****
Многим девчонкам нравиться, когда мальчики бегают за ними. Эдит же было по барабану, когда Рабастан старательно пытался поспеть за девушкой. — Не, Гринграсс, последний аттракцион и по домам. Я мягко говоря заебался, — выдохнул Лестрейндж, упираясь ладонями об колени. Он искренне не понимал, как курящая аристократка даже не выдохлась, бегая от одного аттракциона к другому. — Тогда зачем соглашался сбежать? Ты ведь знал, что мы сбегаем не в библиотеку поместья, а в настоящий магловский Лондон, — Эдит обернулась. Она словно капризный ребёнок обидчиво смотрела ему в глаза, невольно заставляя парня забрать слова обратно. Голубые глаза манили его, запутывали в свои сети. — А ты красивый, — вдруг произнесла Гринграсс. Рабастан вздрогнул. — Что? — Говорю: ты красивый. Неужели ты комплименты не умеешь принимать? — взмахнув розовыми волосами, слизеринка взяла за руку Лестрейнджа и повела его к последнему аттракциону на сегодня. Колесо Обозрения. Оставив однокурсника в очереди, Эдит умчалась в соседний ларёк. Там продавался алкоголь. Понятно дело, что никто не продаст несовершенной школьнице напитки для взрослых, а потому Гринграсс принялась на ходу придумывать план. Сзади ларька находилась дверь, из которой весьма медленно выходил продавец. Пьяные и бездомные люди напились и решили развести мусор далеко не уходя. Бедному продавцу прийдется это всё убирать самостоятельно. «На это уйдёт плюс минус минут пять. Главное сделать всё тихо», — рассуждала девушка как можно тише шагая в сторону открытой двери. Пока продавец стоял спиной к ларьку, Эдит незаметно для кого либо попала внутрь и тут же села на корточки. Под окошком, где люди делали заказы и находились алкогольные напитки. Приметив любимое Санто Стефано, Гринграсс решила не наглетить, выбрав всего одну бутылку. Выйдя из ларька, продавец так и не увидел её, а потому со спокойной душой и шампанским в руках, она вернулась к однокурснику, который удивлённо наблюдал за ней всё это время. — Сможешь незаметно трансфигурировать её в… бутылочку воды например. В кабинке мы вернём её в нормально состояние. — Ты реально думаешь, что я по всюду таскаю с собой палочку? — Лестрейндж наткнулся на абсолютно серьезную Гринграсс, которая действительно была в этом убеждена. — Ну ладно, да таскаю. Но по закону пользоваться магией вне Хогвартса до совершеннолетия запрещено. — С каких пор тебя с твоими дружками что то останавливает? Да и врать не нужно. У тебя с собой не твоя палочка, а палочка Розали. А ей уже есть восемнадцать. — От куда ты… — знаешь, хотел сказать парень, но продолжить ему не дала голубоглазая. Эдит прикрыла его своей небольшой спиной, в то время как слизеринец достал палочку и прошептав заклинание, превратил бутылку шампанского в бутылку питьевой воды. Наступила их очередь. Работник внимательно оглядел бутылку в руках Гринграсс, но не заметив ничего противозаконного, спокойно пропустил в кабинку. За счет старости аттракциона, он поднимался медленно. И если так посмотреть, это огромный плюс. В сравнении с новейшими, старик позволял по долгу рассматривать обзор. Окна были лишь впереди и сзади. По бокам стенка, а потому поднявшись на высоту, никто не заметил, как бутылка воды вновь превратилась в шампанского и как быстро напились подростки. Никто не обратил внимание на то, что произошло дальше. Возможно алкоголь через чур сильно ударил по голове, ибо взгляд Рабастана застрял на ярко красных губах однокурсницы. Кабинка аттракциона была заполнен запахом Эдит Гринграсс. Цитрус и какой то порох, которым заправляли фейверки. Эдит, по всей видимости, почувствовала на себе взгляд парня и обернулась. Он не двигаясь смотрел на её губы. Гринграсс невольно прошлась по ним языком и понимая что сделала, моментально спрятала его, ладонью закрыв губы. Рабастан вытянул холодную руку, перехватывая её горячую. Не отрывая взгляда от слизеринки, которая затаив дыхание смотрела на него в ответ, Лестрейндж оставил поцелуй на костяшках. Вспоминая этот вечер, оба начнут винить в дальнейших действиях алкоголь. Ибо как можно объяснить то, что Эдит положила свою ладошку на гладко выбритую щеку аристократа. Она повела её вниз, проходя указательным пальцем по скулам. Большой палец задел манящие губы. Гринграсс потянула вторую руку к парню, запуская её в его волосы. Пальчиками она оттягивает кудри, от чего Рабастан, словно кот, блаженно закрывает глаза и откидывает голову чуть назад, открывая взгляд на мускулистую шею. Красные губки принялись оставлять на ней поцелую, находя раз за разом чувствительные места. Разум давно оставил их обоих. Прорычав сквозь зубы, Лестрейндж схватил девушку и посадил к себе на колени. Руки опустились на тоненькую талию, большие пальцы задевают грудь, скрытую под платьев. По всей видимости бюстгальтера не было, ибо парень задел чувствительные ореолы, от чего Эдит выгнулась дугой, невольно выпуская стон. Потемневшие от возбуждения карие глаза устремились на прекрасную девушку на его коленях. Запустив одну руку в розовые пряди, он притянул её к себе. Их губы встретились. Ледяные закрыли собой красные, яростно стирая с них дорогущую помаду. Гринграсс не спешила отнимать руки от лица Рабастана, но как только он в очередной раз задел ореолы, она вновь выгнулась. Переложив розовые волосы на одно плечо, слизеринец впился в шею однокурсницы. Он хотел быть нежным ровно до того момента, как Эдит не начала стонать ему на ушко— услада для ушей. Парень не был так осторожен, как Гринграсс в начале, оставляя яростные засосы на хрупкой шее, губами чувствуя пульс. Слизеринка почувствовала как её платье по колено было бессовестно задрано, а шаловливые холодные руки оказались на внутренней стороне бедра. Они не спешили подниматься выше, Лестрейндж ждал пока она этого позволит. Карие глаза внимательно остановились на голубых. Немой вопрос, на который Гринграсс ответила тоже без слов. Её пальцы принялись расстегивать пуговицы на белоснежной рубашке, проводя языком по его ключицам. Рука парня нашла на спине застёжку от платья. Пальцы потянули её вниз, оголяя грудь. И пока пальцы под платьем, сквозь ткань белья, кружились над клитором, заставляя хныкать Эдит всё больше и больше, один из ореолов был накрыт губами Рабастана. Язык кружил над соском, Гринграсс выгибалась на встречу пальцам, а стоны просили о большем. Просили залезть сквозь бельё. Просили прикоснутся ледяными пальцами к возбужденному комку нервов. Лестрейндж перестал бы быть джентельменом, отказав девушке в желаемом. Намокшая от возбуждения ткань белья нагло отодвинута. Пока язык мучал молочную грудь, средний палец собирал влагу у входа во влагалище, ведя её ближе к клитору. Эдит издала протяжной стон. Рабастану нравилось наблюдать за реакцией Гринграсс зная, что этому способствуют его действия. Слизеринка извилась как самая настоящая змея, прижимаясь к его пальцам ближе, кружа над ними, получая всё больше и больше удовольствий. Ноги задрожали сильней и Рабастан понимал, что девушка вот вот кончит, а потому, запомнив её чувствительное место за ушком, провёл языком по нему. Розовые соски не остались без внимания, оказывая между двумя пальцами. Издав последний стон, Эдит обессилено упала на грудь парня. Возбуждение новой порцией вытекло из влагалища. Пальцами, Рабастан растер его по внутренне стороне бедра, отмечая про себя, что Гринграсс была никем не тронутой девственницей. Скорее всего слизеринец был первый, кто смог заставить её кончить и эта мысль безумно льстила ему. Вернув бельё в обычное положение, пока Эдит набиралась силами подняться, Лестрейндж понял, что эта девушка подписала сама себе приговор — теперь она никуда от него не денется. Рабастан не сможет её больше отпустить. Слизеринка повернула голову и заметив их приближение обратно на землю, резко соскочила с колен. Опьянение словно рукой сняло и теперь она поняла, что наделала. Платье наспех вернулась на место. Оно вновь было по колено с полностью закрытой грудью. Как только кабинка опустилась вниз, Эдит вылетела из неё. Лестрейндж вышел медленнее, провожая её спину тяжёлым взглядом. Ему было глубоко наплевать, что в руке находилась пустая бутылка шампанского. Было глубоко наплевать на косые взгляды взрослых людей. И уж тем более плевать на удивлённый лица Родольфуса и Беллатрикс, когда тот вернулся домой. Рубашка раскрыта на четыре пуговицы. На ней, как и на груди, оказалось множество поцелуев красной помадой, шея покрылась небольшими засосами. Они вспомнили, с кем младшеньких Лестрейндж слинял со свадьбы, и розовые волосы, оставшиеся на плече, полностью подтверждали их предположения.****
Дом.
