ДОРОГА ЛУНЫ
I
— «Я, наконец, получил лицензию на погрузку гражданских грузов второго класса. Теперь работаю оператором погрузчика», — говорит Ворен, не переставая улыбаться. Его антенны тоже выражают положительные эмоции, а жесты выходят настолько интенсивными, что два из них выходят за пределы области камеры, но Спок все равно понимает его. — Это очень хорошо, kheeb. — Он искренне рад за друга. — «Уже думал, чем будешь заниматься, когда станет получше?» Сейчас Спок мало времени уделял работе, но ему становилось легче, когда разум занимали мысли об исследованиях — планы проектов, выстраивающиеся в голове ровными списками, ждали, когда их осуществят. — Продолжу свою научную деятельность. Ему повезло больше, чем Ворену и Тохр — квалифицированные воины и музыканты в прошлом не могли больше работать по профессии: военная деятельность была противопоказана в таком психологическом состоянии, а игра на инструментах больше не привлекала их. — «Это отличный план, kheeb. Может быть, когда-нибудь я снова сяду за барабаны, но на днях в одном баре выступали музыканты — думал, что сломаю сцену, когда услышал ритм. Сета говорит, что это изменится». Сета ш’Раанир была той, кого на Новом Вулкане называли бы целителем разума — уже два стандартных месяца Тохр и Ворен работали с ней. Андорианцы переживали произошедшее по-разному, и целительница давала им разные советы: Ворен обосновался в городе и освоил новую, физически тяжелую профессию, а Тохр ушла во льды; Ворену было комфортнее исцеляться в социуме, Тохр же было необходимо одиночество и вызов иного рода — выживание у самой поверхности, где в летние месяцы температура не поднималась выше минус двадцати градусов по Цельсию и доминирующим цветом являлся ослепительно белый. На Вулкане был похожий ритуал, однако он был связан с взрослением вулканских детей — вулканские целители не стали бы отправлять в пустыню ментально нестабильного взрослого, однако, поразмыслив, Спок пришел к выводу, что цель, заключенная в вулканском ритуале и преследуемая андорианской целительницей, была одна — преобразование одного в другое. Перерождение. — Прошло одиннадцать месяцев и два дня с тех пор, как я последний раз играл на ка’атире, — подумав, говорит Спок. Ворен задумчиво кивает. — «Музыка — это чувства. С ее помощью можно выпустить эмоции и станет легче… Но не каждому. Пронзительное, темное и страшное может захватить музыканта и будет только хуже». Спок не знает, какая мелодия раздалась бы, если бы он взял в руки инструмент и коснулся струн. Он знает, что ему нельзя этого делать. Вулканское исцеление разума заключалось в контроле — более глубокие и долгие, чем повседневные, медитации, выстраивание разрушенных щитов с помощью опытных целителей. Ментально стабильный вулканец может позволить себе эмоции, потому что способен взять их под контроль — музыкальная гармония, наполненные жизнью математические последовательности являлись отличным примером эмоций, подчиненных логике. Спок, в свою очередь, не мог позволить себе чувствовать на уровне, необходимом для игры на ка’атире. Андорианец и вулканец продолжают беседу, пока не наступает время, когда Ворен уходит на смену. — Живи долго и процветай, — прощается Спок по-вулкански, подняв руку в таале. Связь прерывается, и он еще некоторое время видит лицо здорового и сильного thaan — два месяца на Андоре положительно сказались на Ворене. Андор хорошо принял новых граждан — вымирающие виды зачастую ценят жизнь выше прочих: отношение к Споку на Новом Вулкане было отличным от того, какое он терпел от сограждан до того, как покинул родной дом. Трагедия андорианцев имела гораздо более глубокие корни и тянулась больше столетия — в XXII веке Андор пережил биологический холокост, и популяция как андорианцев, так и аэнариан находилась под угрозой до сих пор. Для зачатия потомства на Андоре заключали союз из четырех разнополых представителей вида — гендерная система андорианцев и аэнариан не была бинарной. Эти виды не были многочисленны и в прошлом, но с тех пор, как внешнее воздействие сузило окно фертильности zhen — «женщин», способных выносить ребенка до его рождения, — они приближались к вымиранию. Тохр была фертильной zhen, Ворен — фертильным thaan. Первым делом новые граждане Андора были включены в программу сохранения вида. Проблемой андорианцев и аэнариан, по мнению Спока, было то, что обитатели Андора были эмоциональной расой — не такой эмоциональной, как ромуланцы, но более эмоциональной, чем люди: до Сурака вулканцы тоже могли исчезнуть из-за конфликтов, которых можно было избежать благодаря логике. К тому же, личные чувства на Андоре ставили выше долга — немногие союзы заключались с целью