ТЫ МНЕ, ЗЕРКАЛЬЦЕ, СКАЖИ
III
Пробуждение ощущается мягко, как после сна — Кирк не чувствует боли в голове, только тяжесть, какая бывает, если проваляться в кровати больше двенадцати часов. Не открывая глаз, трогает шею — ошейник отсутствует. Все ощущения убеждают его, что он в родном медотсеке, как всегда после миссий, окончание которых он проводил без сознания на руках Спока. «Спок». Едва Кирк открывает глаза, в палату входит Боунс. — Доброе утро, Аврора. На халате главы медслужбы дельта Федерации, на постельном белье соответствующий принт. Символа Империи нигде не видно. — Боунс, напомни, что тебе пришлось из меня извлекать после увольнительной на базе Гудолл? Не показывая ни капли удивления Боунс проверяет показания. — Ты про тот случай, когда одна прогрессивная лацертианка приняла твое «Для тебя все, что угодно, детка!» за согласие выносить ее яйцо? — Да-а. Как жаль, что ребенок не выжил. Боунс отвлекается от приборов и внимательно смотрит на Кирка. — Яйцо было в целости передано обратно шокированной матери, которую мы вернули на базу с парой брошюрок по ксенобиологии и межкультурной коммуникации. Кирк расслабляется — фактически, он и не был напряжен, но с тех пор, как был назначен на должность капитана, он научился полагаться не только на интуицию. «В Империи она была бы в плену — или мертва». — Убедился? — Ага. — Мы дома и летим к Ливитт. Тебя Спок притащил. Джим кивает — иначе и быть не могло. Единственное, зачем Боунс озвучил это, чтобы Кирк знал, что Спок жив и в порядке. — Десант? — Мы потеряли одного человека. — Кто? — Кирк прикрывает глаза. — Энсин Ревел — одна из научниц Спока. Мне жаль, Джим. Лицо Кирка мрачнеет. Времена, когда он надеялся стать капитаном, который не потеряет ни одного члена экипажа, давно прошли, и Кирк вспоминал того Джима с горечью и иронией. Но он помнил каждого погибшего, и любая смерть его людей — юных или завершавших последние дела перед выходом в отставку, инженеров или офицеров безопасности, — отзывалась в нем болью по тем или иным причинам. — Это была ее первая высадка. Эбби Ревел — совсем девочка, при последней встрече она напомнила Кирку Чехова в его первых миссиях еще до пятилетки. Она и двух месяцев на Энтерпрайз не отслужила. Лучший корабль Звездного флота, с которого родным отправится очередная похоронка, подписанная рукой самого молодого капитана Федерации. Боунс молча заканчивает записи и похлопывает Джима по плечу. — Одевайся, Кирк. Ты в порядке. Капитан встает, скидывает пижаму и, отвернувшись, натягивает штаны. — Как Спок? — Во рту пересыхает и Кирку приходится облизать губы. — Тебя заждались на мостике, Кирк. Джим разворачивается, держа футболку в руках. Лицо Боунса не просто напряженное, а почти каменное. — Боунс?.. — Он жив. — Ты уже сказал. — Джим, — Маккой тяжело выдыхает его имя, — я не собираюсь озвучивать тебе его карту — медицинская тайна и все прочее, — но Спок сильно истощен. Час назад он ушел в свою каюту и попросил не беспокоить его сутки. — Сутки? Кирк чувствует, как скручивает желудок. Он не видел Спока неделю, потом… — Джим гнал от себя картины того, что было потом, — и теперь он не сможет поговорить со Споком, живущим за стенкой, еще день. Часть его не желала просыпаться, вставать с больничной койки и идти на мостик — он хотел закрыть глаза, отмотать время, удрать из Алитрана на максимальном варпе, нарушив прямой приказ Флота. Он бы угнал корабль, лишь бы этой высадки не произошло. Джим боялся встречи со Споком. Боялся ненависти и презрения в его глазах. Кирк представлял, что чувствовал бы, если бы попал в плен к тому Споку, который его не любил, держал бы взаперти, насиловал, морил голодом, пытал и ломал, забирая личность, отнимая все, чем он был, девять месяцев — представлял и его воображение буксовало. Потому что на все это мог быть способен только Кирк, не Спок, ни в одной из вселенных. Но теперь, когда встреча со Споком оттягивалась еще на сутки, Кирк был готов лезть на стену. — Он сказал, что ему нужен целебный сон с приемлемым для вулканца температурным режимом. Не знаю, какое вуду сейчас ему поможет, но эмоционально он очень не в порядке, Джим, и ему позарез нужно было попасть в свою берлогу. — У него на спине… — Кирк машинально тянется рукой через плечо. — Думаешь, я выпустил его без осмотра и нормального лечения? Он не встал, пока не прошел полное обследование, более того — он сам на нем настоял. Я залечил все, что было можно, теперь ему нужен покой, тепло и нормальное питание. Спок, настоявший на полном медобследовании… Кирк чувствует горькое бессилие. — Ты был полностью прав насчет моего двойника, Боунс. — Я был бы очень рад ошибиться. Джим остервенело натягивает черную футболку и форменку и дрожащими руками надевает сапоги. — Послушай, Кирк, — из тона Маккоя в одночасье испаряется даже намек на скорбь или сочувствие. — Энтерпрайз нужен ее двинутый капитан, так что возьми себя за задницу и топай излучать уверенность. Спок будет в порядке. А твоя команда, если ты выйдешь отсюда с таким лицом — нет.***
— Капитан на мостике! — объявляет Чехов. Кирк улыбается. Всю неделю в альфа-смене, да и за пределами мостика, царила гнетущая атмосфера — капитан силился поддерживать команду по привычке, но они все не находили себе места. Сегодня миссия, которую они как на иголках ждали семь дней, завершилась и завершилась успешно — никто на корабле не видел ран Спока и не знал, что тот пережил. Сейчас улыбаться так, словно они одержали безоговорочную победу, было его должностной обязанностью. До конца альфа-смены остается всего ничего — своими глазами уверившись, что они в родной вселенной, Кирк открывает отчеты Сулу, Скотти и Яна. Файлы от Боунса он получит не скоро — сегодня у медиков больше всех реальной работы. С тех пор, как возглавлявший спасательную миссию капитан выбыл из игры, картина вырисовывается почти ясная: трое безопасников приходят в себя под стражей, которая вскоре сопровождает их через весь корабль к Споку. Стражу нейтрализуют и затем, с поддержкой своего двойника и двух андорианцев, Спок тащит бессознательного капитана по вражескому кораблю, отстреливаясь от