Твоя утонувшая душа

Встреча в сияющем от вечерних огней парке почти ничего не приносит: Сугимото таскает на плечах Асирпу, которая с последнего раза, когда Цукишима ее видел, успела вырасти, кажется, на полголовы, а Огата, одетый весь в черное, выглядит как морской еж - такой же колкий, немногословный и недовольный. - Я не понимаю, как это превратилось в совместную прогулку, - дождавшись, пока Сугимото с Асирпой отойдут на достаточное расстояние, Огата наконец раскрывает рот и тяжело вздыхает. Цукишима прячет ухмылку за банкой с газировкой - тот явно наслаждался прогулкой до его прихода, Цукишима даже смог уловить обрывки их разговора и чужой тихий смех, когда подходил, незамеченный со стороны. Теперь же Огата пытается казаться более безразличным, будто застуканный за просмотром мелодрамы подросток, и от этого становится весело и легко где-то внутри. Полный эмоциональный раздрай, в котором он находится последние недели, иногда пугает Цукишиму, но иногда и приносит неожиданные ощущения, прямо как сейчас. Согласно кивнув на высказывание Огаты, он старается не рассматривать его слишком внимательно: он редко видит его не в официальной одежде, которую Огата таскает на работе, не снимая, в отличии от Сугимото, в гардеробе которого, кажется, есть только футболки и шорты. Даже зимой, пусть и довольно теплой в Японии, он умудряется приезжать на машине одетым слишком легко и потом мерзнет каждый раз, когда выходит курить на улицу. - Пока обсуждать толком нечего, - Цукишима не любит говорить не по делу, и в этот раз он действительно не особенно понимает смысл этой встречи. С Огатой всегда сложно: невозможно прочитать или предсказать его мотивы. Единственное, что пока что известно Цукишиме - тот не будет сдавать его Цуруми. А значит время еще есть. - Ты действительно собираешься помогать ему? Как ты себе это представляешь? - к Огате подбегает Асирпа, молча и требовательно протягивая руку, и тот так же молча отдает ей свой кошелек. Девочка дарит ему широкую благодарную улыбку, мельком смотрит на Цукишиму - синяя глубина её глаз обдает его, будто мокрый ветер на побережье, и убегает обратно к Сугимото. - Пока что слабо. Но я точно знаю, что проблем у меня после этого будет предостаточно, - Цукишима не врет. В его голове есть отдельная темная тинистая заводь, на дне которой лежат, будто илистые камни, разрозненные мысли о том, как претворить все в жизнь. Но каждый раз, когда он пытается сунуть в воду руки и нащупать что-то конкретное, пальцы ловят только пустоту вперемешку с песком со дна. "Вначале", - решает он, допивая газировку и выбрасывая ее в ближайшую урну, - нужно точно решить для себя буду ли я вообще заниматься этим". С чего он и начинает. - Тут или да или нет, Цукишима, - проходящий мимо ребенок выпускает из рук яркий синий шарик и тот быстро улетает в темно-фиолетовое небо. Они долго стоят в молчании, провожая его взглядами, после чего Огата снова вздыхает и натягивает на голову капюшон. Вечерние сумерки тут же скрывают его лицо, и только глаза по-кошачьи бликуют из темноты. - Решим в понедельник, - Цукишима прощально машет Сугимото, который медленно движется в их сторону с целой охапкой сахарной ваты, и улыбается при виде Асирпы: у нее все волосы в розовой воздушной сладости, она заливисто хохочет и живет замечательную жизнь веселого ребенка. Иногда от взгляда на семьи, в которых у детей и родителей здоровые отношения, на Цукишиму нападает оцепенение, но это не тот случай: он знает из коротких рассказов Сугимото о том, сколько времени тот потратил в свое время на то, чтобы удочерить Асирпу. - Я не буду таскаться в парк каждый раз, когда ты будешь готов обсудить свои рыбьи дела. Пиши мне с него, - Огата достает из кармана дешевый мобильник, такие обычно продаются на вокзалах и в аэропортах, и протягивает его Цукишиме. - Зарядка у него стандартная. В книжке всего один номер. Звонить нельзя. Только смс. И да, - Огата наклоняет голову на бок, свет от фонаря скользит по его подбородку, находит кривую улыбку и замирает под самым носом, - раз ты прекрасно справился с перемещением в первый раз, справишься и во второй. С камерами