спасения вида, андорианцы и аэнариане в первую очередь руководствовались любовью. С момента основания Нового Вулкана редкий вулканец не стал участником донорской программы: к 2262 году в процентном соотношении к численности других видов вулканцы обладали одной из самых больших библиотек яйцеклеток и спермы; донорами было позволено стать даже тем, кто имел смешанное происхождение. Несмотря на гибель планеты, у вулканцев была перспектива в будущем перестать быть вымирающим видом. На данный момент, шансы андорианцев и аэнариан были значительно ниже. Шаги Спока эхом раздаются в полумраке уходящего дня, пока он идет по галерее дома, где теперь в одиночестве живет его отец — новое жилище посла было намного скромнее того, в котором обитали многие поколения их семьи, но, по меркам Нового Вулкана, этот дом был изящным и просторным. По мнению Спока, отвыкшего от роскоши, которую в детстве и юности воспринимал как должное, — слишком изящным и слишком просторным. Руководствуясь логикой и постулатом о важности нужд большинства, правительство Нового Вулкана должно было использовать ресурсы едва не вымершей расы иначе. Единственное, что удовлетворило Спока, когда он впервые вошел в дом отца, тот факт, что распоряжение о строительстве отдала Т’Пау, а не Сарек. Покидая Вулкан для обучения на Земле, Спок понимал, что логичность и прагматизм его народа неизменно сочетаются с консерватизмом; позднее, благодаря годам службы в обществе людей, он принял, что консерватизм «идет рука об руку» (как сказал бы доктор Маккой) с закостенелостью и отсутствием гибкости, необходимой в критических ситуациях. В этом строении днем было так же прохладно, а температура и влажность Нового Вулкана приближались к средним значениям уничтоженной планеты, и даже сутки длились здесь столько же — но на этом сходства с домом заканчивались. Спок впервые прибыл на Новый Вулкан два целых и три десятых стандартных месяца назад и осознал себя таким глупцом, каким не был никогда до этого. Он видел уничтожение Вулкана и, тем не менее, позволял разуму утешать себя стремлением оказаться дома — дома, которого не существовало более четырех лет. Это было так же иррационально, как если бы он мечтал об объятиях матери, которые та дарила ему в детстве — в те времена, когда он еще не был научен их отвергать. У большинства разумных видов, даже тех, чья культура была молода и примитивна, были ритуалы оплакивания погибших, и вулканцы до Сурака не были исключением. Ритуал с похожим значением существовал и практиковался и теперь, но проводился иначе и имел иное название. Punar-tor la'tusa, принятие скорби. Он не был публичным и был призван помочь вулканцу, понесшему потерю, пережить горе, эмоцию настолько сильную, которую нельзя было подавить. Я принимаю боль, принимаю утрату — я признаю, что мне больно. Свой первый Punar-tor la'tusa Спок провел на следующий день после уничтожения Вулкана, но единственной потерей, которую он признал тогда, была смерть матери. К моменту гибели планеты его родной дом уже давно стал воспоминанием, он не утратил все в одночасье, как многие из выживших вулканцев, поэтому не прожил эту потерю так, как должен был. И только пять лет спустя (корректно — четыре года и два месяца по времени Федерации), оказавшись в незнакомом порту и вдыхая запахи чужой пустыни под небом иного оттенка, Спок почувствовал потрясение. В поисках опоры для покалеченного разума он явился на Новый Вулкан, чтобы, вместо утешения, константы, миллиарды лет неизменной в бескрайнем космосе, получить запоздалый глубокий удар в затянувшуюся, но невылеченную рану, когда-то полученную по касательной. Спок всегда осознавал потерю планеты и жизней, вымирание множества представителей флоры и фауны и невосполнимую утрату образцов вулканской культуры как вулканец, ученый и прагматик. И лишь впервые ступив на Новый Вулкан он осознал потерю для себя, как индивидуума — это оказалось тем, к чему подготовиться было… затруднительно. Он прибыл в дом, который должен был, но тогда не был готов называть домом своего отца, своим домом — в первую ночь его d'thin посылало абсурдный сигнал: ты находишься в гостях высокопоставленного чиновника новой планеты-союзника Федерации, как и твой отец. Его kashkau возражал: твой отец — высокопоставленный чиновник одной из планет, основавших Федерацию, вы не в гостях, это теперь ваш дом. На восходе чужого-теперь-твоего солнца, прервав поверхностный сон в чужой-теперь-твоей постели, Спок решился на второй в своей жизни Punar-tor la'tusa. Я принимаю горечь от предательства своим сознанием. Я принимаю обиду лишенного логики разума. Я принимаю жалость к себе в своем одиночестве.Я признаю себя жалким.
