ТЫ МНЕ, ЗЕРКАЛЬЦЕ, СКАЖИ
V
«Ухура отлично держится». Кирк сидит в темноте своей каюты на полу возле дивана. Свет от ПАДДа — единственное, что разгоняет мрак его пещеры, пока стилус, как заведенный, гуляет в пальцах правой руки. Задница и ноги затекли, одинокий источник света слепит глаза, но единственная мысль, на которой он сосредотачивается, прослушивая интервью с андорианцами, заключается в том, что Ухура справляется с возложенной на нее задачей очень хорошо. Гораздо лучше, чем он бы справился сам. Гражданство, краткие сведения о мировом и государственном строе. Имя, возраст, звание, должность. Дата и обстоятельства попадания в плен. Преступления, совершенные похитителями. Кирк надеется, что каждый человек в адмиралтействе, имеющий доступ к этим записям, приобретет пару седых волос. Он благодарен Ухуре за то, что она старается сосредоточиться на главном и тактично направляет лейтенанта Тохр и лейтенанта Ворена в нужное русло, и за то, что в своих вопросах и уточнениях называет двойников Кирка и Спока исключительно «капитан ISS Энтерпрайз» и «коммандер ISS Энтерпрайз». Он готовился услышать самое худшее, заранее заставил себя влезть в роль постороннего наблюдателя. Информации — страшной, грязной, злой, — было так много, что пока его мозг оставался обескуражен количеством и тратил силы на усвоение фактов. Пока Кирку удавалось оттянуть момент, когда он начнет осознавать. Спустя три минуты после окончания записи Кирк сидит на том же месте, прикрыв глаза и продолжая теребить стилус. Тишину прорезает звук входящего сообщения. «До свидания, t'hy'la». Сердце пропускает удар. Кирк мог бы встать и спустя пятнадцать секунд ответить Споку устно, стоя на пороге его каюты, но глубокая пропасть между ними не измеряется в метрах. Он потерял Спока ровно две недели назад, и завтра потеряет его окончательно. До боли кусая губу и смаргивая злые слезы, он набирает ответ, не обладая правом озвучить его лично. Кирк гасит ПАДД и зажмуривается. Прости прости меня прости пожалуйста прости Потерянный эгоистичный ребенок в нем хочет побежать в соседнюю каюту, скорчиться на полу и рыдая молить о прощении. Исповедоваться, облегчить душу, получить отпущение грехов. Это нужно ребенку в нем, а не Споку. Самобичевание — это такой простой способ снять с себя ответственность. Кирк запихивает готовый вырваться из него всхлип обратно в глотку — физическое расстояние между ним и Споком все еще имеет значение для его подсознания, так что он не собирается захлебываться слезами в десяти метрах от него. Не имеет смысла ложиться в кровать, чтобы половину ночи переваривать интервью с андорианскими офицерами. Ему нужен социум, где он не будет иметь права расклеиться. Кирк наспех принимает душ, как делает всегда перед своими сменами, и идет заменять Ми Енг Хан из гаммы — вряд ли она расстроится, что ее увольнительная начнется на несколько часов раньше, а желание капитана самому руководить прибытием на базу ни у кого не вызовет подозрений. Его вина никому не принесет пользы, в отличие от ответственности — за корабль, за команду и хотя бы за то, чтобы не попадаться Споку на глаза до тех пор, пока он того не захочет. Если захочет.***
— Первая группа успешно доставлена на базу, капитан, — докладывает Чехов из транспортаторной безжизненным голосом. — Принято, Павел, — отвечает Кирк с беспечной улыбкой, словно все идет, как должно. — Возвращайтесь в увольнительную. — Есть, капитан. — Энсин Флорес, перешлите на базу списки и накладные. — Есть, капитан. Половина команды Энтерпрайз уже отправилась на законный отдых, но никто пока не покидал корабль, кроме пяти пассажиров. Прибытие на базу всегда занимало несколько часов в связи с традиционными бюрократическими проволочками, но к вечеру уже каждый желающий будет надираться в баре, чтобы затем покинуть его в компании парочки горячих инопланетян (во всяком случае, такой программы придерживался бы сам капитан). Команда предвкушает шоппинг, поход по выставкам, посещение ресторанов и прогулки в ботаническом саду, и почти в каждом, кроме горстки людей, царит приподнятое настроение. Капитан бодро кивает членам своего экипажа. «Как дела, Дзенис?», «Передавай привет женам, Уна!», «Хорошенько отдохните, джентльмены». В такое время в коридорах многолюдно. К тому моменту, как Кирк добирается до каюты, у него болит лицо. — Все в порядке, О’Леш? — Последняя улыбка достается орионке из инженерного, когда Кирк проходит мимо каюты Спока. — В полном, капитан. Открыв дверь, Кирк, не глядя, ставит в шею подарочный гипо от Боунса, привычно морщится, наспех чистит зубы и валится в кровать, позволяя снотворному унести свое сознание прочь.***
