***
Это, наверное, какая-то ошибка?
Ладно, окей, пусть будет так.
Удача — понятие относительное, равно пропорциональное проявленному стремлению. Денджи помнит свой принцип и мысленно повторяет его, как мантру.
По карманам распиханы халявные купюры, в кулаке мотыляется ручка от чужой сумки — когда речь идёт о выживании, можно ничем не гнушаться. Шаг осторожный и тихий — другие-то так не думают, другие в основе своей вонючие моралисты и конченые паникёры, и вмешивать их в свои делишки — дело заведомо неблагодарное. Денджи в принципе старается обходиться без нравоучений, и никогда не респектует тем, кто становится их источником.
Наверное, любое неуважение даёт взаимную отдачу, потому что фортуна решительно показывает сраку.
У сраки миловидное лицо, уставший взгляд, и дурацкая резинка на волосах.
— Это преступление. Ты вор, — Аса сходу обличает Денджи, ожидаемо не разделяя избранной им идеологии.
Дура она, а порет пургу и оправдывается почему-то великий и ужасный Человек-бензопила, надо же.
— Что упало, то пропало. Теперь они мои, — беспристрастно парирует он, пряча бесхозную сумку за спину. — Я не отбираю их ни у кого.
И это, блин, чистейшая правда — хозяева шмоток даже не подозревают, что происходит в параллельной реальности. Тут типа зазеркалье, снаружи время стоит на месте и сумки наверняка уже в нужных им руках.
Аса этого не поймёт. Потому что дура.
Дурадурадура.
— Ты единственный не помогаешь найти выход! — Митака снова повышает голос и даже слегка краснеет. — Не стыдно? — спрашивает.
Довольно истерик. Наезды не в тему тут реально не канают — Денджи уже научен не расстраиваться и не реагировать. И это даже хорошо — сейчас он не прочь схлестнуться в дебатах за своё мировоззрение и осадить оппонентку в ответ.
— А ты чем помогла?! — кидает он чисто наугад.
Аса отшатывается, распахнув рот, и резко опускает глаза.
Попал.
Повисает молчание, разбавленное гулом вентиляционных установок, насосов, гоняющих воду, и питающих их генераторов — в ушах умиротворённо рычит, по коже Денджи пробегаются мурашки неизвестной природы. Полумрак океанариума подступает чуть ближе, тени с плавниками и хвостами переходят с миловидного девичьего лица на бесцветную стену, переливаются то пронзительным неоновым, то экранным синим, чередуются меж собой, катятся дальше — к дверям очередной комнаты отдыха, — а тёмные брови Митаки наконец сходятся на переносице.
— Ну и ладно! — грозно вскрикивает она. — Иди, дальше воруй! Вор! — ещё сжимает трясущиеся кулачки и очень противно хмурится.
Денджи уязвлённо ощетинивается в ответ, отпрыгивая к аквариумам.
Кто она вообще такая, чтобы на него гнать?
Просто дура. Даром, что на Хаякаву похожа.
— Да пошла ты!
Аса морщится пуще прежнего.
Некрасивая дура.
На Хаякаву ни капли не похожа.
Терять её расположение совсем не боязно, с такой не то, что отношений — дружбы даже не выйдет, потому как нрав у неё вообще неадекватный. Не, многие девушки порой становятся заносчивыми — как Пауэр, например, — только эта куда более занудная и скучная, чем казалось прежде.
Ёшида Хирофуми не капризный. Почти не занудный.
Он не напоминает Аки. Не походит на Пауэр. Его личность невозможно описать парой слов.
А ещё он не девушка.
Денджи орёт «Катись к чёрту!», ловит аналогичное пожелание, и улепётывает гордой походкой по своим воровским делам, ведь его противозаконным деяниям не нужны лишние свидетели.
В первую очередь, те самые. Ну, мутные. С чернильными глазами и тентаклями.
Только чудится ему, что такие видят сквозь железобетон и заправленные водой стёкла. Хорошо хоть пучеглазый тунец в резервуаре ничего не одупляет во всяких там кодексах. Денджи вытягивает губы по аналогии с морскими гадами. Таращится и косится, распахивая веки пошире. Рыбы лезут к стенке резервуара и таращатся в ответ.
Молчат. Быть может, тоже осуждают — чисто по наитию, потому что их соседи по аквариуму — чёртовы осьминоги.
Возможно, сам Хирофуми бы не стал отчитывать за краденые деньги и прочую ерунду. Да, он бы точно попытался выяснить причины и даже не подумал бы призвать к ответу. И нет, Денджи не планирует идеализировать его, но…
— Не хочешь поболтать со мной?
Из лёгких напрочь выбивает воздух. Кеды скользят по плитке в развороте, вмиг остекленевший взгляд катится рядом с ними и очень некстати упирается в чужие штанины. На нём школьные брюки, не джинсы, как в кафе.
