Побочный эффект

***

Тогда Денджи казалось, что на него палили не только эти две чернильные кляксы — ещё и стены, и телевизор, и каждое окно в жилом комплексе напротив, пускай и сквозь занавешенные стёкла. Денджи старательно жмурился и выпадал из поля зрения, ограниченного бетонной коробкой, но в то же время разливался всюду, оседал пылью на столе, растворялся в каждой крохе на полу, вылетал сквозь форточку спёртым, отработанным воздухом, смешивался с тягучим смогом, плавился, точно патока над открытым огнём. Им, как и всему, что существует на этой планете, было плевать на его метания. Они смотрели на него из зазеркалья, вне времени и пространства. Кажется, они статично смеялись, точно кассета, зажёванная плеером, а вот Денджи, слушавший неравномерные хлюпанья и собственные стоны под аккомпанемент аплодисментов из динамиков, стремительно сходил с ума. Ему не хватало здравомыслия, не хватало собственных выдохов и пары рывков вперёд, чтобы вмазать по чужой физиономии и сбежать. Потому что Ёшида трогал его. Прямо там трогал, гладил между ног, ритмично двигал рукой, сжимал своими пальцами, оглушительно сопел в шею и целовал. Целовал много и часто, елозил языком по зубам, смотрел на него слишком бесстыдно, слишком пристально, слишком в лоб. Слишком много «слишком». У Ёшиды Хирофуми какие-то нездоровые пидорские стремления и ледяные руки, способные разбудить самое потаённое, расковырять всё до самых истоков и выдрать их с корнями, а затем исчезнуть и заморозить заново, не обработав разодранные края. Это мерзко и несправедливо. Ёшида — мерзкий ублюдок. С ним сложно, почти как с контрольными по алгебре и расписанием автобусов, маршруты которых Денджи до сих пор путает между собой. Человек-бензопила, конечно, самый крутой парень, готовый выдержать даже десятибалльное землетрясение — не то, что крепкую мужскую дрочку, — но он, как и любой другой нормальный человек, до трясучки ненавидит сложности. И если выпадает возможность избежать их, он непременно воспользуется ей и сольётся. Так и получается, повод находится сам, повод относительно симпатичный, в длинной юбке и с упругой — пока визуально — грудью, повод весомый и привычный, без капли мути на чужих ладонях и собственного смятения. Всё как положено, да, всё идёт по плану, которого ещё вчера не было, Ёшида Хирофуми со своими извращенскими спорами послан туда, откуда пришёл — пускай на самое днище Марианской впадины, где его раздавит давление извне, — но Денджи по-прежнему чувствует себя каким-то странным. Он вроде и рад, а вроде и не очень, будто его отключили от источника питания. И это уже какая-то лажа. Охуеть, он реально остановился на полпути и отказался от пятидесяти тысяч йен. Халявных пятидесяти тысяч йен. Как вам такая новость? Ноги вышагивают дугу за дугой, огибая гребни из прохожих, Токио горит миллионами вечерних огней, душит синхронным шумом, раздирающим глотку. Денджи морщит лоб и пинает окурок. Запоздало понимает — стоило поднять и спрятать в заначку для будущих заказов, но сигать вдогонку прямиком на проезжую часть нет никакого желания. В конце-концов, никотиновая зависимость — не такой уж редкий бич для работяг, образующих многомиллионную систему из запахов кофе и дыма, оседающего в волосах, а Денджи — всего лишь юный предприниматель и совсем не камикадзе, пускай и регенерирует быстрее всяких морских гадов. Вот этих вот, с чернилами и тентаклями. Блять, нет, не с тентаклями, на уроках биологии говорили о чём-то другом. Денджи не понимает, почему в голову лезут именно они. Денджи не хочет понимать. Небо над его сутулой фигурой заливается разбавленным фиолетовым, почти как лоснящиеся щупальца, державшие его за ноги над руинами школы. Из тёмных углов на него глядит чёрная пелена, выходит за грани и тащится тенью вдоль светофоров и кафешек. Курносый нос пыхтит, точно паровоз, желание спрятаться в ближайшей помойке под видом пакета с мусором нарастает. Денджи злится, потому что не понимает. Ничего не понимает, особенно не понимает причину слабости в ногах, похожих на две сломанные деревянные палочки. Всё хорошо, он послал Ёшиду, он выпустил пар, он стряхнул с себя обязательства и смыл их в унитаз, так почему его выворачивает наизнанку? Это чувство до безобразия похоже на примитивные инстинкты, на притупившийся голод, на жажду, готовую поставить на колени перед грязной лужей, на граммы табака, рассыпанные по столику, на треск керамики за спиной. Денджи мутит. Строить догадки впадлу. Рефлексировать не круто. Переживать — так и вовсе ненормально. Почему? Почему, ну? Почему, вашу мать? Хирофуми Ёшида не такой, как Пауэр или Аки, он скользкий тип, он хитрый, он конченый, его нельзя подпускать ближе, чем на километр, к нему опасно привыкать. Смысл происходящего медленно ускользает в водосток. Денджи хочется бежать исключительно вперёд, ставя под сомнение каждое «но», молчаливо несущееся вровень, потому что у него сейчас будет свидание, куда не стоит нести котомку своих загонов. Свидание — это классно, приятно и весело. Когда оно с девчонкой, естественно. Взгляд хватается за россыпь её длинных темных волос, Денджи расправляет плечи шире, точно кукла на проволочном каркасе, и улыбается — размазанно, вяло, будто вот-вот ляжет на бордюр и уйдёт в отруб. Она здоровается