Часы

Ящик. Крис после полудня открывает его каждый день, иногда даже чаще, если слышал, что кто-то положил туда что-то. Так и случилось сейчас. Лязг железа, это крышка слегка стукнула о корпус. Шуршание дерева. Видимо, бланк забросили второпях, ящик шуршит, покачиваясь почти вплотную к двери. Он встал из-за рабочего стола, показался из-за двери, отпер ящик. Поперек лежал не бланк. Какая-то другая бумажка. Кристофер подумал, что, быть может, кто-то решил над ним подшутить, оттого так небрежно и забросил бумажку в ящик. Бумага была чуть помятая, пришла мысль о Доминике. Тревога окутала его. Это было в манере Дома. Напомнить о себе таким образом, написав какую-то полуугрозу, которую не выполнит, но сообщит просто для того, чтобы Крис переживал. Крис смотрел на бумагу, открыв ящик, и ему даже показалось в какой-то момент, что она смотрит на него в ответ. Он осторожно взял ее меж указательным и средним пальцем, запер ящик, сложил бумажку еще раз, после чего зашел внутрь, запираясь снова. Бумага приятно лежала в руке. Сухая, тонкая, дешевая, но держать ее в руках было все равно приятно. Он развернул. Глаза пробежались по буквам, он не сразу осознал смысл прочитанного, хотя там было написано ничтожно мало. Кристофер уставился на буквы. Матильда. Она ждет его. Или не ждет? Может, она решила, что ее предал Кристофер, затем случайно заметила на улицах, и ей стало интересно, почему тогда Крис не уехал, раз бросил ее? Может, ей стало интересно посмотреть, осталось ли хоть немного совести в его глазах? В любом случае, у «Матильды» нет никакого почтового ящика, значит, если Кристофер хочет объясниться, ему придется прийти к ней и встретиться лицом к лицу. Мысль об этом нагоняла ужас. Где-то под ребрами защемило. Бедная! Как, должно быть, ей было больно оттого, что Кристофер даже не объяснился перед ней, ушел без слов, должно быть, кажется, будто бы он ей с самого начала врал. Но ведь Кристофер был с ней честен, когда обещал, признавался, любил. Любил? Крис не может позволить себе сказать, что любит ее. Это точно будет нечестно. Если бы это было бы правдой, он бы пересилил себя, пришел бы к порогу, стерпел бы все обвинения в глупости. Он прижал к себе бумажку, как будто это могло ему помочь. Он не хотел видеть ее разбитой вновь. Но теперь он правда знал, что она видела его, значит, будет лучше все же прийти. Как же страшно! Он не хочет. Но объясниться перед ней стоит. Кристофер нащупал в кармане ключи. Мэттью поднес лезвие бритвы к запястью, примеряясь к бледной коже, как будто прицеливаясь, гадая, где будет лучше сделать порез. Он уже больше часа сидел так. Решиться не было сил. В дверь постучали, лезвие выпало, резанув подушечку пальца. Мэтт вздрогнул. В последний раз, когда кто-то стучался, это был Доминик. Эта их последняя встреча все еще снилась в кошмарах, отпечатавшись в голове, как, возможно, худшее, что происходило с ним за всю жизнь. Мэттью встал с места. На нем было платье. Он спустил длинные рукава, поднял воротник, готовясь к тому, что скажет, чтобы никто больше не приходил, если они не хотят заразиться сифилисом. Он приоткрыл дверь с равнодушным, утомленным выражением лица, поднял глаза на высокого гостя. Кристофер. Мэттью потерял дар речи. — Матильда, мне очень жаль, — Крис что-то говорил, но Мэтт был не в силах расслышать, что именно: мысли путались. Мэтт ведь так долго ждал этого. Он так долго ждал, когда Кристофер вернется, и, судя по всему, Уолстенхолм не собирался его убивать. — Я очень хочу с вами поговорить. Я вижу, вы подавлены, но мне стоило объясниться. Быть может, уже слишком поздно, но я хочу, чтобы вы знали, — Кристофер замолчал. — Впрочем, я могу все вам рассказать, если вы хотите. — Кристофер, — только и смог вымолвить Мэттью, чувствуя, как в глазах стоят слезы. — Проходите, — он указал внутрь раскрытой ладонью. Голос дрожал, держать обыденную интонацию было крайне сложно. Он осознал, что Крис все еще ничего не знает. — Я должен был прийти раньше, — сказал