Первая встреча с целителем разума была назначена Споку на третьи вулканские сутки после его прибытия, но Сарек, обнаруживший сына, не явившегося к завтраку, дрожащим и забившимся в угол комнаты, как животное, добился сеанса в тот же час. Ритуал принятия скорби предназначался для проживания боли здоровыми, ментально стабильными вулканцами, а не сломленными, потерявшими себя существами, чьи щиты были похожи на дифракционную решетку. По этой же причине Спок не мог играть на ка’атире — даже спустя два месяца интенсивной работы под руководством целителя. Его d'thin верно подсказало ему оставить инструмент на Энтерпрайз, но в первую ночь на Новом Вулкане он достиг той степени нестабильности, когда уже не был способен оценить опасность проведения Punar-tor la'tusa. За время пребывания на планете Спок полностью восстановился физически, вернул вес и мышечную массу, ни от одной из полученных им травм не осталось и следа. Но исцеление разума было более сложной задачей. Столовую наполняет редкий стук столовых приборов и звучание наливаемой из кувшина воды, когда он разделяет ужин с Сареком. — Завтра мое расписание изменится, — в пустой столовой голос вулканца раздается чересчур отчетливо. — Сирал отправляется в Гол. Я беру на себя часть его обязанностей. Министр Сирал был почтенным представителем Совета и давним соратником Сарека. — Кто займет его должность? — Кресло остается за ним. До его возвращения обязанности в Совете будут распределены. Повременив с ответом, Спок спрашивает: — Позволь уточнить, с какой целью Сирал отправляется в Гол? — Он принимает kolinahr. «Интересно», — думает Спок. Среди вулканцев, освоивших kolinahr, дисциплину полного освобождения от эмоций, в истории были выдающиеся ученые и даже политики, однако более распространённым было оставление прежней должности и полное отречение от прошлой жизни. Выбор Сирала был необычен. Когда Вулкан был уничтожен, он утратил всю семью, у него не осталось наследников. Была ли его боль настолько велика, что он выбрал путь абсолютной логики четыре года и четыре месяца спустя? Было ли то, что он собирался продолжить службу на пользу Нового Вулкана, продиктовано долгом? С момента гибели планеты kolinahr стал… популярен. Вулканцы, не сумевшие оправиться от потерь и не нашедшие новый смысл в восстановлении вулканского общества, уходили в Гол (всем новым провинциям и поселениям, а также храмам Нового Вулкана давали названия в честь того, что было утрачено вместе с гибелью планеты). В этом тоже заключалось благо большинства — многие, чьи узы были разорваны, не смогли или не захотели заключить новые союзы: лихорадка крови могла сделать несвязанного вулканца неконтролируемо опасным для себя и для других. Для помощи поиска партнера на Новом Вулкане была организована государственная программа — насколько Споку было известно, она включала в себя базу, работающую по алгоритмам, схожим с алгоритмами земных сайтов знакомств. Семилетние циклы вулканцев активизировались в разном возрасте — Спок не познал лихорадку крови до сих пор и смел надеяться, что его смешанное происхождение поможет ему миновать plak tow и впредь. Думать о том, что ему необходимо будет решить и эту проблему, в данный момент он не мог себя заставить. Теперь он не мог заставить себя сделать очень многое из того, что был обязан; сама концепция «заставить себя сделать» была незнакома ему, пока он не попал в имперский плен. Сарек уточняет, что именно изменится в его распорядке дня. После ужина Спок проводит стандартную целебную трехчасовую медитацию и ложится спать. На рассвете Спок отправляется в храм через весь ШиКар — все еще разрастающееся поселение, названное по имени города, в котором он был рожден. В такой час, когда температура наиболее благоприятна, большинство вулканцев занято делом. Среди жителей встречаются представители других рас — инопланетные волонтеры. Они немногочисленны и ведут себя в соответствии с местными обычаями, поскольку даже в нужде Совет устраивает строгий отбор кандидатов. Целительница Спока ведет статистику изменений его ментального состояния и Спок делает то же. Положительным изменением является то, что за два месяца его d'thin перестало посылать ложные сигналы об опасности, когда он замечал в толпе представителей Земли. Избирательная ксенофобия была иррациональна, Спок был доволен тем, что избавился от нее. — За последнюю неделю функционирование зоны Т’Ха достигло нормальных значений. Интенсивность работы pl’anta-nar снизилась на три десятых процента. Интенсивность работы kafan повысилась на два целых и семьдесят три сотых процента, — сообщает целительница Т’Ран. Спок кивает. Это хороший результат. — Сегодня концентрация s’alar’ik будет повышена. Направляйтесь в третий шатер на стороне юга. Вулканец благодарит ее и выходит. В длинном ряду одинаковых шатров он находит нужный — в нем начала медитации уже ожидает вулканка. Спок занимает место в двух шагах от нее. В условиях острого дефицита