Твоя утонувшая душа

Эта ночь проходит спокойно, отчасти от того что Цукишима просто смертельно устает и засыпает в ту же секунду как падает на кровать. Утро так же обычно: никаких звонков с работы и сообщений, и он медленно пьет кофе и смотрит на высокое выцветшее небо. Солнце давно взошло, и все вокруг постепенно наполнялось зноем, пели птицы, и утро звенело вокруг него, но он словно воспринимает это все сквозь толстое стекло отчуждения. Но и это знакомо и понятно: Цукишима живет так уже не первый год, в один момент время словно замерло, и он толком-то и не знает что со всем этим делать. У него по-прежнему есть любимая еда и выходные, во время которых он много спит и в основном изучает тематическую литературу по работе, время от времени на работе проходят шумные корпоративы, на каждом из которых Сугимото и Шираичи обязательно напиваются и начинают буянить, Цуруми постоянно подкидывает ему сложную работенку, заставляющую мозги скрежетать от напряжения и попыток распланировать сотни деталей и вариантов того, как все сделать в наилучшем виде, но… До какого-то момента он рос, восторгаясь каждому дню, строя планы на будущее, радуясь и огорчаясь, влюбляясь и болея от похмелья, чтобы потом в один момент поймать себя внутри одного повторяющегося дня, который крутится вокруг него снова и снова. Как будто раньше он сам только начинался, свежевыротое искусственное озеро для украшения ландшафта, четко очерченные края, гравий на выровненном дне с песком сверху, в него заливают воду и высаживают растения, запускают рыб, проверяют уровень кислорода и заводи у берегов. Но потом что-то идет не так и он начинает заканчиваться: рыб становится совсем мало, тина разрастается, убивая всю флору и фауну внутри него, вода цветет, и он стоит, без движения, покинутый и заброшенный, и просто медленно ждет пока высохнет окончательно. Это небыстрый процесс, для этого нужны годы и годы слепого подчинения, работа там, где не нравится, мутные схемы документаций и отчетностей, Цуруми и его острая улыбка каждый раз, когда он смотрит на большие аквариумы, оставляя на стекле теплые отпечатки своих ладоней. Проблема Цукишимы в том, что он не знает чего ему хочется, куда ему стоит стремиться. А если из замкнутого пруда воде деться некуда, и новой не поступает — пруд рано или поздно превратится в болото, на котором квакают жабы и гуляют длинноногие журавли. Тоже жизнь, своеобразная и удивительная, но вязкая и ведущая только к смерти. Пока он идет к машине, солнце отражается от окон высоток и чертит на асфальте и земле длинные светлые полосы. Это должно быть красиво, но ему кажется, что все просто постепенно выгорает под ярким светом. **** Цукишима выжидает положенное время для карантина и приходит проведать нового русала. «Които», — улыбается он внутри себя, вспоминая его диковинный хвост с россыпью пятен и загорелую кожу. Заглянув в производственные помещения с аквариумами для кормовой рыбы, он выбирает несколько больших особей из той же части моря, что и русал. Они, конечно, не будут кормить русала так постоянно, но для первой недели это хороший способ завоевать чужое доверие. Русалы и русалки всегда разные: у каждого свой темперамент и уровень покладистости, но Цукишима не может сказать, что «домашние» русалки нравятся ему больше. С самого рождения выведенные в неволе, они почти не имеют охотничьего инстинкта и совсем не опасны. Красивые игрушки, как дельфины и черепахи, пусть и с частью человеческого тела, они бездумно проводят свою жизнь в выставочных аквариумах, их сложно обучить трюкам и вообще обеспокоить хоть чем-то. Дикие русалки не такие: каждая из них норовит крепко вцепиться в тебя, — Цукишима непроизвольно трет шею, вспоминая недавний ночной кошмар — затащить в свой бассейн или хотя бы сбить с ног хвостом. У них отменная реакция и совершенно иначе устроенный мозг, поэтому черный рынок ждет именно таких особей на продажу. С дикими русалами всегда нужно быть предельно осторожным, поэтому, вернувшись в подвал к временному бассейну, Цукишима