***
Импульсивность — не самая лучшая черта характера, но Денджи поддаётся ей, срывается и звонит первым, совершенно не следя за своим болтливым ртом, сообщающим время и место.
Ёшида, как ни странно, тут же соглашается.
Он не обнимает при встрече, никак не прикасается в кафе, не отчитывает за заляпанную футболку и в принципе критически мало разговаривает, постоянно отвлекаясь то на кофе, то на меню, то на всякие кислые рожи, проходящие мимо. Денджи настороженно следит за каждым его движением, ожидая чего-то посерьёзнее простого подвоха.
Минута превращается в час, затем в два, после — в три, а разговоры всё не вяжутся, несмотря на то, что никаких визуальных раздражителей в виде «меня уже ждут» и засосов на изящной шее не обнаруживается.
Денджи вытягивает свою и присматривается ещё раз —
вдруг там будет тональный крем?
Но нет, там ничего нет, кроме маленькой родинки.
— Ты, кажется, хотел зайти за подарком Наюте, — внезапно напоминает Хирофуми, прикрываясь ладонью от солнечных зайчиков.
Зрачки Денджи, приклеившиеся к его точеному профилю, стрёмно потряхивает.
— Хотел, да, — бубнит он себе под нос.
— Тогда пошли, здесь слишком душно, — сухо вздыхает Ёшида, указывая жестом на одну из вывесок.
Над дверью в магазин игрушек звякает колокольчик, в вспотевшее на жаре лицо дует кондиционер. Денджи расслабляется совсем немного и допускает досадную ошибку в виде отходчивого «спасибо кстати, что напомнил».
Хирофуми тут же переходит в другое агрегатное состояние, криво ухмыляется и оглядывает подопечного с головы до ног, скрещивая руки на груди.
— Ну как,
нравится тебе такое? — в его интонациях слабо прослеживается что-то колючее, похожее на осуждение.
Разгадывать впадлу. Не стоит оно того. Теперь уже точно не стоит.
Денджи демонстративно закатывает глаза и незаметно прикусывает язык. После поцелуев с Резе это не более чем болючие мелочи, зато такими нехитрыми манипуляциями он точно не поведётся на провокации, от которых демоническое сердце неминуемо разлетится на атомы.
Да и ерунда это всё — атомы, частички, гормоны и прочая научная хуитристика.
Бытовая поебень похлеще будет, особенно в тех случаях, когда твою черепушку наживую дробит цепь бензопилы или когда тебя загоняют в тупик повторяющимися вопросами, ведь Наюта —
её-то кто тяпнул за язык? — за завтраком ляпнула нечто похожее. Буднично так ткнула ложкой в застывшую рисовую кашу, подпёрла щёки ладонями, лениво стуча ногой по табуретке, и сказала шокирующее «Он тебе нравится, да?».
Это было уже слишком…
Слишком рассудительно и обезоруживающе.
Денджи не сообразил, что ему ответить, Денджи тупо замерел с набитым ртом и трепещущим сердцем, хотя прекрасно знал, что мелкая постоянно замахивается на взрослые разговоры. В голове пронеслось лихое «всё, приплыли», Наюта фыркнула и заливисто рассмеялась.
«Я так и знала.»
Осознание этого «знала» приходит внезапно — вот чисто по щелчку, — заставляя задохнуться.
Денджи медленно затягивается воздухом и ошарашенно таращится на свои грязные шнурки. Денджи не хочет верить, но лицо запоздало заливается краской, ладонь проезжается по щеке и зарывается пальцами в жёсткий волос.
Действительно приплыли. Действительно запоздало.
— …Я про нашу встречу, если что. В прошлый раз ты очень разозлился от того, что мы много разговаривали, — монотонно лезет сквозь вакуум из ладони, приросшей к уху.
Наверное, стоит заткнуть второе, потому что Денджи совершенно не горит желанием трепаться с тем, из-за кого так плохо, и загоняться ещё больше. Левая дёргается, точно по команде, послушно прикрывает хрящик, комкая в ладони взлохмаченные пряди.