В середине партии Кирк не удерживается от сладкого затяжного потягивания, какое не мог бы позволить себе на мостике, и откидывается на спинку дивана. — Боже, спать по пять часов пару дней еще ничего, но почти целую неделю это уже перебор. — Заметив задравшуюся на животе форменку, он лениво оправляет ее и поднимает взгляд на Спока. — Напомни мне в следующий раз больше никогда не соглашаться иметь дело с политиками. По мнению Кирка, это была одна из самых длительных и выматывающих миссий с начала пятилетки. Двухметровые, худощавые и покрытые короткой рыжей шерстью йири, напоминающие землянам прямоходящих лис, делили территорию своей первой колонии за пределами их звездной системы. У йири не было единого правительства, были союзы многочисленных государств, и каждая осваиваемая их расой планета делилась между всеми союзами. Век йири был примерно в три раза короче человеческого и, несмотря на то, что они заключили союз с Федерацией относительно недавно, йири, помнившие жизнь времен их полной самостоятельности и изоляции от других разумных рас, были теперь глубокими стариками. Раздел новой колонии был для них историческим событием, нуждавшимся в присутствии третьей стороны. Точнее — шестой, поскольку крупных государственных союзов йири было пять. Почти на неделю Энтерпрайз превратилась в круизный лайнер для группы дипломатов, которая к концу переговоров должна была прибыть на планету у чужой звезды, уже осваиваемую группой смельчаков-колонистов, состоявшей так же из представителей всех союзов, объявить им, как будут пролегать границы на новой земле йири, и принять на себя администрирование. Помимо этого, Энтерпрайз помогала с доставкой свежих запасов и нового оборудования. Спустя неделю ежедневных многочасовых переговоров, в момент, когда последние йири исчезли в свете транспортаторной, Кирк почувствовал безграничное счастье. — Сомневаюсь, что тебе поможет сверхъестественная мифологическая сущность, Джим, тебе лишь нужно выспаться. — Внимательно смотря на доску, Спок делает свой ход. Он и сам не верит, что капитан прислушается к голосу разума, воплощенному в голосе первого помощника. — Это просто выражение, Спок. Даже если люди не исповедуют никакую религию, они все равно могут использовать имена богов, чертей и прочих персонажей, в которых верили их предки, в качестве междометий. Наравне с ругательствами. Это часть культурного кода. — Очаровательно. Это слово, произносимое глубоким голосом Спока, было у Кирка одним из самых любимых в его исполнении. В сочетании с тоном, выражением глаз и углом наклона бровей оно обладало множеством значений, начиная искренним восторгом ученого и заканчивая жалящей язвительностью. Сейчас Кирк слышит теплую иронию; внезапно до зуда в груди Спока хочется поддразнить. — Вулканцы, небось, ни к кому не взывают, да? Или, может, в моменты чересчур сильных эмоциональных перегрузов вы поминаете Сурака? — Это было бы в высшей степени нелогично, — отвечает Спок с видом «Это твоя попытка меня смутить? Попробуй иначе, Джим, ты умеешь, я знаю». — При угрозе контролю вулканцы взывают к собственной логике, а не к умершему философу. — А ругательства? Ни за что не поверю, что в вулканском их нет. — В вулканском языке есть обсценная лексика. — Теперь я не могу перестать думать о том, как ты материшься, — восторженно выдает Кирк. — Наличие в языке определенного сегмента лексики не означает ее использование отдельно взятым носителем, — с беспристрастностью