Zenshin de kimi wo motometeru

      Харучие снятся тентакли. Они обвивают его, прохладные, склизкие, бескомпромиссно огромные и совершенно не оставляющие шанса вырваться. Жадное до прикосновений чудовище распяло его вдоль стены — четыре из восьми конечностей зафиксировали его руки и ноги, и ещё одна вот-вот зажмет рот, чтобы не кричал: она тянется к его лицу, но на очередном вскрике не зажимает его, а проникает внутрь. Щекочет нёбо и давит на корень языка: «открой рот шире, больно не будет». Харучие мотает головой, получив это ментальное послание. Пытается выплюнуть инородный предмет изо рта и так же мысленно спрашивает: «Чего ты от меня хочешь?».       «Смотрел порно с тентаклями?»       Харучие мотает головой. Голос в его черепной коробке усмехается: «Тогда ты даже не представляешь, что тебя ждёт». Харучие начинает представлять и кричит, несмотря на заткнутое в глотку щупальце.       И просыпается.       — Хару, ты чего орешь? — недовольным, сонным голосом, ещё еле ворочая языком спрашивает Ран и приподнимает руку, чтобы посмотреть на наручные часы. — Шесть сорок, ну Хару, — страдальчески тянет он, вдавливая голову в подушку и прикрывая глаза.       — Кошмар приснился, — бурчит Харучие в ответ. — Как будто я виноват.       По другую сторону от него слышится шевеление — Риндо тоже просыпается и первым делом тянется к нему и кладет на него руку и ногу и тычется лбом в плечо.       — Мм… Что случилось?       — Хару приснился кошмар, он так орал, что странно, что ты не проснулся, — объясняет Ран, устраиваясь поудобнее, и тоже обвивает Харучие конечностями.       — Я проснулся от твоего голоса, — парирует Риндо, — следовательно, ты орал куда сильнее.       Ран пытается что-то возражать в своей едко-глумливой манере, но Риндо его совсем не слушает.       — Что тебе снилось, Хару? Расскажи, тебе станет легче.       Харучие краснеет.       — Ну… — начинает он, чуть замявшись, — мне снились тентакли.       Риндо хмыкает в ответ. Ран присвистывает.        — Тогда я тем более не понимаю, зачем было так орать. Они же наверняка хотели сделать тебе приятно…       Харучие фыркает и мотает головой.       — Хотели, да не успели, я проснулся. И ничего здесь веселого нет, я бы сдох, наверное, прямо там, попытайся это чудовище со мной что-то сделать. Даже когда оно мне щупальце в рот засунуло, я-       — Мм, — игриво тянет Ран. — И как это было? Вот так? — он прикладывает к губам Харучие два пальца и чуть надавливает на нижнюю, прося впустить его внутрь. Проезжается подушечками по кромке передних зубов и гладит кончик языка — мягкий, бархатный, влажный от слюны.       Харучие тихо выдыхает.       — И что, тебе не понравилось?       Пальцы Рана продвигаются глубже. Медленно, словно издеваясь, чуть надавливая, проскальзывают до самого корня и дальше, в глотку. Харучие в ответ на это движение высовывает язык и открывает рот шире.       Ран хмыкает.       — Ты только взгляни на него, Ринни, — довольно воркует он, приподнимаясь на локте, — он утверждает, что во сне ему это не нравилось, но сейчас ведёт себя как податливая сучка.       Риндо издает заинтересованное: «Мм?» и отзеркаливает движение брата. Ноги их обоих все также обвивают Харучие, и Риндо крепче прижимается к его бедру, вдавливаясь в него собственным стояком.       — У меня встал от одной мысли об этом, — комментирует он. — Представляю, как хорошо сейчас ощущаются твои пальцы в чудесном ротике Хару, и… Ах… — он двигает тазом, снова прижимаясь к Харучие, и фразу прерывает возбужденный выдох.       