вулканских растений церемониальность отношений между целителем и исцеляемым потерпела изменения. До гибели Вулкана процент тех, кто был вынужден посещать храмы целителей, был значительно ниже, а благовония, которые теперь сбывали на черных рынках, курились в общественных местах. За четыре года ученым Нового Вулкана удалось совершить много открытий в области целительства — были найдены способы искуственно синтезировать необходимые вещества, некоторые вулканские растения удалось заменить аналогами с других планет; биологи интенсивно работали над разведением видов, которые четыре года назад были вымирающими, а теперь перешли в категорию редких. В связи с этим стали распространены групповые целительные медитации — курильницы зажигали в плотно закрытых шатрах с низким пологом одновременно для нескольких вулканцев. Место в них было рассчитано ровно на то, чтобы исцеляемые не нарушали личное пространство друг друга — простор древних церемониальных залов остался в прошлом. Судя по размеру шатра, к Споку и вулканке должны были присоединиться еще трое. — Мое время приближается, — отстраненно говорит вулканка. Спок не удивляется — в течение двух месяцев посещения храма он встречал разных вулканцев. Озвучить мысли или завести разговор с незнакомцем не было самым странным, с чем он столкнулся. Вулканцы без странностей не работали с целителями. — Я потеряла ashayam еще тогда. Не смогла заключить новые узы. Надеюсь, целители помогут мне смириться с тем, что я должна это сделать. Спок слушает ее, спокойный, не перебивая. — Вы тоже потеряли кого-то? — спрашивает вулканка. Вулканские правила приличия не обязывают его вступать в диалог, но он отвечает через некоторое время. — Я потерял себя. Спок был странным всегда. Просто теперь он не был вынужден скрывать это перед другими. Но главное, он больше не пытался скрыть это перед самим собой. До появления других исцеляемых они больше не разговаривают. — Направит Сурак вас в вашем поиске, — говорит вулканка по окончании медитации, когда группа покидает шатер. Спок отвечает ей тем же. Рутина Спока состоит из работы над укреплением ментальных щитов, и лишь незначительное время удается посвящать научной деятельности. На следующей неделе прогресс сохраняется, еще через неделю темп выздоровления снижается, а затем изменения оказываются незначительными. Девяносто три целых и четыре десятых процента показателей следующей недели равны показателям предыдущей. — Ваши pl’anta-lok и kupal полностью восстановлены, однако улучшений в доле polvyth не предвидится. На мониторе отображается множество графиков, все из них напоминают вариации графика функции «y = √x». — Есть ли шансы на полное исцеление доли polvyth? — В вашем случае мы достигли максимальных результатов — практика показывает, что у каждого вулканца есть свой предел в исцелении доли polvyth. Более того, ваш случай нетипичен. Спок кивает. Последние три недели он не участвовал в групповых медитациях. Целители — профессионалы, работающие на благо вулканского общества, знания и навыки Спока в области исцеления разума поверхностны — вступать в дискуссию со своим целителем нелогично. Тем не менее, Спок спрашивает: — Имеет ли смысл возобновить воздействие s’alar’ik? — Нет. S’alar’ik помогает на начальном этапе исцеления, его использование не влияет на долю polvyth. Больше Спок не задает вопросов. Целительница прописывает дальнейшие рекомендации. Спок благодарит ее в последний раз и отправляется домой. Они достигли хороших результатов. Доктор Маккой назвал бы их потрясающими. Если бы он читал историю болезни Спока, он определенно восхитился бы достижениями вулканской медицины. Спок был благодарен целителям за помощь. И все же… Вулканец целенаправленно идет по стандартному маршруту, перестраивая свое расписание согласно новым обстоятельствам. Ближайшие четыре часа оказываются свободными. Спок сходит с городской тропы и направляется в пустыню. Здесь не растет hla'meth — его образцы приживаются на заповедных территориях и мутируют, чтобы выжить в иных условиях. Родные растения Нового Вулкана, которые Спок встречает на своем пути сейчас, носят имена khio'ri и aylak glayek. Четыре раза на своем пути он замечает скопления igen khru. Вечером от них исходит тонкий аромат. Igen khru растет повсеместно, не представляет ценности для целительства и не пригодно в пищу для вулканцев, но его запах приятен. Место, в которое он приходил во время прогулок, было каменистым и защищенным от ветра и, соответственно, от песка. На северной стороне в тени небольшой скалы скопление igen khru чувствовало себя особенно хорошо. Прибыв на Новый Вулкан, Спок безуспешно пробовал найти пространство, максимально похожее на то, где он проводил свое одинокое детство. Это место он смог обнаружить и оценить только тогда, когда перестал относиться к Новому Вулкану, как к замене погибшей планеты, хотя вулканцы в большинстве своем стремились к ровно противоположному. Он больше не воспринимал