держится на большом отдалении. Он знает, что русал учуял его: Цукишима и не пытается быть тихим, да и живая рыба у него в ведре громко плещется и издает много шума. Поставив на пол ведро, он включает верхний свет, чтобы лучше видеть русала — тот темнеет на дне большим коричневым пятном, поверхность воды невероятно спокойна, и первые несколько секунд Цукишима допускает тревожную мысль о том, что тот каким-то способом все же смог навредить себе. Но вода чистая, в ней не видно крови, на поверхности не плавает чешуя или плавники, а значит все в порядке. — Доброе утро, — тень на дне вздрагивает, вода приходит в движение, и уже через пару секунд русал смотрит на него у самой поверхности, пока еще не стремясь выныривать. Черные волосы колышутся у его загорелого лица, а темные глаза смотрят внимательно, настороженно. Цукишима подхватывает ведро и берет у стены сачок — он не хочет бросать рыбу издалека, как дикарь, но и ближе подходить не собирается. Однажды, в начале работы на Цуруми, его вот так схватили за ногу и потащили, и не будь рядом с ним самого Цуруми, ошибка могла стать роковой. Тогда он не знал о том, что русалки могут выпрыгнуть из воды полностью, стремясь за добычей, и что невероятно сильный у них не только хвост, но и руки. Особенно у русалов. Цукишима видит чужой внимательный взгляд, направленный на ведро, и согласно кивает. Первая рыба отправляется в сачок, все еще возмущенно трепыхаясь, и когда он подносит его к самому краю бассейна, из воды, наконец, показываются когтистые руки. Русал аккуратно берет сачок, вытаскивая из него рыбу, и отмахивается от него после, будто намекая скорее убрать. Тут уже Цукишима не может сдержать улыбки — таких королевских замашек от русала он не ожидал, в этом столько поражающей разумности, что он по-мальчишески ждет, пока русал заговорит с ним, прямо как в многочисленных фантастических фильмах и сериалах. Но чуда, конечно, не происходит, хотя сегодняшнее утро и так богато на открытия: русал всплывает по пояс, облокотившись о бортик бассейна, и вместо того чтобы наброситься на рыбу, вначале внимательно осматривает ее со всех сторон. На мокром загорелом лице читается пренебрежение, граничащее с разочарованием, но в конечном итоге русал признает рыбу съедобной и аккуратно начинает есть, минуя голову, плавники и горькие внутренности. Пораженный, Цукишима пропускает момент, когда первая рыба заканчивается, и приходит в себя от требовательного громкого крика, который так похож на вопль чайки — русал раскрывает рот, протягивая к нему руку, и он покорно вкладывает в сачок оставшиеся две рыбины. До самого конца этой поразительной трапезы он не может оторвать от русала глаз: тот слишком разумен, слишком осторожен и сдержан в движениях, Цукишиме кажется — дай он ему столовые приборы с тарелкой, и тот ел бы еще более изысканно. Чего стоит одна требуха, осторожно сложенная им на край бассейна. Доев, русал бросает на Цукишиму последний долгий взгляд и так же спокойно возвращается обратно в воду, в этот раз решив обойтись без веера брызг при погружении. Чувствуя удивительное смятение в груди, Цукишима подцепляет требуху сачком, кидает в ведро, выключает свет и уходит писать новые отчеты — это что-то новое, что-то необычное в давно отработанной схеме его будней, он как будто только что побывал на обеде у королевской персоны из рыбного царства, и ему действительно не терпится посмотреть что будет дальше. Пока он идет по коридору, ему чудится призрачное пение из закрытой комнаты, но оно такое тихое, что он списывает все на гудение ламп под потолком. **** Помимо наблюдения за нелегально пойманными особями у Цукишимы есть и основная работа, которая значится в его трудовой: смотритель аквариумов, и сорок процентов времени он действительно тратит на это. В океанариуме множество видов морских обитателей, и если для посетителей это выглядит как красивая выставочная картинка, то Цукишима знает, сколько на самом деле трудов вложено в каждый зал. Море, океан, тропики, глубоководные и мелководные