и отводит взгляд. Она не такая привлекательная, как Макима или Резе, да и Денджи не такой уж оптимист, чтобы верить в то, что всё закончится на позитивной ноте, но он верит. Верит, иначе нахуя он сюда притащился? Аса Митака, верно? Денджи не знает, о чём с ней беседовать, Денджи не одупляет в инициативе, не понимает, почему его голос такой тусклый и отчуждённый, будто трёп диктора с утренней телепередачи. Пальцы трутся о штанины в надеждах оттереть то говнище из золы — чёртовы сигареты, чёртовы бомжи, чёртовы полторы тысячи йен за пачку, — хотя ощущение такое… Никакое. Аса много болтает, читает какие-то отстойные лекции про морских гадов, Денджи чешет затылок, наплевав на её болтовню — ему не дано понять и половины, и он взаправду не хочет понимать. Не хочет понимать, почему Ёшида никогда не звал его на такие шаблонные свидания, если они действительно встречались? Почему он не стоял вот так же под боком, не косился на него и не пытался рассказать ничего о себе или о своих интересах? Почему он не подорвался следом и не схватил за руку, как это происходит в его ебучих сёдзде? Почему он оставил после себя лишь этот грёбанный «бесценный опыт» в виде поцелуя и зудящего осязания своих ладоней на члене? Разве в этом заключается суть отношений? Денджи так не думает. Денджи старается не думать без особой надобности — иначе всё усугубится. Лучше смотреть на Асу, и пофиг, что у неё обиженный взгляд и невзрачные губы. Их окружают намытые аквариумы и лазурная подсветка, гулкое эхо в коридорах въезжает в уши сверлом, Денджи не понимает, что подбивает его переминаться с ноги на ногу и оборачиваться в ожидании чего-то. Чего? Ничего, кроме пары каких-то пенсионеров. Здорово. Ладно. За стеклом плавают диковинные рыбы, беззвучно разевая рты, жмутся ртами к обзорным площадкам, таращатся. Аса такая же. Красивая, но скучная. Настолько скучная, что неймётся найти повод свалить хоть к чёрту на куличики. Денджи в курсе, что на свиданиях надо торчать до талого, поджидая удобный момент для объятий и осторожных поцелуев. Соль — не аквариумная — в том, что Асу обнимать нет никакого желания. Соль на языке и ком в горле появляются сами по себе, без разрешения. Мысли плавают кверху брюхом, их шёпот кладёт груз на тело, прилипает накипью и той жижей из кацудона, что разлилась по полу несколькими часами ранее. Цвета на сетчатке неожиданно блекнут. Ёшида. Его. Не. Остановил. Почему? Не он ли говорил что мутки с парнем ничем не отличаются от отношений с девушкой? Раз всё так, то почему он не сказал ничего против? Почему не ответил за свои слова? Почему? Устал? Надоело? Перегорел? Способ свинтить находится неожиданно вовремя — Денджи замечает указатель, ведущий к туалету и одному из выходов. Ему нужно узнать причину, по которой Хирофуми Ёшида так легко отказался от своих обещаний. Стоп, разве он обещал хоть что-нибудь? Денджи не помнит. Чего уж там — и не пытался вслушиваться, но ебать себе мозги нет сил. Странное чувство загоняет занозы под ногти и прокладывает путь по коридору, Аса недоуменно кричит вслед, пытается догнать, только вот ноги Человека-Бензопилы рулят быстрее олимпийских спринтеров. Дверь в знакомую квартиру открывается беззвучно, сбившееся дыхание жжёт лёгкие, собачья отдышка летит по полу вместе с кроссовками. Наюта выползает из комнаты, сонно потирает глаза и падает лбом в штанину. Из прохода за ней смотрит Профитроль, но Денджи нисколько неинтересно, почему его не пытаются сбить с ног — он и сам сбивается, он парень самостоятельный. Пальцы набирают знакомый номер — и почему не с автомата, как в прошлый раз? Кишки бросает то в лёд, то в пламя, ладони дрожат, ушная раковина вжимается в трубку, гудки рассеивают сознание. Пи-ип. Денджи хочет понять. Пи-ип. Покажите ему человека, обратившего его в ничто за пару недель. Пи-ип. Пусть этот уёбок объяснит всё по-человечески, возьмёт на себя грешки и извинится. Пи-ип. Щелчок. — Слушаю? Эти ровные, безэмоциональные интонации сжигают все слова, которые дребезжали на голосовых связках. Язык облизывает пересохшие губы, Денджи скалится в стенку, силясь не отправить Наюту смотреть мультики — рано ей подслушивать взрослые разговоры. — Короче, сходил я на это свидание, — приходится зайти издалека. Чем дальше, тем проще списать всё на спортивный интерес. Жаль, что Денджи не такой лицемер, как Ёшида, устало выдыхающий в трубку. — Понятно, — говорит. — Знаешь, тусоваться с цыпочками и впрямь пиздато. — Понятно. В груди что-то лопается. — …Не хочешь рассказать, почему ты напиздел мне по поводу того, что парни ничем не отличаются от девчонок? — Уже не хочу, — холодно отвечают по ту сторону динамика. Уже, значит. Денджи сдерживается от того, чтобы не ляпнуть какую-нибудь несусветную гадость или просто кинуть трубку на стол и выйти на хуй погулять. — …Почему? — как-то слишком уязвлённо, даже Наюта непонимающе хлопает глазами, дёргая за подол футболки. Слишком много «слишком». — Потому что ты меня отвлекаешь, — цокнув языком, бросает Хирофуми. — Наш спор окончен, Денджи. Чёрт ебучий, это не твоя фраза. — От чего тебя можно отвлечь, кретин? — пальцы сжимают пластик покрепче, Денджи сглатывает, чувствуя липкий холодок по позвоночнику. Трубка звучно хмыкает. — Мне надо на свидание, Денджи-кун. Так понятнее?