Сколько бы лет Дарья не прожила бы в доме Абботов, она не посмеет назвать его своим домом. Её дом находится перед ней. Сосновый лес прятал гнёздышко юных Дениса и Кати. Их семьи отвернулись от них, не оставляя ни рубля и им пришлось начинать с нуля. Этот домик они построили своими усилиями и трудом. И даже кровью. Теперь, труды повзрослевших Дениса и Екатерины, слизеринка могла увидеть перед собой. Небольшой двухэтажных домик, покрывшийся небольшим мхом. На его дворе в прошлом можно было увидеть прекрасную клумбу. Теперь, там были лишь завявшие цветы. Скамейка, где Алина тихонько сидела на коленях у матери, смотря на тренировки брата и сестры. На дереве весели старые мишени, давно почерневшие от старости. Герлярды, украшавшие когда то домик, больше не работали. Дарья вошла внутрь. Гостиная больше не была такой тёплой как в детстве. Но даже холод, не смог прогнать уютную атмосферу. Возле камина всё те же гигантские подушки, на которых Дарья, Давид и Алина лежали по вечерам, пока мама зачитывала им о подвигах их любимых герое. Всё та же книжка лежала не дочитанная на мягком сером диване, потому что Екатерина так и не успела её дочитать. В день их с папой смерти, бывшая Каминская пообещала им дочитать, поскольку оставалось жалких пять страничек. Но она так и не сдержала обещание. Тёплый плед, которым папа окутывал маму лежал на спинке дивана. В воздухе безумно холодно. Зная, что супруга не покидала своего дракона весь день, старший Замятин закутывал её в плед и крепко крепко обнимал. Дети, как и сам Денис не подозревали, что плед согревал её куда меньше, чем объятья мужа и деть бегавшие по этажу. На том самом пушистом ковре, Давид щекотал близняшку за то, что она в очередной раз украла печеньку, которую он с трудом выкрал из кухни, пока Екатерина ней хлопотала. На нём же Алина сделала свои первые шаги, а после упала в руки счастливых родителей. Гостиная была объединена с кухней и столовой. Небольшой стол, точно на пять человек, из белой древесины. Отец сам лично его красил. Сколько сладостей и довольный криков детей он только не повидал и не услышал. На одном из стульев весел мамин фартук. На холодильнике можно было увидеть самые первые произведения искусства Алины, которыми так гордилась Екатерина. Дарья крепко ухватилась за перила когда поднималась на второй этаж, вспоминая как скатывалась по ним, желая обогнать брата. Но тот хитрил, когда расстояния до пола было небольшим, мальчик спрыгивал. На втором этаже было четыре комнаты. На двери разноцветными русскими буквами было написано: «апатаметы Даши». Алина не была грамотной в своих четыре года, когда помогла сестре украсить дверь в её комнате. Небольшая кровать, на которой шесть лет спала русская встретила её по родному. Денис никогда не забывал перед сном зайти в комнаты их детей, дабы поцеловать в лобик пока те спали, в то время как Екатерина оставалась в дверях, умиляясь этой картине. Возле столика лежал лук, но без стрел, дабы малышка не повредилась. Никто не посмел после смерти Замятиных убрать со стола незаконченный рисунок, который брюнетка рисовала с братом и младшей сестрой. На нём были изображены все члены их семьи. Им оставалось нарисовать лишь будущую собачку, которые родители обещали подарить через неделю, так и не успевши. Дарья не смогла сдержать слёз и лишь холодные руки Фёдора, обхватившие её со спины не давая осесть на пол, напоминали о его присутствии. И девушка была благодарна, что парень был рядом в эту трудную минуту, оказывая свою поддержку, хоть эти двое виделись лишь единожды в жизни и ещё пять часов после прилета в Россию. — Спасибо, — тихим, ели слышащим шёпотом произнесла Дарья, замечая ленточки на столе, которые мама вплетала ей в её тёмные как и у отца волосы. И всё же оба осели на пол. Фёдор крепко обнял кузину, прижимая ту к своей груди. Пальцы он запустил в её волосы, проводя между ними темные пряди волос, чувствуя, как майка начинает мокнуть от слез. Он понимал её боль, ведь сам когда то потерял отца, и не осуждал. Весь месяц девушка чувствовала себя одинокой и брошенной, боясь поделиться об этом с счастливыми братом и сестрой. Давид у Поттера в Годриковой Впадине, Алина в её любимой Франции да ещё и с лучшим другом Краучем, Лили отдыхает на море, Рабастан занят свадьбой сестры, Эван с Доркас не выходят на связь. Весь месяц она чувствовала себя в точности, как после смерти родителей. Никто не решался объяснить детям, что их родители больше не прийдут. Не обнимут их. Не приласкают. Дарью и Давида больше не научат драться и стрелять из лука, кидать кинжалы, а Алину мама не сможет научат смешивать краски и не отмоет её чумазые пальчики. Екатерина не заплетет косы дочерям, а Денис не научит Давида заботиться о представительниц прекрасного пола. Никто не решался объяснить детям, что их родители мертвы. Как жестко к ним обратились враги страны. Но увидя ели добытый прах родителей, в свои шесть и пять лет они сами всё поняли. Дарья как старшая, почувствовала ответственность за брата и сестру, успокаивая в первую очередь их. И как бы Давид не перенимал её заботу о них на себя, девочка этого не позволяла. Совсем молодая Аня, только только ставшая Аббот, видя как старшая из близнецов держалась стойко, в первую очередь помогала младшим, не подозревая, как было больно маленькой Даше. Даша, не Дарья. Тогда она была просто маленькой девочкой по имени Даша. Лишь после смерти родителей, она стала Дарьей, позволяя лишь последним живущих родным называть её Дарьей. Пока Аня крепко прижимала к себе Давида и Алину, Дарья запиралась в своей комнате, до последнего сдерживая чувства, а затем плача и крича в подушку, чтобы остальные не услышали. Нет, Замятин не обижалась на тётю, брата и сестру. Ведь те были отнюдь не виноватыми в этом. Этим летом она испытала всё тоже самое. Одиночество. Не известность, что ожидать в будущем. Разбитые мечты. Но если тогда Дарья была одна, теперь рядом с Дашей был Фёдор, который пел ей колыбель на ухо, пытаясь успокоить — Даша. Каминский нахмурился, смотря на кузину, не понимая зачем она назвала собственное имя. — Даша. Зови меня Дашей. Не Дарьей. Дашей. Фёдор отныне звал кузину исключительно Дашей.****