отвечает он. — Твой ход, Джим. «Ты только что превысил допустимый градус нелогичности», — читает Кирк. — Но ты ведь все равно ее знаешь, Спок, мне просто интересно… — «… насколько горячо это будет выглядеть». — Исключительно в образовательных целях — в учебниках вулканского нет такого раздела. Он игнорирует доску, впиваясь в Спока невинным взглядом. — Я нахожу обучение вулканскому совершенно непродуктивным во время шахмат. Блеск в темных вулканских глазах в красках рассказывает Кирку все, что Спок думает о его образовательных стратегиях. — А после? Давай так, если я выиграю, ты выдашь мне парочку вулканских ругательств. — Ты первый раз изъявляешь желание наделить наши партии элементом азартных игр. — Теперь уже Спок плавно откидывается на спинку кресла, складывая руки в замок. В легком наклоне головы Кирк с предвкушением отмечает энтузиазм. — Дополнительная мотивация отлично поможет взбодриться. — Полезнее будет лечь спать. — До завтрашней смены еще десять с половиной часов, Спок. — Со своим родным запалом, усугубленным возбужденностью от депривации сна, Кирк подается вперед, оперев локти на колени. — Мы не играли неделю, так что вечер… этот вечер — моя награда за труды. — Едва не выдав «вечер с тобой», он спохватывается в последнюю секунду и продолжает, прикрывая оговорку. — Я не хочу спать. Точнее — не хочу отправляться спать сейчас. Играем на действие? В соответствии с культурными нормами йири и продиктованными логикой традициями, за столом переговоров с каждой стороны сидели по два представителя одного союза: пары состояли из «хэйс» и «рау» — «разума» и «голоса». Хэйс не говорили ни с кем, кроме рау, а рау никогда не отвечали ни на один, даже закрытый вопрос, не переговорив со своими хэйс. Переговоры шли медленно, но в такой системе были свои плюсы — обсуждая варианты ответа со своими «разумами» вслух, «голоса» не имели возможности ответить необдуманно, резко и второпях. На родной планете йири на судах, конференциях и переговорах хэйс и рау сидели, почти касаясь друг друга, на сдвоенных скамьях, которые, в свою очередь, находились на приличном расстоянии от скамей других пар. Скамьи были такой формы, что хэйс сидели сантиметрах в пятнадцати позади своих рау, чтобы иметь возможность шептать советы в лисьи уши в любую секунду. Когда рау слегка поворачивали голову для ответа, их носы практически соприкасались. Йири не рычали, иногда позволяя себе лишь оскалы разной степени устрашения (как это могло выглядеть для человека) и вели себя спокойнее, чем, бывало, ведут себя на переговорах люди, но порой они могли лизнуть собеседника в щеку или слегка сжать челюстями чужую вытянутую морду — все языки йири были полужестовыми. В общем, мебель и обстановка конференц-залов на корабле категорически не подходили привычкам дипломатов-йири, поэтому скамьи они взяли с собой. Почти неделю капитан и первый помощник Энтерпрайз провели на сидениях, предназначенных для инопланетян с фигурами чертовски вытянутых подростков, обладающих совсем отличными от вулканских и человеческих представлениями о принятых в социуме нормах физической близости. Целыми днями Джим чувствовал, как горит его правое ухо от тихих, произносимых еще более низким голосом фраз, бросая все ресурсы организма на то, чтобы понимать их смысл и отвечать, а не думать о горячей дрожи от затылка до лопаток. Спок, в свою очередь, был вынужден находиться от капитана на таком расстоянии, какого постеснялся бы любой вулканец, не являвшийся офицером Звездного флота. На какой мощности должны были работать его щиты, чтобы часами дышать Джимом, и чтобы его дыхание не сбивалось? В перерывах они могли пройти по коридорам с десяток метров, как привязанные, пока, осознав, не разбегались в разные стороны, будь то лаборатория, мостик или столовая, не рискуя даже ехать на одном лифте. Расписание смен было перекроено так, что в эту неделю они контактировали преимущественно за столом переговоров с йири — вдвоем против десяти инопланетных дипломатов, постоянно ощущая жар тел друг друга и затевая спор