виды — все требуют постоянной заботы и внимания, запертые в своих стеклянных клетках и не имеющие возможности позаботиться о себе самостоятельно. Он один из главных смотрителей и ему почти не нужно контактировать с ними напрямую, достаточно только смотреть, поэтому часть дня он тратит на полную проверку аквариумов и показателей воды, ее кислотности и сбалансированности, что помогает ему отвлечься от странного утра. В одном из аквариумов он находит Сугимото, который чистит искусственные рифы и пытается растормошить акул. Те поразительно сонные — лежат у самого дна, будто мешки с цементом, и не реагируют даже на почесывание боков — Сугимото трогает их уверенно, зная хищников уже не первый год, они привыкли к нему, а некоторые и росли у него на глазах, поэтому никогда не нападают. Но Цукишиме все равно это кажется дикостью — увидь он рядом с собой огромное непонятное нечто в водолазном костюме, инородное для водного мира, тут же нашел бы добротную глубокую пещеру и спрятался там, или, на худой конец, попробовал бы атаковать. Но эти акулы тоже выросли в неволе — как и все в этом океанариуме кроме, возможно, черепах, и поэтому воспринимают Сугимото как большое активное дополнение к обычному дню. Быстро проверив все, что нужно, Цукишима стучит по стеклу, привлекая внимание Сугимото, и тот поворачивается к нему лицом — даже сквозь маску видно что он обеспокоен. Цукишима мало что может спросить у него прямо сейчас, но ему и не нужно: Сугимото тоже волнуется, но не знает причину, о чем сообщает Цукишиме пожатием плеч. Чужой язык жестов разгадать очень просто — это по началу Цукишима путался и не понимал, но со временем привык, исследуя и запоминая повадки Сугимото так же, как он делал со всеми остальными экспонатами. И пусть кому-то это может показаться странным, но воспринимать людей вокруг себя так ему действительно легче. Сугимото, к примеру, быстро раздражается и медленно остывает, прямо как касатки, обладает невероятной выносливостью, живучестью и упертостью, большую часть которой он вкладывает в достижение цели. Какой бы она не была, он будет идти до конца, не сворачивая и не отвлекаясь на другие задачи, и иногда Цукишима чувствует и в себе что-то похожее, но не настолько фанатичное. Постепенно проходясь по специальным мосткам, расположенным по другую — не выставочную — сторону аквариумов, Цукишима начинает волноваться все больше и больше: все морские обитатели вялые, сонные, и даже разноцветные мальки сбиваются в кучи. Медузы висят в воде почти без движения, что вызывает недовольство у посетителей, и до самого вечера Цукишима обеспокоенно проводит тесты и проверяет все, что может проверить. Не уходит он и после закрытия: некоторую информацию он может получить только отправив образцы в лабораторию, и решает дождаться ответа на месте, чтобы, в случае чего, сразу начать действовать. Созвонившись с Цуруми и нескольким другими сотрудникам, он долго сидит в пустой столовой, медленно мешая ложкой давно остывший суп, но от волнения у него совсем нет аппетита, и в итоге, сдавшись, он выходит на улицу покурить. К ночи небо затянуло облаками, и оно кажется более низким и коричневым из-за желтого освещения улиц. Цукишима одет легко, но ему не холодно: жара не спадает, и город не успевает остывать, ветра не было уже как с неделю, и он задумчиво смотрит на дым от сигареты, который поднимается вверх. Через минуту от обдумывания возможных сценариев его отвлекает Сугимото, уже собранный и с большой сумкой на плече, он жестом просит одолжить сигарету и присаживается на скамейку рядом с ним. Цукишима знает, что тот редко курит и делает это только за компанию, и спокойно передает ему сигарету с зажигалкой. В конце концов, они оба обеспокоены, да и к людям, знающим о «двойной» работе он всегда относится теплее. — Так и не ясно, что это? — Сугимото смотрит на него в ожидании, у него уставшее лицо, но свежих порезов совсем не видно. Цукишима всегда поражается его регенерации, но лишних вопросов не задает: у каждого из них свои