⠇⠳⠃⠕⠺⠾
Хонджун не объявляется на парах ни в понедельник, ни во вторник. Сонхва устаёт постоянно искать взглядом его огненную макушку в коридорах и на улице, но упорно продолжает оглядываться, особенно когда третьей и четвёртой парой в среду ставят практику в танцзале. Но Ким так и не появляется, и, сбежав с последнего часа занятий, Сонхва выходит на парковку и облегчённо выдыхает — Уён и Сан стояли возле байка старшего, куря и о чём-то хмуро рассуждая. — Привет. — Сонхва несмело подходит к ним, мелко вздрагивая, когда младшие синхронно поднимают тяжёлый взгляд на него. Даже Уён был подозрительно спокойным, но при виде Пака слабо улыбнулся. — Вы не знаете, где Хонджун? Чхве отчего-то тяжело вздыхает и вновь опускает взгляд, втягивая достаточно много едкого дыма в лёгкие. — Он тусует с папашей. — невесело хмыкает Чон, стряхнув пепел с сигареты, а после тянет один уголок губ вверх и вскидывает одну бровь: — А что, переживаешь, хён? — Просто с меня спрашивают, почему его снова нет на парах. — спокойно врёт Сонхва. — Типа, раз мы начали более-менее нормально общаться, то я обязан знать, где он и что с ним. Парни переглядываются и Уён тихо усмехается, затянувшись и выпустив дым из лёгких прежде, чем поднять взгляд до Сонхва и с грустной улыбкой прошептать: — Ты не «более-менее» для него, хён. Это мы для него такие. — Ты для него «всё». — так же тихо заканчивает Сан, бросив окурок под ноги и затоптав его носком потрёпанного жизнью кеда. Сонхва с таких слов немного выпадает, а после мелко мотает головой и робко улыбается. Не может он быть для Хонджуна «всем». Они же даже месяца не дружат, если их отношения вообще можно так назвать. — Да ну, мы просто… знакомые. — он лениво ведёт плечом. — Мы знаем его пять лет, Сонхва. — Сан слабо хмурится, явно недовольный тем, что их слова не восприняли всерьёз. — И он никогда никому не позволял ехать и обнимать его со спины. Даже нас не пускает к своему байку. — И всегда был жадным до сигарет. — мелко улыбается Уён и выкидывает окурок. — Жуткий собственник. Ни с кем даже напополам не курил. — И уж тем более ни к кому не лез обниматься и не целовал наши запястья. Сонхва слабо хмурится, опустив взгляд под ноги, и отросшие волосы тут же падают ему на глаза. Что ж, ему определённо будет, о чём подумать дома. Тихо поблагодарив парней и попрощавшись с ними, Пак медленно побрёл в сторону лофта, даже не замечая преследовавшей его тени. Ладно, хорошо. Раз он для Хонджуна «всё», то почему тот хотя бы не отпишется, что с ним всё в порядке? Почему не поставит в известность? Он же не ввязался во что-то серьёзное и противозаконное, потому и не пишет ему, дабы не подвергать опасности… Верно ведь? Едва успев зайти в подъезд, Сонхва испуганно охает, когда его тянут за руку и грубо прижимают спиной к стене. — Какого чёрта?! — Пак, заметив ехидное лицо одногруппника слишком близко к своему, толкает того в плечи, но его запястья перехватывают и поднимают, крепко зафиксировав над головой. — Отпусти меня! — А чего ты так упрямишься, принцесса? — Ким Ыну шепчет, мерзко улыбаясь, и встаёт вплотную, а Сонхва морщится от осевшего на щеку выдоха и старается вырваться, пинается, но всё тщетно. — Так спокойно шёл, словно приглашал меня… — Отвали! — Значит, любишь грубо? — свободной рукой он крепко берёт Пака за подбородок и поворачивает его голову в сторону, проведя кончиком носа по щеке к шее. Сонхва судорожно вдыхает и вновь делает попытку вырвать руки. — М-м, а Хонджун сказал, что ты ласковый, но ничего, мне и так нравится. Сонхва в