Бархатистый голос Хирофуми заменяется шумом крови и сбивчивым сердцебиением, вибрирующим по венам. Денджи механически опускается на корточки, устремляя невидящий взгляд в прозрачный пластик.
Мозг усиленно работает, заставляя размышлять буквально обо всём на свете — о Почите, поселившимся где-то под ребром, о разрушенной школе, о дерьмовом детстве и максимально хуёвой юности, о составе краски на корпусе игрушечной машинки, о названии модели, которое не получается прочесть целиком, потому что Человек-бензопила очевидно отстаёт в развитии от сверстников, и даже о том, какова резина на крохотных шинах наощупь.
Лишь бы не слушать, лишь бы не допускать и шанса на повторное вступление в диалог.
Шестое чувство невовремя указывает на чужое присутствие за спиной. Пушок на затылке шевелится, в ушах свистят воображаемые автомобильные покрышки, мысли ломаются и дымятся, высекая искры из костей. Взгляд окончательно фокусируется на машине.
Эта белая Тойота красивая.
Денджи бы хотел купить себе такую, будь у него права
на счастье и лишние деньги.
Хотел бы он забрать Ёшиду Хирофуми забесплатно, предложи тот новые условия для их спора?
Неподходящий к ситуации вопрос бьёт под дых. Денджи поджимает губы от безысходности —
он уже знает ответ, но какая теперь разница? Ладони безвольно падают на колени, чужая ложится на плечо и встряхивает.
Разрушительно-по-дружески, не так, как прежде.
— Денджи-кун…
Последний старается не сорваться на компрометирующую дрожь. Солнечное сплетение давит, кончики ушей горят.
Пальцы Хирофуми неслышно поднимаются к шее и ныряют обратно, легко приглаживая ямочку над ключицей. Раскрасневшийся и растерянный Денджи в шаге от того, чтобы запищать, точно расплавленная пластмасса — он слишком хорошо осязает эти прохладные касания сквозь футболку, он слишком хорошо слышит, как Хирофуми сопит в кипящий затылок, сглатывает и приоткрывает рот.
— …С тобой всё в порядке? — шепчет.
Бледные губы Денджи искажаются в нелёгкой усмешке. Голову клонит к земле, пламя в ней бушует и разрастается, застилая всё чёрным дымом.
Откуда взяться порядку, когда рядом с тобой тот, кто сначала даёт что-нибудь, чего у тебя никогда не было, а затем разом отбирает, не попытавшись разобраться или хотя бы сделать скидку на чужой дрянной характер?
Впрочем, жизнь никогда не расщедривалась на поблажки. Ни с Макимой, ни с Резе, ни с Аки и Пауэр, и Денджи уже…
Не очень уверен в своём упрямстве. После обличающего смеха Наюты особенно не уверен.
— Чё за тупые расспросы, а?! — внезапно взрывается он, грубо сбивает с себя чужую лапищу и угрожающе полуоборачивается, силясь не умереть от глобального перегруза.
Хирофуми отстраняется, сохраняя прежнюю невозмутимость. Обхватывает хлястик от наплечной сумки, поправляет, потирает шею. Чёлка спадает набок, серьги в ухе блестят чернотой, контрастируя с яркими коробками на заднем плане. Из-под ровных бровей на Денджи выглядывают пустые чернильные глаза.
Яма в них всё глубже. В яме — мазут.
Денджи вязнет. Денджи залипает. Денджи смотрит до того момента, пока не пересыхает слизистая.
— …Окей, давай спрошу что-нибудь поумнее, — проговаривает Хирофуми, равнодушно пожимая плечами. Костлявые пальцы живо ходят по тёмному ремешку, указательный вытягивается вперёд, точно указывая на игрушечную Тойоту. — Тебе вот эта модель понравилась. Угадал?