«Привет. Мне очень, очень очень стыдно за то, как ты волновалась целые сутки потому что я свалила хрен пойми куда. Помнишь то письмо, которое пришло к нам два три дня назад? Его ещё ворон доставил. Это было письмо от Фёдора. Он позвал меня на плюс минус месяц в Россию, так что прошу не беспокойся больше, я в порядке. Прилетела я в Москву в аэропорт Шереметьево, от туда меня забрал Фёдор. По дороге сначала по моей просьбе мы заехали в наш старый дом. Бедный Федя, мне кажется я своими слезами намочила всю его белую майку. После мы отправились к его другу Ване Соколову. Сейчас мы все вместе находимся в поместье Каминских. Я увидела несколько ваших с мамой и дяди фотографий и теперь снова плакать хочется. На днях Каминские устраивают балл, на котором соберутся какие то важные персоны России. А потом мы втроём отправимся путешествовать по городам. Мне очень очень очень жаль за то, как неправильно поступила с тобой. В письме ты найдёшь зеркало, но оно не просто. Оно заколдовано и имеет такую же функцию как телефон. Просто назови моё имя и с другого такого зеркала я отвечу. Ты можешь звать меня в любое время суток, я всегда отвечу, чтобы ты больше так не волновалась. Дарья.» Дочитав письмо, Аня спрятала лицо в ладонях, дабы парни не увидели её слёз. Как учил папа — никому не показывай свою слабость, даже родным. Давид забрал письмо из рук тёти и прошёлся глазами по строчкам. Будто голос сестры раздавался у него в голове, а не его собственный, повторяя слог за слогом на русском языке. Пока Давид, Аня и даже Сириус беспокоились о том, куда она пропала, Дарья как будто ничего не случилось, прилетела в Россию, не предупредив никого. Замятин бросил письмо в камин, наблюдая за тем как оно загорается. Злость в нём росла, не понимая на кого больше: на себя или на сестру? Судя по письму, в Россию Фёдор уговорил её приехать, обещав интересный месяц. Что нибудь грандиозное, раз почти не зная человека, она рванула туда. Пока Давид весело проводил время у Поттеров с друзьями, он пропускал мимо строчки о запертой в четырёх стенах близняшки. Рассказав уже на английском что случилось со старшей из близнецов Сириусу, тот сел на колени перед тётей, отнимая её руки от лица. Блэк отправился на кухню накапать в который раз за день успокоительного, параллельно раздумывая об этой ситуации. Мэри накидала ему целый план как красиво извиниться перед «неизвестной» девушкой и Сириус действительно собрался его выполнить. На вопрос Давида, зачем Блэк купил для Дарьи её любимые темно-бордовые розы, он лишь ответил, что случайно обидел русскую утром и теперь как истинный джентельмен заглаживает вину. Замятин не стремился узнать подробностей, позволяя другу и сестре самим разобраться. Но прийдя вечером с кинотеатра, дома никого не оказалось. Несколько пар обуви Дарьи не было на месте, как и их обладательницы в комнате. Русский, войдя в комнату, сразу понял, что чего то не хватает. Вещей, которые делали спальню сестру именно её. Гитара, конфеты, книги, вещи. Что ещё более удивительно — в комнате царил порядок. Давид понял — близняшка вышла не погулять. Она ушла. Куда? Зачем? На сколько? Эти три вопроса мучали парня. Сириус поднялся следом, вспоминая как девушка собирала вещи из ванны утром и ему показалось, что сердце будто камнем упало вниз. Вернувшись домой, Аня встретила двух встревоженных не на шутку подростков. Не успев перейти порог, те накинулись на неё с вопросами: не знает ли она где Дарья? — Она не в комнате? — нахмурилась Аббот, закрывая на ключ дверь и кладя обувь на место. В небольшом комоде с обувью было подозрительно свободно. — Её нету дома. Не её, не её вещей! — перешёл на отчаянный крик Давид. Это ночь стала одной из самых ужасных ночей в их жизни. Ночь ожидания и попыток найти Дарью. И наконец-то пришёл ответ. Возвращаясь в зал, Сириус увидев зеркало в руках миссис Аббот, которая не решалась позвать через него племянницу. Вместо неё это сдала Замятин. В зеркале появилась макушка какого то парня с темными волосами. — Миссис Анна Аббот. С добрым утречком. Как спалось? — неизвестный был сонным и с блаженной улыбкой поглядывал на женщину. — Где Даша? — через зубы прошипела Анна, смотря на племянника. — Я тут! — воскликнул знакомый голос и в зеркале появилась макушка близнеца Давида. Дарья легла на плече парня, стыдливо посматривая на тётю. — Я правильно поняла, что теперь без всякого предупреждения, можно взять и свалить в другую страну на другом конце света?! Ты хоть понимаешь как я волновалась?! Аня никогда не кричала на племянников, но характер Каминских после очередное выходок старшей из Замятиных сдерживать становилось все тяжелее и тяжелее. Аббот под удивленные взгляды мародёров направилась в комнату, переходя на русский язык. — Я и не знал что твоя тетя умеет кричать, — удивился Блэк, доставая из кармана пачку сигарет. — Я и сам не знал, — из мародеров курили только Сириус и Римус иногда. Джеймс и Давид тактично отказывались. — Никто и не подозревал, что слизеринцы способны на такие не обдуманные действия. — Мы виделись с кузеном всего раз или два. Уже не помню. Я приехал фактически ради неё, чтобы ей не было так грустно, а по итогу сама же и свалила. — Не думаю, что её можно винить за это. Да и ты сам сказал «фактически». Давид закатил глаза. Он что, виноват в том что хочет провести время с друзьями или Алина виновата, что Дарья сама отказалась от поездки с ней во Франции. Парень хотел сделать сестре приятно, а по итогу они даже не пересеклись. Близняшка предпочла его компанию кузена с которым виделась однажды и его друга, которого вообще не знает. «Пускай делает что хочет.»****
Балы Каминских не чем не уступали балам Блэков. Наоборот, они были намного пышнее и краше. Палец нервно потянулся ко рту. Зубы стремительно раздирают так и не зажившие до конца ранки вокруг ногтей. Дарья ожидала, когда слуги сделают ей прическу. Девушка не верила, что в зеркале сидит именно она. Кроваво красное платье с вырезом в форме сердца выгодно подчеркивали тонкую не чем не украшенную шею, немного выпирающие ключицы и чутка маленькую грудь. Прозрачные рукава, как и всё платье, было украшено слегка блестящими маленькими звездочками. На вопрос Фёдора, почему звезды, Замятин пожала плечами. Выбор на них пал неосознанно, будто самое сердце выбирало их. Выбор прически пал на немного небрежный низки пучок, в который были заплетены несколько маленьких косичек, давая понять, что тоже относится к семье Каминских, хоть и нося фамилию Замятин. Почти все представительницы Каминских хвостам и распущенным волосам, предпочитали косы. И чем больше кос, тем сильнее и смелее девушка. Дарья не считала себя ни смелой, ни сильной, потому и кос было не так много. В ушах блестели свисающие сережки, а на пальцах из такого же металла кольца и лишь одно отличалось. То, которую