Харучие проходится по пальцам Рана языком и смотрит в сторону Риндо. Тянущаяся к нему рука, увитая узором татуировки, чем-то напоминает ему то самое щупальце из сна. Он начинает представлять братьев Хайтани многоруким и многоногим чудовищем, обвивающим его тело и не выпускающим из своей хватки, и возбуждается от этого так резко, что почти темнеет в глазах. Ран, бедро которого лежит на его члене, вопросительно хмыкает.       — Тебе тоже наконец-то начало нравиться, Хару?       Риндо отвечает вместо него:       — Он просто представил на месте наших рук и ног те самые щупальца из своего сна, это же очевидно.       Харучие настолько удивлен тем, как точно Риндо выразил его мысли, что даже останавливается, прекратив обводить языком пальцы Рана.       — Ты, похоже, угадал, — комментирует реакцию Харучие Ран. — Что ты скажешь, Хару, если эти щупальца сделают с тобой что-нибудь интересненькое?       Харучие в ответ на это лишь стонет. Он прекрасно знает, на что способны братья: голова Рана время от времени генерирует самые сумасбродные идеи, а Риндо совершенно не против любого действия в постели, главное чтобы всем троим это было в удовольствие.       Ран игриво целует его в плечо.       — Мне нравится твоя сговорчивость, — хвалит он, щекоча кожу губами. — Тебе будет очень хорошо, я обещаю.       Пока он говорит это, Риндо уже лезет в ящик прикроватной тумбочки за лубрикантом. Достав его, осторожно отбрасывает одеяло прочь с кровати и тут же принимается согревать тело Харучие собой: он целует, гладит, тискает, прикусывает, касается его везде, и когда Ран начинает следовать его примеру, Харучие и правда чувствует себя так, словно его тело обвивает множество щупалец, скользящих по коже и оставляющих на ней следы-засосы от присосок. Если Риндо исследует только его тело, Ран уделяет внимание и его рту. Впивается в губы и не отстраняется ни на миллиметр, пока их языки переплетаются друг с другом. Ловит каждый его стон и дарит ответные — низкие, мелодичные и очень возбуждающие. Харучие тянется к нему, но Риндо тут же собственнически хватает его за запястье и прижимает его руку к постели.       — Без рук, Хару.       Ран согласно кивает и повторяет:       — Без рук. Иначе придется тебя привязать. Ты беззащитный красавчик, попавший в лапы страшного чудовища, ты забыл?       Он фиксирует другую руку Харучие, распиная его на кровати. Риндо пытается открыть флакон с лубрикантом, но у него не получается, и он досадливо шипит сквозь зубы.       — Черт, одной рукой ничего не выходит.       — Но ведь у тебя есть я, братец, — Ран мягко выхватывает из его руки флакон и приникает ко рту Риндо губами. Целует влажно, развязно, причмокивая и постанывая — Харучие очень хочется присоединиться к ним, но братья держат его крепко и, кажется, даже увлеченность друг другом не мешает им сохранять бдительность. Оторвавшись от губ Риндо, Ран выливает смазку ему на пальцы и щемится коленом между ног Харучие, давая брату простор для действий. Но уже спустя минуту после того, как пальцы Риндо оказываются внутри Харучие, присоединяется к нему.       Они двигают пальцами синхронно, тянут каждый в свою сторону, и одновременное чувство растяжения и наполненности разрывает Харучие. Целуют они его тоже одновременно, и одновременно, с двух сторон касаются его члена губами и языками. Харучие сходит с ума. Ему кажется, что он отдал бы все на свете, только чтобы увидеть, как братья соприкасаются губами, обласкивая его ствол, и он кончает позорно быстро — от одних только пальцев внутри и мокрых, бархатных и мягких прикосновений к члену. Когда он расслабляется, Ран и Риндо слизывают сперму с его живота и снова обвивают его руками и ногами.       — Давай еще поспим, Хару, выходной же, — устраиваясь поудобнее на его плече, шепчет Ран.       Харучие соглашается. Но внутренне надеется, что тентакли ему больше не приснятся.