горячим шепотом по одним вопросам и соглашаясь с полувзгляда по другим. И теперь, вместо того, чтобы медитировать и отсыпаться, они играют в шахматы, сидя друг от друга на расстоянии бесконечного метра. — И что ты предлагаешь, если выиграю я? — В голосе Спока любопытство. — Хочешь, я три раза прокукарекаю на мостике или буду один день называть Боунса мамочкой? — Джим, мне неизвестно, что в моих словах заставило тебя думать, что подобные действия в твоем или чьем-либо еще исполнении могут находиться в области моих желаний. — Это классические задания в некоторых земных играх, исполняемые на спор. Между прочим, тоже часть культурного кода. — Не могу сказать, что чувствую заинтересованность, к тому же, вовлечение в спор третьих лиц кажется неэтичным. — Ну давай, Спок, играть со ставками будет весело. — Я не сказал, что не заинтересован в игре, Джим. — О. — Кирк едва не ерзает на месте от укола предвкушения. — Придумал мне действие? — Желание, — Спок отвечает, не отрывая от Кирка взгляда, едва тот заканчивает вопрос. — Что? — Кирку кажется, что он ослышался, и в то же время он старается не думать о своих за секунду вспыхнувших щеках. — Насколько мне известно, в земной культуре иногда принято играть на желание. Мои сведения неверны? — тактично уточняет Спок с видом вулканца, уверенного в точности своих сведений на сто процентов. — Нет, ты прав… — Кирк складывает руки на груди и подозрительно прищуривается. — Просто это кажется нечестным — ты точно знаешь, с чем будешь иметь дело в случае проигрыша, а я нет. — Мы можем продолжить играть без ставок, — мирно предлагает Спок. Какая наглость — играть на чужом любопытстве! Это было его оружием против Спока, а не наоборот. — Ладно, уломал. Только, знаешь что? Если я выиграю, ты должен материться тридцать секунд… Нет, минуту! — Приемлемо. Спок мог бы загадать Кирку неделю ложиться спать вовремя или правильно питаться, такие фанты вполне сочетались бы с вулканским чувством юмора, но отвечая на темный, горящий взгляд, Кирк не верит в подобные сценарии ни на йоту. Он отлипает от глаз вулканца и берется за резного белого коня.***
— Джим, ты засыпаешь, — замечает Спок, сделав ход. — Я в порядке, Спок. — Твое упорство в данном вопросе лишено смысла. Меня устроит, если ты выполнишь мое желание завтра. Это вызывает у Кирка восторженный смешок. — Не знал, что мне достался такой самоуверенный первый помощник. — Едва ли. Твои когнитивные функции существенно снижены, что подтверждает ряд ошибок, сделанных за последние три минуты. — Это секретная тактика, — возражает Кирк, хмуро вспоминая свои предыдущие ходы. — Как скажешь, — невозмутимо соглашается вулканец. — Кстати, ты расскажешь, что собирался загадать, если я выиграю? — Тянет капитан время, изучая доску. — Нет, Джим, — отвечает Спок мягко. Кирк поднимает на него удивленный взгляд. Спок не шутит. — Это твой план по деморализации противника путем снижения мотивации к победе? — Только в случае, если ты больше не хочешь услышать, как я произношу речь, полную табуированных слов, на своем родном языке. — То, как Спок поднимает бровь, кажется Кирку почти неприличным. Игра продолжается. Кирк просыпается на диване около двух ночи. Свет в каюте приглушен до минимума, а сам он укрыт одеялом, заботливо принесенным с кровати чьими-то вулканскими руками. Он переползает с ним в другую часть каюты, стягивает с себя форму и плюхается в кровать. — Как всегда прав. — Кирк расслабленно вздыхает, сжав одеяло в объятии, прячет в нем раздосадованную улыбку и закрывает глаза.***