— Почему ты в форме? — вырывается у Денджи, снова ныкающего краденую сумку.
Ёшида делает всего один шаг навстречу и медленно пригибается, оказываясь на одном уровне с собеседником. От него пахнет морем и чем-то древесным — наверное, прелой листвой. Теперь отшатывается Денджи, чьи напряжённые мышцы вмиг обмякают, превращаясь в размокшую губку.
Это неправильно.
— Какая тебе разница? — прищурившись, спрашивает Хирофуми.
Под кожей хаотично клокочет, подступая к глотке, Денджи испуганно сглатывает всё обратно.
Есть ли ему дело до замыслов Ёшиды?
Едва ли.
Есть ли ему дело до самого Ёшиды?
Ответ временно недоступен.
— Просто захотел узнать, что ещё? — гневно сопит он, опуская голову пониже.
Зрачки прячутся под косматой чёлкой, собственные страхи прижимаются к брюшным стенкам, крутят и тянут. Так же крутило при общении с Макимой и Резе, но пора бы уже запомнить и принять важнейший факт.
Ёшида — не девушка.
— В твоём случае не бывает «просто», — беззлобно усмехается Хирофуми, склоняя голову набок.
Его тёмные волосы скользят по лбу, прохладные кончики пальцев поддевают подбородок и заставляют посмотреть в глаза. Человек-бензопила подавленно дёргает кадыком, выполняя приказ.
Он вправду бессилен.
— Ты врёшь мне, Денджи-кун. Признайся в этом, и у нас всё будет в порядке, — Ёшида не затыкается и переходит на вкрадчивый шёпот.
Грудь колотит грёбаной барабанной дробью.
До её существенной причины где-то полметра. Между Денджи и стеной — сантиметров двадцать. Между ложью и истиной — сумка и невидимый лист рекламного буклета.
Взмокшая ладонь мутузит несчастную рубашку, зрачки глазеют вскользь, через чужое плечо, Денджи мысленно роняет себя в толщу воды. Искусственные кораллы впервые за это
свидание удостаиваются такого массивного шквала внимания.
— Нет, я тебе не вру, — чуть тише выдаёт бедолага, лихорадочно вспоминая рандомные названия рыб и особенности их среды обитания.
Большой палец едва ощутимо поглаживает кожу в уголке его рта, мягко тянет в сторону, насильно обнажая клыки. Ёшида бросает на них свой нечитаемый взгляд и опять давит из себя раздражающую лыбу.
— Может, тогда врёшь себе?
Его ласковый, учтивый голос может растопить любые преграды, и в задворках подсознания некому встать в оборону. Денджи отчего-то волнительно и тепло. Так волнительно, что даже тошно — унизительное чувство дёргает волосы на руках, вынуждая их подняться, кончики ушей шпарит кипятком.
Человек-бензопила привык к несправедливости и уже не держит зла на весь чёртов мир, но он правда
не никогда не хотел становиться таким неправильным из-за парня.
— Денджи-кун? — тихонько зовёт Хирофуми, поднимая большой палец к щеке. — У тебя кожа горячая. Неужели стыдно за свою ложь?
Стыдно, но отнюдь не из-за пустого трёпа и рьяных потуг избежать неизбежного.
В нос бьёт слабый запашок гари, по коридору разлетается чья-то ругань. Сумка неслышно опускается на пол, Денджи не собирается метаться меж переплётами своих загонов и решает пустить себя по течению — его и так постоянно кидают на амбразуры, бороться с этим тупо бесполезно.
Он в курсе, что между двумя телами где-то тридцать сантиметров воздуха. Между крепким корпусом всесильного Человека-бензопилы и стеной — десять. Между ложью и истиной — чья-то зажигалка и рекламный буклет.
— Почему ты молчишь? — Ёшида оказывается ещё ближе.
Его ладонь упирается справа от лица. Другая оборачивается тыльной стороной и гладит разогретую скулу. Новое касание провоцирует грохот под ручкой стартера, и Денджи честно пытается смотреть на рыбок, но зрачки против воли мажут по чужим губам.
— …Отвали, пидор, — затравленный оскал становится последней возможностью откреститься от себя. — Я ничуть не пиздабол.
Хирофуми дёргает щекой.
— Правда? Вообще ни капли? — его сучья чернь всё больше забивает лёгкие.
Секунда — и запястье уверенно обвивает свободная ладонь. Шея, уши и скулы окончательно заливаются неровным румянцем вопреки её прохладе, по телу один за другим скачут какие-то непонятные покалывания, расходятся испариной по спине и между бёдер.
От немногословного Ёшиды веет морскими ветрами и чем-то потусторонним, но внутри Денджи разгорается вполне реалистичный пожар, и никакая вода его уже не потушит.