миг замирает. На глаза наворачиваются слёзы, а противные поцелуи, осевшие на шею, уже не ощущаются. Какого чёрта? Хонджун правда так сказал про него? Он так легко, буквально, порекомендовал его другим? Почувствовав, как ослабла хватка на запястьях, Сонхва резко делает рывок вперёд и вырывает руки, тут же хватая Ыну за шиворот ядерно-зелёной кофты и с силой бьёт в челюсть, дальше — коленом в живот. Ким со стоном валится на пол. С первой квартиры слышится басистый лай, и Сонхва, встряхнув ноющей рукой, слабо хмурится и присаживается на корты перед озлобленным Ыну. — Не провалишь через пять секунд, то я спущу на тебя своих ротвейлеров. — он мило улыбается, ткнув пальцем в худую руку одногруппника. — Они любят кости. Глаза Кима забавно округляются и он тут же отползает к выходу, подскочив и, хромая, скрывается из виду. Сонхва тяжело выдыхает и потирает больную руку, а после встаёт и отходит к лифту, дружелюбно улыбнувшись женщине, что вышла гулять с милейшими ротвейлерами, которые — Пак это отлично знал, — и мухи не обидят. Сумев продержать лицо до лофта, Сонхва закрывает входную дверь и тут же оседает на пол, резко обессилев. «Хонджун сказал, что ты ласковый». Серьёзно? Стоило ему только случайно провиниться, поддаться желаниям буквально на секунду — как Ким сбежал и начал продавать его? Какого чёрта? Им же, казалось, было так хорошо вместе… Молча роняя слёзы, Сонхва сипло усмехается; конечно, как такого, как он, однажды смогут полюбить? Найдя в себе силы подняться, Пак стягивает обувь и идёт сразу в спальню. Аппетита абсолютно нет, желание сполоснуться под окончание рабочего дня — тоже. Немного помедлив, он лениво стягивает одежду, решив не надевать пижамы, и прячется под одеяло, сгребая в объятия белого мишку. Он зарывается в него носом и давит всхлип в глотке, ведь игрушка пропахла дымом от сигарет с персиковой кнопкой. Но сон не приходит, и Пак просто бездумно лежит на кровати, ворочаясь и стараясь уснуть. Он лежит до четырёх утра, успев отписаться старосте, что он якобы заболел. Девушка отвечает ему сразу же, пожелав скорейшего выздоровления, и Сонхва бы удивился — кто вообще, кроме него, не спит в такую рань? Но он лишь безразлично хмыкает и откладывает телефон в сторону, вновь обняв медведя и крепко зажмурившись. Ыну верить не хочется. Сонхва отчаянно борется с самим собой, пытаясь взвесить все «за» и «против», но нескончаемый поток мыслей прерывает тихое шебаршение, доносящееся с лестничной площадки. Тело сковывает страх, и Пак действительно на секунду задумывается о том, чтобы завести грозную на вид собаку, чтобы охраняла. Да и не так одиноко будет. Надеясь, что нежеланные гости уйдут, Сонхва кутается в одеяло и прислушивается, но шум не прекращается, и тогда он решает попробовать отбиться — нет-нет, но, если постараться, то он сможет завалить Ыну. Лучшая защита — это нападение, не так ли?or
12 ноября 2022 г. в 21:00
— Ты чего это удумал? — Сонхва уже не пугается; он только слабо ухмыляется и закусывает шарик на языке.
Хонджун не отвечает, лишь стреляет хитрыми глазками и гладит его бёдра, склоняется, поднимая лёгкую футболку до груди и припадая губами к плоскому животику. Сонхва шумно выдыхает, слабо выгнувшись в спине и сжав простынь в руках.
Честно, он никогда бы не подумал, что когда-либо будет реагировать на что-то подобное… Так спокойно. Неделей ранее он бы непременно залился жарким румянцем, спрятал лицо в ладонях и стал бы отнекиваться, а сейчас он так призывно сам раздвигает ноги, закусив губу и смотря на довольного Кима.
