Zenshin de kimi wo motometeru

      Ран и Риндо втискиваются в квартиру, едва попадая с первого раза в дверной проем. Они оба пьяны практически в стельку, и последние метры от лифта до квартиры Риндо тащил на себе долговязую тушку брата, из-за чего они собрали в длинном общем коридоре все выпуклости, неровности и углы, стукаясь о них плечами, спинами и локтями, порой действительно больновато. Кое-как — Ран ему совсем не помогает — он отпирает, а затем и запирает входную дверь, разувается, просто скинув с себя обувь, а затем, видя, что Ран не собирается делать самостоятельно и этого, давит босой ногой на пятки его кроссовок, стягивая. Ран в ответ на это лишь усмехается и обвивает его руками ещё сильнее.       — Так спать охота, Ринни, — пьяно лепечет он, утыкаясь носом в шею Риндо. — Я прямо здесь засну.       — Подожди-подожди! — отвечает Риндо. Его язык заплетается, но разум всё-таки яснее, чем у брата — он думает в этот момент, что будь они оба в одинаковом состоянии — не дошли бы даже до дома. — Отпусти меня на секундочку, Ран.       Он дожидается, пока старший Хайтани отнимет руки, но уже следом приобнимает его за талию: Ран начинает крениться в сторону, едва остаётся без поддержки. Риндо вздыхает.       — Нам же нужно как-то раздеться. Постарайся постоять ровно хотя бы секунду.       Ран хихикает.       — Раздеться? А что мы будем делать, когда разденемся?       Голос звучит игриво, и Риндо закатывает глаза, стараясь не думать о том, что они могли бы делать. В голове сразу возникают тысячи картинок, преследующих его последние пару месяцев, на которых они с Раном, одетые, частично или полностью обнаженные, ласкают друг друга, или Ран берет его — грубо, в своей свойственной для всего манере, сжимая ладонь на его макушке и чуть больновато дёргая за волосы. Риндо делает глубокий вдох. Будь он, наверняка, хоть на долю пьянее — высказал бы ему все, получил по лицу и пошел отсыпаться в гостиную. Но он все же за языком пока следит. Поэтому отвечает лишь:       — Спать.       Ран хмурится. Меж бровей пролегает морщинка, губы поджимаются.       — Почему мы перестали спать в одной комнате, Ринни? — спрашивает он с пьяным упрямством. — То, что нам пора иметь личную жизнь — такая себе отговорка, не находишь? Вот у тебя появилась эта личная жизнь? — он прибивает последние слова кулаком к груди Риндо и выдыхает, опускаясь на пол, пока тот пытается стянуть с него куртку, и смотрит прямо ему в глаза.       — Нет, — бурчит Риндо, отводя взгляд.       — Вот и у меня нет, — тянет он, поджимая к груди колени и обнимая их руками. И прикрывает глаза.       Риндо тут же хватает его под плечи и начинает тянуть вверх.       — Вставай. Иди в постель, нечего тут устраиваться.       Ему, на самом деле, немного смешно из-за всей этой ситуации: Ран ведёт себя как ребенок, но в то же время ему хочется просто поскорее отделиться от него, чтобы не сболтнуть лишнего или, ещё хуже, не сделать.       — Я не могу идти. Неси меня, — без тени издёвки в голосе говорит он.       Риндо фыркает.       — В туалет тебя перед этим тоже я отнести должен?       Ран задумывается на мгновение.       — Нет. В туалет я схожу сам. А потом неси.       Он и правда сам добирается до уборной, по стеночке, но сам. И выходит из нее куда более ровной походкой, чем заходил. Подходит к Риндо вплотную и обнимает его за шею руками.       — Не расслабляйся, Ринни, я тяжёлый, — предупреждает он.       Риндо хочет сказать: «как будто бы я не знал», но в этот момент Ран чуть подпрыгивает и обвивает его ногами, чуть не доставая до талии. Приходится подхватить его под бедра, и на это движение он реагирует совсем неоднозначным шатким выдохом и укладывает подбородок Риндо на плечо.       — Какой ты ребенок, Ран, — устало выдыхает младший Хайтани и движется в сторону комнаты, где спит теперь один Ран. Это трудно было бы сделать, даже будь они трезвыми — Ран действительно тяжёлый, и в конце концов они просто вдвоем заваливаются на его кровать — Риндо поверх Рана. Пару секунд смеются над этим, но затем Риндо серьезнеет.       — Ран, отпусти.       — Не пущу, — упрямится тот, лишь сильнее обвивая Риндо руками и ногами. — Хочу спать с тобой. Мне надоело быть одному.       У Риндо в подреберье что-то неприятно скребётся.       — Ты не один, — бурчит он, пытаясь вывернуться. — Я буду за стенкой. Ты сможешь позвать меня, если тебе будет нужно. Давай, отпусти. Я принесу тебе воды.       — Не отпущу.       Ран переворачивает их обоих так, что Риндо оказывается снизу.       — Теперь не сбежишь.       Чуть расслабляет руки, только чтобы улечься поудобнее, и устраивает голову на его груди.       — Ты меня раздавишь, — шипит Риндо, — слезь с меня, черт тебя дери! Ран!       Ран осоловело, как будто уже действительно почти уснул, причмокивает губами и чуть приподнимается на локтях.       — Только если пообещаешь не уходить.       Риндо обещает. Больше ему, похоже, ничего не остаётся. Они укладываются набок, лицом друг другу, и Ран снова обвивает его своими длинными конечностями. Просит: «Обними меня тоже, Рин», и отключается прежде, чем Риндо успевает подумать, действительно ли ему стоит это делать.       Ему снова снится сон про Рана. Они сидят на балконе, теснясь вдвоем в одном широком подвесном плетеном кресле. Ран закинул свои ноги на его и мягко гладит его ладонь пальцами, вырисовывая на ней какие-то замысловатые узоры. Риндо курит, выдыхая дым в противоположную от Рана сторону.       — Ринни, поцелуй меня, — просит Ран, слишком отчаянно, чтобы сопротивляться, и жмется теснее — чересчур тесно для того, чтобы говорить о какой-то там дистанции. Окурок летит в окно, попадая ровнехонько в десятисантиметровый зазор между оконными створками. Риндо мягко прижимается к губам Рана своими, и они целуются. Долго, влажно, постанывая в губы друг другу, пока не начинает не хватать воздуха. Риндо делает глубокий вдох и просыпается.       Тело все ещё чувствует чужие прикосновения, под губами — все ещё чуть суховатые отзывчивые губы Рана. Они целовались на самом деле — то есть, конечно же, это он полез к Рану, и тот ответил, даже не осознавая происходящего. Риндо осторожно скидывает с себя руку и ногу Рана, лежащие на нём, и тихо выходит из комнаты и буквально бежит в ванную. Все произошедшее для него — слишком. Слишком волнительно, слишком нервно, но в то же время слишком возбуждающе.       Одно воспоминание о том, как Ран отвечал на его поцелуи, поднимает внутри него волну будоражащего тепла, концентрирующегося внизу живота и заставляющего его поджиматься. Поэтому едва Риндо оказывается в ванной, он закрывает дверь на замок, упирается задом в стиральную машину и расстегивает джинсы.       Обхватывает член чуть вспотевшей от напряжения ладонью и ведет кистью вверх-вниз, прикрыв глаза. Он думает в этот момент о Ране, как и всегда — о том, как хорошо и правильно сжимали бы его талию его ладони, о том, что бы он говорил Риндо в этот момент, как целовал… Он кончает внезапно и слишком ошеломительно. В глазах на мгновение темнеет, а из-за гула в ушах он даже не сразу соображает, что голос Рана, достигающий его ушей — вполне реальный. Хочет притвориться мертвым или хотя бы сделать вид, что его здесь нет, а дверь сама захлопнулась, но, кажется, уже поздно.       — Рин, открой дверь. Нам надо поговорить! — дергает за ручку Ран в надежде, что она рано или поздно поддастся, и он сможет войти внутрь.       — Что тебе нужно? Я собрался в душ, — отговаривается Риндо первым, что пришло в голову. Смотрит на собственную ладонь, испачканную семенем, и тянется за полотенцем, чтобы стереть его.       В дверь ударяют кулаком — несильно, но так, что у Риндо все переворачивается внутри.       — Мне ведь это не приснилось, да? — настаивает старший Хайтани. — Открой, Ринни, мы просто поговорим.       Риндо медленно оседает на пол, проезжая спиной по люку стиральной машины — больно, Риндо шипит от неприятных ощущений, но забывает о них спустя секунду, когда Ран снова бьет кулаком в дверь.       — Я не буду тебя бить. Риндо, блин! — чуть повышает голос Ран, но затем говорит тише, кажется, почти вплотную приблизившись к щели между дверью и косяком. — Ринни, я ведь не дурак. Я давно заметил, что я тебе нравлюсь.       Он тихонько скребет по двери ногтями, уговаривая Риндо открыть, но терпение заканчивается быстро.       — Я не хочу, в конце концов, говорить об этом вот так, — восклицает он. — И не могу больше лупасить по двери и громко разговаривать, моя голова сейчас взорвется. Ну же, Рин, откр…       Риндо щелкает замком и открывает дверь. Ран едва не валится на него, но в последний момент опирается о стоящую прямо у выхода стиральную машину. Выровнявшись, смотрит на Риндо пристально, без каких-либо явных эмоций на лице. А затем опускает взгляд.       Риндо прослеживает его траекторию и ужасается. Его джинсы до сих пор расстегнуты, в кулаке, размазанная уже, наверное, по всей ладони — его собственная сперма. Он пытается завести руку за спину, но Ран останавливает его. Сжимает запястье — крепко, но недостаточно сильно для того, чтобы это причиняло боль.       — Дай сюда, — говорит он, подтягивая ее к своему лицу.       Риндо не понимает, что происходит.       — Что ты делаешь? — спрашивает он, пытаясь высвободить руку и помыть ее наконец.       Глаза Рана сужаются, в них плещутся лукавые искорки, а еще присущий только им спокойный холод. Он чуть ослабляет хватку и вместо того, чтобы тянуть руку Риндо на себя, подходит к нему почти вплотную.       — Я не обещаю, что буду хорошим бойфрендом для тебя, — мягко говорит он и размашисто лижет языком его сжатые пальцы. — Но я готов попробовать.