Кирк смотрит на шахматную доску с партией, начатой полмесяца назад. Всякий раз, когда им приходилось прерывать игру на середине, Кирк оставлял набор на его законном месте и даже не дышал на него, хотя в утонченные деревянные фигуры были встроены магниты с электрокатушкой, не позволявшие им не только упасть, но даже сдвинуться с места, пока доска находилась в выключенном состоянии (а саму доску невозможно было сдвинуть с металлической поверхности стола). Просто шахматы принадлежали их общему времени — без Спока, сидящего в кресле, набор был безжизненен, как обесточенный компьютер. Он не трогал шахматы неделю, словно после того, как десант был бы спасен, они в тот же вечер продолжили бы партию. Он и не подумал убрать их после того, как Спок сказал, что даже видеть Кирка больше не может. Теперь Спок был в пути на Новый Вулкан, а партия все еще ждала, когда ее закончат. Затуманенным взглядом Джим скользит по фигурам, бессознательно воссоздавая игру и их разговор. «А ведь надо было ставить ладью на III-g1», — отстраненно понимает Джим. А затем осознает, что это была их последняя беседа наедине. Глупец! Ты, твой тупой мозг и твои эгоцентричные надежды! Кирк хватается за пешку и буквально выкорчевывает ее из доски; слышится треск. Он поднимает ее к глазам дрожащими пальцами — фигура не выдержала и ее дно осталось примагничено к клетке. Деревяшка с неровными краями с шумом врезается в стену и глухо отлетает куда-то на безворсовый ковер. Кирк принимается за черного слона. Двойник забрал у Спока его самого. Двойник отнял у них друг друга. И Кирк понятия не имеет, сколько еще личностей сломал его двойник за всю жизнь. Человек, на химическом и физическом уровне идентичный ему самому, пытал людей собственными руками, приказывал выжигать поселения, убивал детей на глазах у родителей, родителей — на глазах у детей, а затем продавал их в рабство. Своих пленников он калечил, морил голодом и пичкал наркотиками — без всякой системы, исключительно под настроение. И ломал, ломал, ломал, ломал. Он сам отрезал язык андорианскому лейтенанту. Это же могло произойти со Споком. Господи… Кирк барахтается в дыму больных черных мыслей, роящихся в голове, как клубок несчастных спутанных червей, инстинктивно оставляя попытку понять, за что он сильнее всего ненавидит бывшего капитана ISS Энтерпрайз, и отчаянно цепляясь за понятную, спасительную ярость. К окончанию его истерики все фигуры валяются на полу — кто-то уцелел, а кого-то постигла та же участь, что и первую пешку. Доска лишилась верхнего уровня, графин разбит, на пальцах красуются порезы, влажные свежие мозоли и пара сломанных ногтей. Кирк сидит на полу, прислонившись к креслу Спока, тяжело дыша и упиваясь болью в руках. Он натыкается пальцами на одну из фигур. Белая королева, сумевшая сохранить магнит. Резная, детализированная и изящная, как и все ее собратья — вероятно, это был самый дорогой набор на этом корабле. Эти шахматы подарил ему Спок. Слабое начало, но при должном старании ты можешь научиться ломать вещи, как я, Джимми. «Сдохни». Кирк уже две недели функционирует без Спока, но только сейчас осознает, что завтра ничего не станет как раньше, и ему придется учиться жить и работать без своего первого помощника. Который не по своей воле вынужден оставить службу, потому что пережитый ад едва не убил его личность. Ад, который устроила ему копия человека, которого тот любил. Он мягко скользит большим пальцем по верхушке фигуры и натыкается на что-то острое. Задержав дыхание, Кирк поднимает королеву на уровень глаз; у нее отсутствует почти вся корона и треть головы — скол прошелся ровно по спилу, наискосок под углом в тридцать градусов. Тишину каюты прорезает одинокий смешок, а потом заполняет истеричный неровный смех. Кирк всхлипывает раз, два и позволяет себе впервые за две недели разразиться рыданиями, чтобы выпустить из сердца ужас и боль и оплакать, наконец, свою собственную потерю.***
— Есть камни? — Ухура с порога демонстрирует литр «Джека Дэниелса». — И тебе привет. Кирк отступает, впуская ее в каюту, и возвращается к уборке. — Осторожно, на полу осколки. Он отыскал все фигуры и их обломки, по-человечески упаковал набор и оставил лежать на журнальном столике, не имея понятия, куда его пристроить. Ухура оценивает открывшуюся картину, но никак ее не комментирует и молча ставит виски на столешницу. — Я надрался с Боунсом два дня назад, — бросает Кирк. — Уборка, режим автоматический. Робот-уборщик бесшумно ползет к останкам графина. — А я нет. — Серьезно, Ухура, Боунс мне что-то вколол, но у меня до сих пор голова трещит — мне уже не двадцать. — Она трещит, потому что ты громишь свою каюту, — Ухура убирает руку со случайной вмятины в металле, и та отзывается многозначительным звуком. — Кирк, ты втянул меня в дело со статусом секретности — и я понимаю, почему ты это сделал, я рада, что допрос вел не кто-то посторонний, но мне нужно об этом поговорить с кем-нибудь, хорошо? Ты мой должник, и у всего корабля увольнительная. Кирк тяжко вздыхает и подходит к кухне. — Камней нет, только лед из репликатора. — Сойдет. — Придумай, что мы будем есть, у меня во рту с ночи не было ничего сытнее зубной пасты.***
