Благодарение Эбигейл

Пользуясь тем, что ослеплённый любовью Нэйтан не видел ничего вокруг, детклоковцы решили отпустить поводья и вовсю отдались новой, неожиданно интересной страсти. Раскармливать продюсершу им понравилось — а та, кажется, только рада была подыграть. Они подсовывали Эбигейл еду при каждом удобном случае, приглашали её на все праздники, даже на свои дни рождения, а Жан-Пьера просили готовить к каждому приёму пищи горы еды. Чарльз замечал эту вакханалию, но не вмешивался и не обвинял музыкантов в растрате — теперь он был на их стороне. А Мордхаус и так производил столько еды, что хватило бы на небольшую страну. Нэйтан, казалось, не догадывался об их плане, но и сам старался, не покладая рук. Вскорости их совместными усилиями Эбби достигла размеров матери Нэйтана — того, чего он и ждал от девушки. — Ты понравилась моей маме. Вы с ней похожи, — хохотнул Нэйтан, лаская Эбигейл после пирушки на день Благодарения. Свидание с мамочками Dethklok прошло на удивление благополучно — наверное, благодаря Эбби, которая стала звездой вечера. Нэйтан боялся, что его мать начнёт осуждать фигуру девушки, но всё обошлось. Роуз, видно, по формам Эбигейл поняла — на этот раз непутёвый сын настроен серьёзно. У металличных историй Роуз появился новый, преданный слушатель, и всё было бы хорошо, если бы настроение от праздника не подпортила Молли. По обыкновению выедать мозг Пиклзу она не стала, а прилипла к Эбигейл с вопросом, что рядом с ней, такой толстой, забыл один из самых шикарных на свете мужчин. Серветта, главная красавица, её поддержала, хотя Сквизгаар после третьей рюмки с несвойственной ему горячностью принялся доказывать, что полные женщины тоже имеют право быть любимыми. Эбигейл давилась индейкой и явно хотела провалиться сквозь землю. Нэйтан сидел, схватившись за голову — уйти в разгар спора было нельзя. Пиклз краснел, хмурился, но не выдержал и с истинным рыцарством бросился защищать Эбби. Хоть и клялся коллегам поначалу, будто на дух не переносит продюсершу. В итоге бабушке Мёрдерфейса пришлось разнимать всех своим перцовым баллончиком. Анья круглыми глазами смотрела на происходящее и молча крестилась. Дамы расстались, довольные друг другом, но Эбигейл ещё долго приходила в себя. Даже сейчас, когда она сидела голая на бёдрах лежащего Нэйтана, с её лица не сходило озабоченное выражение. — Я точно тебе нравлюсь? — спросила она, и Нэйтану стало не по себе от звеневшей в её голосе тревоги. — Ты всё ещё не отошла от праздника? — ответил он вопросом, надеясь, что вечный гроул звучит достаточно деликатно. — Забей, Молли не стоит слушать. Она поорёт и перестанет. — Ну, не знаю, — кривая улыбка раздвинула пухлые щёки Эбигейл. — Пиклз, как я поняла, очень долго переживает после каждого её визита. — Не стоит, — твёрдо повторил Нэйтан, обеими руками поглаживая тёмно-розовые полоски растяжек. Эбигейл всегда хихикала, когда он так делал, и просила прекратить. Но не теперь. И это… напрягало. — Если бы такое ляпнула моя мать, у нас был бы повод задуматься, — продолжал Нэйтан, взвешивая в ладонях нижнюю часть смуглого пуза. — А так… Я всё равно тебя люблю, и мне не важно, что о тебе говорят другие. Ты супер чувиха, помнишь? — прибавил он и улыбнулся, не меняя выражения нахмуренных бровей. — Я не об этом, — выдохнула Эбигейл после недолгого молчания. Мягкие бёдра немного подрагивали — стоять на коленях ей становилось трудно, но опускаться девушка не решалась. Боялась, что ли, раздавить своего большого парня? Нэйтан выдерживал и не такую тяжесть — из его памяти до сих пор не стёрся момент, как он в доме Ребекки перетаскивал рояль на новое место. — Я знаю, ты всегда плевать