Кристофер. — Я собирался, но я не смог показаться вам на глаза, мне очень стыдно перед вами, понимаете ли, я… — губы Криса двигались дергано, уголки все пытались опуститься, подрагивая. — Я не хотел вас обманывать, так вышло. — О чем это вы? — Доминик обманул меня. Нет никакого дома в Брайтоне. Он смылся с моими деньгами. Мэттью старался выглядеть безразлично, он боялся, что Кристофер, раз все еще зовет его Матильдой, попытается обнять его, или, того хуже, даже поцеловать. Мэтт хотел бы этого, но не в той ситуации, в которой он сейчас. Он не хотел бы обрекать Кристофера на смерть. И он поверить не мог, как Доминик сумел одновременно испортить им жизни всего за один день. — Поэтому вы не приходили? — Да. Я боялся вас разочаровывать. — Я не могу вас винить, — Мэттью отвел взгляд. — Но знали бы вы, как тоска разрывала мне сердце, когда было неизвестно, что с вами, и когда вы вернетесь. — Я виновен. И вам стоило бы меня выставить, ведь я трусливо повел себя, когда случилась беда. — Я ждал вас, — Мэттью просто сказал правду. Он сидел за столом, подперев голову. — Вы все еще можете приходить ко мне, я думаю, — Мэттью не смог сдержаться, затем задал вопрос, на который не хотел слышать ответа. — Вы ведь все еще любите меня? Вопрос прозвучал жалко. Кристофер сглотнул, закрыл рот рукой, носом упираясь в угол между большим и указательным пальцем, прикрыв глаза. — Я не имею больше права говорить так после того, как трусливо сбежал. Я не люблю вас. — Но вы все равно пришли. — Потому что я все еще хочу вас видеть, несмотря на то, что не заслужил этого. — Но я вас прощаю, — Мэттью казалось, будто это все отговорка со стороны Кристофера, и он укорил себя за такую навязчивость. — И, наверное… Кристофер внимательно посмотрел ему в глаза, казалось, будто бы сейчас Мэтт попросит его уйти. — Да? — в страхе вырвалось у Криса. — Я все равно люблю вас. Несмотря на ваши ошибки, — Мэттью закрыл глаза. — Матильда, вы достойны кого-то получше. — Как знаете. Я не могу этим управлять, — заявил Мэттью. Когда Кристофер протянул руку, чтобы погладить ладонь Мэтта, Беллами отдернулся. — Я все еще в обиде на вас. Даже если люблю, — сказал он первое, что пришло в голову. — Вы ведь оставили меня, не сказав ни слова. — Простите, я не хотел. — Вам стоит идти сейчас, — Мэттью не верилось, что он сказал это. Казалось бы, ждал прихода так долго, а теперь, когда Кристофер сидит перед ним, Мэтт готов его прогнать. Один только непонимающий взгляд карих глаз Криса — Мэттью чувствует, что скоро не сможет себя сдерживать. От чего именно, он не знает. Либо расплачется, либо расскажет всю правду и помолится, чтобы Кристофер убил его на месте, безболезненно, либо… Либо бритва. Мэттью не знал, что лет эдак через десять можно будет вылечиться от сифилиса. Даже если бы знал, не дожил бы. — Пожалуйста, — добавил Мэтт. — Я не хочу, чтобы вы видели меня в таком состоянии. — Я не могу вам помочь? — Отнюдь, мне станет только хуже. Простите, но это правда, — Мэттью встал с места. Кристофер поднялся следом, и Мэтт по слегка неуверенным, чуть дерганым движениям заметил, как Крис пытается расставить руки, чтобы обнять на прощание. — Я не могу вас обнять. — Почему же? Все дело в обиде? Мэттью не знал, стоит ли врать, он сомневался, но решение пришло быстрее, чем он успел его обдумать. — Да, — Мэттью потупил взгляд в пол. — Я правда пытаюсь, я хочу, но, Кристофер, я не могу. Мне требуется время, чтобы обдумать. — Спасибо, что остаетесь честны со мной, — Крис слабо улыбнулся, будто пытаясь приободрить, но «Матильда» не подняла глаз. — Мне стоит у вас поучиться. — До свидания, Кристофер, — Мэттью так и не посмотрел. Кристофер попрощался, закрыл дверь, и Мэттью без сил прижался к ней, собираясь запереть на замок. Пока он не услышал тихий хлопок, он пытался впитать в себя присутствие Криса, но ничего не вышло: хлопок разрушил эту тонкую стенку ощущения. Так больно было снова смотреть ему в глаза и снова врать. Мэтт тяжело