я уже разобрался, - и, не прощаясь, Огата разворачивается на пятках и уходит на встречу Сугимото, оставляя Цукишиму в растерянном одиночестве. Впрочем, он быстро приходит в себя, прячет телефон в спортивную сумку и направляется на тренировку, думая о невероятных гаджетах в дешевых сериалах про шпионов, которые Огата, видимо, смотрит слишком часто. Зал работает круглосуточно, поэтому Цукишима и выбрал его, по средам обычно мало народу, и он планирует наверстать упущенное: в последнее время было очень мало возможностей и сил ходить сюда регулярно, и он действительно соскучился. **** Этой ночью ему не снятся сны. Как следует потренировавшись, Цукишима решает принять душ дома и не одергивать себя каждый раз, когда вода опять начинает играть с ним в свои гипнотические игры. Так происходит и в этот раз: температура и напор воды постоянно скачут, хотя трубы точно в порядке, и в какой-то момент Цукишима просто закрывает глаза и уже привычно садится на пол душевой кабины, позволяя влажным брызгам окутать себя полностью. Душ несколько раз фыркает и переключается на прохладную температуру, стоит открыть рот - и вода тут же затекает в него, принося с собой привкус соли. Цукишима медленно вздыхает и пытается очистить голову от мыслей. Сны, такие непредсказуемые, тоже выматывают. Хорошие или плохие, они все равно несут слишком большую нагрузку на мозг, и он просыпается уже уставшим. И хоть кошмарам Цукишима определенно предпочитает морские прогулки с Които, сейчас ему просто хочется видеть черноту на обратной стороне своих век до самого утра. Закончив с душем, он долго смотрит в свое размытое отражение на запотевшем стекле над раковиной. Капли воды, собирая влагу и становясь от этого все больше и быстрее, чертят тонкие дорожки на поверхности зеркала. В какой-то момент его отражение раздваивается - там, позади него, стоит уже знакомый силуэт, на этот раз молчаливый и скупой на движения. "Видимо, такие вещи не так-то просто сделать", - меланхолично думает Цукишима, рассматривая Които в зеркале: тот выше него, стоит, укрытый влажным паром, и кончики его темных волос завиваются у самых концов. - Все в порядке, - Цукишима сам не знает почему говорит это, но Които переживает о нем, и пусть это все еще ощущается слишком удивительно и непривычно, чужая ответная улыбка вдыхает в него силы для того чтобы вытереться и дойти до кровати, не уснув по дороге до спальни. Перед тем, как исчезнуть, Които коротко склоняет голову к шее Цукишимы - он чувствует чужие теплые губы на своей голой коже, поцелуй замирает прямо у линии роста волос, спокойный и нежный, от него теплеет в груди, и голова становится тяжелой и пустой. Цукишима моргает - медленно, сонно, и когда он открывает глаза в зеркале его встречает только его собственное отражение. Наскоро вытеревшись, выкурив сигарету и решив сегодня вновь спать с открытым окном, Цукишима проваливается в сон без сновидений, чтобы утром проснуться бодрым и полным сил. Потягиваясь на кровати, он разминает затекшую от сна шею и случайно проводит пальцами в том месте, где вчера ощущал губы Които. Это приносит с собой долгую суматошную вереницу фантазий, на волю которых Цукишима отдается, упав обратно на кровать и отодвинув в сторону мешающее одеяло. Он давно этим не занимался - вначале было слишком много стресса, затем слишком мало времени, а видео в интернете казались чересчур наигранными и фальшивыми. Теперь Цукишиме не нужно придумывать образы из головы: Които, с золотой кожей, теплыми ладонями и крепкими мускулами пресса держит его за руки, дышит жаром ему в шею, когда Цукишима несет его на руках, целует его, снова и снова. От него пахнет сочными спелыми яблоками, перезревшими до желтизны, он сладкий-сладкий, свежий, с привкусом медной крови, гибкий, громкий, требовательный, внимательный, держит его в ответ - крепко, движется резко, когда он стонет его голос обрывается. Цукишима готов слушать это вечно, он повторяет фантазию со стонами несколько раз по кругу и кончает в руку, сжимая второй ладонью подушку под головой. Утро звенит солнцем и тишиной. Он так и лежит некоторое время, раскинувшись и пытаясь