секреты, спрашивать о которых попросту некрасиво. Тем более в мире, где уже пятьдесят лет никто не падает в обморок при виде русалок. — Нет, но я запросил платные тесты, так что результаты должны прийти быстро, — Цукишима глубоко затягивается, пытаясь расслабить ноющую спину, но это не сильно помогает. — Это не может быть корм? Я давно ругался на Цуруми за то, что тот экономит на рыбе, но акул обычно кормлю я сам, и в последний раз все было хорошо… - Сугимото даже курит решительно — длинные глубокие затяжки, он, кажется, может выкурить всю сигарету за три подхода. — Вряд ли. Мы не меняли поставщиков уже два года, да и там я тоже все проверил. Но, в любом случае, сначала дождемся результатов анализа, — иногда его действительно удивляет, как быстро летит время. Казалось бы, они только в начале года сменили поставщиков, но нет — прошло уже два года и сейчас идет третий. Докурив и метко кинув окурок в ближайшую мусорку, Сугимото поднимается и разминает уставшие ноги. — Ну, тогда посмотрим утром. Если что-то срочное — звони, — он делает несколько энергичных выпадов руками, разминает спину и затем закидывает голову, массируя шею. — Или это полнолуние, вот все и чудят, — Сугимото фыркает, на прощание махая ему рукой, и уходит на парковку, а Цукишима остается еще некоторое время на улице, еще раз проверив телефон. Растекшись по скамейке, он долго смотрит на небо: облака плывут медленно, но когда они наконец сдвигаются достаточно, сквозь эту прореху действительно видно круглый бок полной луны. "Но это не работает так", — думает Цукишима, возвращаясь в здание и еще раз проходя по выставочным залам, но уже со стороны посетителей, его ботинки оставляют мокрые следы на полу, но он этого не замечает, погруженный в размышления. Полная луна приносит с собой приливы и большие волны, это энергия, мощь, магнитные бури, рыбы наоборот всегда наполнены силой в это время. У огромного аквариума с медузами он удивленно замирает: те медленно парят в воде, вращаясь по кругу, и это больше похоже на танец в лучах неонового света, чем на бездумное движение. Некоторые рыбы также ведут себя странно. Когда он решает проверить дельфинов, его волнение усиливается: они плывут по кругу, у самого дна, не выныривая и не останавливаясь. Вода бурлит в центре, создав небольшую воронку, и даже его оклик не отвлекает их. Начиная подозревать что-то неладное, Цукишима спешит к одному из основных аквариумов для выставок — там находится их русалка, еще совсем молодая, и если это то, о чем он думает, она точно должна отреагировать. Сувус — ее назвали в честь глубоких течений, и она всегда отличалась спокойным флегматичным характером, черноволосая и бледная, с фиолетовым хвостом и розовыми плавниками. — Черт возьми, — Обнаружив ее, он даже делает шаг назад от удивления. Аквариумы для русалок всегда огромные — это требование проверяющих комиссий, да и такому большому морскому существу нужно действительно много пространства чтобы спокойно плавать. Здесь много разноцветных кораллов и даже есть пещера. Устав от внимания, Сувус отдыхает там в особенно многолюдные дни. Русалки, особенно молодые, любят дружить с рыбами, поэтому их здесь великое множество: желтобокие, ярко-красные, зеленые, синие. Разных форм и размеров, сейчас они оплывают её по кругу, пока она сама, замерев, обхватив себя руками, делает что-то, что больше всего похоже на пение. Цукишима видит ее рот — он плавно раскрывается и закрывается, мышцы ее шеи напряжены, а жабры взволнованно топорщатся в разные стороны. Поймав его взгляд, Сувус кидается к стеклу и держит с ним зрительный контакт — небывалая смелость для нее, он видит ее перепончатые ладони, прислоненные к стеклу, ее короткие ногти обеспокоенно скребут по поверхности. Вода не пропускает звуки, но стоит ему прислонить свою руку к стеклу, повторяя чужой жест, и он получает подтверждение своей догадке — аквариум мерно вибрирует, это плотный и тягучий ритм, от которого у него кожа покрывается мурашками. Вода играет в черных волосах Сувус, они средней