когда то подарил её отец. Перед балом Мария, чистокровная Каминская и мать Фёдора, учила племянницу ходить на каблуках. Мария с рождения была Каминской, которая в пять лет была обручена с троюродным братом Александром. Родители твердили ей, что выйти замуж за наследника великого русского рода — огромная честь, и она должна принимать её с гордостью. А потому с раннего детства маленькую девочку обучали быть самой настоящей леди и с восьми лет, она начинала ходить на небольших каблучках. Чем старше девушка становилась, тем выше были каблуки. Теперь ей приходилось учить ходить на каблуках Дарью. И это было очень смешно. Не сосчитать на пальцах, сколько раз Замятин упала. А её ходьба была отдельным видом искусства. Стук в дверь. Фёдор Каминский собственной персоной стоял на пороге в костюме, ожидая свою пару на вечер. Танцевать в кругу чистокровных дур ему не очень хотелось, хоть и понимал, что больше трёх танцев по правилам станцевать с кузиной не сможет. — Ты такая красивая, — прошептал парень и Дарья вновь посмотрела в зеркало. Нет, та красавица в зеркале точно она. Выросшая и красивая девушка, словно расцветший цветов, которая с годами станет всё краше. Встав со стула, Замятин подошла к кузену, подавая как учили оба Каминских руку. Фёдор с гордой улыбкой и не отрывая взгляда, поцеловал тыльную сторону ладони. Держась за локоть парня, оба вышли из комнаты, спускаясь в бальный зал. Лестница казалась нескончаемой. Они всё спускались и спускались. Дарья молилась, чтобы не упасть на очередной ступеньки. Но её молитвы не были услышаны. Ставя ногу на последнюю ступеньку, девушка поскальзывается, готовясь упасть лицом в пол. Даже внимательный Каминский, контролируя всё подряд, сперва не почувствовал, как рука кузины выскользнула с его локтя. Но упасть ей не позволили. Горячие руки ухватили девушку за талию, крепко прижимая к себе. Замятин казалось, что места, где её кто-то держал, вот вот загорятся. Подняв глаза, она встретилась с незнакомым человеком, которого видела в первые. В его тёмных, почти чёрных глазах, слизеринка видела собственное отражение. Напуганное. Русская ощущала себя добычей в руках прозорливого охотника, серого волка. Сглотнув, Дарья стараясь не терять ни секунды более, вернула равновесие и опустила руки незнакомца. Взяв кузена вновь под локоть, она принялась рассматривать парня. Чернющие глаза, такого же оттенка каштановые волосы и смуглая ровная кожа. Рассматривая человека, слизеринка ловила себя на мысли, что у них много схожих черт внешности, но не лица. Их можно смело спутать за дальних родственников. — Будьте аккуратны, милая леди. Полы и ступени тут красивые, но вот очень скользкие! — незнакомец взял её руку и оставив поцелуй на костяшках, ушел прочь в толпу. Фёдор проводил его взглядом: — Не нравится он мне. — Правда что ли. А мне вот понравилось чувствовать себя его ужином на сегодня. Парень повёл её к Ване, развлекавшийся в компании двух милых девиц. Соколов недвусмысленно заглядывался на их декольте, да на ноги длинные. Завидев друзей, он вмиг скинул с девушек руки и захлопав в ладони просвистел: — Ебать, Замятин, какая же ты красотка! Покруче этих, — последние два слова он сказал уже шёпотом, указывая на тех, с кем только что стоял. — Сравниваешь меня со своими шлюхами? — наигранно злиться девушка. — Ни как нет! Ты что? Эти так, на пару ночей сгодятся. Они же дешевле воздуха! Не успел прийти, сами набросились. И ещё ледями зовутся. Дарья подняла левую бровь вверх и прошептав «мальчишки», двинулась в толпу, оставляя Фёдора поболтать с другом до начала танца. Иван Соколов — тот самый друг, которого они подхватили возвращаясь в Ленинград. Каких только пошлых шуток слизеринка не услышала. Но спустя половину поездки, она вошла во вкус и принялась отвечать тем же, вгоняя в краску не себя, а наглого парнишку. «— Ты знала, что Соколовы входят в твою родословную? — Нет, в первый раз слышу, правда? — Первая дочь Брячислава Замятина была выдана замуж за Влада Соколова. У них родилось двое сыновей. Не помню как звали второго, но вот первый — Андрей Соколов, женил свою дочь Алину на Давыде Замятине. — Они же были троюроными братом и сестрой! — В то время это было нормально. Вашей семье нужно было сохранить волчий ген, — пожал плечами Фёдор, когда те подъезжали к дому Ивана.» Взяв со столика шампанское, она принялась рассматривать гостей. Мужчины собрались компанией, хмурились и что-то серьезно обсуждали. Скорее всего политику. Что весьма странно, учитывая, что Брежневна — не такой уж и плохой правитель. Валовый общественный продукт, промышленная и сельскохозяйственная продукция выросли. — Да, он действительно на славу постарался, но в этом году, по всей видимости, решил расслабится. — Вы слышали о товарном дефиците? А о возможной стагнации? — Глупости! Не будет никакой стагнации! Брежнев столько всего сделал! Он просто не допустит этого! — Не всегда нам рассказывают правду, мой дорогой друг. У меня есть связи. Они рассказывают мне… Закатив глаза, слизеринка села на диван. Девушки на соседнем диване слева шушукались и посматривали на молодых джентельменов с улыбками, а потом вновь склонялись в круг. Противный хохот резал уши. «Какие же они глупые!» Справа тоже сидели девушки, но не одни. На трёх-четырёх леди, которым на вид всего по 18-20 лет, развалился мужчина, которому русская дала все тридцать. Неужели им нравилось чувствовать его, наверняка, липкие руки у себя под юбками? От отвращения брюнетка почувствовала тошноту и быстро отвернулась. Дарья знала, что русские весьма похотливый народ, но чтобы настолько? Замятин почувствовала на себе долгий взгляд. Слизеринка была больше чем уверена, что на неё смотрел парень, словивший её на лестнице. Она вновь встретилась с чёрными глазами. От его взгляда пошли мурашки по коже. Он смотрел на нее не как на человека, а реально как на добычу. Заиграла оркестр и Дарья почувствовала на плече руки кузена. — Ты обещала мне первый танец. Ты же умеешь танцевать полонез? В период правления Екатерины II — балы начинались с величественного полонеза. Каминские не стали менять эту традицию, после других императоров и правителей. С учтивыми поклонами Фёдор повел по залу за руку брюнетку, отвечающую ему реверансами, полными достоинства. Это был длинный и неспешный танец, в котором охотно участвовали даже гости преклонных лет. Сколько же усилий пришлось отдать Марии Каминской, что бы научить племянницу всеми танцами, ибо золовка этого сделать попросту не успела. — Полонез