отдышаться, чувствуя, как губы сами складываются в улыбку. Принимая душ, он то и дело поглядывает на зеркало, гадая - появится там Които или нет? Но в этот раз он не приходит. Быть наедине с самим собой для Цукишимы привычно и спокойно, сейчас, зная, что впереди еще несколько выходных и торопиться некуда, он вновь идет в зал, захватив с собой сменную одежду для дел на вторую половину дня. Мышцы, отвыкнув от частых тренировок, недовольно ноют, но это приятная боль, давно знакомая Цукишиме. Отрабатывая удары на груше, двигаясь четко и собранно, он думает о Цуруми и приоритетах, которые так сильно поменялись для него в последнее время. Если раньше Цукишима время от времени начинал волноваться о том, достаточно ли он ценный сотрудник и старался изо всех сил сделать больше, лучше, чтобы Цуруми опять вспомнил о нем и отметил его работу, теперь это все просто стало обыденным и отошло даже не на второй план, а в десятку первых приоритетов. Последние недели изменили так многое в его спокойной, размеренной жизни, которую уже нельзя назвать обмелевшим озером с цветущей водой, и именно об этом Цукишима рассказывает своему новому психологу, походя отмечая, что слова сами льются из него, будто вода из труб во время дождя. - Дело в том, что я не люблю перемены, - говорит он, сидя в удобном кресле. Кабинет психолога обставлен множеством картин и фотографий, есть здесь и одна с побережьем, она притягивает его внимание с самого начала сеанса. - Есть вещи, на которые я не могу решиться и виню себя за это. Неподвижная вода на фотографии постепенно оживает, донося до него тихий успокаивающий звук прибоя. Обои вокруг рамки намокают, пузырясь, но психолог смотрит только на Цукишиму и не обращает на это внимания. Это старая приятная женщина с множеством морщин вокруг теплых светлых глаз, в ней есть что-то пыльное и песчаное, будто уже успевший подсохнуть замок на пляже, с ракушками и отдельной площадкой, на который дети обычно сажают беспокойных крабов, заставляя их бегать туда-сюда. Она часто кивает и совсем не делает заметок, как Цукишима ожидал в начале, но потом он повторяет про себя все то, о чем рассказывает, и понимает, что заметок не требуется. Постепенно задавая ему наводящие вопросы, она не дает ему решений, а тихо подталкивает к ним его самого, теплым ветром в спину, волнами под ногами, песчаными отмелями, она прокладывает ему новые течения, которых он не видел или не решался видеть ранее. - Решения всегда несут за собой перемены, верно? - на протяжении всей беседы у Цукишимы перед глазами стоит образ Които, надежно поселившийся в его мыслях, опутавший его, с сочными зелеными листьями и яркими цветами. Цукишима - старая статуя в летнем саду, поросшая вьюном, поддерживаемая им, не рассыпающаяся отчасти благодаря сотням завитков. Оставленный там, среди всей этой цветущей тишины, на долгие годы, теперь он тоже постепенно становится частью мира, оказаться в котором, как выяснилось, он так боялся где-то внутри себя. Все это определенно требует более глубокого осознания, чем Цукишима и занимается весь вечер по возвращению домой. Лежа на кровати в полумраке спальни, он слушает шум улицы, который доносится через открытое окно, и время от времени курит, стряхивая пепел в старую чашку, стоящую на полу. Тени фонаря все так же играют на стене водными бликами - заметив это мельком, Цукишима глубоко вдыхает горький запах табака и соли, что витает в комнате, и прикрывает глаза. Далекие раскаты грома он слышит уже в глубокой дреме, и когда дождь начинается, морось приносит с собой облегчение и ощущение теплого тела рядом. Чувствуя чужие пальцы в волосах и стук сердца, - такой же, как и у него - мерный, глубокий - он плавно сдвигает голову, находя центр ладони, и утыкается в нее носом. Пальцы едва заметно вздрагивают, но рука не пропадает, наливаясь все более материальным теплом и твердостью, и перед тем, как уснуть окончательно, Цукишима целует центр ладони, молчаливо выражая благодарность. Отражением в зеркале, тьмой во снах, волнами на фотографии, теплыми дождями и иллюзией присутствия Които всегда рядом, неотступно, как отражение неба - в воде, и это