вздохнул, упираясь лбом в обивку двери, чувствуя, как сердце пропускает удары, а сыпь чешется с новой силой. Он забрался пальцами под воротник, счесывая подзастывшую плазму, чувствуя, как из ранок течет новая, свежая. Он застонал, чувствуя, как боль смешивается с приятным ощущением, зная, что зуд усилится после этого, но не в силах себя сдерживать. Он осознал, что даже не сказал Кристоферу, когда стоит прийти. Впрочем, раньше ведь Крис приходил тогда, когда нужно, даже если они не договаривались? Мэтт отскочил от двери, когда в нее постучали. — Это я, — послышался голос Кристофера. — Я не хочу уходить, Матильда. Мэттью открыл дверь. — Можно я просто посижу у вас? Если хотите, я буду молчать, я лишь… — Вы скучали по мне? — Очень, — согласился Кристофер. — И если ваша справедливая обида позволит мне побыть рядом, я хочу хотя бы просто понаблюдать за вами еще немного. Мэттью слегка улыбнулся не без горечи. — Я не могу вам отказать, — он поджал губы, отходя от двери, пропуская Криса в квартиру. Он вспомнил о серебряных часах, которые, должно быть, проносил совсем недолго, и невольно потрогал запястье левой руки. Кристофер заметил это, проходя внутрь. — Ваши часы?.. — Я не могу вам рассказать, — Мэттью опустил взгляд в пол. — Я думал, вы рассказываете мне все. Мэтт ощутил укол вины. — Некоторые вещи изменились, — все же соврал он, чувствуя, как что-то давит изнутри, казалось, правда рвется наружу. — Я больше так не могу. — Я нарушил ваше доверие, я знаю. Мне очень жаль. — Дело даже не в этом, Кристофер, — Мэттью не мог вынести этого разговора. — Пожалуйста, давайте поговорим о чем-то другом. — О чем? — У меня нет идей. Если хотите говорить — начинайте сами. Кристофер сел за стол и наблюдал за тем, как Мэтт подходит к кровати, садится на нее и укладывается набок, так и не смотря Крису в лицо. — Помните, вы сказали, что вам нравится, что у вас есть, что терять? — Да. — Помните, что вы посчитали самым ценным? Мэтт кивнул. — Что вы думаете теперь? — Если ничего нет, то и терять нечего, — Мэттью закрыл глаза, ему тяжело давалось произносить это. — Может, было бы лучше, если бы я вас и не знал вовсе, не находите? — Я не сожалею, — Крис слегка улыбнулся, будто для «Матильды», но та не открывала глаз. — Я вас любил. — Потому и не сожалеете, — Мэттью вздохнул. — Вы любили, а я все еще люблю, и в то же время мне бы хотелось, чтобы вы все-таки ушли. — Когда мне вернуться? — Либо завтра, либо никогда больше, Кристофер, я совсем не знаю. — Что, если я не уйду? — Тогда я прощу вас и рискну заразить сифилисом, — Мэттью глухо засмеялся, почти уже сонно. — Как будто вы знаете о моей болезни и норовите заразиться, правда, вы никогда не были так настойчивы в том, чтобы сидеть здесь, всегда уходили, стоило мне заплакать и попросить вас уйти. Скажите, вас ведь пугали мои истерики и рыдания? Кристофер помолчал. Он пытался понять, что Мэттью имеет ввиду под сифилисом. — Сифилис? Вы шутите? — Нет, я умираю, Кристофер, — Мэтт положил руку на заднюю сторону шеи, где была расчесана сыпь. — Хотите посмотреть? Кристофер промолчал в ответ. Мэттью открыл наконец глаза, сел на кровати, затем дотянулся до застежки на спине, после чего платье начало сползать. Он позволил Кристоферу увидеть торчащие ключицы и ребра, но оставил закрытой грудь. — Смотрите, — он явно говорил о сыпи. — Теперь вы видите? Я умираю, она вся чешется, эта зараза медленно убьет меня и будет убивать меня даже дольше, чем ожидание вашего прихода, когда Доминик надругался надо мной после вашего прошлого визита. Кристофер собирался было сказать что-то о сифилисе, что с ним можно жить довольно долго, но услышал о Доминике и снова потерял дар речи. — Когда вы должны были прийти и сообщить мне, что вы оформили документы, вместо вас почему-то пришел Доминик. Вы видите эти шрамы? — Мэттью говорил очень спокойно, он повернулся полуоткрытым плечом, показал левую лопатку. — Он тушил об меня сигареты, когда истязал меня. Он бил меня кулаками и