не допускал никаких вольных трактовок — все должны были танцевать, подражая первой паре. При дворе в полонезе главенствовали царственные особы или лица, которым они перепоручали эту обязанность. Первой парой шли Дарья и Фёдор. Если бы Александр Каминский был жив, первыми были он с супругой, как лорд и леди Каминские. Однако мужчина несколько лет как мёртв, а Мария больше не могла не за кого выйти замуж. Каждый три-четыре шага, партнеры кланялись друг другу. За ними повторяли остальные пары, идущие за спиной. После, доходя до конца, одна колона разделялась на две. Первая пара шла направо, вторая налево и так и по очереди, пока перед остальными гостями не стаяло две колоны. Партнёры встали друг на против друга. Кузен смотрел на слизеринку с озорным огоньком в глазах. Парни склоняют головы. Девушки делают реверанс. Затем еще раз, но более глубокий. Джентельмены встают на колено, а леди вручают им свою левую руку, обходя вокруг их, продолжая делать небольшие реверансы. Мария внимательно наблюдала на сыном и племянницей. Они хихикали, перешёптывались, хотя этикет этого не позволял. Иногда даже назло не кланялись друг другу, от чего не танцующие первый танец гости смеялись от этой сценки. Каминская заметила заинтересованный взгляд на племянницу какого-то парня. Подозрительно сощурив глаза, она подошла к давней подружке-сплетнице. Каминские управляют весьма обширной территорией, на которой тоже проживали благородные дома, правда менее значимые чем её. Когда женщина была ещё юной девой, она часто вела беседы с дочерью их вассала из одного такого дома. После замужества, Мария переехала. Они обменивались не частыми письмами, да встречами на праздниках у благородной свиты. — Мария, дорогая, здравствуй! Благодарю за приглашение. Надеюсь ты в добром здравии? — Всё в порядке, Ангелина, спасибо. Пустяки, мы ведь были близкими подругами, как я могла не пригласить. Ангелина поклонилась и внимательно оглядела давнюю подругу. — Мы не настолько старые, чтобы обмениваться часовыми любезностями, дабы задать интригующий вопрос. Мы же были хорошими подругами, опусти светскую беседу, спрашивай. — Ты с детства превосходная сплетница, — Ангелина цокнула, а Мария мягко улыбнулась. — Ты наверняка знаешь, что это за парень, — Каминская кивнула на того незнакомца. — С чёрненькими глазками? — кивок. — О, конечно знаю — это Герман Волков. — Сын Всеволода Волкова? — Да, он самый. Если я правильно помню, они в 18 веке были вассалами Замятиных, вроде, Давыд Замятин не освободил их. Крепостное право влияло только на маглов если ты знаешь, а вот волшебники сами распоряжались своими вассалами. — Сколько ему? — В декабре отпразднует шестнадцать, — послушно отвечала Ангелина на каждый заданный вопрос. — Что дальше случилось с Волковыми? — Когда то, моя старая учительница рассказывала мне о их семье. Поговаривают, что дочь Отто и Катерины Замятиных — Надежда, переспала с одним из их представителей, а после залетела. Отто скрыл беременность дочери, а бастарда отдал Волковым, велев от этом молчать. Девочка вроде. В дальнейшем эта бастардка вышла замуж за кузена. Так в их роду тоже появился волчий ген. — Думаешь он тоже оборотень? — нахмурилась Мария. — Не знаю, но он с отцом исходят именно от этой ветви рода. Значит вполне возможно. — Волчий ген появился лишь единожды. Как он смог распространиться у Волковых? — Не один благородный дом не хвастался, когда браки проходили между родными братьями и сёстрами, кузенами. Кто ж знает, может у Волковых были настолько близкие инцесты. Мария бросила взгляд на Германа. — Мы же можем сохранить этот разговор между нами? — Какой разговор? — Ангелина наиграно нахмурилась и как только танец был завершен, подошла к компании женщин их возраста, обсуждающие новое поколение.*
Два первых танца были станцованы с Фёдором. Так как по этикету можно танцевать с одним партером только три раза, последний был оставлен под конец. — Какой сейчас танец? — Вальс. После полонеза шёл кадриль, третим идет вальс. — Может с Ваней потанцуешь? — Во первых, — нахмурилась Дарья, — мужчина приглашает женщину, а не их друг друг друга. Во вторых, из всех приглашенных ты хочешь всучить меня Соколову? Серьезно? — Ему я больше всего доверяю тут, — Фёдор обвел гостей тяжелым взглядом. — Вот кому, а ему точно не стоит доверять. — Только с виду кажется, что ему интересна только женская ласка да выпивка. На самом деле Ваня очень ответственный и не полезет первым, если девушка не сделает шаг сама. Вы не переспите, если ты этого не захочешь. А вот за других я ручаться не могу. Тут много насильников в зале, но их не могут засудить из-за высокого статуса. Замятин сглотнула и посмотрела на гостей. После слов кузена, они не казались ей милыми. — Будь аккуратна, а я пожалуй приглашу эту милую леди, — брюнет кивнул на брюнетку с черными очами, острым подбородком и носом с небольшой горбинкой. — Ты знаешь кто это? — Естественно. Леди Этери Чхеидзе. Она из чистокровного грузинского рода. — Кавказка значит. Красивая. — Обожаю кавказок, — улыбнулся парень и пошёл покорять сердце грузинской ведьмы. Судя по всему, у Фёдора получилось задуманное, а потому, уже через несколько секунд, эта пара стояла в центре зала. — Леди, — позвал её знакомый голос. Обернувшись, она заметила того самого незнакомца. В руках два бокала шампанского. — Вы преследуете меня, сер? — Неужели вы из Британии, раз я сэром стал? — парень ухмыльнулся. — Мы незнакомы друг с другом, чтобы обращаться по имени и отчеству. Не нравится «сэр», тогда пускай мне вас представят, — Дарья была шокирована собой. За пару дней Мария все же сумела научить её вежливому тону. Незнакомец рассмеялся, протягивая бокал с шампанским Замятин. — Я не беру с чьих то рук выпивку, особенно от незнакомцев, обычно это заканчивается плачевно. Дарья подошла к ближайшему столику, беря для себя бокал. Человек положил обратно лишний со взглядом мол «как скажите». — Разве будет веселее, когда мы узнаем имена друг друга? Пока мы незнакомы, мы понятия не имеем, кто перед нами: аристократы или же только выбившиеся из бедности крестьяне. Мы не смотрим на статус, лишь веселимся. Так давайте останемся друг перед другом инкогнито. Леди и сэр, если вам будет угодно, — брюнет протянул раскрытую руку слизеринке. — Позволите мне украсть этот танец, милая леди? — С удовольствием, сэр. Несмотря на охотничий взгляд, он манил её. Привлекал, завораживал. Она всё ещё помнила его первые прикосновение к ней, ибо кожа в местах, где были его пальцы, словно воспламенилась, продолжая напоминать о себе. Незнакомец пожил одну руку на талию, его пальцы оказались на тех же местах, словно сам помнил где они были. Оркестр заиграл. Парень повёл её, как следует джентельмену, а Дарья, не отводя взгляда с его глаз в которых отражалась, послушно следовала за ним. Они не отрывались друг от друга, не замечая недовольных взглядом обоих Каминских. Замятин чувствовала дикое желание и тугой узкой в низу живота, его большой палец, который гладил живот, спускаясь чуть ниже. «Он был так близко или мне кажется?» Было очень, очень горячо.****