Вместо правдивого «да» голосовые связки выпускают затравленное рычание, потому что Человека-бензопилу по умолчанию не должно касаться ничего, о чём догадывается Ёшида Хирофуми, находясь в непростительной близости от его измученных нервных клеток.
— …Ты совсем глухой? Не понял ещё, что раздражаешь меня? — предупреждает Денджи, вкладывая в оскал и хруст пальцев на руках как можно больше неиллюзорных намёков на возможный мордобой.
— Я не глухой, а внимательный, и нет, я тебя не раздражаю, — беззаботно улыбается Хирофуми, глядя куда-то вскользь.
Этот деланный пофигизм задевает Денджи сильнее всего, потому что отсутствие какой-либо реакции на агрессию не может не означать равнодушие к её источнику.
Что же, Ёшида поразительно верен своему новому парню, с которым наверняка не пришлось изголяться и договариваться о споре.
Что же, счастья молодым.
В любом случае, оба для Денджи — самая противная, мудацкая падаль, нутро которой так и хочется разбросать вдоль обочин.
— Смотри, — раздаётся над ухом.
Длинный палец снова попадает в нужную коробку, Денджи давится воздухом, ощущая тяжесть чужого подбородка на плече, Ёшида ловит притихшего собеседника прищуренными глазами.
— Хочешь, в подарок возьму? — заговорщически проговаривает он, подхватывая Тойоту. — Не Наюте. Тебе. Просто так, если что.
По картонке тарабанит короткий ноготь, презрение к таким вот странным противоречиям нарастает. Денджи сникает. Между рёбер взвинчивается сильное чувство, похожее на столп пламени, в котором сгорает всё живое.
Подарки.
Денджи отводит глаза и неслышно дёргает кадыком — подарки в его нескладной жизни всегда очернялись запёкшейся кровью, скупыми слезами, крестами на кладбище и запустением в квартире.
Всяким незаслуженным им говном, короче, на повторение которого опасно натыкаться вновь, ведь Ёшида всё-таки ещё живой, в отличие от того же Аки Хаякавы, чья гибель размазала Денджи до кондиции солёной лужи.
— Не хочу я ничего. Особенно от тебя не хочу, — сипло проговаривает он, впиваясь ногтями в голые коленки.
Хирофуми отходит в сторону и долго моргает, как будто не предложил никакой несусветной херни сейчас. Тяжко вздыхает, будто не он докапывался Денджи, а наоборот, и затем удушающе-ласково лыбится, будто не чувствует никакой вины за то, что всесильный Человек-бензопила, сидящий на полусогнутых перед моделями гоночных тачек, вынужден пошатнуться и плотно сжать губы.
— Это, я короче пойду, — выдавливает из себя Денджи, обливаясь ледяным потом. — Сам со всем разберусь, окей?
Ёшида приподнимает бровь и разрывает грудную клетку ещё одной лучистой улыбкой,
будто бы ему безнадёжно наплевать.
— Куда, Денджи-кун? — исключительно спокойно спрашивает он, склоняя голову набок.
Да не твоё собачье дело, и вообще для тебя не Денджи-кун, а Денджи-друг, паскуда ты бессовестная — хочется закричать последнему, однако примитивный инстинкт, наливший ноги небывалой энергией, оказывается мощнее.
— Никуда, — выдавливает Денджи, засовывая руки в карманы.
Потрёпанные кеды шаркают по лакированной плитке, приглушённое потолочное освещение мучает монотонным гулом, потому что позади убийственно-тихо, потому что позади никто не зовёт. Под слоями мяса зудит от пугающих совпадений с ситуацией в кафе, только Денджи уже ничуть не весело.
Денджи непонятно как или очевидно хуёво.
Он разминает напряжённые плечи, делает ещё несколько шагов и резко тормозит, отказываясь от любого сопротивления. Побледневшая физиономия страдальчески кривится в мордашки плюшевых кроликов. Демоническое сердце колотится в разы быстрее, чем у этих ушастых.