противника. В транспортаторной находятся двое пропавших научников и люди двойника; десант покидает корабль, потеряв одного человека и подобрав двух пленников. Капитан и андорианцы передаются в руки медиков, Спок и научники отправляются в инженерный — с помощью мистера Скотта в программное обеспечение и железо Энтерпрайз происходит внедрение незнакомого софта. Коммандер передает мостику приказ возвращаться в родную вселенную. Конец. И кто кого спасал? К своему разочарованию Кирк не находит ответов на два нериторических вопроса: каким образом получилось обезвредить двойника и как погибла Эбби Ревел? И еще — каким образом двойнику Спока (а Кирк уверен, что разработка принадлежит ему) удалось отправить их обратно? Все, кроме увлеченного отчетами Кирка и лейтенанта Шевченко, научницы из беты, профессионально делают вид, что работают — в варпе на территории Федерации дел для остальных было немного. Слушая космос в режиме экономии энергии Ухура наверняка делает какой-нибудь перевод, чем занимается Сулу, Кирк не берется предполагать, а Чехов… Чехов, кажется, готов подскочить, как пружина, если до него дотронуться. — Энсин Чехов, все под контролем? — Т-так точно, капитан. Но напряжение Чехова, кажется, возрастает еще сильнее. Мостик затихает — никто и так не разговаривал, однако теперь прекращается шуршание стилусов, едва различимое щелканье кнопок, и люди даже дышать начинают тише. Кирк мысленно вздыхает. — Ты хочешь что-то спросить, Павел? От неформального обращения Чехов немного расслабляется. — Мы еще не видели мистера Спока — как он себя чувствует? — Все хорошо, Павел, ему просто нужен отдых. — Кирк улыбается настолько обнадеживающе, насколько способен. — Его можно будет навестить, капитан? — Не после смены — доктор Маккой запретил его сегодня беспокоить и обещал покусать любого, кто это сделает. Чехов тихонько усмехается и окончательно успокаивается. С невольными и укоризненными — у некоторых — улыбками с мостика уходит напряжение. И только направленный на него взгляд Ухуры говорит Кирку о том, что он может лить мед в уши любому, но только не офицеру по связи. Кирк совершает тактическое отступление с мостика за три минуты до окончания смены.***
Кирку повезло застать Айнек Асан в медотсеке — Боунс не спешит отпускать ни научников Спока, ни андорианцев. На этот раз, в соответствии с протоколом работы с пережившими плен, стандартный медосмотр осложняется участием психологического отдела, возглавляемого доктором Ли. — Лейтенант Асан, как вы себя чувствуете? — Гораздо лучше, капитан. Я очень рада оказаться дома. Нельзя сказать, что Асан расслаблена, но и напряженной она не выглядит — ее взгляд изучает Кирка с вниманием и интересом без признаков страха или неприязни. — Мне очень жаль, что вам пришлось ждать так долго. — Мы ведь знали, на что шли, когда отправлялись в пятилетнюю миссию, не так ли? Мы с лейтенантом Беккером будем в порядке. О нас вам не стоит беспокоиться, капитан Кирк. Ничто в интонациях ученой не намекает на скрытые смыслы, но обмен взглядами говорит о том, что они оба понимают, о ком Джиму беспокоиться стоит. — Согласно протоколу, вас проинтервьюируют под запись, когда позволят доктор Ли и доктор Маккой, но мне разрешили задать вам пару вопросов сейчас. Вы позволите? — Конечно. — Вам известно, что произошло с Эбби Ревел? Как только вопрос слетает с губ Кирка, все меняется. Только что спокойная, абсолютно здоровая на вид женщина начинает судорожно хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. — Сестра! Едва Кирк делает шаг в сторону выхода из палаты, двое медиков уже вбегают навстречу. Джим наблюдает как дрожащие руки Асан цепляются за одеяло и остекленевший взгляд бешено метается по палате, пока ее шеи не касается гипо и лейтенант не обмякает в руках врачей. Капитан разворачивается и покидает медотсек. Он понятия не имеет, как Спокам удалось организовать побег, но искренне желает, чтобы в ходе операции его двойник был убит.***
— Капитан. — Лейтенант? — После несостоявшегося разговора с научницей Кирк успевает наведаться к Скотти, набросать предварительный отчет для командования и посетить столовую — Кирку кусок в горло не лез, но главной целью было не поесть, а примелькаться перед командой, задарив подчиненных ободряющими улыбками. Встретить лейтенанта Асан рядом со своей каютой было неожиданно. Кирк вглядывается в лицо ученой, выискивая признаки страха. Однако, она выглядит нормально. — Рад, что вы в порядке. «Вряд ли она ко мне», — осеняет Кирка. — Доктор Маккой просил не беспокоить коммандера в ближайшее время. — Я не к мистеру Споку. Капитан, я хотела бы извиниться за произошедшее. Кирк удивленно приподнимает брови. — Лейтенант Ассан, я не думаю, что стоит извиняться за панические атаки после всего, что вы пережили. — Доктор Маккой?.. — Что? Нет, что вы, доктор ничего мне не говорил. Я… хорошо знаком с симптомами. Похоже, эта информация ее удивляет. С учетом популярности, СМИ в свое время разобрали биографию Кирка по косточкам — либо Асан не следила за такими вещами, либо представить жизнерадостного молодого капитана страдающим от паничек сложно даже для ученых. Тем не менее, удивление в ее глазах сменяется пониманием. — Айнек, — говорит Кирк предельно серьезно. — Я не знаю, через что вам пришлось пройти за девять месяцев на том корабле, но уверяю, вы получите всю помощь, в которой нуждаетесь. Я прослежу за этим лично — не только как командующий офицер Звездного флота, а как ваш капитан. — Спасибо, — искренне отвечает она после короткой паузы. — Еще я хотела бы ответить на ваш вопрос. Мы не могли бы?.. — Научница кивает на дверь капитанской каюты. Теперь удивляться настает черед Кирка. После приступа разговаривать о смерти коллеги наедине с двойником маньяка, державшего ее в плену в течение девяти месяцев? Асан действительно не выглядит напряженной, чего Кирк не может сказать о себе. — Вы уверены? — Так точно, капитан. В конце концов, Кирка пересиливает любопытство, и он отпирает дверь. Капитан бегло окидывает переднюю часть каюты взглядом, мысленно оценивая ее глазами гостьи. Его студенческая комната выглядела более