Новый Вулкан как гость, он думал о случившемся, как о переезде — у него когда-то был дом на Вулкане, дом на Земле и теперь появился дом здесь. И Новый Вулкан был гораздо более подходящим местом для вулканца, чем Земля. Эта планета не могла и не должна была быть заменой Вулкану, но она была… хорошей. Во время прогулок Спок никогда не медитирует, это время для мыслей и, — в чем он не мог признаться себе, когда был моложе, — для его человеческой стороны. Расслабив плечи, он сидит на одном из камней лицом к востоку и смотрит на горную гряду, вздымающуюся над горизонтом. Бежевое небо приобретает цвет серы, который вскоре сменится оттенками аметиста. Предзакатные лучи звезды Нового Вулкана греют спину — на этой планете он не чувствует холода. Его ak'shem было сильнее, чем раньше, сбалансированный рацион, естественный температурный режим, более высокая, чем на Земле и кораблях Звездного флота, гравитация и тренировки тела помогли ему вернуться в нормальное состояние. Его ментальные щиты были броней, изрешеченной выстрелами, и совместно с целителями Споку удалось надежно залатать все дыры. В местах заплат были рубцы, и их было так много, что она стала толще, чем раньше. Его ak'shem оправилось на сто процентов, но его kashkau не будет полностью здоров никогда. Спок прикрывает глаза и моделирует сцену игры на ка’атире — мысленно устраивает ее на колене, касается пальцами струн… И понимает, что при достигнутых результатах ему все еще нельзя играть на ней. Это значит, что он остается нестабилен не только для вулканского общества, но и для Земли — Спок не сможет пройти психологические тесты, необходимые для возобновления службы. Когда-то того, чем он был, было недостаточно для его отца, его учителей и других вулканцев. Теперь того, чем он стал, недостаточно, чтобы вернуться в Звездный флот. Почему это произошло с ним? Почему его жизнь состоит из преодоления и борьбы с самого его рождения? Даже его старший двойник, чья жизнь была такой же до тех пор, пока Вулкан не был уничтожен, пережил меньше к возрасту тридцати двух лет — смерть матери, потеря родины, геноцид их расы… И Спок был вынужден смотреть, как умирает его th’y’la и в тот миг не иметь возможности ничего изменить. Тогда он думал, что невозможно почувствовать большее бессилие, чем тогда, касаясь ледяного стекла. Но спектр его эмоций оказался более широк — потому что на этот раз Спок не смог найти себя и не имел понятия, что ему делать. На что он теперь пригоден?***
Спок идет домой под чужими звездами на темно-фиолетовом небе. Когда он вернется, опоздает к ужину на семь минут. Сейчас большинство жителей ШиКар находятся в помещениях — пески еще отдают жар уходящего дня, тогда как каменные стены обеспечивают вулканцев прохладой. Последующие события происходят стремительно, когда d'thin Спока сообщает об опасности — его сознание приказывает приготовиться, и Спок не может ослушаться. — Du dungi tev-tor! — Вулканка, разъярённая и дикая, выходит из тени, крадясь, как хищник, и спустя полторы секунды бросается на него с обещанием: Ты умрешь! Живот пронзает острая боль. Спок вскидывает руки. «Нет», — велит d'thin. И он цепенеет. Еще один удар и на шее смыкаются сильные руки. «Защищайся! — приказывает kashkau. — Ты умираешь, защищайся!» «Нельзя!» — панически давит d'thin. «Можно! Нужно! Смерть не логична, — не сдается kashkau, а затем вспоминает главное: — Они не умрут, если ты защитишь себя!» Тогда Спок отмирает, словно получил пощечину. Он откидывает вулканку от себя. Беспомощность сменяется злостью. Как она посмела? Какое право было у нее на его жизнь, тело и волю? Как она посмела явить его бессилие? Спок кидается к ней с рычанием, когда его перехватывают две пары рук. Это умножает его ярость — он отбивается со всей силой и мастерством воина, которым он был когда-то, но им движут эмоции, в отличие от двух вулканцев, которые оказываются стражами. Их движения наполнены контролем — профессионализм и беспристрастность стражей бесспорны. На этот раз Спок приходит в себя и делает, что должно, без внутренней борьбы — он сдается. Стражи сменяют атаку на удержание. — Она напала на него! — Он ранен! Спок видит группу из троих землян. Внутреннее чувство времени подсказывает, что с начала инцидента прошло не больше минуты — должно быть, они, как и стражи, услышали крик. Вулканка без сознания — вероятно, к ней были вынуждены применить нервный захват. Спок прикрывает глаза и за три глубоких вдоха берет ярость под контроль. — Вам нужна медицинская помощь, — констатирует один из вулканцев, отпуская его плечо. Спок оценивает зеленое пятно, растекающееся по ткани туники, и зажимает рану рукой. Стражи провожают его к целителю.***