Денджи ждёт. Денджи терпит и ждёт. Денджи не спит по ночам и постоянно торчит у телефона в коридоре. Денджи уже заебался.
Ожидание затягивается, писк сканера у кассы сводит с ума и крутит набитый лапшой желудок.
Знакомый шаг появляется из ниоткуда, стучит в унисон замершему пульсу, неровное дыхание дерёт горло отнюдь не из-за усталости, ведь Денджи уже
понял абсолютно всё.
— …Если ты расскажешь мне, что с тобой происходит, то мы вместе сможем что-нибудь решить, — доносится из-за секции с конструктором. — По-дружески, естественно, не волнуйся.
И лучше никак, чем ёбаное «по-дружески», потому что Денджи догнал, что бегать хочется не от Ёшиды, а по голове его нового бойфренда, догнал, что намеренно не избегает пересечения взглядами. А самое главное — что наговорил лишнего.
Допёр, короче, всё. И теперь не отрицает, хотя и озвучивать не собирается — поздно пить Боржоми, теперь в меню собственные сопли.
— …Ничего не надумал рассказать? — переспрашивает Ёшида, возникая ещё ближе, чем находился до этого — кажется, только пальцем ткни и упрёшься в его бедро.
Оно такое же упругое, как было у Резе? Или твёрдое и крепкое, как у Аки, чью фигуру доводилось видеть в дверях ванной каждое грёбаное утро?
Денджи играет желваками — зря он вспоминает прошлое. Зря разбирается в себе — на задворках памяти кроется множество
страшных и неправильных несостыковок, о которых нельзя задумываться при Наюте. Что ещё более «зря» — так это наличие общего с Ёшидой, и уходить в отказ от катастрофических последствий сближения уже не получается.
— Денджи-кун? — мокро выдыхают в ухо.
Мурашки проносятся вниз по позвоночнику, дрожащий взгляд невольно перекочёвывает на припухлые, мягкие губы. Глотка невнятно хрипит, Хирофуми растягивает рот пошире, держа руки за спиной.
Сука.
— Чего тебе? — почти скулит Денджи, не зная, куда деть свои потные ладони.
Почему он такая сука?
Чужой кулак поднимается на уровень глаз. В нём — пакет. Прозрачный пакет с той самой коробочкой.
— Возьми и не отнекивайся, пожалуйста, — с неожиданным теплом говорит Ёшида, выглядывая из-за целлофановых ручек.
Денджи отшатывается. Его тошнит и мутит от волнения. Получать подарки очень страшно — за ними всегда следуют беды. Отказываться ещё страшнее — за «нет» обязательно последует какая-нибудь ответственность.
Денджи задерживает дыхание, жмурится, и с театральной брезгливостью выхватывает бедную Тойоту.
Внутри веет пеплом и запахом крови, распарывает кишки и грохочет. Снаружи же ничего не меняется, кроме положения Ёшиды, углядевшего что-то интересное в мягких игрушках.
Пальцы по-хозяский прижимают пакет к ручке стартера, под которой творится несусветная околесица из учащённого пульса, треска и слизского трепета, похожего на касания присосок на лодыжке.
— Чё, когда к своему суженому свалишь? — бормочет Денджи, неловко дёргая целлофан.
Ноготь прорывает тонкую материю, шелест режет слух, и сильнейший тремор рук не скрыть, не отрубив фаланги до костяшек.
Хирофуми хмыкает, расслабленно вытягивая ладонь. Денджи вскидывается, точно канарейка, почуявшая метан, растворяется в чернильных радужках, распадается на части и лопается невнятным сопением, потому что прохладные пальцы Ёшиды пропускают косматую чёлку через себя и тут же исчезают.
— Сегодня я только с тобой, Денджи-кун, и нам ещё нужно выбрать что-нибудь Наюте, — щурится он до смешинок в уголках глаз. — Не бойся меня, ладно?