Потому что между ними двумя сантиметров пять, а до стены — ноль.
Под рекламным буклетом щёлкает кремень.
Первая искра тухнет от нехватки кислорода.
Глаза жжёт от страха, Денджи дёргается, пытаясь вывернуться из неожиданно крепкой хватки. В барабанных перепонках звенит мягкий смех — Ёшиде, скорее всего, абсолютно до лампочки метания его подопечного. Дребезжащий полумрак ползёт по его
идеальному безучастному лицу, лишённому всяких эмоций, за исключением неизменной механической улыбки.
— Не бойся себя, — его тёплое дыхание опаляет кожу, отдаёт знакомым цитрусом и — слегка — мятой. — Поцелуй меня, Денджи-кун. Это не больно.
Как раз-таки невыносимо больно.
Рёбра ломает, ниже лобка зудит всё слаще и слаще, Денджи висит между пропастью и пропастью — этот мир нагло издевается над ним, и он совершенно не знает, как расценить происходящее.
— Ладно, давай спрошу по-другому, — выдыхает Хирофуми. — Выходит, Митака запала тебе в душу?
Нет, Аса никуда не запала — выпала, скорее, и успешно слилась в канализацию, но Денджи не готов принять свои пороки без инициативы извне.
— Отъебись, — хрипит он, притираясь щекой к шершавой стенке. — Мне похуй на неё. И на тебя похуй. Доволен?
Хирофуми негромко, глухо смеётся, утыкаясь носом в висок.
— Проверим, может?
Широкая ладонь перекочёвывает на грудь и ведёт над ручкой стартера, проминает, лапает. Денджи сбивается на рваное дыхание — ему достаточно податься шеей влево, чтобы столкнуться с чужими губами, и он до сих пор помнит, какие они мягкие и приятные наощупь.
— …Ты чувствуешь то же самое, что и я, — каждая буква мокро скользит вдоль ушной раковины и задевает линию скул, длинные пальцы кружат по рёбрам.
Денджи слишком чётко ощущает все движения.
— Мы не вместе, я тебя бросил.
Пульс пробивает стены, рыбы в аквариумах задыхаются.
— Поцелуй меня и всё станет как прежде.
Кремень щёлкает снова, искра попадает на самый край.
— Заткнись нахер, я не хочу как прежде.
Чешуя плывёт к поверхности, щелчки зажигалки звучат чаще и быстрее.
— Всё в твоих руках, Денджи. Прими меня.
Денджи терпеть не может любое проявление инициатив, но он искренне хочет верить в то, что сама судьба на пару с удачей не предоставляют ему выбора. Опорно-двигательный предаёт его, руки вырываются вперёд и зарываются в чужие волосы. Ёшида хохочет. Веки давят друг на друга, между ними льётся страх и горечь, и Человеку-бензопиле не дозволено сопротивляться вполне человеческой воле.
Щелчок. Всполох. Огонь.
Между Ёшидой Хирофуми и Денджи не остаётся ничего, за исключением недосказанностей. Рекламный буклет полыхает, неправильное чувство больно обжигает низ живота, Денджи срывается на самое дно, прижимается к пухлым губам и толкается бёдрами.
Мокро. Горячо. Больно.
Он не хочет сам. Его просто сломали.
Запах гари усиливается, голова кружится и дрожит, силясь отделиться от шеи,
его язык вылизывает дёсна и нёбо, по талии носятся
его руки, лезут под футболку, дёргают пояс брюк.
Ёшида Хирофуми не девушка. Ёшида Хирофуми не самый обычный парень. Ёшида Хирофуми что-то большее, что-то из запретной жизни, тени которой исключительно чёрные и вязкие.
Денджи стонет вслух, раскрывая рот пошире, пальцы Ёшиды ловко поддевают резинку трусов.
Будь, что будет.
— У него лихорадка, да?
Лицу холодно. Веки резко распахиваются. Вокруг практически темно. Перед глазами появляется размытое очертание детского лица. На нём — недоумение. Над ним — знакомый низкий потолок. Сбоку — морда Трюфеля.
Внутри что-то обрывается и трещит, внизу отвратительно-пошло тянет, пульс бессердечно лупит по вискам. Денджи трясёт. Его ладонь с трудом дотягивается до лба, на котором обнаруживается влажное полотенце. Челюсти сжимаются до хруста, пропуская нервное рычание, костяшки немеют.
Почему? Какого хера?
Наюта совсем по-взрослому садится на край футона и скрещивает руки на груди. Спираль её радужек переливается, намереваясь добраться до сути. Денджи не планирует подпускать её — потупляет взгляд и хватается за голову.
Кажется, поздно — Демон Порабощения задумчиво причмокивает, облокачиваясь на пушистый бок одного из своих любимцев.
— Так вот в чём дело.