Обработанная и искусно зашитая рана не представляет угрозы для жизни, ранение не проникающее, но имеет рваные края — Спок не знает, чем была вооружена вулканка. Потеря крови незначительная. Он отказывается от госпитализации и, получив разрешение целителя, отправляется домой. Сарек осведомлен о произошедшем. Зная, что со Споком все в порядке, он должен находиться уже во второй фазе сна. Тем не менее, по возвращении Спок обнаруживает, что отец еще не ложился. Сдержанно поприветствовав его, Спок идет к себе. В подсознании зудят раздражение и вина — Сарек посчитал логичным проконтролировать эмоционально нестабильного сына лично. В данном случае запланированную медитацию следует отменить, направив ресурсы организма на восстановление тела, несмотря на то, что ментально Спок пострадал серьезнее. Его мозг исцелен настолько, на сколько позволяет вулканская медицина, его щиты восстановлены, но на утро после поверхностного сна он с трудом поднимает их. Вчера он мог умереть. Спок узнал в нападавшей вулканку, с которой разговаривал четыре недели назад в шатре. Не имеет смысла гадать, почему она напала на него, но логика подсказывает, что это было связано не с ним, а с приближением ее plak tow. Злость на женщину с еще большими ментальными проблемами, чем у него, при помощи медитации сходит на нет. Она опасна и нестабильна и могла ранить не только Спока, но все же причина, по которой его талию сейчас опоясывают бинты, заключается в том, что его покалеченный разум не позволял ему дать отпор. Злость и презрение к себе также сходят на нет и преобразуются в ненависть — к тому, из-за кого Спок сейчас исцеляется на Новом Вулкане, а не служит на Энтерпрайз. Не думать о терранском капитане — часть его программы по восстановлению, поскольку ненависть относится к сильным чувствам, не способствующим исцелению разума. Согласно рекомендациям целителей, сначала вулканцу следует взять под контроль мысли, затем подавить эмоции с помощью медитации. Его ненависть похожа на волны — боль бушует в открытом море, где не способна нести разрушение. Задача Спока — добиться водной глади, пока волны не доберутся до берега. Обычно это помогает — такому способу контроля эмоций обучают вулканских детей; с возрастом этот процесс доводится до автоматизма и уже не требует обращения к образам. Но вчера он мог умереть из-за собственной беспомощности. Если бы не профессиональные действия стражей, вчера он мог убить. Три месяца битв, не всегда успешных, но всегда продуктивных, чтобы вчера ему объявили, что он все равно проиграл войну — путь к исследованию космоса останется закрыт для него навсегда. Если многие вулканцы не смогли вернуться к прежней жизни, то насколько глуп он был, чтобы думать, что вернется во Флот, будучи прошедшим через восемь месяцев и тринадцать дней плена полукровкой? Пальцы рук, расположенных на коленях, подрагивают и в конечном итоге впиваются в плоть. Волны становятся упорядоченнее, постепенно сливаясь в одну. За первой неспешно следует вторая, затем третья. Небо над морем безоблачно — эмоции Спока это не шторм, они имеют тектоническую природу. Волны, вызванные подводными землетрясениями, не опасны в открытом море — их высота едва достигает нескольких метров, а расстояние между гребнями исчисляется в километрах. При приближении к берегу их скорость снижается, а амплитуда увеличивается. Тогда они обретают название — цунами. Всего, чем Спок был когда-то, чем он жил, его лишил один человек. Первая волна с грохотом и неотвратимостью смерти обрушивается на пустынный берег; Спок распахивает глаза. Его сердце колотится, дыхание неровное. Битва сегодняшнего утра проиграна, но это уже не имеет никакого значения.***
Когда за неудачными медитациями следует завтрак, Спок испытывает еще большее неудовлетворение — там, где люди видят спокойствие и безэмоциональность, вулканцы без усилий способны заметить непрочность щитов, особенно такие безупречные вулканцы, как его отец. Молчание во время таких завтраков отличается напряженностью и Спок старается делать вид, что ничего не происходит, с еще большим усердием. — Я хотел бы поговорить с тобой, Спок, — произносит Сарек, когда тарелки и бокалы оказываются почти пусты. Подавив желание окончить трапезу и сложить руки на коленях, Спок отрезает полоску fori. Вторая причина, по которой он завтракает сегодня — понимание, что ему необходимо получить энергию. — О чем, отец? — Эта тема не подходит для приема пищи. Прошу тебя прийти в кабинет через четверть часа. Напряжение не покидает Спока, но теперь к нему примешивается любопытство. Сарек дозволяет сыну войти и жестом приглашает сесть. Во все немногочисленные разы, когда отец разговаривал со Споком в своем кабинете, он сидел за столом, но сейчас Сарек стоит у окна, его руки сложены за спиной, взгляд обращен во двор. — Мне не нужно рассказывать тебе об организации Ozhika nenik, ее деяния стали важной частью истории нашего вида, — начинает Сарек, не оборачиваясь. Движение «Изначальной логики». Официально ее представителей называли логическими экстремистами. Спок не строил предположений о ходе разговора, но если бы позволил себе предпринять такую попытку, то вероятность, что в списке возможных тем была бы распавшаяся террористическая