— Они были офицерами, — говорит Ухура в потолок, откинувшись на спинку дивана. Кирк соглашается молча. — Почти четыре года в рабстве… В бликующем золоте медленно крутится кубик льда. — Вся планета в рабстве у землян. — Ухура качает головой. — Я думала о том, какая я в том диком мире, но это все пустые фантазии. — По крайней мере, она не фигурировала в рассказах Ворена и Тохр. Ухура заторможено кивает пару раз и делает глоток. — Ты видел двойника Спока? — Он ебанутый. Но даже близко не стоит с моим, как ты знаешь. — Похоже, в Терранской империи иметь рабов — привилегия только капитана. Кто знает, что творили бы наши двойники на его месте. — Надеюсь, мой получит по заслугам. Тема о природе взаимоотношений между двойниками Спока и Кирка повисает в воздухе, но они негласно соглашаются ее не трогать. Кирк цедит виски и просто позволяет Ухуре проговорить все, что требует быть выпущенным из головы, выполняя для нее ту же роль, что Боунс для него пару дней назад, пока основной поток ужаса не иссякает. В какой-то момент они успевают реплицировать закуски по второму кругу. «Джек Дэниелс» опустел примерно на треть. — Я ведь снова украл его у тебя, — в какой-то момент отстраненно замечает Кирк, вглядываясь в стену. Ухура поднимает на него взгляд. — Я бы ушла так или иначе, но теперь я потеряла друга, — задумчиво замечает она. — Это гораздо тяжелее… И ты помнишь, что не виноват в произошедшем, да? Кирк игнорирует вопрос и без энтузиазма отправляет в рот ломтик пресного сыра. — Почему вы разошлись? Она фыркает. — Вопрос в том, почему мы начали встречаться. — Ну… Спок офигенный? — Я была влюблена в него, Кирк. — Слегка улыбается Ухура без тени печали. — И мне льстило, что я смогла его добиться… Сначала я думала, что он аромантик, но мне хватало в наших отношениях собственных чувств. Возможно, так бы продолжалось еще долгое время, если бы гипотеза о вулканской аромантичности не разбилась благодаря тебе. Они и правда разбежались спустя пару месяцев после начала пятилетки, разорвав отношения, которым было около двух лет. В сплетнях доминировала версия, что даже отношения с вулканцами может уничтожить быт, и Кирк также позволял себе верить во что-то подобное, пока не нашел смелость позволить себе увидеть реальную причину. — Если надо будет разбить что-нибудь еще, обращайся, я в этом профи. — Ой, да кончай уже с этим своим комплексом «Я разрушаю все, к чему прикасаюсь» — еще раз сегодня начнешь разыгрывать скорбь Сатаны, я отведу тебя за ручку к доктору Ли. — У него увольнительная. — Сомневаюсь, что ты придешь в норму через пять дней. — Это — моя норма. Ухура закатывает глаза, мысленно умывая руки, и машинально съедает что-то похожее на картошку фри. — На самом деле я тебе благодарна, правда. Сначала я, конечно, злилась и ревновала — очень сильно, — но потом все наладилось. Друзья из нас гораздо лучше, чем любовники, и я не знаю, вернули бы мы дружбу, если бы наши отношения продлились еще дольше.***