Доркас готовила. В отличии от Дарьи, она обожало готовить. Ей нравилось соединять продукты в одно очень вкусное блюдо. Нравилось осознавать, что из нескольких вещей можно сделать огромное количество вкусностей. Замятин не унывала. Если Медоуз любила готовить, она любила кушать. Фартук, как и щека была замазана вязким тестом. Оно ещё не загустело, ибо до муки она дойти не успела. Родители уехали по делам на целый день. Им нужно было разобраться в нескольких документов, чтобы они втроем отправились на долгожданный отдых. Доркас была рада, что её дядя сегодня уезжает, а они поедут в Испанию. Наконец-то все его приставания закончатся. В Испании девушка насладиться по полной, напрочь забывая о Оскаре Медоузе. Но не всегда планы сбываются… Оскара не должно было быть дома. Он должен был отправится на работу. Выйти вместо коллеги, который казалось бы так не вовремя заболел. Доркас не слышала как он вошёл в дом, а затем в кухню. Лишь затылком почувствовала его тяжелый взгляд. Слизеринке хотелось ударить себя по лбу. Она думала, что дяди весь день не будет и позволила себя надеть юбку. — Что готовишь? — Оскар заглянул за плече племянницы. Брюнетка чувствовала его не частые вдохи и и длинные выдохи, которые оставляли за собой табун мурашек на шее. — Шарлотку. Папа говорил ты хорошо готовишь. Поможешь замесить тесто до конца, пока я яблоки порежу? Тут только муку добавить. Медоуз кивнул и Доркас с радостью отстранилась, беря в руки холодный нож и пакет с яблоками. Вымыв несколько, она принялась их резать. Один за одним. — Ты делаешь не совсем правильно. Не нужно так широко их резать. Достаточно среднего размера. Оскар вновь встал за спиной племянницы и девушка закатила глаза. Он её бесил. Мужчина перехватил руки слизеринки и принялся «правильно» нарезать яблоки. Вновь это дыхания на шее. Тяжей взгляд, который наверняка осматривает её вдоль и поперек. Длинные смуглые ноги, большие бёдра, которые достались ей от гена матери и небольшой верх. Тип фигуры у нее была груша, как и у мамы, что действительно её радовала. Вдруг его рука спустилась к ней на талию. Со стороны казалось бы, что дядя просто придерживает её. Но в реальности это совершенно не так. Рука, которую кладут чтобы придержать девушку, с талии не ведется к груди, не прикасается к ней и не сжимает одну. — Отойди, — прошипела слизеринка. Она пыталась ему приказывать, в надежде что это приведет его в чувства. Почувствовав поцелуи на своей шее, дыхание замерло, а на глазах собралась влага. Доркас принялась брыкаться, в попытках, чтобы дядя её отпустил, но он не опускал. Языком провёл по щеки, собирая с неё тесто. — Отпусти! Не смей меня трогать! Но Оскару было мало. Он запустил ледяную руку под майку и разочарованно застонал, почувствовав, что грудь скрывается под бюстгальтером. Нож в руке казался Медоуз спасением. Когда мужчина расслабил хватку на руке с ножом, девушка порезала ему ногу. Оскар согнулся, издавая вопли. Это дало ей несколько минут спастись. Она пулей влетела в свою комнату, ведь помнила, что там лежит только недавно приобретенный телефон, а родители купили пейнжер. Доркас ведь успеет передать сообщение. Теперь они точно поверят! Залетев в комнату на втором этаже. Слизеринка закрыла её на замок и подперла вещами. Медоуз слышала шаги на лестнице, судорожно ища телефон в вещах. Замерев, она осознала, что говорила по нему с мамой в зале. Телефон остался на первом этаже, шаги к комнате всё приближались и приближались. Доркас дернулась, услышав частые стуки в дверь. — Открывай! Я ведь хотел всё по хорошему сделать. Не откроешь, будем разговаривать по плохому. Не забывай, что закрытая дверь и вещи, которыми ты её подпёрла не помогут. У меня палочка в руках, которой я, в отличии от тебя, могу пользоваться. Всё на что была способна слизеринка в этот момент — заплакать. Мужчина давно хотел кое что сделать. И сегодня он добьётся своего. И Доркас даже знала что. Ее руки холодны, они дрожали, заставляя повторять эти действия нож в собственной руке. К сожалению, это единственное, что сейчас может защитить девушку. — Не подходи! — кричала Медоуз, в надежде что их услышат. Но глубоко внутри слизеринка понимала, что никто их не услышат и уж тем более не спасёт. Дверь распахнула, вещи полетели в стенку ломаясь. Но мужчину это не волновало. Один взмах палочки и всё будет починено. — Опусти нож пока не поранилась, — смеялся Оскар над своей племянницей. Какой бы уверенной она не пыталась показаться, из глаз ручьем лились слёзы. Ей страшно, безумно страшно. Хочется вернуться в прошлое и уговорить родителей взять ее с собой. Чего бы ей это не стоило. Устроить скандал, лишь бы не оставаться рядом с дядей. Доркас отходила всё дальше и дальше. Пока не уперлась о стенку. Монстр загнал её в угол. Ей не сбежать. За пеленой слез, брюнетка не заметила, как Оскар волшебной палочкой выбил из её рук последнюю вещь, которая могла хоть как-то ее защитить. Это конец. Доркас Медоуз это понимала. — Прошу. Умоляю. Не надо, — плачь превратился в истерику, когда Медоуз прикоснулся к ней. Теперь не только руки дрожали. Она сама дрожала от страха. Девушка спустилась по стенке на пол. — Тише, все хорошо, — успокаивающе шептал мужчина, проводя ладонью по щеке. — Будешь хорошей девочке и даже ничего не почувствуешь. Доркас залилась ещё большим плачем. Кулаками она била дядю по груди, пихала его, отбивалась ногами. Делала все чтобы сбежать, пускай этого и было мало. Брюнет, перестав сдерживаться, ударил её кулаком по лицу. Её никогда не били. Все обращались с ней как с принцессой, особенно родители. Особенно этот же дядя в детстве. «Почему это происходит со мной? За что?» — задавалась вопросами в голове Доркас полностью упавшая на пол. Скрутив руки племянницы, он занес их ей над головой, наслаждаясь видом, открывающийся ему. Красные заплаканные глаза, из которых текли реки слез. Искусанные губы, из ранок которых