длины, но сегодня выглядят особенно влекуще — в них хочется запустить руку, позволить им поймать себя, утянуть на глубину. Цукишима даже не замечает, как кладет на аквариум вторую руку, он полностью поглощен этим чудом перед собой, вибрация стекла проходит сквозь все его тело, уходя через ноги в пол, и это похоже на удар током, но такой слабый, что совсем не больно. Он видит ее рот — она, никогда не издававшая до этого криков и не пытаясь взаимодействовать с людьми, стеснительная и спокойная, в чем-то нелюдимая, смотрит своими серыми глазами будто ему прямо в душу. Цукишиме кажется, что помимо вибраций он начинает слышать тихую мелодию, постепенно нарастающую вокруг него. Серость в чужих глазах обещают ему низкие мокрые туманы, морось оседает на нем, напитывая собой, он даже не замечает как у него закладывает уши, а рубашка, промокнув, прилипает к телу. Капли воды стекают по шее за воротник, и это так похоже на призрачные поцелуи прибоя, что он буквально чувствует привкус соли на языке. Отпустить стекло аквариума физически сложно, но он делает это одним рывком, не оставив после себя ни теплоты ладоней, ни отпечатков. Сувус взмахивает руками, подгоняя его, создавая волны внутри его души, и они тащат его, тянут за собой, накрыв с головой и лишим разума. Дыша через раз и все еще пытаясь сопротивляться внезапному опьянению, которое мешает соображать здраво, Цукишима на ватных ногах спускается по лестницам, открывает двери, двигаясь в темноте так, будто ему и не нужны глаза для этого. Он не понимает почему двигается именно в этом направлении, будто рыба в нересте, но ему нужно туда, непременно нужно туда, он хочет, он обязан… «Ну хотя бы кто-то», — загорается у него на краю подсознания усталая мысль о спасении, глаза шарят по пустым коридорам, ему всего-то нужно встретить хоть одного человека, и тот заметит что с ним что-то не так и обязательно поможет, но сейчас глубокая ночь и в здании пусто. Знакомая тяжелая дверь подвала вдруг возникает перед ним, он тянется к ней, но ловит одной рукой другую, пытаясь остановить себя. Мелодия становится намного громче, она там, внутри помещения, зовущая, влекущая, он почти может разобрать отдельные слова. Его просят о чем-то, и все его естество рвется дать требуемое, во рту так много воды, он задыхается, чувствуя знакомое прикосновение чешуйчатых рыбьих боков к ногам. Море течет из-под двери, тут же намочив ему ботинки, вода быстро прибывает, ее уже по щиколотку, но ему отчего-то не холодно. Это так знакомо, привычно, ему так хочется открыть дверь. — Ближе… — это не похоже на русалочий зов из его снов, это тонкое и звонкое пение. «Так звенит солнце под водой», — волны обнимают его за пояс давно забытыми прикосновениями, толкают в спину, он весь наполняется этим звоном, ультрамариново-влекущим, где-то на периферии его зрения мелькает медный всполох чужих волос, и он решительно нажимает на ручку, заходя в помещение. Плотный водный поток, выпущенный, наконец, наружу, вырывается из-за двери и обрушивается на него, пение такое громкое, что Цукишиме не нужно идти: его подхватывает течением и несет вперед, к тому, кто зовет его к себе. Это тоскливо и одновременно влекущее, он слышит слова, но не понимает их — этого слишком много, его тело не способно чувствовать так много вещей сразу. Звонок телефона в кармане приводит его в чувство всего на секунду, и он смотрит на себя словно со стороны — он сильно пугается, ощутив себя в темной большой комнате, он чувствует свои ноги, которые делают шаг за шагом к бассейну перед ним, он хочет вскрикнуть, но его рот плотно закрыт, он пытается остановиться, но не может. Опутанный сотней морских лиан, пьяный от дурмана, он впивается в ладонь коротко остриженными ногтями, стараясь сдвинуть руку и взять телефон, но затем пол под его ногами заканчивается, и Цукишима падает в бассейн, подняв тучу брызг вокруг себя. Пение становится нестерпимым, но таким радостным, восторженно ликующим, когда острые когтистые ладони хватают его за плечи и тянут на дно.