захламленной даже в лучшие дни кадета Кирка (особенно в его лучшие дни). В сущности, в капитанской каюте ничто особо не привлекает внимания, вероятно, по той причине, что единственное, что Кирк делал здесь в последнюю неделю, это спал под седативными от Боунса, а наутро убегал и не возвращался до самого вечера. Асан, однако, так не считает — простор апартаментов старшего офицера вызывает интерес лейтенанта. Рядом с репликатором справа от входа находится широкая магнитная столешница и плоские шкафчики — по меркам корабля, полноценная кухня. У стены напротив стоит диванчик, расположенный перед широким журнальным столиком, к которому с одного края придвинуто кресло — на краю стоит шахматная доска с будто бы только что прерванной партией. Чтобы найти рабочее место капитана, Айнек приходится повернуть голову. При желании, посреди каюты можно было бы станцевать. Что (помимо кровати) находится за перегородкой, отделяющей спальню от, практически, гостиной, ей остается только гадать. Кирк встает к креслу и приглашающим жестом указывает Айнек на диван. Сам стоит, касаясь спинки и смотря на доску несколько секунд, затем передвигает кресло по желобу в полу к свободному концу стола. Капитан садится напротив и наливает Асан воды. — Спасибо. — Женщина берет стакан в руки и выдает усмешку. — Не хотела бы переступать через субординацию, но если вы тоже захотите выпить, и чего-то покрепче, я не буду возражать. Кирк легко ей улыбается. Асан явно нервничает и оттягивает момент. — Приму к сведению, лейтенант. Сделав небольшой глоток, она начинает. Кирк не шевелится в кресле, мысленно подготавливая внутренний контроль к желтой тревоге. — Когда мы прибыли на корабль, мистер Спок понял, что что-то не так, но у нас не было шансов предпринять хоть что-нибудь, — взгляд женщины обращен на воду. — Нас взяли под стражу сразу же. Сначала нас держали в камере вчетвером, но через некоторое время мистера Спока забрали. Асан останавливается и, заполняя паузу, снова пьет. — Затем пришел двойник мистера Спока — он забрал меня, Лукаса и Эбби. Это заставило нас ощутимо понервничать — мы были уверены, что нас ведут на допрос. Знаете, — она переводит взгляд на Кирка, — это с самого начала не было похоже на плен на корабле федерации — если бы нас схватили клингоны, разумно было бы оставаться настороже, но мы были на Энтерпрайз. Пока мы были все вместе, мистер Спок предположил — очень уверенно, — что мы попали не просто на корабль класса Конституция, а именно на Энтерпрайз, но в параллельной вселенной. И понимаете, когда мы были в заключении, мы слышали крики — в Империи есть агонизаторы, они используют их постоянно… Корабль, полный людей, где проводят пытки, мы как будто попали на пару веков назад. Поэтому мы очень боялись идти с коммандером… с двойником мистера Спока. Они тогда были похожи как две капли воды, но это не успокаивало. — Борода?.. Айнек отвечает вопросительным взглядом. — Нет… — Она хмурится. — У него ведь тогда не было бороды — двойник мистера Спока отрастил ее позже. Тогда у них только одежда и отличалась. Но он сразу представился и с ним была охрана — мы первый раз в жизни видели двойника, но даже мысли о том, что это мистер Спок, не возникло. Он под стражей проводил нас в медотсек и нам вживили маячки слежения — под прицелом фазера любой порыв возразить исчезает в зародыше. — Айнек усмехается. — Хотя знаете, — она делает паузу и смотрит на Кирка так, как будто только что что-то осознала, — на нас ведь даже фазеры не были направлены — просто коммандер достаточно четко описал, что и в каком случае нас ожидает, вот и все. Он бывал очень убедителен. Женщина то ли ежится, то ли пожимает плечами. — Мы стали с ним работать. Мы не были полноценными членами команды, но сейчас не об этом… Я оставлю это для рапорта, если позволите. Кирк кивает. — В общем, считайте, что капитан ISS Энтерпрайз нас коммандеру «подарил». — Она иронично приподнимает брови. — Нам очень повезло, что нашим «хозяином» был двойник мистера Спока. Но Эбби это не уберегло. Пальцы Асан, обхватывающие стакан, почти белые. — Капитан Кирк, вы ведь пьете? Напряжение Кирка сменяется удивлением от смены темы. — Я не воздерживаюсь от алкоголя, если вы об этом, — осторожно отвечает он. — Мое предложение не было шуткой. — Айнек качает головой. — Все-таки налейте себе чего-нибудь, сэр. Кирк приподнимает бровь (брови — одна ему никогда не давалась), вздыхает и подходит к репликатору. За одной из створок находится мини-бар. — Могу предложить только виски — со льдом, безо льда? — Я не буду, спасибо. Капитан пожимает плечами, поворачивается со своей порцией на два пальца и оставшись на месте опирается на столешницу. Кирк делает глоток, не ощущая вкуса, Айнек продолжает. — Спустя несколько дней двойник мистера Спока приказал нам следовать за ним. Мы в первый раз покинули лаборатории — жили мы там же. Нам не полагалось занимать каюты, но так, к тому же, было попросту безопаснее. Мы попали в… зал. Большой, темный… — Женщина поднимает на Кирка осторожный взгляд. — Что вы успели увидеть, пока были в сознании, капитан? Держась за холодный олд-фэшн, Кирк отвечает ровным голосом: — Коммандера Спока и наших двойников. В большом темном зале. Асан прикрывает глаза и рвано выдыхает. — Это была капитанская каюта для отдыха. Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетелем, мистер Кирк. — Она задумывается на пару мгновений и, убежденная, продолжает: — Думаю, вам даже в голову это не пришло, но вам тоже понадобится помощь. Если бы капитан сделал глоток в это мгновение, он бы поперхнулся. «Мне?..» Кирк чувствует мгновенно поднявшуюся внутри лавину эмоций — тронь пальцем, и она погребет под собой остатки капитанского самоконтроля. Напряжение подстегивает возмущение капитана и теперь злость клокочет у него в горле. Кирк подавляет желание расхохотаться. Он отворачивается и стакан с глухим стуком опускается на столешницу. Руки дрожат. — Мисс Асан, — холодный голос обращен к стене, — члены моей команды были в плену без четверти год, подвергались пыткам и насилию, и вы говорите, что помощь нужна мне? — Да, — отвечает она с честностью хирурга. Кирк не видит, как лейтенант непроизвольно кидает взгляд в сторону стены, соединяющей каюты капитана и первого помощника. — Поскольку пыткам подвергался ваш друг. Джим трогает переносицу. «Друг». Кое-как укротив поднявшуюся бурю, перед следующим вопросом Кирк допивает остатки и решительно поворачивается лицом к Асан. — Что произошло дальше? — В каюте для отдыха мы впервые увидели капитана… Вашего двойника. И мистера Спока — мы не знали, что с ним, с того момента, как остались втроем за решеткой. Он выглядел относительно в порядке, но на нем уже был, — показывает на шею, — агонизатор. Мы еще не знали, что это такое. Вода стоит на столе, голос Айнек становится напряженнее. — Капитан подошел к нам, знаете, с улыбкой. Простите, я знаю, что он не вы, — женщина ведет плечами, — но впечатление было то же, что от корабля в первый день — Энтерпрайз, но с пыточными, капитан Джеймс Кирк, но тот, который будет смотреть, как пытают людей по его приказу. — Айнек смотрит на Кирка. — Он произвел такое впечатление, еще даже не успев ничего сказать — спутать его с вами было бы невозможно, но для нас всех в тот момент было бы проще, если бы мы были на борту военного клингонского судна, или хотя бы у контрабандистов. Кирк кивает, выражая понимание. Челюсти капитана сжаты. — Он подошел и заглянул мне в лицо, потом Лукасу, — ее голос начинает дрожать. — Потом остановился перед Эбби и улыбнулся ей еще шире. — Мисс Асан, — зовет Кирк, — вы уверены, что готовы продолжить? Айнек делает несколько вдохов и допивает воду. Кирк подливает из графина еще. — Да. — Женщина коротко кивает. — Он спросил у Эбби, как ее зовут, потом посмотрел на коммандера и сказал: «Кто из них тебе наименее полезен? Она, да?» — Айнек говорит так, словно навсегда запомнила эти слова. Кирк чувствует позвоночником холод. — Коммандер ответил, что да. Потом добавил: «Смею напомнить, что они мое имущество, капитан». Но дело в том, что мы не могли считаться его имуществом — не было никакого контракта, доказывающего, что коммандер владеет нами, поэтому формально мы принадлежали капитану корабля. Женщина смотрит на него, словно спрашивая: «В этом-то соль и была — понимаете?», но читает в глазах Кирка нечто такое, что ее глаза распахиваются и затем она со вздохом откидывает голову на спинку дивана. — Сайтан… — С горьким смешком она проводит по лицу ладонями. — Вы ведь совсем не знаете, что представляет из себя Империя. Никто не знает. И нормальны именно вы. А я наивно думала, что легко отделалась. — Виски? — Пожалуй, да. Кирк подходит к столешнице, наливает Айнек и еще себе и возвращается на место. Асан смотрит на янтарную жидкость и чуть морщится, сделав небольшой глоток. — Капитан приобнял Эбби и повел за собой, — продолжает она, машинально гоняя напиток в бокале. — Он несколько раз повторял ее имя, заставил сесть к нему на колени… Мистер Спок — наш мистер Спок — сказал ему остановиться, и… — Асан медлит, подбирая слова. — Сказал, что согласен с его предложением. Это его отвлекло. «К вам вернулся голос, мистер Спок, но я не различаю согласия». — Джим кривится от интонаций, четко представляя лицо своего двойника в тот момент. — Потом… Лейтенант смотрит на Кирка, проверяя, готов ли он услышать дальнейшее. Он кивает. — Продолжайте. — Потом мистер Спок молча разделся, — выдыхает Айнек. — Но этого не было достаточно. Капитан… Он сказал, что согласие было слишком запоздалым и… — Ее голос срывается на шепот. — Он все равно убил Эбби. — Что?! — Глаза кирка распахиваются. Айнек потряхивает, как в истерике. — Он застрелил ее, — выдыхает она. — Продолжал обнимать и выстрелил в грудь из фазера. Кирк вскакивает с места и начинает ходить по каюте. — Потом… — Асан обращается в стол. — Потом мистер Спок бросился на него, но капитан использовал агонизатор. Если бы не это, никакая охрана не успела бы ему помешать. Джим тянется к шее, вспоминая, как плавилось его горло, пока он не потерял сознание. Сейчас на коже нет ни следа произошедшего благодаря регенератору. Кирк даже не уверен, что в Империи они были. К горлу подступает тошнота. — Что… агонизатор сделал с коммандером? Асан смотрит на Кирка, приподняв бровь. — Это стало неожиданностью для него, — отвечает она несколько удивленно. — Мы ведь еще не имели понятия о воздействии на Nav1.7. — На лице Кирка проступает недоумение. — Подождите. Вам ведь… Простите, капитан, я не сразу поняла, что вы о мистере Споке. — Лейтенант зажимает переносицу пальцами. Джим недоуменно хмурится. — Мы почти девять месяцев провели на чужом корабле — нашими капитаном и коммандером были… другие люди. Кирк только кивает и делает глоток виски. — Агонизатор создает импульс парализующей боли разной степени, — объясняет Асан. — Мистер Спок упал. Я думаю, капитан не хотел лишать его сознания и ясности мысли в тот момент, — она морщится, — так что воздействие было несильным, особенно для вулканца. Но… события дальнейших восьми месяцев… — Айнек качает головой. — Я могу только предполагать. Кирку не нужно предполагать события дальнейших восьми месяцев — он увидел все собственными глазами. Попытки вытеснить воспоминания хотя бы сейчас, когда он на службе, оказываются безуспешны. Перед глазами стоит тот чудовищный танец, в ушах звучит музыка, под которую отточено двигается израненный Спок. Это было высшей степенью насилия. Двойник шантажировал его, способный заставить сделать все, что угодно. Вулканцев нельзя принуждать к такому — никого нельзя, хоть людей, хоть орионцев, но вулканцев… Почему это случилось именно со Споком, почему он? Потому что ты его хочешь. Кирк едва не рычит — идиотская мысль словно оказывается озвучена голосом его двойника. Асан делает паузу, тревожно наблюдая за бледно-зеленым лицом капитана, и допивает то, что осталось в бокале. — Убийство Эбби было предупреждением, — продолжает она. — Капитан сделал бы то же с нами, несмотря на нашу полезность. Мистер Спок, он… Возможно, для него было бы лучше, если бы меня, Лукаса и Эбби во время высадки не было. «Твой бывший первый помощник такой же, — Джим отчетливо слышит безумные интонации, будто все еще прикован к стене на чужом