текла кровь. Покрасневшая щека, на которой совсем скоро появится свежий синяк. Грудь под майкой вздымалась слишком быстро, будто слизеринка задыхалась. Всё её тело дрожало под ним. Юбка задралась, но до последнего пыталась прикрыть интимную зону брюнетки. И пока Доркас испуганно смотрела на дядю, продолжая попытку выбраться, Оскар возбуждался от такого вида всё сильнее. Он давно положил глаз на взрослеющую племянницу, тайно понимая, что пока не возьмёт её, силуэт девушки будет продолжать мучать его по ночам. Дядя даже не церемонился с ней. Не приносил ласок, которые иногда делают насильники. Задрав юбку по выше и разорвав на девушке нижнее бельё, мужчина засунул собственные пальцы ей в рот и собрав от туда влагу, направил их вниз, не заботясь об аккуратности, размазывал слюну по входу во влагалище и половым губам. Он разорвал её майку, снял бюстгальтер. Ей не удавалось вырваться. Дядя был слишком силен. Оскар не собирался ждать не минуты. В ушах у Доркас зазвенело. Она будто выпала из реальности. Медоуз почувствовала боль, которая лишила её дара речи, здравого смысла и понимание что происходит. Мужчина разорвал слизеринку на части, сломал, испортил. «Меня здесь нет. Это происходит не со мной. Меня здесь нет. Это происходит не со мной», — словно молитву, потеряла про себя девушка. Вдруг девушка перестала чувствовать боль, которая раздавалась у нее между ног, хоть она была. Не чувствовала, как дядя оставлял по всему телу свои отметены. Не чувствовала, как Оскар кусал ее до крови. Не чувствовала, как Медоуз слишком сильно сжимал ее запястья, грудь, бёдра. Не чувствовала слишком частые толчки в нее. Она больше ничего не чувствовала. Кроме унижения. Он слизывал с груди кровь, стекающую с ранок от его зубов. Доркас зажмурилась, не желая вновь увидеть это зрелище. Её тело покрыто синяками и кровью. На ногах размазан его кровь из раны, которую она успела оставить на кухне. Слизеринка слышала хлюпающий звук, когда Оскар входил в неё, ускоряя темп. Её кровь, которая пыталась стечь из влагалища. Пот дяди со лба капал ей на лицо, перемешивалась со слезами. Вдруг дядя вздрогнул и сделав несколько толчков, упал на неё. Доркас казалось, что брюнет вот вот придавит её своим весом. Мужчина вышел, от чего девушка закричала. Боли она не чувствовала из-за страха, но когда это закончилось, чувство вернулось будто бы вдвойне. Медоуз сжал её горло, перекрывая кислород. Его сперма в перемешку с её кровью была размазана по внутренней стороне бёдер. Ему нравилось это зрелище, размазывая по бедром его естество всё дальше. Он поднёс к оголеному низу живота палочку и прошептав какое то заклинание, вмиг убрал. — Никто тебе не поверит. Это конец.****
Утро выдалось самым отвратительным за всю недолгую жизнь девушки. Она не помнила как очутилась в комнате и почему была без одежды. Как и парень лежащий рядом с ней, имя которого брюнетка не знала. Осмотрев себя, слизеринка заметила расцветающие синяки от сильной хватки. Они были по всюду. Шея, грудь, талия, бедра, даже на ногах. Воспоминания прошлой ночи пронеслись перед глазами Дарьи. Замятин, сгорая от стыда, подобрала своё разорванное платье и обернувшись в пододеяльник, вышла из комнаты, тихо закрывая дверь. Она прижималась к стенке, оставаясь в тени тысячи факелов. Слава богу её комната находилась на этом же этаже. Поворачивая за угол, в этот раз русская не стала предварительно оценивать обстановку. Это стало её ошибкой. Выйдя из-за угла, Дарья наткнулась на Фёдора, который уж точно не должен был встретить её в таком виде. — Даша? — недоверчиво спросил Каминский, рассматривая кузину. На её лице не было боли или горечи. Только стыд. Поняв что к чему, парень пошёл прочь, дабы не смущать ещё больше. Главное что её никто не изнасиловал и всё было по обоюдному согласию, хоть и на пьяную голову. Брюнетка не решалась на него смотреть. Как только стук каблуков от мужской обуви затих, осведомляя, что их носитель далеко, девушка отыскала свою комнату, буквально врываясь в неё. Бросив вещи лежать на полу, Дарья в первую очередь пошла в ванну смывать последствия этой ночи. Кожа была в мелком поту, на внутренней стороне бедра была растерта что-то вязкое. Замятин всеми силами запрещала себе осмыслить что это, продолжая в мыслях называть «что-то». Мочалка с гелем для душа со вкусом черники прошлась по коже, задевая синяки. И стоило ей коснуться их, как перед глазами мелькали сцены, от которых слизеринка их получила. Шея. Незнакомец хватает её за шею, немного сжимая, тем самым частично перекрывая доступ к кислороду, что ещё больше заводило. Грудь. Парень сжимает одну, в то время как истерзает зубами другую. Талия и бёдра. За них он хватался сильнее, задавая собственный темп. Неизвестный не был нежен. Только грубость и жестокость. Не то, что желает почувствовать девушка в свой первый раз. Но благодаря алкоголю, боль прошла быстрее, переходя в удовольствие. Она хотела быть сверху, но незнакомец этого не позволял, оставляя девушка лежать под ним. Левая рука сжимает покрывало. Ярко красные ногти правой руки истерзают спину парня. Опухшие губы истерзаны от его горячий поцелуев. Хватка на шее. Губы брюнета впиваются в ореолы. Зубы терзают их. Трясущиеся от удовольствия ноги обхватывают его талию. Быстрый, грубый и даже жестокий темп. Ей удаётся поменять положения, садясь на парня сверху. Зубы впились в шею, кусая до крови. Его кровь на губах и языке, от чего она заводится быстрее, до ушей доходят хриплые стоны. Перед ним открывается превосходный вид на обнаженное тело незнакомки. Он хватает её за ягодицы, помогая продолжать быстрый темп. Протяжной стон. Девушка обессилено падает, но он ещё не кончил, а потому вновь подминает её под себя, продолжая вдалбливать в кровать. Большой палец опускается на клитор, ведя по нему круговые движения. Брюнетка приходит в себя, чувствуя ещё один приближающийся оргазм. Комната наполняется громкими стонами их обоих. Надев теплый халат, Замятин вышла из комнаты. Одежда полетела в камин, в то время как её хозяйка уселась перед ним. В темно карих глазах играли друг с другом языки плане. Слизеринка поклялась, что об этом, кроме Фёдора и того незнакомца, больше никто не узнает.*
