Zenshin de kimi wo motometeru

      Собрав последние крупицы спокойствия, чтобы тихо пройти по коридору мимо комнаты Мацуно-сан, Баджи медленно закрывает дверь и толкает на нее Чифую, прижимая всем телом. Чифую негромко вскрикивает от неожиданности, и Кейске закрывает ему рот ладонью, даже не надавливая, просто утихомиривая.       — Тшш, Чифу, маму разбудишь, — предупреждающе шипит он, отнимая руку и осторожно поглаживая его щеку. — Я не хочу, чтобы нам кто-то мешал, я, черт возьми, ужасно по тебе соскучился.       Кейске целует его, напористо, не церемонясь — Чифую едва сдерживается, чтобы не стонать в голос оттого, как влажный, теплый язык Кейске исследует его рот, а сильные, с чуть суховатой кожей ладони оглаживают бока под вытянутой из брюк рубашкой. Он обвивает талию Баджи руками и прижимает его к себе так сильно, что становится почти невозможно целоваться из-за тесного контакта тел.       — Я тоже скучал, Баджи-сан, — тяжело дыша говорит он, разорвав поцелуй. Чуть отстраняется и смотрит на Кейске.       Вид у него хищный, почти оголодавший. Шалый блеск в глазах кажется ослепительно ярким, губы покраснели от настойчивых, жадных поцелуев.       — Каждый день без тебя как вечность, — снова бросается на него Кейске. Приникает к шее и целует ее, чуть прикусывая, пока пальцы, подрагивающие от нетерпения, пытаются ослабить узел галстука. Чифую накрывает его пальцы своими, останавливая, пытаясь хоть как-то успокоить: так тянет, что ворот рубашки слишком неприятно давит на шею — не то, чтобы того и гляди придушит, но все же.       — Мы ведь всего пять дней не виделись, Кейске, — и сам едва не задыхается от нахлынувших эмоций, но старается говорить спокойно. — И созванивались каждый день.       Кейске кривится.       — Чтоб я тебя ещё раз куда-то отпустил. Бабушки, дедушки, тети, дяди — какая разница — я готов посетить с тобой всех твоих родственников одного за другим, и все равно, что рискую сойти с ума. Когда я без тебя, это становится ещё проще, — он подносит ладонь Чифую, накрывающую его собственную, к губам и впечатывается ими в костяшки. — Без тебя так плохо было, я на стену лез. А как увидел тебя в школе утром, думал, сорвусь, затащу в туалет и…       Он обрывается на полуслове. Наконец развязывает галстук, швыряет его куда-то не глядя и принимается за пуговицы.       — Кейске, давай я сам, — предлагает Чифую, понимая, что в таком состоянии он либо будет расстёгивать их вечность, не попадая в петли, либо просто оторвёт все к чертовой матери. Но Кейске не соглашается. Упрямо мотает головой и расстёгивает три верхних, обнажая бледную грудь и ключицы. Чуть приспускает рубашку на одно плечо и ласкает его губами. Со свойственным ему напором — у Кейске нежности совершенно особые, но Чифую от этой кусачей настойчивости и прикосновений суховатых губ к коже просто размазывает каждый раз. Дышать трудно и в глазах темнеет, и он хватается за ласкающего его Кейске как за последнюю опору, чтобы не упасть от избытка чувств.       Кейске довольно хмыкает. Они ещё не заходили дальше поцелуев, и он и сам из-за этого на пределе каждый раз, когда они остаются наедине, так близко друг к другу, но красноречивые реакции Чифую — то, ради чего он готов выносить это рвущее на части возбуждение раз за разом, только чтобы слышать и чувствовать кожей его шаткое дыхание и ощущать, как вжимаются в его плечи его тонкие пальчики. И обычно именно сосредоточенность на эмоциях Чифую помогала ему сдерживаться, но сегодня что-то идёт не так: они и правда не виделись слишком долго. И что-то внутри Кейске требует компенсации.       Он расстёгивает оставшиеся пуговицы и оголяет торс Чифую совсем. От внезапного контакта с прохладным воздухом в комнате его кожа тут же идёт мурашками, и Кейске стягивает свою рубашку следом и жмется грудью к груди Чифую, отдавая ему свой жар. Чифую растекается в его руках. От Баджи исходит столько тепла, что можно нагреть им небольшой онсен, и он принимает его все, прогреваясь до самого нутра и чувствуя, как горячая кровь разносится по конечностям до самых кончиков пальцев.       