корабле, — сделает абсолютно все ради команды». Он приканчивает свою порцию и продолжает баюкать в ладонях пустой бокал. — Простите, что я говорю все это, мы уже вышли за рамки вопроса, но… Капитан, моя паническая атака была вызвана не просто воспоминаниями о смерти Эбби. Вы произнесли ее имя… полностью, и я вспомнила, как это сделал ваш двойник. Кирк догадывался об этом еще в лазарете, но подтверждение вызывает большее бессилие. Никогда он еще не испытывал такое желание уничтожить врага, голыми руками прекратить существование живого человека, как теперь. И впервые его враг был настолько недостижим. — А сейчас?.. Вы не чувствуете страх? Женщина качает головой. — Не чувствую. Вас невозможно спутать, капитан, не сложно — невозможно. Но то совпадение тона, слов и прочего вызвало ассоциации. Но понимаете, — Айнек заглядывает Кирку в глаза, — я близко взаимодействовала с капитаном ISS Энтерпрайз всего один раз, а мистер Спок… — Она отводит взгляд. — Я просто хотела сказать, что реакции мистера Спока на ваше присутствие могут стать для вас неожиданными. Кирк чувствует волну холодной злости — Асан позволяет себе излишние комментарии уже второй раз. Даже Боунсу Кирк спускал такое с рук не всегда. Когда-то Спок критиковал его за слишком демократичный стиль командования, на заре их совместной службы дословно обвиняя его «в панибратстве». Порой Кирк был вынужден с ним соглашаться — не все могли держать себя в рамках при общении с капитаном. Он спокойно ставит пустой бокал на стол и внимательно смотрит ученой в глаза. Голосом Кирка в этот момент можно генерировать кубиковый лед: — Вы указываете мне держаться подальше от моего первого помощника, лейтенант? Внезапно, как по щелчку пальцев, взгляд Асан стекленеет. Уголки губ опускаются, руки медленно соскальзывают на колени. — Никак нет, капитан, — произносит она, направив взгляд в стол. Плечи Айнек ссутулены и напряжены, дыхание поверхностное. «Черт возьми…» Кирк подавляет желание застонать, мысленно отвешивая себе подзатыльник. «Вспомнил о субординации именно с человеком, пережившим девять месяцев плена? Браво, капитан Кирк». — Прошу прощения за резкость, мисс Асан… — Кирк понятия не имеет, что говорить — редкое зрелище, но он не привык, что люди на его корабле сжимаются в комок, когда им делают замечания. Что же с ней делал двойник Спока, раз она реагирует так, словно далее должны последовать как минимум десять ударов плетью? «В Империи есть агонизаторы, они используют их постоянно», — всплывают в памяти слова лейтенанта. Спок не терпел нарушения дисциплины, научный отдел под его руководством ходил по струнке и не жаловался. Представить, что могла сделать с ученой, так рьяно желающей делиться своим мнением, та версия Спока, которая использовала контакт разумов для допросов, было не сложно. Кирк снова испытывает желание себя ударить. — Но ведь коммандер Спок вулканец, — продолжает Кирк мягко. — Вы полагаете, его реакции будут схожи с человеческими? Он прекрасно знает ответ на этот вопрос — Кирк пережил Тарсус IV не только с людьми и помнит, что стало со Споком, когда погибла Аманда Грейсон, но задает его, чтобы побудить Айнек говорить уверенно. Вариант ляпнуть «Простите, что напугал» капитан даже не рассматривает. Женщина нерешительно поднимает на него взгляд и постепенно успокаивает дыхание. — Мало кто из представителей знакомых нам разумных рас мог бы пережить девять месяцев плена без воздействия на нейронные связи, — говорит она на пробу, и не встречая недовольства капитана, продолжает более решительно. — Боюсь, природа и происхождение мистера Спока лишь отчасти могли минимизировать последствия. Могу с уверенностью сказать, что нам всем предстоит серьёзная работа с комплексным ПТСР. Айнек прикрывает глаза, страх в ее жестах вытесняется неловкостью. Кирк делает вид, что не произошло ничего необычного, и Асан постепенно расслабляется. — Откуда такие компетенции, мисс Асан? — Капитан выражает заинтересованность — и ему действительно интересно. — Вы ведь микробиолог и… — Кирк помнит, что микробиология была не единственной ее специальностью. — И космохимик, — подтверждает ученая. Кирк кивает. — В молодости я увлекалась психологией, но дальше теории дело не зашло, — Асан качает головой. — Я защищала диссертацию, связанную с темой психологической реабилитации выживших в плену — у меня не было ни одной серьезной причины выбрать это направление исследования, но иронично, что это коснулось меня лично спустя столько лет. Кирка это не удивляет — у многих на Энтерпрайз было по два, а то и три высших, особенно у ученых. Этому кораблю достались лучшие люди. — Думаю, мистер Спок назвал бы вам вероятность оказаться в такой ситуации во время службы в Звездном флоте, — Кирк невесело улыбается одними губами. — Спасибо за информацию, мисс Асан. Думаю, нам обоим следует сделать перерыв. — Вы правы, капитан. — Есть еще несколько вопросов, которые я хотел бы задать не для протокола. Вы не будете против продолжить разговор позже? — Конечно, — с готовностью отвечает Асан. Кирк встает из-за стола и лейтенант следует его примеру. Почти в дверях ученая останавливается, чтобы сказать что-то еще. — Мистер Кирк… Вы позволите еще одну мысль? — Пожалуйста, — отвечает Джим, внутренне подбираясь. Возможно он будет жалеть. — Плен всегда сказывается не только на тех, кто его пережил… Психологическая работа с семьями важная часть адаптации к прежней жизни. — С семьями? — Кирк иронично приподнимает брови. Поведение Айнек начинает его забавлять. — За два года миссии наши коллеги и друзья стали для нас не менее значимы, чем семьи. — Женщина пожимает плечами, приподнимая одну. — Вы правы, лейтенант, — Кирк позволяет себе усмешку. Что ж, в конце концов даже Спок признал, что его стиль управления кораблем со временем показал себя хорошо, не так ли? Айнек открывает дверь. — Мисс Асан, позволите ознакомиться с вашей диссертацией? Ученая по-настоящему улыбается. — Конечно, капитан. Несколько часов спустя на его рабочий канал помимо диссертации, написанной много лет назад, приходит список литературы и ссылки на новейшие исследования, сопровождаемые объемным сообщением с пояснениями и рекомендациями. Кирк качает головой, мысленно желая удачи доктору Ли. Разобравшись с оставшейся на день работой, он открывает первую брошюру.***