— А ты становишься увереннее, — подмечает Хонджун и тянет за резинки штанов и боксеров вниз, заставляя приподнять бёдра. — мне нравится.
— Ты меня таким делаешь.
— В таком случае я даже рад.
Прижав улыбку к выпирающей тазовой косточке, Хонджун прикусывает тонкую кожу и полностью снимает его одежду, целомудренными поцелуями порхая по животу и спускаясь к паху. Сонхва отзывается тихим стоном, мелко улыбаясь и умещая одну ладонь на рыжем огниве, слабо сжав длинные пряди, но не давя, не принуждая — Ким сделает всё и без его «хочу».
И эти сладкие минуты длились словно вечностью; Хонджун не торопился, но и не тянул, сам наслаждаясь тем, что он делает. Он даже решился и пропустил член в горло, пусть и совсем немного закашлялся, отчего Сонхва тихо посмеялся, успокаивающе погладив его по щекам и попросив быть осторожнее, но подобная неумелость ничуть не портила момент. Сонхва бы даже сказал, что ему нравится. Нравится то, что Ким не стесняется, пробует именно с ним что-то новое, не боится и не теряет своей привычной, лёгкой наглости.
— Мне безумно нравится твой голос. — мурлычет Ким, мокро целуя головку и ведя губами ниже, до основания, пальцами щекоча мошонку. — Не стесняйся, крошка.
Не давая возможности ответить, Хонджун мажет языком по головке и опускается ртом, стараясь подавить рвотный рефлекс. На глазах скапливается пара слезинок, но Ким абсолютно не замечает их, расслабляя глотку, дабы взять до упора, что получается лишь на секунду. Отстранившись, он целует по всей длине, крутит языком вокруг головки, упиваясь сладкими стонами, что плотно заседают в грудной клетке и отдаются в пах. Ким сам стонет, целует, ласкает рукой, и в один момент Пак слабо тянет за волосы, отстраняя от себя. Хонджуну думается, что тот уже на пике, но Сонхва тянет его выше, буквально заставляя лечь на себя, и опускает руки, стягивая кимовы штаны и обхватывает оба возбуждения, отчего их голоса сливаются в унисон.
Хонджун льнёт ближе, второй кожей, сбито стонет и плавно толкается бёдрами, и его лицо так чертовски близко к лицу Сонхва, что тому нужно лишь немного приподняться для того, чтобы их губы соприкоснулись. Но Пак сдерживается, с жадностью улавливая каждую эмоцию, проскальзывающую на его лице, сбито стонет, когда небольшая кимова ладонь присоединяется к его собственной и движения становятся хаотичней, быстрее. Сонхва выгибается в спине, кончает с тихим стоном и уже излюбленным именем на губах; Хонджун над ним крупно вздрагивает, спуская следом и хрипло простонав на паково ухо, так, что тот чуть ли не кончил во второй раз.
И, только придя в себя, Сонхва осознаёт — он буквально простонал имя Кима. Заметил ли это сам Хонджун? Если заметил, то что скажет, как изменится его отношение к Сонхва? Они же, по сути, друг другу лишь перетоварищи и недолюбовники, какие тут могут быть чувства?
— Крошка… — задумчиво гудит Ким, присаживаясь и потянувшись за салфетками, которые сам же в прошлую их ночь переложил в пакову тумбу. — Могу я тебя так называть?
Сонхва, лёжа с закрытыми глазами, лениво пожимает плечами и тихо мычит, когда Хонджун осторожными движениями стирает семя с его живота и руки.
— Мне, в принципе, без разницы, — тихо тянет он, приоткрыв один глаз и наблюдая за Кимом, что выбросил салфетки в урну и улёгся рядом. — но, всё же, мне больше нравится, когда ты зовёшь меня «Хва».
— Крошка Хва. — мурлыкает Ким и ластится ближе, заботливо поправив пакову одежду и смазано целуя в выглядывающую из-под ворота ключицу.