Фёдор завязал глаза Дарье, выведя куда то на улицу. Обычно, Замятин шутила в таких ситуациях, что её хотят закопать в лесу, но почувствовав запах деревьев…решила не шутить. Каминский не стал вспоминать про их встречу утром. Будто ничего не произошло. Девушка была очень рада такому раскладу. Распахнув глаза, многие на её месте закричали бы от ужаса, но гены матери не позволил ей это сделать. Дракон. Перед ней стоял: «Чёртов дракон!», — буквально кричала в мыслях девушка, наблюдая за размерами существа. Дракон её матери — Темная ночь. Он был обладателем чёрной чешуи и серебряными глазами, словно звезды в темном небе. Животное досталось Екатерине не с рождения. Женщина приручала к себе уже взрослого дракона, весьма больших размеров. Спустя десять лет, он стал ещё огромнее, намного выше поместья Каминских. — Его сначала хотели отдать в заповедник в Румынии. Потом убить. По итогу мы забрали его сюда, в надежде что какой нибудь такой же чокнутый как твоя мать сможет приручить его. Может быть ты? Дарья посмотрела на дракона и тот уставился в ответ. Повисла тишина. Замятин понятия не имела, что испытывала мама, когда приручила его, но знала точно — этот дракон не её и никогда не будет. Но узнав родную кровь своей бывшей хозяйки, дракон потянул к девушке свою морду. Брюнетка потянула раскрытую ладонь в ответ. Всеми забытое и покинутое существо давно не чувствовал ласки, да и навещать никто не стремился. Лишь домовики аккуратно приводили к нему овец для пищи. — Это не мой дракон и никогда моим не станет, — Каминский разочарованно выдохнул и пока огоньки в глазах не пропали, Замятин дополнила, замечая как взгляд загорается вновь: — Но полетать на нём мы сможем.*
Дарья конечно знала, что в небесах холодно, но чтобы настолько… В голове возник вопрос, как же мама в легкой военной форме не замерзала, ведь согревающие чары сейчас не спасали ни Замятин, ни Каминского. С гримасой ужаса на лице, Замятин вцепилась в дракона, пытаясь всеми силами его удержать. Фёдор держался получше, его лицо было просто охревнешим, а рот раскрыл в безмолвном крике. — У меня было столько шансов откинутся, а я помру на драконе, — прокричал парень. Не смотря на то, что он находился за спиной девушки, из-за ветра все равно было ужасно слышно, а потому им двоим приходилась кричать из-за всех сил. — Никогда в жизни на это больше не соглашусь, — крикнула слизеринка, когда Темная ночь решил резко и без всяких предупреждений спустить вниз. — Ага. Я тоже. Если выживем. — Жопой чувствую, что нам хана. Их крики через такой ветер не были слышны, а потому барабанный перепонки оставались целыми. Внизу начал вырисовываться город. Оба поняли, что смерть не так страшна, как показаться передать маглами на самом настоящем свирепом драконе. — Нет! Нет! Поднимайся в верх! — кричала Дарья, не зная как заставить существо её послушать. — Они не понимают человеческие языки. С драконами говорят на определенном, только хуй его знает на каком. — Ты блять не мог раньше это сказать, прежде чем мы собственноручно сели на него! Замятин потянулась в сторону, когда почувствовала, что Фёдор попытался схватится за рога дракона и потянуть его в верх. Но это было очень тяжело. Его старания не оправдались, принося от этого только одно: Дарья соскочила с Темной ночи. Не смотря на крик, его все ещё не было слышно в небесах и единственное, что спасло Замятин, крепкая рука, которая вовремя схватила её. Каминский был весьма сильным юношей, но за счет скорости снижения, поднять девушку стало непосильной задачей. В попытках поднять кузину, парень не заметил, когда сам из-за тяжести веса, начал наклоняться в сторону. Ещё чуть чуть и он упадет вместе с Замятин. Что через мгновение и произошло. Дарья готовясь встретится с землей, мысленно распрощалась с жизнью. Она жалела, что так быстро сбежала. Ей всё ещё стыдно за то, как потрепала нервы Ане и Давиду, поссорилась с тётей, что всё ещё не рассказала о поездке Алине, Лили, друзьям со Слизерина. Они ведь понятия не имеют, где их сестра и подруга. Да и на похоронах наверняка слизеринцы прийти не смогут, как и траур держать. Гребанные аристократы. Но из них двоих, Каминский реагировал быстрее. Чувствуя что соскальзывает, он как можно скорее и сильнее схватился за рог. Что мы имеем по итогу. Огромный дракон, который активно спускается на город, в которым живет огромное количество магглов, и два долбаеба, свисающих с него. — Главное держишь, слышишь? Даша, прошу тебя, держись! Я сильный, я смогу удержать нас двоих. Я прошу тебя, только держись…— кричал Фёдор, срывая голос. И Замятин поверила ему. Он ведь никогда её не обманывал. И обещания сдерживал. Карие глаза оставались плотно закрытые под веками. Дарья хоть и была уверена, что брюнет сможет спасти их двоих, но она оставалась реалистка. Они несутся на огромной скорости ели держась на драконе прямо к маглам. Их увидят, они поставят тайну волшебства под угрозу и сами умрут. Фёдор держался как мог. Ему было страшно за них двоих. Прикладывая последние крохи силы, он не стремительно, но поднимался вместе с девушкой вверх, пытаясь перекинуть ноги на дракона. Каминский до последнего не смотрел вниз, не желая осознавать, что земля все ближе, как и их вероятность умереть к чертям. Парень перекинул ногу и упираясь об драконью чешую, потянул за собой Дарью. Но время вышло. Дракон совершил не мягкую посадку, судя по всему, наказывая самоуверенный подростков, решившие поверить в себя. Рука Фёдора соскользнула и они оба упали на землю. Дракон сам по себе был гигантским, и если крылья доходили до 20 метров, то с легкостью можно было представить рост самих существ и то, с какой высоты упали герои. Сначала упала Замятин, в след за ней Каминский. Люди от такого зрелища замерли и от страха не могли вымолвить и слова. Весь город погрузился в тишину, а потому, можно было услышать хруст конечностей подростков, которые безжалостно сломать от падения с такой высоты. В ушах оглушительный звон. Со рта и носа стекало слишком много крови. Девушка с огромной болью кашляла, давясь от собственной крови. Перед глазами словно вся жизнь пронеслась. Дарья не чувствовала ни ног, ни рук, ни любых других конечностей. Она не чувствовала, что дышит, ибо дыхательных путей перекрыты кровью. Последнее, что слизеринка почувствовала, прежде чем потерять сознания, тёплые руки мамы, которые поглаживали её лицо и пальцы папы, который пропускал их через каштановые, как и у него самого волосы. Дарья Замятин закрыла глаза, не чувствуя и уж тем более не зная, что Фёдор, кузен и друг, которого она обрела несколько дней назад, положил свою руку на её собственную, теряя сознание в след за ней. Она не знала о том, что где то в Лондоне, Давид корчится от неожиданной сильной вспышки боли, медленно понимая, что его любимая близняшка в опасности.