хотел на чужое мнение, но вдруг, я нравилась тебе только худой? — слова девушки отдавали незнакомым страхом. — Просто… Мне же теперь приходится приподнимать живот, чтобы себя поласкать, — призналась она страшным шёпотом. — Ты не виновата, что Жан-Пьер так вкусно готовит, — заверил её Нэйтан. Животы их соприкасались, и это почему-то показалось ему приятным. — Признайся, если бы не Молли, ты бы от индейки и косточек не оставила! Грустные глаза Эбигейл прояснились, и робкая улыбка тронула её полные губы. Кажется, купилась. — Ладно, быть толстой не так уж плохо, — согласилась она, осторожно усаживаясь Нэйтану на бёдра. — Раз ты от моих сисек оторваться не можешь, извращенец, — прибавила она и с хитрой улыбкой, и, подняв груди ребром ладоней, резко отпустила, чтобы те с громким шлепком плюхнулись на полку выпирающего живота. От этого жеста возбуждение Нэйтана затвердело и уткнулось в нежное подбрюшье. Груди Эбигейл, и без того пышные, и вправду изрядно выросли, разбухли до размеров дынь — очень тяжёлых и мягких, сразу делалось понятно, что без грамма силикона. Но и живот не отставал — рос чуть ли не на глазах, превращаясь из трогательного мягкого пузика в массивный шар колышущегося жира. Эбби заботилась о нём подобно беременной женщине — постоянно гладила, восхищаясь тем, какой он тяжёлый и круглый. И следила, чтобы желудок всегда был набит вкусностями под завязку — ведь чем больше она становилась, тем больше могла съесть. К тому же, продюсерша не любила активные развлечения. А вот лежать рядом с Нэйтаном, есть и смотреть всякую ерунду ей нравилось. Не стоило удивляться, отчего она так стремительно полнеет, но Нэйтан по-прежнему не беспокоился. В конце концов, он никогда понимал своих бывших, которые стремились похудеть ради дурацкой моды. Нэйтан на своём примере убедился — мода того не стоит. Эбби носила его футболки и джинсы, оправдываясь тем, что они гораздо удобнее женских. Но теперь она перестала влезать и в них, и Нэйтан ощутил слабый укол тревоги. Эбигейл была чуть ниже ростом, но значило ли это, что теперь она весит больше? Винить в быстром наборе веса тот таинственный коктейль, которым угощали девушку остальные детклоковцы, Нэйтан не собирался. *** Секс был восхитителен, но наслаждаться послевкусием Эбигейл не стала — вывернулась из объятий парня, незаметно опустила дэтфон в карман халата и улизнула в ванную. Кожу внизу живота неприятно стягивало — Нэйтан больше не кончал ей на лицо. Стандартные купальные халаты были просторными, но полочки едва сошлись у Эбби на груди, а пояс на мгновение показался недостаточно длинным, чтобы его завязать. Это не испугало девушку — наоборот, она в шутку выдохнула, с удовольствием наблюдая, как смуглый шар своим давлением заставляет слабый узел разойтись. О, она давно раскусила идею музыкантов — и не видела смысла скрывать, что объедаться и набирать вес ей понравилось. Всю жизнь Эбигейл выслушивала от матери угрозы, будто ей суждено стать толстой, таковы гены. Девушка скептически посмеивалась и назло матери оставалась худой. Не потому, что постоянно морила себя диетами, а исключительно из природной сдержанности. Однако кулинарные шедевры Жан-Пьера словно сорвали оковы с её маленького желудка, заставили набивать живот сверх меры — лишь бы ненадолго ощутить приятную заполненность. К тому же, Эбби просто не могла не воспользоваться богатством своего возлюбленного и не попробовать всю еду, которую он имел возможность купить. Вместо огорчения от сбывшегося пророчества Эбигейл чувствовала облегчение. Теперь мать не будет к ней придираться. Она будет в ярости — ведь Эбби, невзирая на свой вес, всё ещё удерживала рядом с собой самого