группировка, составляла ноль процентов. — Вулканцы, частично или полностью поддерживавшие идеи полной изоляции Вулкана, существовали еще со времен до основания Объединенной федерации планет, и каждый шаг, совершаемый нами в сторону сотрудничества с представителями других рас, провоцировал создание объединений, выступающих против. Одни состояли в официальной оппозиции, иные были разной степени радикальности. Ozhika nenik являлись теми, кто зашел дальше других, но они не были первыми. Сарек не меняет своего положения. Пользуясь тем, что отец не видит его, Спок прикрывает глаза — это помогает ему контролировать эмоции. — Когда-то я сообщил тебе, что женитьба на твоей матери была логична; в день уничтожения Вулкана я сказал, что любил ее. Ни одно из этих утверждений не было ложью. Спок впивается взглядом в спину отца, ожидая продолжения. — Конечно же, я и Аманда не представляли первый смешанный союз, но впервые в истории наших видов была официально объявлена помолвка между человеком и вулканцем. Вулканские и земные СМИ широко освещали это событие, и оно не могло не вызвать резонанс — для кого-то заключение нашего брака было символом укрепления вулкано-земного сотрудничества, но для оппозиционеров обеих рас это являлось преступлением. Голос Сарека ровный, осанка идеальна, но Спок напряженно отмечает, как в сложенных руках однократно дергается палец, когда отец после краткой паузы произносит имя, которое Спок слышит впервые: — В те годы в наш дом был вхож мой соратник — его звали Селвок. Мы были знакомы со времен, когда я занимался астрофизикой. Селвок открыто заявлял мне, что считает идею женитьбы на земной женщине неудачной, но мы давно работали вместе и уважали друг друга достаточно, чтобы оставаться в хороших отношениях, несмотря на расхождения в некоторых вопросах. Как выяснилось позднее, эти расхождения были серьезнее, чем показывал Селвок. Жадно поглощая информацию, которой Сарек никогда не делился с ним — информацию о прошлых привязанностях, которых, как Спок думал в юности, у его отца не было вообще, — Спок не замечает, как его самоконтроль остается без необходимого внимания. — Он входил в сообщество вулканцев, которые были категорически против предстоящей свадьбы и перспективы появления в доме Скона нечистокровного наследника. У них не было ни названия, ни прописанных принципов, и никто из них не был настолько радикализирован, как члены появившейся позже Ozhika nenik. Тем не менее, не допустить брак между человеком и вулканцем было для них настолько важно, что они посчитали логичным пойти на преступление. С серьезной помощью Селвока, который хорошо был осведомлен о нашей рутине и повседневных планах, Аманда была похищена. Нет! Спок выдыхает так резко, как будто его неожиданно ударили в живот. Лишь поспешность, с которой Сарек продолжает, повернувшись к сыну, не позволяет лавине немыслимых образов обрушиться на щиты. — Все они были вулканцами, пестовавшими превосходство последователей Сурака над остальными, Спок. В их планы не входило причинение вреда твоей матери, и ей не пришлось пережить ничего из того, что пережил ты. Требованием похитителей был публичный разрыв помолвки. В итоге Аманда провела в заточении один день и пять часов. Сердце Спока пульсирует в ребрах, пока его обученное тело занимается контролем дыхания, а натренированный разум концентрируется на полученной информации, подавляя воспоминания и спонтанное возникновение в воображении ужасных, никогда не существовавших в реальности картин. Сарек терпеливо ждет. — Ты не разорвал помолвку, — констатирует Спок, не в полной мере контролируя голос. — Безусловно, нет, — отвечает Сарек спустя одну целую и три десятых секунды так, что дальнейшее объяснение не требуется. Спок поступил бы так же. Он неоднократно поступал так же, когда служил с Джимом. — Мы точно выяснили ее местоположение без сотрудничества с похитителями благодаря тому, что под одеждой Аманда всегда носила ожерелье с обработанным vokaya. Его наличие в нашей семье не демонстрировалось и надевалось для безопасности, а не в качестве украшения. Детали операции не имеют значения, важно то, что, когда мы с Сиралом нашли и освободили её, она была лишь немного напугана и сильнее раздражена. Я же… испытывал гораздо больше эмоций. Это был второй раз в жизни Спока, когда отец вслух признавал перед ним влияние на свои действия чувств. Спок сжимает подлокотники, подавляя спонтанное желание податься вперед. — Страх, ярость, горечь, — перечисляет Сарек, спокойно смотря на сына. — Пока твоя мать была в плену, нелогично было тратить время на медитации, и следствием стало то, что я почувствовал спектр эмоций и желаний, которые, как адепту учения Сурака, мне следовало подавить. В течение суток мой kashkau копил в себе жажду убить похитителей без оружия — она проявилась, когда мне попытался противостоять Селвок. Мое поведение было подобно тому, которое проявляет вулканец в plak tow, но ложью будет утверждать, что я