошо спать. А я во сне пинаюсь, — кокетливо ухмыльнулся Мэттью. — Может, как-нибудь в другой раз. Крис помялся еще немного. — А мне вас обнять можно? — Почему нет? — Вы в прошлый раз расплакались и отправили меня домой. Мэттью захохотал, утыкаясь в чужое плечо. — Кристофер, вы меня поражаете. — Так можно? Мэттью поднял свое лицо к Кристоферу, слегка кивнул, и чужие сильные руки обернули его на уровне лопаток. Мэтт спрятал лицо в изгибе чужой шеи, чувствуя, как впрямь краснеет, не от стыда, от таких волнительных чувств, озаряющих его, бьющих в голову, и кажется, будто его сердцебиение слышно Кристоферу совсем по-настоящему. Почему-то такие простые жесты со стороны Криса смущали его, быть может, от того, как сам Кристофер относился к подобным проявлениям, переспрашивая, уточняя, краснея. Беллами даже подумалось, что Уолстенхолм может быть невинным, но ему уже было двадцать семь, да и сбежавшая невеста… Вряд ли. Быть может, он всего лишь смущается поначалу. И вот, они отстранились, медленно, не спеша, нехотя. — До встречи, Матильда, — выдавил Крис, выскальзывая за дверь. Выходя из подъезда, Кристофер врезался в кого-то. — Кристофер! — воскликнул Доминик почти обрадованно. — Что ты тут делаешь, старина? — спросил он с явным интересом, застав друга врасплох. — Неужели захаживаешь к Матильде? Уолстенхолм чуть скривил губы, все еще чувствуя, как его лицо горит. — Ну, вроде того, — отмазался он. — А я думал, ты уже захомутал ее и снова планируешь жениться. А ты тут «вроде того», значит? Пользуешься бедной девушкой? — Доминик, прекрати, я лишь навещаю ее, — Кристофер укорил себя за ложь. — Ничего непристойного. Минут десять назад лежал в ее объятиях. Одетый, но сам факт! Лежал ведь, притом с упоением вслушивался в чарующий голос, почти шепот, спиной чувствуя, как сердце девушки быстро колотится. Еще и убирался у нее в квартире, чтобы не утруждать, зная — она наблюдает, ее взгляд обращен точно в спину, когда она говорит. — Навещаешь? — Она мне симпатична, но я не могу ничего планировать. — Дело твое, Крис, — Доминик поправил воротник плаща. — В твои годы пора бы поторопиться. Не хочешь же ты с сединой на висках детей качать? — Кто бы говорил, старик. У тебя ведь совсем никого нет. — Так я и не собираюсь никаких детей качать. Не в моих планах. Кристофер недовольно, все еще смущенно фыркнул перед тем, как попрощаться и разойтись. Доминик быстро поднимался по ступеням, оказался у двери, подумал, что перепутал, поднявшись выше, посмотрел в лестничный пролет — нет, он на нужном этаже, дверь заменили. Он закатил глаза, подумал на Кристофера. Он неловко постучался в дверь, Мэттью быстро открыл. Доминик стал свидетелем того, как радостное, почти светящееся лицо поникло за доли секунд. Было ясно: Мэтт решил, что Крис что-то забыл, может, даже передумал и решил остаться еще ненадолго. Но на пороге стоял Дом. Доминик догадывался, что Мэттью его ненавидит в какой-то степени. Проститутки ведь ненавидят своих клиентов, даже если не показывают этого. По крайней мере стараются не показывать. — Я видел Кристофера, — не здороваясь, начал Доминик, входя в квартирку, замечая, что здесь только-только убрались, а свежая постель была смята. — Когда он уходил отсюда, весь светясь от счастья. Видимо, ты правда ему очень нравишься, я давно его таким не видел. Видел бы ты его раскрасневшееся лицо! — И тебе добрый вечер, Доминик. Пришел гадать на любовь? Доминик слышал по интонации, что Мэтт больше не может выдавливать из себя ту благонастроенную, кокетливую интонацию, какая у него была, когда Дом приходил раньше. — Да, притом абсолютно бесплатно. Мэттью замер в каком-то страхе, боясь сказать что-то против. — Не переживай, я не собираюсь применять к тебе силы, — заверил Ховард. — У нас все будет добровольно. — И с каких пор ты возомнил себя великим романтиком, Доминик? — С тех пор, как могу рассказать Кристоферу всю правду о тебе. И тогда ты его больше не увидишь, ты ведь слишком боишься выходить из дома дальше квартала? К тому же, даже не знаешь, где он живет. — Нет, — Мэттью в неверии покачал головой. — Ты не можешь, Доминик, пожалуйста, не говори ему. Мэтт побледнел, казалось, душа его ушла в пятки. Ему только недавно начало казаться, что ему есть, зачем просыпаться, жизнь начала обретать какой-то смысл. Он думал о том, что Кристоферу стоит рассказать правду, но теперь эта мысль казалась сумасшедшей, когда Мэттью столкнулся с ней. Когда