означает нечто очень драгоценное. Цукишима будет самым большим из дураков если пропустит это сокровище. **** Проснувшись и весь день занимаясь обыденными делами, Цукишима то и дело поглядывает на часы. И пусть ему нужно ехать в океанариум только к ночи, он волнуется, будто подросток, и с удивлением понимает, что действительно соскучился. Время ползет медленно, будто морская звезда по стеклу, и в машину он садится за час до того времени, когда это действительно стоило бы сделать. Поэтому, недолго думая, Цукишима сворачивает на рынок и успевает купить несколько свежих рыб перед самым закрытием. Это помогает скоротать время, и к океанариуму он приезжает уже затемно, чтобы встретить курящего и чем-то страшно недовольного Сугимото на их традиционной скамейке. - Огата, - он ограничивается только этим в качестве объяснения, и Цукишима понимающе кивает, присаживаясь рядом и закуривая. Пакет с рыбой приятно холодит ногу, на небе начинают появляться первые звезды, и он задирает голову, рассматривая высокое безоблачное небо. - Я займу манипулятор, освобожу его примерно через час. Нужно будет помочь с Сувус, если вы ее еще не перенесли? - перемещать русалок из аквариума в бассейн намного легче, и Цукишима отдохнул за эти три дня достаточно для того, чтобы предложить свою помощь искренне. - Нет, не стоит, я запряг Шираиши. Он все равно торчит мне два обеда, вот пусть и отрабатывает. Опять пропил все деньги в выходные и побирается до зарплаты, - Сугимото скалит зубы в улыбке и выглядит уже менее напряженным. - Ты сам-то справишься? Он точно настолько спокойный? - Цукишима твердо кивает, уже выстраивая в голове план работ на следующий час. Дел действительно много, но даже размышления о каждой мелочи, которую стоит приготовить или проверить, не помогают ему не думать о предстоящем разговоре. Он так переживает, что у него даже потеют ладони, что не случалось с самой старшей школы. Одно радует - лицо он держит идеально, Сугимото, по всей видимости, не замечает его смятения, что не может не радовать. - В конце концов, применю свою новую водную магию в случае чего. Или позвоню тебе, - Сугимото весело фыркает и встает первым, махнув рукой. Цукишима, напротив, остается на скамейке еще на добрых десять минут, решив покурить еще раз, и все то время, пока новая сигарета тлеет в его пальцах, он пытается собрать панически расползающиеся в сторону мысли в голове в единое целое. "Вначале дело - потом разговор", - все волнения удается оставить за порогом, стоит только ему войти в ангар с припаркованным манипулятором. Вид знакомой техники и пустых капсул настраивает на нужный лад, и следующие полчаса он занимается старой доброй подготовкой и проверкой оборудования, двигаясь четко и экономно. Давно выученные алгоритмы действий отработаны так хорошо, что он, кажется, даже дышит в такт собственным шагам. Словно солдат, несущий свою службу уже не первый год, Цукишима отпирает двери и включает свет, настраивает насосы в бассейне, проверяет воду, наполняет капсулу, готовит сети, грузит манипулятор, лавирует в пустых узких коридорах океанариума, чтобы при въезде на третий этаж вновь почувствовать дрожь в пальцах на руле и стук собственного сердца в ушах. Чем ближе он подъезжает к аквариуму, тем сильнее становится волнение, разливаясь в нем, будто море во время прилива. После остановки он еще несколько секунд остается в манипуляторе, вдыхая и выдыхая, после чего разжимает судорожно сжатые челюсти и открывает крышку аквариума. Които уже ждет его у поверхности, и учитывая, что колеса манипулятора оставляли после себя длинные влажные следы всю дорогу, он уже знает зачем Цукишима тут в этот раз. Чужая осведомлённость и всезнание не напрягает Цукишиму - он бережет слова, позволяя им созреть внутри себя, напитаться смыслом и осесть на язык чем-то правильным и искренним. С Които приятно не только разговаривать - молчаливый и понимающий, он сам заплывает в сетку, заворачиваясь в нее, будто в шаль крупной вязки, вода бурлит вокруг него, страхуя, пока Цукишима медленно и невероятно осторожно поднимает его из аквариума, перекладывает в капсулу и везет обратно в