Маккой машинально следует за вулканцем, провожая его до выхода. По пути Спок останавливается у кровати Кирка. Еще более каменная, чем обычно, маска, не спадает ни на секунду, но все же Маккой отвечает на незаданный вопрос. — Он в порядке — очнется в худшем случае через час. Спок кивает. — Спок. — Доктор совершенно не желает оставлять пациента в таком психологическом состоянии без присмотра, несмотря на то, что Спок согласился на маячок для отслеживания показателей («Вы же не хотите, чтобы Джим, ведомый интуицией, ворвался к вам во время медитации?»), но мысль о том, что вулканец порежет себе вены в звуковом душе или еще что, кажется дикой и смехотворной — еще более смехотворным было бы спрашивать его, будет ли он в порядке. Так что доктору приходится пересилить себя. — Я рад, что вы вернулись. Джим сходил с ума эту неделю — если бы командование не разрешило вернуться к Алитрану, он бы корабль похитил, я уверен. Но не только он беспокоился о вас, весь мостик и ваши научники себе места не находили. Они будут счастливы вас видеть. Мышцы рта вулканца бесконтрольно приходят в движение при этих словах — маска дает трещину, но восстанавливается снова нечеловеческим усилием воли. Спок ничего не говорит, только снова кивает и вылетает из медотсека. Первое, что делает Спок, оказываясь в родной каюте, берет ножницы из ящика стола и заходит в ванную комнату — у него еще будет время методично впитать запахи дома во время медитации, когда каюта прогреется до оптимальной температуры, но сначала следует задача, которую ему необходимо выполнить. Ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь последний раз, никто не заходил и не трогал его вещи, ведь по времени Федерации он отсутствовал всего неделю. Спок смотрит в зеркало, отстраненно оценивает свои впавшие щеки и, произведя расчеты, срезает большую часть волос. Выделив челку, он аккуратно обрезает ее до нужной длины и принимается за остальное. Стричься самостоятельно — навык, которому его обучали с детства. На Вулкане были профессиональные парикмахеры, но не было принято менять прическу часто — ведь совершенства можно добиться лишь при многократном повторении. Вулканец завершает работу машинкой и без удовлетворения, но с облегчением осматривает себя в зеркале. Спок переступает через горку волос и выходит из ванной, ножницы и машинка остаются лежать на раковине. Раскурив благовония, вулканец шагает к коврику для медитаций, но в задумчивости останавливается. Логично успокоить разум перед сном. Тем не менее, он разворачивается, подходит к гардеробной, чтобы раздеться, и ложится в кровать. Только теперь, когда Спок согревается, он на физическом уровне осознает, насколько ему было холодно восемь с половиной месяцев — он адаптировал тело к перманентно низкой температуре, но теперь в этом не было нужды и Спок знал, что в данный момент больше не был бы способен на это. С вероятностью больше девяноста восьми процентов он ощутит все последствия пренебрежения медитацией, когда проснется. Вулканец кутается в одеяло, неподвижно лежа на боку. Подушка под его правым глазом медленно становится мокрой и соленой. Несмотря на опасения относительно качества сна, Спок просыпается отдохнувшим — тревожные сцены из сновидений еще отдаленно мелькают на краю сознания, но жар каюты и интенсивные запахи вулканских масел позволяют по-настоящему выспаться. Спок размеренно и глубоко дышит, прежде чем окончательно открыть глаза, и отстраненно стирает пальцем с виска соль. То, что он не видит при пробуждении своих соседей, заставляет Спока неосознанно нахмуриться. Ему следует найти их. «Позже, — он останавливает себя. — Никто на USS Энтерпрайз не причинит вреда ни Ворену, ни Тохр. Это было бы нелогично». Диод лежащего на прикроватном столике ПАДДа деликатно мигает, привлекая внимание только когда Спок возвращается из ванной и бросает случайный взгляд в его сторону. Сообщение отправлено еще вчера, настроенное адресантом как не срочное. Спок проводит пальцами по тексту, стирая с экрана несуществующий развод. «Джим». Ощущая поток множества эмоций, с которыми Спок не готов встречаться сейчас, он быстро печатает ответ и опускается на коврик для медитаций.***
Когда Спок заходит в каюту для совещаний, Джим уже ждет его там. Он стоит, опираясь о стол, руки сцеплены на уровне живота. При виде Спока он вскакивает на ноги, но тут же замирает, вместо того, чтобы броситься к первому помощнику. Кирк знает о своем свойстве занимать все пространство помещения, в котором находится — ему всегда нравилась эта особенность, несмотря на то, что она была одной из причин, по которой он попадал в различные передряги, но теперь он ее проклинает. Его двойник обладал этой же чертой, и воспоминания о воздействии капитанской ауры, давящей как тяжелый газ, вызывали отторжение и гнев до сих пор. Спок останавливается почти у самой двери, руки сложены за спиной, осанка идеальна — сейчас для стороннего наблюдателя он бы выглядел почти так, словно не было этой «недели». Даже прическа Спока все та же, и кажется, что та сцена на имперской Энтерпрайз была лишь ночным кошмаром. — Привет. — Улыбка выходит несмелой, пока Кирк пытается занимать меньше места и выглядеть безопасно. — Как ты себя чувствуешь? — Мое состояние удовлетворительно, Джим, — отчитывается Спок. То, чего не увидел бы сторонний наблюдатель — отсутствие теплоты (или хотя бы гнева или огня раздражения) во взгляде вулканца, которая появлялась, когда тот смотрел на капитана. В его глазах вообще нет знакомых Кирку эмоций. Джим никогда не чувствовал себя со Споком настолько неуютно. — Тебе комфортно разговаривать здесь?.. Спок никак не реагирует на его вопрос, словно ожидая продолжения — оно было, но обычно капитану не требовалось озвучивать вслух все, чтобы Спок его понял. — Или может было бы лучше пойти, в… эм, — Кирк беспомощно делает неопределенное движение руками, — в людное место? Вулканец приподнимает бровь (Джим задерживает дыхание) и