Сонхва скромно смеётся и поворачивает голову к Хонджуну. Наплевав на все последствия, он мягко гладит его по щеке и прижимается губами к его лбу, прикрыв глаза. Ким замирает, стихнув, и Пак бы непременно испугался такой его реакции, если бы небольшие ладони не сжали крепче его футболку. По-прежнему нравится.
В следующее мгновение дверной звонок хриплой трелью оповещает о том, что доставка еды прибыла. Хонджун, мягко улыбнувшись Сонхва, подскакивает и мило бежит в коридор.
А Пак лежит, вновь прикрыв глаза, и чувствует себя счастливым. Для полного счастья не хватает ласковых поцелуев до зуда в губах и тихих откровений под ночь.
Они неспешно ужинают, смотря «как приручить дракона» на небольшом ноутбуке Пака, и Хонджун находит забавную схожесть Сонхва и Беззубика. Он долго хохочет с этого, давясь едой и напитками, а после, устав, разваливается по всей кровати.
— Научи меня ездить на байке. — задумчиво мычит Сонхва после того, как вся посуда вымыта, а они, пуская дым из лёгких, сидели в кресло-мешке; точнее, Пак сидел в кресле, а Хонджун вполне комфортно устроился на его коленях, играясь с угольными волосами и заплетая косички.
— М-м, крошка Хва на байке. — мечтательно тянет Ким и тихо усмехается. — Хорошо.
Сонхва мелко улыбается, затянувшись и протянув сигарету Хонджуну, а тот лишь припадает к фильтру губами, втягивая дым в лёгкие, и отстраняется.
— Ты до сих пор боишься поцелуев? — Сонхва слегка запрокидывает голову и смотрит на сосредоточенного Кима, что осторожно заплетал его волосы.
— А что? — хихикает, наконец натянув крохотную резиночку на хвостик. — Хочешь поцеловать меня?
Хочу, до безумия хочу… — мысленно вздыхает Пак, оттянув шарик на языке и отведя взгляд. Затянувшись, он лишь лениво ведёт плечом и свободной ладонью оглаживает кимово бедро, но тот даже и не вздрагивает, лишь прикрывает глаза и мягко берёт его за запястье, направляя к своему лицу, дабы тоже затянуться.
— Нет, просто переживаю.
Хонджун тихо хмыкает и медленно выдыхает дым, разглядывая Сонхва. Он молчит с пару секунд, до сих пор держа его запястье и мягко поглаживая нежную кожу большим пальцем.
— Красивый, чёрт. — шепчет он, проведя кончиками пальцев от высокой скулы до точёного подбородка.
Сонхва переводит на него расслабленный взгляд, свободной ладонью мягко ведёт от бедра до талии, а после окольцовывает её двумя руками и прижимает к себе, уткнувшись лицом в шею. Он не объясняется, да что там — сам не может понять, почему захотелось обнять, почему стало так жизненно необходимо ткнуться носом в вену на шее. Но Хонджун и не требует объяснений. Он лишь слабо улыбается, обнимает за шею и умещает подбородок на его макушке, прикрыв глаза.
Позже они перебираются в спальню, не став даже раздеваться, и засыпают. Хонджун сгребает в объятия белого мишку, а Сонхва, несмело, обнимает его со спины. Ким довольно улыбается, но эту улыбку прячет в игрушке, побоявшись обернуться к Паку.
И на утро — снова суббота, одиннадцать часов. Сонхва нехотя разлепляет глаза и ищет сонным взглядом часы, а после подскакивает, как ошпаренный — проспал. Хонджун на кровати ворочается, недовольно промычав из-за резко пропавшего тепла, и заворачивается в одеяло. Пак бы непременно умилился этой картине, но он лишь поспешно натягивает свитер и тёплые штаны, стараясь как можно тише бегать по лофту, собираясь.
— Сваришь мне кофе? — слышится сонный голосок Кима, слегка охрипший, но мягкий, ласковый. — Я не умею пользоваться этими штуками…
Он лениво кивает в сторону кофемашинки, и Сонхва, уже стоя в дверном проёме и собираясь выходить, озадаченно смотрит на него.