подвал. Напряжение сгущается вокруг Цукишимы и все это время, запыхавшись, он чувствует, как пот стекает по спине и пропитывает пояс рабочих штанов. Открыв крышку капсулы, он ловит чужой спокойный взгляд и опускается на колени. Слова жгут язык и стекают раскаленными фразами по горлу, есть так много вариантов того, как можно начать разговор, и Цукишима никак не может выбрать из них самый правильный. Несколько движений, протянутые руки, тяжесть мокрого тела, теплое дыхание на шее, и он вдруг осознает себя с Които на руках, стоя прямо у бассейна. Тот продолжает молчать, только улыбается - Цукишима чувствует изгиб чужих губ кожей на шее, Които интимно трется носом о местечко за ухом, от этого лицу становится жарко, а на лбу выступает испарина. До бассейна всего метр, два мелких шага, которые он делает ужасно долго. И пусть руки гудят от напряжения, Които страшно не хочется отпускать, потому что Цукишима не знает, что случится после их разговора. Он боится начинать его и боится заканчивать, предсказать чужие реакции невозможно, но он простодушно не продумывает негативный исход. Ему хочется верить в чудное светлое завтра, сказочное, как и все, что происходит с ним в последний месяц, в то, что всегда можно всплыть, что синева не ядовита для него больше, и, погрузив, наконец, Които в воду, он сам опускается на край бассейна, снимает ботинки и опускает голые ступни в воду. Които делает быстрый круг по дну, разминая хвост, и выныривает, пристраивая руки на краю бассейна рядом с Цукишимой. Положив голову на изгиб локтя, он вскидывает брови и смотрит на Цукишиму своими темными, будто разбухшая и почерневшая от влаги древесина, глазами и тот наконец решается: - Тебя выбрали не для продажи, а для выкупа в твое же поселение обратно, - Които удивленно распахивает глаза, а потом начинает нервно улыбаться. Это не та реакция, которую ожидает Цукишима, и он непроизвольно вцепляется в коленки беспокойными пальцами. Все тело ноет от тревоги и напряжения, по старой привычке хочется сорваться с места и действовать, бить или бежать, сделать хоть что-то, и он удерживает себя на месте невероятным усилием воли. - Мой босс иногда так делает. Он выбирает важных русалок и крадет их, а потом требует выкуп или услугу. Получает ее и возвращает их обратно в море. Поэтому ты так или иначе все равно вернешься домой. Но я могу сделать это раньше, чтобы точно не возникло никаких проблем с обменом. Които нервно фыркает и клекочет, явно переполненный эмоциями, отчего Цукишима крупно вздрагивает, успев отвыкнуть от резких звуков, которые тот издавал только при первой их встрече. Затем Които резко дергается вниз, в бассейн, топя эмоции в воде, и когда он выныривает на его мокрых волосах тускло блестит уже знакомая Цукишиме корона. Витая, будто покрытый драгоценным металлом коралл, опутанная темными волосами, она тут же сползает Които на левое ухо, и, заметив это, он срывает ее с головы и начинает нервно вертеть в руках. - Но почему вы выбрали меня? Я же младший сын, - Цукишима непонятливо хмурится, а затем вздрагивает снова, когда Които кладет корону ему на колени - так, будто она ничего не стоит на самом деле, не имея ни власти, ни ценности. Продолжая криво улыбаться, Които поясняет, не поднимая глаз от воды: - Ценность для семьи и поселения имеет только старший сын. За меня отец не даст выкупа, - разговор явно идет не в том направлении, которое планировал Цукишима, и все, что ему остается, это вертеть холодную, будто лед, корону в руках и растерянно молчать. - Он, ну, придерживается старых взглядов морского народа. О том, что каждому уготована своя судьба. Моему брату суждено перенять корону после отца и править честно и справедливо, - Които говорит, и его слова находят внутри Цукишимы неожиданный мощный отклик. Настолько, что, осторожно отложив корону на бортик бассейна, он спрыгивает прямо в воду, наплевав на то, что одежда намокнет, и преодолевает разделяющее их с Които расстояние. Протягивая руки, Цукишима глушит внутри себя гулкий страх, что ему не ответят, что после всего, что он сказал - он не желанный здесь больше, но он продолжает отчаянно надеяться. Които, услышав