Zenshin de kimi wo motometeru

      Когда галстук Харучие касается его век, Хаджиме чувствует себя окунувшимся в темноту и неведение. Воздух вокруг кажется густым и вязким, и он напрягается внутренне, ощущая себя потерявшимся, упирается ладонями в постель и вслушивается в звуки комнаты.       — Как ты себя чувствуешь, Коко? — тихий шепот Рана в самое его ухо заставляет вздрогнуть. Не от неожиданности, но от остроты ощущения: его мягкий, вкрадчивый голос, достигнув барабанных перепонок, отзывается покалыванием на коже, несильным, но очень волнующим.       Ладони скользят по спине. Прикосновение невесомое, дразнящее тут же смешивается с другим, более настойчивым. Смелым, собственническим.       «Ран…» — слетает с губ Хаджиме, когда пальцы касаются его сосков, обоих сразу, сжимают и чуть оттягивают.       — Да, детка?       Ран совсем близко. Он произносит это практически в его губы, и Хаджиме невольно чуть подается вперед, чтобы коснуться их. Облизывает кончиком языка свои, немного пересохшие, и приоткрывает рот.       Ран усмехается.       — Ты такой нетерпеливый, — шутливо укоряет он. Его длинные пальцы смыкаются на подбородке. Слегка придерживают, приподнимая вверх. Хаджиме ерзает, сидя на пятках, и сжимает ладони в кулаки в нетерпении.       — Ран, не мучай его, — мягко встревает Харучие. Его руки меньше, прохладнее, нежнее. Они обнимают, гладят, сжимают — не сладко дразня, но обещая ласку и наслаждение.       Он целует шею Хаджиме. Его подбородок все еще сжимают пальцы Рана, и Харучие касается губами его открытой шеи. Прижимается к сонной артерии, чувствует бешеную пульсацию и хмыкает, улыбаясь: Хаджиме чувствует это кожей и ловит довольный тон этого тихого, но красноречивого звука. Он осторожно тянется рукой. Ощупью движется вверх по предплечью и локтю к плечу с рельефными мышцами. Чуть сжимает, чувствуя твердость и представляя, как будет держаться за них, ощущая напряжение, когда Харучие, нависнув над ним сверху, будет медленно входить в него, как будет сжимать до красноватых следов от пальцев, когда будет совсем хорошо.       По телу пробегает волна сладкой дрожи. Он сводит бедра и досадливо вздыхает. С завязанными глазами смущения и правда меньше, но меньше и власти над ситуацией. Даже простой поцелуй оказывается чем-то, что придется выпрашивать, поставив себя в непривычную для себя роль. Хаджиме никогда не просил о таком, но простых прикосновений и поглаживаний ему сейчас настолько недостаточно, что он готов пойти и на это.       Осторожно уложив ладонь на щеку Харучие, он очерчивает большим пальцем контур его губ и просит:       — Хару, поцелуй меня, пожалуйста.       Это почти унизительно, но реакция, которую он получает на это, совершенно неожиданная. Они целуют его оба. Его просьба, высказанная так жаждуще и отчаянно, становится тем, после чего меняется все.       Они оба просто везде. Их руки, губы обласкивают его со всех сторон — Хаджиме растворяется весь в этих прикосновениях, становится податливыми, жадным до ещё большей ласки и очень громким. Он теряется, не в силах больше различать, чьи руки касаются его, чьи пальцы растягивают и кому принадлежат горячий рот и юркий язык, ласкающие его член. Он может только стонать, впиваясь ногтями в собственные ладони, и это похоже на безумие, невыносимо сладкое, но такое, от которого не хочется отказываться.       Хаджиме сам становится на четвереньки. Призывно прогибается в пояснице и чуть виляет задом, за что тут же получает несильный шлепок по ягодице.       — Ты ведёшь себя как маленькая шлюшка, Коко, — довольно мурлычет Ран. — Тебя редко можно увидеть таким.       Его ладони оглаживают округлые бедра и талию, и это нравится им обоим: Хаджиме чувствует исходящие от него жар и желание, чуть подаётся назад в надежде прижаться к его паху и почувствовать его возбуждение, и Ран сам движется ему навстречу. Вжимается в него с громким стоном, от которого внутри Хаджиме все трепещет. Дразняще спрашивает:       — Хочешь меня, Коко?       Тот на это лишь хнычет. От накопившегося возбуждения его всего словно распирает изнутри, разрывает на мелкие кусочки, которые никак не разлетятся по сторонам, сдерживаемые оболочкой его собственного тела. Он почти всхлипывает, когда Ран вжимается в него снова, жесткой хваткой фиксируя бедра и не давая двинуться в ответ.       — Ну же, Коко, скажи мне. Одно твое слово, и я сделаю все, что ты захочешь. Нужно только попросить.       Ран дразнится, откровенно дразнится, заставляя Хаджиме буквально сходить с ума от жажды и отчаяния. Это для него немного унизительно, но в паху тянет слишком сладко, чтобы отказываться от этого чувства вынужденной покорности.       — Пожалуйста, Ран, — тихо просит он и облизывает губы, — войди в меня. Ран поглаживает его, медленно, словно что-то задумал. И в конце концов спрашивает:       — А как же Хару? Он должен просто смотреть на нас? Ты оставишь его ни с чем?       Хаджиме мотает головой, и Ран продолжает:       — Что ты позволишь ему сделать с собой, Коко?       Рука его с бедра опускается к паху и мягко, едва ощутимо, поглаживает член Хаджиме. — Хочешь, чтобы он просто ласкал тебя, пока я тебя трахаю? Или…       Хаджиме опускается на пятки, осторожно вытягивает вперед руку и зовет:       — Хару, иди ко мне.       Харучие приближается без лишних вопросов. Уже спустя секунду Хаджиме чувствует прикосновение его теплой ладони к своей щеке и ластится к ней, мягко улыбаясь. Вдруг становится очень спокойно — возбуждение никуда не девается, но что-то предвкушающе дрожащее внутри него успокаивается. Их с Раном контраст темпераментов был очевиден с самого начала, но в этот самый момент Хаджиме ощущает его как никогда ярко. Он уверен: Харучие не станет дразнить его, не станет вынуждать умолять, обещая, что только в этом случае он получит желаемое. Ему спокойно. Он тянется к Харучие обеими руками, чувствует под пальцами упругие мышцы живота и чуть выступающие ребра, касается их подушечками легко, почти невесомо, и ловит его выдох — короткий, но такой красноречивый.       Он просит Харучие лечь. Усаживается сверху на его бёдра, чувствуя под руками подвздошные косточки, и наклоняется. Вслепую касается губами его живота, целует мокро, вылизывая кожу языком, медленно опускаясь все ниже и ниже, пока не добирается до желаемого. Харучие тихо стонет, когда кончик языка проходится по головке. Хаджиме улыбается. Осторожно обхватывает ее губами и медленно опускается ртом на его член. И в этот момент Ран входит в него, стягивая с глаз повязку, возвращая ему возможность видеть происходящее. Хаджиме жмурится на мгновение и громко стонет.       — Теперь ты не будешь волноваться, Коко? — спрашивает Ран, медленно выходя из него и резким движением входя вновь.       — Ему хорошо, — любовно шепчет Харучие, поглаживая его щеку.       Хаджиме не хочет ничего говорить. Он просто прикрывает глаза и принимает в себя их обоих.