Они оба уже прилично набрались — лучшее состояние как раз перед тем, когда еще одна порция алкоголя станет уже лишней. — Ты мне как брат, Кирк, — уверенно констатирует Ухура, и ее речь поразительно ровная. — Иногда тот еще болван, и раздражаешь так, как могут бесить только родные братья, но ты все равно семья. — А ты знала, что вулканцев это не останавливает? — Пьяно хихикает Кирк. — Не поняла? — Ну, — он неопределенно машет рукой, — у них есть концепция — признание другом и братом предшествует самым крепким любовным узам. Она ошеломленно прикрывает ладонью рот. — Так вы со Споком?.. — Нет! Нет… — Он мотает головой. — Просто читал. — Я знаю об этом, — Ухура озадаченно хмурится, — но эта информация не то чтобы в открытом доступе… Нужен вулканский поисковик и доступ через ID гражданина Нового Вулкана. — Ее осеняет. — Кирк, ты что, его взломал?! — Что?.. — Кирк внезапно оказывается на грани того, чтобы протрезветь. — Я никогда не взламывал вулканцев! Мне эту страницу посол дал. Лихорадочно пошарив в памяти и убедившись в том, что он правда никогда не взламывал вулканцев, Кирк успокаивается. — Спок из будущего? — Ну да. У нас же со Споком были проблемы поначалу, помнишь? «Прикинь, да? — Улыбается Кирк. — Кто бы мог подумать». — Да что ты говоришь? — Выдает Ухура ироничный смешок. — Если ты думаешь, что я когда-нибудь забуду, как он мне на тебя жаловался, ты ошибаешься. — Спок тебе жаловался? — Кирк распахивает блестящие от восторга глаза. — Всякий раз, когда вы пересекались! До пятилетней миссии это было терпимо, и сначала я его поддерживала, но когда мы оказались заперты на одном корабле, он начал болтать о тебе каждую нашу встречу, пока я не решила, что с меня хватит. Так что с послом?.. — Он рассказывал, что они с другим мной были лучшими друзьями, так что я спросил совета и он любезно накидал мне ссылок про вулканскую дружбу. Я думал, что логин и пароль, которые он мне прислал, это подписка на библиотеку или что-то вроде того, — уверяет Кирк. — Там же буквально оцифрованные книги и свитки. Во взгляде Ухуры бесконечное неверие. — Да как такой гений может быть таким тупым?.. — Там же все на вулканском! Статьи и те приходилось через переводчик читать. И книги. Ты когда-нибудь обсуждала со Споком досураковскую поэзию? — Нет. — Ухура вздыхает. — Я и не знала, что он ценитель досураковского искусства. — А он и не ценитель, — кисло ухмыляется Кирк. — Когда я предложил ему поговорить об этом, до пятилетки еще, Спок меня слил так, что мне эту библиотеку больше открывать не хотелось. Но статья про друзей-братьев-любовников была одной из первых в списке посла — я тогда думал, что со Споком подружиться-то сложно, а братьев и возлюбленных вообще не рассматривал. Ухура нежно улыбается теплым воспоминаниям. — Я, когда была влюблена в него и узнала про t’hy’la, только об этом и думала, но у нас даже глубокого мелдинга не было... что? Улыбка испаряется с ее губ, когда Кирк резко поднимает голову и ошарашенно подается вперед. — Подожди! T’hy’la? Стоп-стоп-стоп! — Да?.. — Ухура поднимает брови. — Мы же об этом и говорили, Кирк. Родственные души, чьи разумы совпадают — друзья и возлюбленные. Не может быть. — О боже, — стонет Кирк и утыкается лицом в ладони. — Тогда я этот термин даже прочитать не пытался, но Спок меня так называл, Ухура... — До… До Алитрана? — Ухура подается вперед. — Нет! Когда… когда он вернулся, мы встретились и… Кирк смешивается, не зная, как объяснить то, что произошло, да и не желая делиться этим. — То есть после плена он не только нашел в себе силы поговорить с тобой с глазу на глаз, — уточняет Ухура мягко и вкрадчиво, — но еще и называл так, как вулканцы называют тех, с кем хотят связать жизнь? По мнению Кирка с этим правда была неувязка — Спок каменел рядом с ним, и даже если и думал о чем-то таком раньше, невозможно было представить, чтобы это желание сохранилось. Это чертовски личное и Кирк не стал бы делиться этим даже с Боунсом, но он должен был знать. — Погоди. — Кирк находит ПАДД в недрах кресла, подрагивающими пальцами раза с третьего открывает одно сообщение вне переписки и кладет его на стол перед Ухурой. — Как вот это читается? Пару секунд она вглядывается в экран слегка расфокусированным взглядом. — Охуеть. — Это точно не «охуеть» по-вулкански. — Нет, Спок правда считает тебя своим t’hy’la. Ты что, — Ухура пораженно указывает на него пальцем, — даже перевести не догадался? — Извини, был занят осознанием, что теряю его навсегда, — огрызается Кирк. — Я думал, это просто какое-то ласковое