это стало почти неизбежным. — Тогда слушай сюда, — начал Доминик холодным тоном. — Если ты будешь делать, как я скажу, Крис ни о чем не узнает. Тебе нужно только послушание, и все будет так, как идет. Мэттью даже не попытался бы перечить ему. Риски были слишком высоки. Доминик начал излагать свой план. Все было до жути, до омерзения просто. Просто Ховард решился податься в сутенеры. И для этого ему не нужно было никого похищать, не нужно было давать жертве опиум, не нужно было даже нарушать какие-то законы. Все, что ему было нужно — знакомство с Кристофером и непростительная ложь со стороны Мэттью. Ничего более. — У вас с ним все еще ничего не было? А по постели видно, что двое лежали. Мэттью не отвечал. — Неужели он тебе подставился? — захохотал Доминик. — Колись, он решился на все? — Он просто лежал рядом. — Пока ты, похотливое чучело, был способен спрятать от этого идиота свои намерения, не так ли? Раньше Мэттью бы разругался с Домиником, может, даже пригрозил бы, ввязался в драку, зная, что проиграет, но теперь у Доминика была власть, сила превыше физической. И Мэттью ничего не мог с этим сделать. У Мэтта не было даже никаких сил плакать, даже когда Доминик ушел. Не было сил умолять: он и так не мог ничего противопоставить. Он лежал на измятой постели, пропахшей потом. Одеяло было скомкано на полу, у него не было сил взять его и укрыться, оттого было так холодно, но он не дрожал. Кристофер ни за что не должен узнать. Это все испортит. Если испортить что-то еще можно. Часом позже Доминик вернулся с двумя мужчинами. Тогда Мэттью понял, насколько сложно ему придется теперь. Превозмогая отвращение, боль и изнеможение, он не сопротивлялся, просто позволил им сделать с собой то, чего они хотели, думая лишь о том, что завтра Кристофер должен его навестить, значит, ради чего-то приходится терпеть. Когда они ушли, у Мэтта прибавилось четыре шиллинга. Доминик назвал это благосклонностью и дружественным отношением: он мог бы забрать себе все десять, тем более, что Мэттью не отыгрывал, лежал мертвым грузом, когда в его нутро вколачивался другой мужчина. Ушли они на рассвете. Только с приходом солнца Мэттью нашел в себе силы заплакать, чувствуя, как небольшие разрывы кровят, кажется, будто бы все его внутренности перемешаны, хотя похожее ощущение у него было в присутствии Кристофера. Правда, оно не сопровождалось болью, он просто чувствовал какой-то трепет, небольшой дискомфорт, когда видел его. Сейчас у бабочек в животе вместо крыльев были лезвия. Мэттью даже подумал, что у него появилась язва желудка, но болеть ведь она должна после приема пищи? Мэттью не знал, как сможет встать с постели и принять Кристофера в гости. Быть может, лучше будет, если Кристофер не придет сегодня вовсе, у Мэтта нет сил приводить себя в порядок. И он решил не открывать штор. Кристофер не станет его будить, слишком обеспокоенный, чтобы поступить так. Крис же только проснулся. Что-то мурлыкая себе под нос, какой-то незамысловатый мотив, он открыл дверь в мастерскую, выходя на цветущие, загрязненные, прокоптившиеся улицы Лондона, чтобы дойти до ближайшего кафе и получить плотный завтрак. Когда он вернулся, он запустил в дом хромающего кота, замечая, что шерсть у него свалялась. Он обеспокоенно поймал кота, поднимая на руки, заметил грязь, расширенные зрачки, шерсть была вздыблена, и, Кристофер заметил только вблизи — на задней левой лапке следы от зубов, кровь, такая незаметная на черной шерсти. Кот яростно мурчал, так громко, казалось, слышно будет, даже если поставить его на пол. Кристофер был напуган. Кот пытался извернуться, но Крис ухватил его покрепче, понес к раковине, зная, что укус нужно хотя бы промыть. Он подставил лапку под слабую холодную струю, несмотря на все сопротивление кота, после чего, так и не отпуская от себя Мэттью, прошел к уже вскрытой аптечке, доставая из жестяного ящика бинты, вату, спирт. На скорую руку он примотал это все к лапе, после чего отпустил кота, и тот молниеносно забился под кровать, сметая всю пыль под ней своей шерстью, и принялся вылизываться, оставив на руке Кристофера три царапины в ряд. Кристофер позволил коту успокоиться наедине с собой, слыша, как кто-то входит в лавку, но решил, что больше не выпустит кота на улицу, и ему придется смастерить какую-то шлейку, чтобы кот не убежал. Он не может допустить того, чтобы кота загрызли. Когда он отдал часы, кот виновато выбрался из-под кровати.