— Я на работу опаздываю…
— Значит, не сваришь, да? — тихо вздыхает Ким и плетётся к барной стойке, кутаясь посильнее в одеяло, что волочил на плечах.
— Значит, опоздаю.
Он просто не мог отказать ему. Это было выше его сил. Потому Сонхва стягивает обувь и проходит за стойку, быстро поставив кофе вариться, после — достаёт сливки, сахар, ложку и чашку, уместив всё перед сонным Хонджуном.
— Не выспался? — мягко интересуется он, щёлкнув Кима по подбородку. — Выглядишь, как бурундучок.
— Сочту за комплимент… — он зевает, упав лбом на гладкую поверхность стойки. — Просто твои объятия меня совсем разленили… Обычно я всегда быстро высыпался…
Сонхва понимающе хмыкает и, дождавшись щелчка кофеварки, наливает кофе и разбавляет его сливками.
Спеша, он вновь начинает суетиться, бегая по лофту и проверяя, всё ли взял. Хонджун наблюдает за ним с барной стойки и мягко улыбается этой картине.
— Если что-то забыл, то я тебе привезу. — тянет Ким, отпив кофе и причмокнув. — Могу, кстати, и сейчас подкинуть.
— Всё в порядке, спасибо. — Сонхва натягивает туфли и натянуто улыбается. — Тут недалеко.
Хонджун лишь мелко кивает и сползает со стула, кутаясь в одеяло, и проходит за Сонхва, дабы закрыть за ним дверь. Пак, набирая номер босса, дабы предупредить того об опоздании, шустро целует Кима в растянутые в улыбке губы и поспешно выбегает из лофта, заходя в лифт.
И только после он осознаёт, что сделал. Нет, он не чувствовал, что это неправильно — наоборот, душа радовалась, а сердце успокоилось и забилось в размеренном ритме, словно так быть и должно, но… Как отреагирует Хонджун? Сонхва оттягивает шарик на языке и тихо матерится, выбегая из лифта. Они обязательно поговорят об этом позже, а сейчас ему нужно как можно быстрее добраться до работы.
И снова двенадцать часов на ногах, беготня, шумная музыка, пьяные девушки и даже парень, что пытались соблазнить. Сонхва лишь дежурно улыбался и наливал им обычной газировки, не в силах перестать думать о, буквально, секундном поцелуе.
Вернувшись домой, Сонхва обнаруживает лишь давящую пустоту. Он проверяет едва ли не каждый уголок на наличие хоть какой-нибудь записочки или намёка на то, что Хонджун ушёл по делам или решил сходить с друзьями в клуб, но он так ничего и не находит, устало опустившись на кровать. Горбится, умещает локти на коленях и прячет лицо в ладонях, тяжело вздыхая.
Но, говоря откровенно, это вполне в стиле Кима — молча уйти, а после, как ни в чём не бывало, вернуться, с яркой улыбочкой и нежными касаниями. Сонхва утешает себя этими мыслями, быстро принимает горячий душ и ложится спать, зарывшись носом во вторую подушку, на которой спал Хонджун.
Воскресенье проходит словно в тумане — безостановочные заказы, девушки, что пытались как-либо привлечь к себе внимание молодого бармена, слишком громкая музыка, давящая на нервы. Сонхва возвращается домой в час ночи, тихо позвав Хонджуна, но в ответ — лишь тишина. Значит, спугнул. Значит, придётся либо ждать, пока Ким сам созреет и придёт поговорить, либо самому подойти к нему. А, может быть, Хонджун просто резко потерял к нему интерес? Так было бы легче.
Упав на кровать, Сонхва открывает чат с Санха и пишет краткое «привет, как дела?». Он знает, что она спит и что определённо не проснётся от единственного сообщения. Как проснётся — так и ответит. Выйдя из чата, он на пару секунд задерживает взгляд на чате с Хонджуном, в котором до сих пор висело лишь одно сообщение от самого Кима. То самое «пошли покурим».
Сонхва выключает телефон, ставит его на зарядку и ложится спать, дабы не успеть загнаться до безысходности.