будто отмирает. Он молча качает головой и идет к Кирку. У капитана зудит в ногах от желания шагнуть ему навстречу. — Спок… — Сейчас, когда между ними почти привычное расстояние, Кирк расшифровывает напряжение в темных глазах и сведенных бровях. Он отводит взгляд и фокусируется на воротнике синей форменки. — Если я способен хоть как-то помочь тебе, скажи мне… Все, что угодно, Спок. В предложении помощи отчаянная просьба о ней. Больше всего Кирк не выносил моментов, когда он ничего не мог сделать — помочь Споку могли только Боунс и корабельный психолог. Капитан был в подобной ситуации тысячу раз, но нынешний случай был гораздо хуже и, помимо прочего, все осложнялось тем, что Кирку следовало держаться от Спока подальше, а не навещать его после смен в лазарете, как это бывало десятки раз, чтобы не вызывать у своего первого помощника воспоминания о девятимесячном плену одним своим лицом. Нужда вести себя со своим старпомом, другом и… — боже, да он любил его! — как с раненным диким котенком выводила из себя до печенок. Кирк гнал от себя мысль, что эгоистичной была просьба встретиться со Споком, хотя капитан, конечно же, должен был это сделать, иначе как они могли продолжать работать? Единственное, что Кирк сделал не как обычно — отправил сообщение вулканцу на ПАДД, вместо того, чтобы заявиться к нему без предупреждения в каюту. Спок назначил время, к удивлению Джима, в зале совещаний, хотя капитан предполагал, что Споку будет комфортнее на своей территории и в привычной среде. Миллионы мыслей о выборе места первым помощником крутились в голове капитана до встречи, но Кирк их отгонял, как бессмысленные. От Спока пахнет теплом и вулканскими благовониями для медитаций — безумно дорогими и труднодоступными теперь. Кирк подарил их на его последний день рождения, отказавшись рассказывать, каким образом умудрился их достать. — Джим, — голос вулканца хриплый от долгого молчания. Кирк вскидывает на него взгляд. Спок расцепляет руки и медленно поднимает правую. Его изящная ладонь останавливается на уровне лица капитана. — Могу я… — Мелдинг? — Кирку не нужно дослушивать вопрос. — Да. Конечно. — Он несколько раз кивает, стараясь выразить максимально активное согласие, пока напряжение в карих глазах сменяется чем-то другим. Спок больше не медлит. — Мой разум к твоему разуму, — голодно произносит вулканец. Подрагивающие пальцы Спока приближаются к его лицу и Кирк подается навстречу. Джим видит пустынную равнину, которая была недалеко от его дома. Вокруг раздается стрекот цикад, низкая грозовая туча плавно движется в сторону палящего солнца. Запах пыли и нагретой земли возвращает его в детство. Вдалеке предупреждающе гремит — если бы он хотел спрятаться от грозы, у него было бы еще полно времени, чтобы вернуться домой. В привычное сочетание звуков и запахов вплетается шум воды. Под Джимом, вместо ожидаемых мелких камней и жухлой травы, теплый белый песок. Мысленно он поворачивается и смотрит на море — в Айове его не было и в помине. Волны плавно набегают на берег, освежающий ветер приносит запах соли и водорослей. Темная вода бескрайняя и спокойная до самого горизонта. Джима тянет войти в нее. Он идет вперед, но с каждым шагом линия берега только отдаляется. Джим ускоряется, это не помогает — на него накатывает отчаяние. «Не надо, Джим» «Но почему?» Вода и ее свежесть так близко, ему так хочется в нее войти, но его лишают этого. «Сейчас я не смогу удержать то, что скрыто под водой. Я никогда не позволю тебе пережить этот ужас» Чистая обида от несправедливости холодеет и разбивается вдребезги, сменяясь жалостью-страхом-гневом-стыдом-виной. «Джим» Его лицо ласкает прохладный соленый ветер. Джим прикрывает глаза. «Прости меня» «Это не твоя вина, Джим» Противоречие поднимается из глубины его сознания, но Джим сдерживает его. Споку нужно не это. Джим мысленно опускает свое сознание в теплый бархатный песок, отодвинув одну из многих больших разноцветных ракушек, лежащих на берегу. Распластавшись на нем, он расслабляется, готовый впустить Спока в свои чувства.***
Спок оказывается на родной планете. Скала вдали от дома, под которой он сидит неподалеку от зарослей hla'meth, служила приютом для маленького вулканца-полукровки, когда ему нужно было уединение. Судя по расположению тени, сейчас полдень — время, которое большинство вулканцев проводит в помещении. Спок встает и выходит из тени под горячее ласкающее солнце. Присутствие Джима ощущается покалыванием в сознании. Обогнув скалу, он видит чужеродный для Вулкана лес. Спок подходит ближе: земные деревья из рода Salix. Salix alba. Серебристые листья белой ивы шелестят, завлекая Спока глубже. Спок ступает под серо-зеленые кроны, подставляясь под греющее сквозь ветви просторно растущих деревьев солнце. Климат Вулкана не дал бы им выжить и налиться здоровой силой, поэтому неудивительно, что в глубине рощи виднеется любимая представителями рода Salix вода — небольшое лесное озеро. Горячий ветер, гуляющий среди деревьев, обволакивает его и шелест усиливается, практически оглушает. Спок ощущает будоражащий восторг. Деревья вокруг него качаются, штормовой ветер мог бы вырвать их с корнем, но он знает, что ураган не угроза ивовому лесу. Несмотря на то, что деревья полны жизни, Спок идет по ковру палой листвы, заостренные тонкие листья на земле окрашены золотом более ярким, чем песок вулканской пустыни. Подчиняясь силе ветра, они взмывают над землей: горячий солнечно-желтый вихрь окружает его — ураган сильнейшей любви и принятия касается Спока, согревает с головы до ног, обещает защиту. Спок испытывает такое наслаждение, какое не испытывал никогда. Его личный смерч отчаянно жаждет прильнуть к нему, от этого сознание Спока с готовностью расслабляется, и он подается навстречу — голодно, как паломник, лишенный воды и еды на половину месяца, он вливается в согревающий вихрь. Твой… Что угодно… Всегда… Позволь… Невероятная сила, подчиненная Споку, желающая его всей катрой, ждет его ответа, призыва, разрешения. «T'hy'la, Джим, las'hark t'nash-veh» Он сливается со смерчем, впитывает любовь, жажду Джима и чувство безусловной защищенности, и