Zenshin de kimi wo motometeru

      Утро субботы они встречают в постели. На улице пасмурно и туманно, и серовато-белый свет проникает через незанавешенное окно, отражается от пушистого одеяла в белом пододеяльнике и будит Кейске. Дракен уже не спит. Тут же, едва заметив шевеление слева от себя, он чуть поворачивает голову в сторону и приглашающе опускает лежащую на животе руку на постель — тот, даже не до конца открыв глаза, укладывает голову ему на плечо и оказывается уже спустя мгновение оказывается прижат этой самой рукой к голому горячему крепкому телу.       — Мм, привет, — сонно бормочет Баджи, тыкаясь губами в плечо. — Давно проснулся?       В ответ он получает лишь поцелуй в лоб. Дракен мягко прижимается губами к местечку над бровью, опускается к переносице и ниже — целует основательно, мягко, но очень многообещающе. Баджи заводится быстро. Едва его губы прекращают касаться кончика носа, ловит их своими, вовлекая Дракена в ленивый, медленный поцелуй. Обвивает его ногой поперек тела, чувствуя собственной кожей силу его мускулистых бёдер, прижимается сильнее. Поцелуи становятся более жадными, нетерпеливыми. Кен чуть елозит бёдрами, создавая для Кейске ещё больше давления на его пах, и довольно хмыкает, когда получает в ответ на это глухой стон прямо в поцелуй.       — Нравится тебе, — больше констатирует, чем спрашивает, сжимая ладонью ягодицу Кейске, чтобы ещё ближе, ещё теснее, ещё больше трения — не только для Баджи, но и для него самого: Кейске нарочно уложил ногу так, чтобы и ему досталось, и от давления напряжённых мышц на член его разум уже практически затуманился желанием.       Кожа Кейске под его руками бархатистая и теплая. Кену нравится гладить его — просто вести ладонью, встречая минимальное сопротивление от почти незаметного трения его собственной мозолистой ладони о чуть суховатую кожу. Нравится, как идеально умещаются в ладонях ягодицы Кейске и как приятно просто опустить руку ему на бедро, чувствуя округлость тазобедренного сустава.       Кейске хочется гладить не переставая. То нажимая, то отпуская, то стискивая. Нравится, как он отвечает на это — прогибаясь в пояснице или углубляя поцелуи, постанывая прямо в его губы, тихо но так жадно. Рука Кена сама идёт вверх. Скользит по изгибу талии, ловит контраст между ее мягкостью и жесткостью ребер и задевает сосок. Нарочно, одним большим пальцем, но этого достаточно для того, чтобы Кейске снова простонал — тихо, словно этот звук сам слетел с его губ, но с тем эффектом, какой оказывает брошенная в костер необъятная охапка сухих веток.       Кейске будто чувствует что-то. Разрывает поцелуй, чуть отстраняется — совсем немного, просто чтобы взглянуть в глаза. Зрительный контакт между ними — молчаливый, но в воздухе искрит напряжение, покалывающее кожу и отлетающее с тихим треском от барабанных перепонок.       Пальцы Дракена смыкаются на его горле. Несильно, совсем слегка перекрывая кислород, но ему достаточно и этого — взгляд тут же темнеет и чуть мутнеет, словно последние мысли покинули мозг, и теперь он наполнен лишь чистым желанием. Баджи выдыхает сквозь зубы, и Дракен целует его. Мокро, жадно и с привкусом крови — Кейске кусается, его острые клыки ранят кожу губ, и на ней выступают красные, отдающие металлом капельки. Дракен слизывает их и ещё сильнее сжимает пальцами его шею, одновременно втискиваясь бедром ему в пах. Кейске скулит и двигает тазом навстречу.       — Ты такой кобель, — с довольной улыбкой подмечает Дракен. — Может, тебя на поводок посадить? Понравится тебе такое, мм?       Кейске приоткрывает рот, дышит медленно, чуть высунув язык. Ведет по прессу Дракена напряженными, растопыренными пальцами, касается ими жестких паховых волосков. Дракен выдыхает и слегка толкает подбородок Кейске вверх.       — Подожди.       Хватка руки на шее Кейске исчезает. Дракен встает с постели и под непонимающим взглядом копается в ящиках с одеждой.       — Смотри, что я нашел для тебя, — наконец оборачивается он. В его руке ремень, простой, нетолстый, но из хорошей кожи — по нему видно сразу. Он подходит к постели и присаживается на край кровати, глядя прямо на Кейске.       — Иди сюда, — он хлопает ладонью по одеялу, подзывая его. В глазах Кейске ни капли замешательства — ни когда он подбирается к нему на четвереньках, неотрывно глядя на него, ни когда опускается на пятки, послушно приподняв голову.       Дракен едва сдерживается, чтобы не опрокинуть его на кровать и не наброситься. В Кейске — в повседневной жизни и в постели — покорности ни грана. Резкий, кусачий, с очень своеобразными представлениями о ласке, сейчас он полная противоположность себе. От него все еще веет силой, но больше — спокойствием. Таким, чувствуя которое хочется снова схватить его за горло и впиться в его губы, вдавливая кожу на внутренней стороне в острые белоснежные зубы.       — Ты такой послушный, что это невыносимо, — цедит Дракен сквозь зубы, накидывая ему на шею ремень. Продевает его в пряжку и затягивает, рассчитывая силу. Отводит руку назад, чтобы пряжка оказалась с тыльной стороны шеи и не давила на кадык, и чуть накручивает его на кисть.       — Нравится? — спрашивает вкрадчиво, почти в самые губы.       Кейске кивает. Снова приоткрывает рот и неотрывно смотрит Дракену в глаза, резко опуская ладонь ему на член.       Дракен шипит. Сам высвобождает его из боксеров, растирает выступившую на головке капельку смазки и убирает руку лишь тогда, когда он снова оказывается в плену пальцев Кейске.       — Да, вот так, подрочи мне, — подначивает он, затягивая ремень на его шее чуть туже. — Ты такой…       Он не успевает закончить, потому что Кейске вгрызается в его губы поцелуем. Толкает его в грудь, и когда Дракен падает на кровать, охнув от неожиданности, нависает сверху, уместив колено между его ног.       — Так какой я? — шипит Кейске, надавливая ему на промежность и двигая кистью. — Посмотри на себя, расслабился. Думал, что завел себе послушного щеночка, а, Кен?       Новый поцелуй выходит еще более болезненным. Кейске совершенно безжалостен, и больше, чем тому, как он вообще умудряется держать равновесие, стоя вот так, он поражается себе — действительно, почему он вообще решил, что Кейске вдруг станет покорным. Даже в этом импровизированном ошейнике с поводком он имеет куда больше власти, чем даже на секунду получил Кен над ним. И вспыхивающая яркими искрами агрессивная похоть в его глазах говорит, что будет чудом, если он сегодня вообще сможет ходить после того, что сделает с ним Кейске.       Но тот внезапно расслабляет тело и укладывается головой ему на грудь.       — Из тебя вышел бы куда лучший щенок, чем из меня, — басовито мурлычет он, тыкаясь губами в краешек ореола его соска. — Я куплю тебе ошейник и поводок. Даже с шипами, если захочешь.       Дракен угукает куда-то в его макушку. Представляет себя, накаченную детину под метр девяносто в ошейнике, покорно сидящим у ног Кейске, и ухмыляется. Ему определенно, просто на сто процентов из ста это понравится.