завидного жениха на свете. И жених, невозможно, был не против, того, что она толстеет. Эбигейл с охотой рассказывала Нэйтану, что переросла очередной костюм, постоянно просила погладить её сокровище, будто вместо раздутого желудка там был ребёнок, и ни разу не получала в ответ исполненного отвращением взгляда. Нэйтан наслаждался телом Эбби так же, как и она. Первое время он удивлялся, но усердно ласкал её живот, давая понять, что фунты жира нисколько его не пугают. У матери в голове это никогда не уложится. Эбигейл включила воду, чтобы Нэйтан не подслушал их разговор, и вызвала стоявший на быстром наборе номер. — Алло? Привет, мам. Нет, меня не убили, представляешь? Они очень славные ребята! Да, кормят в Мордхаусе вкусно! Да, я себя в зеркале видела. Что? Я знаю, что телевизор прибавляет двадцать пять фунтов! Мне не стыдно. Наоборот, приятно, что все на меня озираются. Почему Нэйтан до сих пор меня не бросил? Хм, мне уже задавали сегодня этот вопрос. Может быть, потому, что он меня любит?! А, ты считаешь, будто он извращенец? Рассеянно слушая крики, доносившиеся с другого конца трубки, Эбигейл поглядела на себя в большое зеркало, и, немного поколебавшись, сбросила халат. Пушистые кудри щекотнули голые плечи. — Так значит, я стала вдвое толще? — задумчиво уточнила она, повела пышным плечом, сбрасывая халат, и повернулась к зеркалу. Волшебное стекло было предельно честным и Эбигейл нисколько не льстило. Второй подбородок не получилось бы скрыть под шарфом, вялые плечи повисли крылышками, а складки на боках стали толщиной с бутылку колы. Живот с розовыми растяжками беззастенчиво свисал на бёдра, фартуком прикрывая треугольник тёмных волос. Ноги, дольше всего остававшиеся стройными, сдались, колени набрякли, будто отёкшие. На грудях, растёкшихся по обе стороны живота, проступили синие вены, в точности как у матери Сквизгаара. Распухшее лицо с толстыми губами и пухлыми щеками выглядело томным и сонным. Но Эбигейл себе нравилась, хоть мать и пыталась убедить её в обратном. И самое главное — Нэйтану весь этот жир нравился тоже. — Нет, я не буду худеть, — твёрдо произнесла она, взяла живот за мягкий низ и слегка покачала. От прокатившейся по телу приятной волны Эбби чуть не рассмеялась, но, услышав очередную гневную реплику, помрачнела в мгновение ока. — Ты считаешь, я тоже жертва проклятия Dethklok? Как Дик и доктор Твинклтитс? Только вместо того, чтобы искалечить, они сделали меня жирной? Хм. Если начистоту, жирной я себя сделала сама, логично же, ну? Да-да, они могут оплатить мне тренера, диетолога и чёрта в ступе. Но мне это не нужно. Я сейчас скажу нечто ужасное, мам, ты только не злись, но… Я собираюсь продолжать. Господи, мама, твоя дочь работает на Dethklok! По сравнению с этим то, что она толстая извращенка, сущая мелочь! Поэтому... Можешь прислать мне твоё муу-муу, то синее с розовыми цветочками? Я очень надеюсь, что оно мне не понадобится, но вдруг? — Эбигейл подмигнула отражению, сдерживая лживую ухмылку. Несколько минут она терпеливо выслушивала упрёки, но зачаток сокрушительной идеи не давал ответить ничего кроме незначащих "хм" и "угу". Эбигейл кругами ходила по ванной, чувствуя, что безумная мысль обретает всё более чёткие очертания. Возмущение матери отступило на второй план, а призрак муу-муу в цветочек показался даже привлекательным. Последствия того, что случится, если она и дальше продолжит восхищаться творениями Жан-Пьера, выглядели чертовски соблазнительными. Эбигейл прикусила губу, чувствуя, как приятно потянуло внизу живота от этой фантазии, и сбросила вызов. — Посмотрим, на сколько их ещё хватит, — прошептала она и ухмыльнулась, забираясь под душ.