утратил способность мыслить ясно, поскольку при истинной лихорадке крови я не сумел бы освободить твою мать. — Сарек вновь отворачивается к окну и молчит в течение пяти целых и двух десятых секунд. — Селвок остался жив лишь благодаря действиям Аманды. Если бы разговор не был таким серьезным и у вулканцев был бы принят обмен шутками, Спок мог бы подумать, что это она из них. Его воображение было настолько развитым, что когда-то вызывало стеснение, и тем не менее, Спок не мог представить, чтобы Сарек — его отец и идеальный вулканец, — мог оказаться во власти гнева, который не смог подавить. Что он поступил так же, как Спок, как когда в день уничтожения Вулкана его спровоцировал Джеймс Кирк. — Все наиболее сильные эмоции, которые ты испытываешь сейчас или испытывал раньше — проявление твоей вулканской стороны, а не следствие влияния смешанной крови, Спок. — Сарек склоняет голову на двадцать градусов, по-прежнему обращая взгляд в окно. — Даже периоды полной потери контроля не изменят того, что ты вулканец и мой сын. Мне было сложно принять твой выбор, когда ты предпочел Академию Звездного флота, но прошло время и я сумел это сделать. Мои действия вряд ли когда-либо выражали это в должной мере, но я горжусь тобой. И тем, как ты ведешь свою борьбу. Три секунды спустя Спок начинает чувствовать жжение в носу. Спок долго и систематически отвергался вулканским обществом в течение всего детства; сначала он старался быть лучше, чтобы быть принятым, и в юности добился успехов больших, чем большинство его чистокровных ровесников. От отца он получал похвалы столь редкие, что мальчиком готов был бороться за них — пока с возрастом у него не закончились силы на это и он не научился черпать вдохновение в самом себе. Споку казалось, что ему достаточно своих собственных принципов и безусловного принятия матери и ее любви. Лучшие умы Вулкана не имели больше власти над ним, так почему должен был его отец? Спок встретил людей, которые заслужили его уважение своими поступками, и позже оказалось, что их неодобрение заставляет его испытывать дискомфорт, а одобрение, выраженное вербально или невербально, мотивирует его следовать получившему положительную оценку паттерну. Эти люди изменили его, и Спок полагал, что стал лучше, чем был до встречи с ними. Он был уверен, что мнение Сарека утратило для него значимость — Спок пришел к выводу, что желание одобрения отца — это желание ребенка, в силу возраста ещё не нашедшего иных ориентиров. И все же, теперь он чувствует давление в груди, и даже не осознает, что перестает дышать. Его зрение теряет фокус; обескураженно моргнув, Спок понимает, что из слезных каналов активно течет влага. И то, что Сарек не видит его лица, вызывает удовлетворение. Он и остался тем ребенком — просто теперь того не могли скрыть покалеченные щиты и разум, в первую очередь от самого Спока. Признание Сарека воздействует не только на его контроль, но и на логику — почему, когда его чувства обнажились почти так же опасно, как во время ритуала Punar-tor la'tusa, помимо страха потери контроля и иррациональной обиды на отца, он испытывает ещё и облегчение? Облегчение настолько сильное, что вызывает боль. Собрав остатки самообладания и чувства собственного достоинства, Спок бросает все силы на контроль своего голоса. — Благодарю за эти слова, отец. Мне следует проанализировать поведанное тобой. Не дожидаясь ответа, Спок выходит из кабинета быстрее, чем хотел бы. Пока он направляется в свою комнату, в срочном порядке перестраивает планы на день. Спок готовит место для медитации и зажигает купаж благовоний Нового Вулкана. А после сеанса отправляется в пустыню.***
— Благодарю, что согласился выделить время на встречу со мной. Спок не связывался со своей старшей версией, когда прибыл на Новый Вулкан, и на это была сугубо логическая причина: их взаимодействие не опасно, но нежелательно. Посол, безусловно, знал, что Спок покинул Энтерпрайз, но не предпринимал попыток связаться с ним сам, и Спок испытал облегчение, когда спустя несколько дней тот так и не написал. Истинные же причины были связаны со страхом. Спок боялся, что посол пережил столкновение с миром Империи тоже — ведь это значило бы, что тот отговорил его от возвращения к своему народу, зная, что впереди его ждет двести пятьдесят шесть стандартных дней плена (данный сценарий вызывал не только страх, но и отвращение). В то же время Спок боялся не получить никакой помощи, понадеявшись на совет того, кто прожил пять его жизней — что сможет сказать ему его более удачливая версия, не знавшая тех потрясений, которые испытал он? Однако теперь, способный принимать решения гораздо более здраво, чем три месяца назад, Спок осознал, что даже если встреча с послом не принесет пользы, она не принесет и вреда. — Я всегда рад встретиться с тобой, Спок. — Сидящий перед ним вулканец улыбается по меркам их общества почти неприлично. «По крайней мере, — думает Спок, — разговор обещает быть любопытным».