ногами, укусил, будто пытаясь оторвать от меня кусок плоти, не говоря уже о том, что взял силой, — Мэттью поднял руки, возвращая рукава на место. — И все эти часы во мне медленно погибала надежда, что вы вернетесь с хорошими новостями и остановите этот кошмар. Но вы пришли только сегодня. — Мне жаль. — Я не виню вас, что вы не пришли тогда, но ведь вы не пришли и после, понимаете? — слез у Мэттью совсем не было. — Я понимаю, я допустил ошибку, и я понимаю, что недостоин прощения. — Но вы все равно сидите здесь. — Потому что я хочу вас видеть. — И я хочу, — Мэттью признался. — Но разве вы думали обо мне, когда не пришли в тот раз, но явились сейчас? — Я думал. — Вы наверняка думали о том, как я разозлюсь, что вы не смогли купить дом, а сегодня думали о том, как я обрадуюсь вашему приходу. — Нет, это не так, — Кристофер был потерян. — Если бы я знал, что мне нужно вас защитить, я бы явился. — У меня не было и шанса вам сообщить, — Мэтт тревожно посмотрел в сторону выхода. — И все же вы были правы в том, что я обрадуюсь, когда увижу вас, но это не отменяет того, что… — Я вас предал. — Да, именно. — Но я все равно хочу быть рядом с вами. — В чем смысл? Кристофер не мог дать ответа на этот вопрос. — Мы ведь больше никуда не уедем. Я умру в этой квартире, вы будете рыться в часовых механизмах, а Доминик уже наверняка прогулял ваши честно заработанные деньги, — объяснил Мэтт, чувствуя, как невнятная злость вскипает внутри. — Как мне это помешает приходить сюда, пока вы живы? Вы можете прожить еще лет десять, а то и двадцать. — А зачем вам сюда приходить? — голос стал громче. — Я хочу вас видеть, и меня не волнует сыпь, я хочу разговаривать с вами, видеть ваше лицо. — А обо мне вы подумали? Вы будете лишь ворошить, напоминая мне, как хриплой мольбой о помощи, молитвой вырывалось ваше имя, — Беллами чувствовал, будто бы вновь оказался в июне. — Напоминать о том, что жизнь у меня не сложилась совсем, что у меня когда-то была надежда. — Простите меня. — Не стоит извинений, — Мэттью поправил волосы. — Приходите завтра, — лицо его стало совсем спокойным. Кристофер не понимал, зачем же Мэттью вообще сказал о завтрашнем приходе. — Вы уверены, что мне стоит прийти? — Да, я буду вас ждать. Мэттью подумал было, что слегка переигрывал, когда объяснял Кристоферу, почему приходить не стоит, но осознал, что все эти мысли и правда сидели внутри, даже когда он сутками сидел перед окном, заглядывая в щели штор, мельком пытаясь увидеть Кристофера. К тому же, когда он резко переменился и сообщил приходить, это тоже было в его манере. Кристофер не поймет, все будет хорошо. — Вы бы хотели чего-то отведать? Я могу принести, вы только скажите, я вижу, вам нужно поесть. — Нет, мне ничего не нужно, я собираюсь и впрямь заморить себя голодом, — отговорился Мэттью. — Вам не стоит тратиться. — Я мог бы поискать мазь для вашей сыпи. Можно ослабить симптомы, как-то помочь вам. — Это не стоит того, Кристофер. — Но, — Кристофер пронзительно взглянул в синие глаза. — Матильда, я в праве сам решать, на что мне тратиться, а на что — нет. — А я считаю, что вам лучше снова откладывать деньги на дом, — Мэтт ухмыльнулся. — Иначе вы тоже помрете в этом противном городишке, как и я. — Мне не жалко будет помереть здесь, если вы позволите мне быть рядом с вами. Мэттью встал без слов, подошел к двери, открыл ее, впуская прохладу. Кристофер все понял еще до того, как Мэтт хотел приказать ему убираться. — До завтра, Кристофер, — Мэттью смотрел на него через порог. — Я надеюсь, вы либо придете завтра, либо не придете больше никогда, и такого, как сегодня, больше не повторится. — До завтра, Матильда. Дверь шумно захлопнулась. Кристофер надеялся, что это от сквозняка. В голове мысли совсем не укладывались. Сифилис, деньги, Доминик. Крису хотелось бы свернуть ему шею. Он нахмурился, но долго злиться не смог: сам виноват, дал себя обмануть так просто, а затем трусливо спрятался от Матильды, которая как никогда нуждалась в его помощи.