Баджи мягко толкает его к столу. Чифую упирается в него ягодицами, но уже спустя мгновение его разворачивают лицом. От резкого движения он немного теряется и упирается ладонями в столешницу, чтобы сохранить равновесие.       Кейске тут же прижимается к нему со спины. Прокладывает дорожку укусов от основания шеи к предплечью — лёгких, чтобы не оставить следов, но показывающих всю его жадность. Пальцами касается худых ребер. И хочет быть нежным, но трудно рассчитывать силу, когда хочешь так сильно, что в глазах темнеет, и дышишь вместо воздуха только его запахом и выдохами на грани слышимости, чтобы ничего не услышала Мацуно-сан.       — Правду говорят, ты потрясающий, — внезапно шепчет ему на ухо Кейске, тут же касаясь мочки губами. Чифую даже не сразу понимает, о чем речь, но едва взглядом цепляется за столешницу, соображает. Смотрит стикер на ноутбуке с надписью «ты потрясающий» — племянница наклеила, когда он был в гостях — и улыбается. Разворачивается в объятиях, усаживается на столешницу и обвивает Кейске ногами.       — Хочу тебя, — шепчет прежде чем отчаянно поцеловать. И тянется пальцами к ширинке его школьных брюк. Кейске тут же отскакивает от него как ошпаренный и качает головой.       — Чифу, — предупреждающе тянет он. Голос раскатистый, от него веет опасностью, но Чифую чувствует себя любопытным маленьким козленком, идущим прямо в притягательную хищную пасть. — Мы ведь договорились, что не будем торопиться.       Кейске очень трудно сохранять самоконтроль, и он делает несколько глубоких вдохов и выдохов прежде чем вернуться в объятия Чифую.       — Я смерть как хочу тебя, но…       Чифую понимающе кивает. Кейске поджимает губы. Смотрит на него. Облизывается. И опускается перед ним на колени.       — Баджи-сан, ты чего?       Чифую тянется ладонями к его лицу, но Кейске не поддается: расстёгивает его ширинку и приспускает брюки вместе с бельем, не говоря ни слова. Прижимается лбом к тёплому плоскому животу, оставляет на коже крошечные поцелуи — чтобы успокоить и Чифую, и себя самого.       — Кейске, что ты..?       Он прерывается и ахает: Кейске высвобождает из белья его член и берет в кольцо пальцев у основания.       Член Чифую небольшой, но аккуратный. Красивый, идеально ложится в руку — Кейске снова вжимается в его живот лбом, чтобы скрыть смущенную улыбку. Он рисовал этот момент в воображении тысячу раз, но в большинстве случаев, что он представлял себе, на его месте был Чифую. Лишь в этот самый реальный момент они поменялись местами, потому что чужое удовольствие стало превыше собственного.       Он лижет головку, осторожно касаясь ее языком на пробу, чуть больше размыкает губы и вбирает член в рот, пока не упирается подбородком в собственные пальцы. Момент кажется немного неловким, но ему правда нравится — и как ложится на язык головка, мягкая, но давящая на рецепторы приличной тяжестью и горячая. Кейске разжимает пальцы. Насаживается ртом насколько может: жестковатые паховые волоски касаются кончика его носа, но это не останавливает его от того, чтобы взять член в рот ещё глубже, буквально зарываясь в них, вдыхая терпкий, чуть сладковатый запах Чифую.       Он начинает медленно двигать головой, и Чифую стискивает пальцами его волосы с тихим писком.       — Баджи-сан, так хорошо, — шепчет он, прежде чем зажать рот ладонью, чтобы не стонать в голос. Горячий рот Баджи, ласкающий его член, ощущается слишком приятно. Каждое движение головой приближает его к оргазму слишком стремительно — их нужно, на самом деле, совсем немного, прежде чем он начинает чувствовать, что тугой узел внизу живота вот-вот развяжется, давая удовольствию выплеснуться наружу. Он пытается оттолкнуть Кейске, но тот в ответ на эту отчаянную попытку лишь хватает его руками за бедра и не даёт отстраниться даже на миллиметр. Чифую кончает с тихим, долгим выдохом. Кейске поднимает глаза вверх и смотрит на него, жмурящегося от удовольствия, с раскрасневшимися щеками и приоткрытым ртом, и это зрелище кажется ему лучшим на свете.       Ноги Чифую подкашиваются. Он медленно сползает на пол прямо в объятия Кейске, теплые, приятные и такие нужные.       — Люблю тебя, Кейске, — шепчет он, обвивая его руками и сворачиваясь калачиком у него на коленях.