позволяет ему потянуться к лесному озеру. Ураган усиливается от их слияния и полученного разрешения и в одно мгновение оказывается на берегу. Спок выпускает часть собственного желания, боли и отчаяния с поверхности неглубокой пресной воды, позволяя Джиму вобрать их и развеять. Спок стоит в заволакивающем все вихре золотых листьев — жаркий ветер впитывает и испаряет лед воды, облегчая обнаженную печаль, но в озерной воде есть желания, с которыми не способны помочь ни горячий шторм, ни серебристые ивы. Когда Спок открывает глаза, живые деревья исчезают без следа — их захватывает пустыня. Сценами этой пустыни Спок жил восемь с половиной месяцев — ласковое солнце утешало его в медитациях, скала давала приют, как в детстве. Мечты о доме поддерживали его в плену. В ураган вплетается страх. Спок чувствует, как от согревающей любви Джима отделяется обжигающе отчаяние. Мой… Останься… Я смогу… «Ashau nash-veh tu, las'hark» В оглушающий ураган из-за пределов исчезнувшего леса вплетается звук грома. Потемневшее небо прорезает молния. Спок выныривает из слияния разумов. Джим хватается за него, вцепляясь в форму. — Ты не можешь уйти! — В блестящих после мелдинга глазах отчаяние. Постепенно расширенные зрачки возвращаются в норму, дурман от слияния разумов исчезает, пальцы человека разжимаются. Джим отшатывается от Спока и обхватывает себя руками, отводя взгляд. — Прости, я… — Я знаю, Джим. Конечно же Джим понимает, что Спок должен уйти с корабля — протоколы Звёздного флота предписывали отстранение от службы и в гораздо менее тяжёлых случаях, и это будет указано в рекомендациях Маккоя. Однако их слияние разумов предполагало погружение в эмоции — в глубине сознания Джим отчаянно боялся его потерять. Его подсознание буквально не знало, как жить без Спока. — Спок… — Джим печально смотрит на него и неосознанно тянется рукой к лицу вулканца. Теплые пальцы стирают слезы. Только теперь Спок замечает, что плачет — настолько, насколько способен это делать. Наученный с детства контролировать эмоции и лишь поверхностно касаться их только в медитациях, Спок не мог заплакать так, как это делали люди — мышцам вулканского лица было непривычно и почти болезненно сложно выразить рыдания. Единственное, что не подчинялось контролю — глаза и слезные каналы, унаследованные от матери. Поэтому Спок стоит перед Джимом, как будто ничего не случилось, и только слезы непрерывным потоком текут из его глаз. Спок позволяет Джиму касаться своего лица и сам, накрыв его ладонь своей, льнет к ней щекой. — Я не ухожу из Звёздного флота, Джим, это больничный отпуск, — голос Спока звучит ровно и для человеческого сознания это неестественно сочетается с неиссякаемыми слезами. — Мне показалось, будто ты хочешь уйти совсем. — Мое подсознание желает оказаться дома, это то, что мне необходимо сейчас. Но я знаю, что вернусь на Энтерпрайз, когда это станет возможно. Спок не знал, когда именно начал думать об Энтерпрайз при слове «дом», вместо родной планеты — это произошло постепенно. На корабле Спок нашел дружбу, любовь и принятие — с домом ассоциировался не только Джим, но и команда корабля. Здесь было дело его жизни, его коллеги и единомышленники. За год и десять месяцев постоянного нахождения на Энтерпрайз и до начала пятилетней миссии люди на корабле обеспечили его таким количеством признания, сколько не смог дать его народ за всю его жизнь. Но теперь подсознательно Спок жаждал сбежать с корабля — это было его стремлением многие месяцы. Настоящая Энтерпрайз была копией имперской, его эмоциональная часть под плотными щитами противилась нахождению здесь. Он не хотел быть на этом корабле, но знал, что это изменится — это было единственно логичным развитием событий. — Сколько угодно, Спок. Место на этом корабле всегда будет твоим. — В мое отсутствие на Энтерпрайз будет назначен другой первый помощник. — К черту! — Вспышка страха и неверия прорезает разум Джима. Свободной рукой он зарывается в свои волосы и отводит взгляд, пытаясь осознать то, что невозможно изменить. Ладонь, касающаяся Спока, даже не шевелится, словно приросла к вулканцу. Он вновь смотрит на своего первого помощника. — Я не могу представить на мостике кого-то вместо тебя, — Джим качает головой. Во взгляде, обращенном на Спока, доверчивая беспомощность. Двойник Джима выглядел как Джим, его волосы, кожа и пот пахли точно так же. Но их разумы, взгляды, мимика были совершенно разными. Спок не видел и не желал бы увидеть сознание двойника Кирка — тот настолько боялся, что Спок инициирует с ним мелдинг, что вулканец должен был носить перчатки. Но если бы Спок оказался в его разуме, там не было бы ничего, чем был Джим. Их катры тянет друг к другу, остаточная связь пьянит и анестезирует воспоминания о двойнике. Прикрыв глаза, Спок оглаживает ладонь на своей щеке двумя пальцами, берет ее в свою руку и прижимается к костяшкам губами. Джим шумно втягивает воздух и Спок ощущает желание, одно на двоих — жажду принятия, электрическое напряжение на коже, где они не касаются друг друга, и покалывание в точках соприкосновения. Не открывая глаз, он подается вперед и отчаянно целует Джима, которого любит. Спок обхватывает его плечи, оглаживает лопатки и вцепляется в волосы. Джим отвечает со стремительностью лесного пожара. Но как только руки человека оказываются на талии вулканца и жадно притягивают в ответ, глаза Спока распахиваются, тело сковывает напряжение и от его желания не остается ни следа. Кирк отстраняется и плавно отступает на несколько шагов. Он чувствует, как оборвались тонкие остатки связи после мелдинга. Слезы Спока высыхают, в стеклянном взгляде угадывается одна эмоция — страх. Спок не шевелится — тело само инициирует начальную стадию его ежедневной медитативной техники и около десяти секунд Спок глубоко и ровно дышит. Джим не двигается, пока Спок не приходит в себя. В его глаза возвращается осознанность, а вулканская маска выглядит сделанной из камня. — Я люблю тебя, t'hy'la, — голос Спока ровный. — Но моей любви недостаточно. Мне жаль, las'hark t'nash-veh. С прямой спиной Спок разворачивается и выходит из каюты для совещаний.