обращение, типа «солнце» или что-то вроде того… — Кирк, это не просто какое-то там «солнце», и не просто слово, несущее в себе несколько значений — это практически предложение установить связь разумов! «Что значит, какое-то там «солнце»? Спок называл меня солнцем», — слегка обиженно думает Кирк. Мое солнце. Las'hark t'nash-veh. Его познания в вулканском были очень поверхностными, но это он понял. Это обращение казалось таким естественным и правильным, и в то же время от воспоминаний о единении разумов сердце так сильно сжималось от нежности, что это чувство было способно перебить тоску и черную тяжесть потери. Но Ухура про солнце знать не заслужила. — У нас был мелдинг. Мы только так и смогли поговорить. После Спок сбежал, потому что видеть меня не мог. Ухура качает головой. — Кирк, не стоит мне рассказывать, чем вы там занимались на телепатическом уровне, просто скажи, тебе было хорошо во время мелдинга? Хорошо? Джиму никогда не было так хорошо в своей жизни. — Ага. — И ты чувствовал, что Споку тоже комфортно? — Да. Да, однозначно да. — Вулканская телепатия — это не просто инструмент для чтения мыслей или обмена информацией, то, что происходит при мелдинге с близкими, гораздо важнее вербальной коммуникации или физической близости. — Хочешь сказать, что Спок влюблен в мои мозги? — Кирк приподнимает брови почти смущенно. — Не поверишь, но меня это тоже удивляет. Он мстительно крадет ее одинокую картошку. — Увел у меня парня, а теперь отнимаешь последнюю еду? — Ты сама его бросила. — Мне гордость не позволяла встречаться с вулканцем, у которого на лице было написано «мое холодное сердце горит только благодаря Джеймсу Кирку». — Больше нет. Ухура шлепает его по плечу. — Эй! — Ты меня вообще слушал? Да он даже на стандарте тебе обещает вернуться — не «прощай», а «до свидания». Никогда не думала, что наш развеселый капитан такая жижа под виски! — Это часть моей терапии, окей? — Напомни мне никогда с тобой больше не пить. — Боунс то же самое говорит каждый раз после наших пьянок, но я все еще его любимый собутыльник. — О нет, когда вы вдвоем, все живое в радиусе десяти метров должно загибаться от тоски. Кирк самодовольно салютует ей с меланхоличной улыбкой. Ухура демонстративно наливает себе еще. T’hy’la, — думает Кирк, вглядываясь в свой олд-фэшн. — Las'hark t'nash-veh. Друг, брат и возлюбленный. Всем этим Спок и был для него. И Спок считал так же. В глазах начинает предательски щипать, Кирк прикусывает губу. Ну не рыдать же пьяным при пьяной Ухуре? Почувствовать бы еще раз его всепоглощающее присутствие в разуме, его любовь, его жажду. Кирк готов торговаться с судьбой за Спока. Если бы хоть что-то зависело от него.***
Кирк просыпается в одежде в своей кровати, закономерно вспревший и жаждущий оказаться под душем. Голова раскалывается. — Ты знаешь, сколько раз я просыпался с красоткой в одной постели, не переспав с ней? — хрипит он. — С почином. — Ухура лежит на противоположном краю, прикрывая глаза от щадящего света каюты. — Ха, думала, ты первая? Не обольщайся. — Что тебе после такого вкалывает Маккой? — Понятия не имею, так что если хочешь избавиться от похмелья, придется заплатить покаянием доброму доктору лично. — Сначала мне нужен душ, — решает Ухура, продолжая лежать. — Как думаешь, сколько слухов появится, когда я выйду из капитанской каюты в такое время? — Пусть лучше болтают о нас, чем о Споке. — Пожимает плечами Кирк. Ухура ухмыляется. — Неплохой план, капитан.***
Пять дней спустя маленький отпуск на базе Ливитт подходит к концу. На борт поднялись уже все члены экипажа, кроме одного — самого важного после капитана. Кирк стоит в транспортаторной, чтобы лично встретить нового исполняющего обязанности первого помощника Энтерпрайз. На платформе в золотом сиянии появляется статный темноволосый молодой мужчина. Тепло подняв брови при виде Кирка, он практически спрыгивает с платформы. — Разрешите подняться на борт, капитан? — Он франтовски отдает честь. — Гэри, — Кирк приветствует его искренней улыбкой. — Как же я рад, что это ты.🌓 🌔 🌕 🌖 🌗