шум, наконец поднимает взгляд и мешкает всего секунду, прежде чем повернуться к Цукишиме спиной и, сделав гребок руками, заплыть в кольцо рук и прислониться спиной к груди Цукишимы, накрывая чужие ладони своими сверху. - Ты так в этом уверен? Что тогда уготовано тебе? - Цукишима обнимает Които поперек груди, переплетая пальцы, и не может сдержать судорожного вздоха. Облегчение вперемешку с горечью наполняет его, эмоций так много, они настолько интенсивны, что в какой-то момент затухают, и, перегорев, он затихает, слушая чужое сердце под своими ладонями. Оно стучит быстро и гулко, так перестукиваются снасти на палубе во время сильных ветров. Вода в бассейне беспокойно волнуется, там и тут закручиваясь барашками, но Цукишима не обращает на это внимания: он смотрит в чернильные завитки голос прямо перед собой и пытается отгадать, какое у Които сейчас выражение лица? И что делать дальше? Когда тот продолжает говорить, его голос звучит совсем тихо, будто эхо в пустых гулких пещерах. И Цукишима догадывается почему: видимо, Които уже не раз говорил все это морю или самому себе. - Да, однажды в детстве я попал в сильную бурю, не успев уйти на глубину, и течения унесли меня очень далеко от дома. Тогда я еще не дружил с дельфинами, не плавал на такие расстояния и не знал дорогу домой. Я очень долго ждал, что за мной приплывет кто-нибудь, я ведь сын правителя. Но никого не было. Я сам вернулся спустя почти месяц, долго разбирался в течениях и наконец смог найти знакомые. Приплыл, устроил истерику, мне тогда было около десяти, - он фыркает, коротко мотает головой и продолжает, расслабляясь в руках у Цукишимы и утягивая их под воду, явно нуждаясь и в ее поддержке тоже. Цукишима, чувствуя, как тяжелеет чужое тело в руках, подчиняется, не обращая внимание на неприятные ощущения от заливающейся в нос и уши влаги. Вода вокруг нервно вибрирует, мутная и блеклая, и хоть он абсолютно уверен в том, что она свежая, во рту расцветает неприятный привкус затхлости. - Мне рассказали о правилах. Снова. Я до этого тоже их знал, даже заучивал, но никогда не придавал им сильное значение. А тут оказалось, что им действительно следуют. Удивительная глупость эти старые морские законы, - голос Които тяжелеет, слова ржавыми звеньями корабельных цепей звенят в пространстве. Следом вместе с ним говорит уже само море, темное, необъятное, просоленное от поверхности до самой тьмы на дне, море, что пьет дожди и никогда не мелеет, с бурями и метровыми волнами, древнее, мудрое и такое бесчувственное к своим детям: - Все чему суждено - сбудется. Не помогай тем, кто тонет, не корми акул, не зови бурю, не спорь со звездами. Не пой песен в полнолуние, если не готов к последствиям. Не обманывай китов. Не перечь судьбе, не путай течения. Не убивай чаек. Не отдавай сердца своего, не подумав, иначе станешь ты пеной морскою. Вода затихает, вслушиваясь в слова вместе с Цукишимой, и ему впервые за долгие дни тяжело дышать и не хватает воздуха. Почувствовав его волнение, Които тянет их обратно, на поверхность, и обеспокоенно поворачивается, не размыкая объятий. - Если... твой отец откажется от переговоров, значит тебе скорее всего будут искать покупателя. А значит - в любом случае нужно вытаскивать тебя отсюда, - в горле все еще бурлит вода, и Цукишима говорит неразборчиво, но Които понимает его и согласно прикрывает глаза. - Выходит, что так. - Почему тогда ты не утопил меня? Как это подходит под правило? - Ты не тонул. Ты потерялся. Это совершенно другое, - Които серьезно смотрит на него, густые брови сходятся у него на переносице, и он становится похож на самого себя месяц назад - взрослого, хищного, но в этот раз все это направлено не на самого Цукишиму - вдруг понимает он, - Които объясняет свои поступки не ему, а морю, далекому и не ждущему его обратно, законам, таким непонятным и безрадостным. У людей, конечно, тоже существует множество глупейших моральных правил, но за их нарушение, Цукишима знает, никого не карает непреклонная морская тьма. - Мне уже не десять. Я знаю больше всех этих правил и научился искать лазейки. И я точно знаю - в других поселениях русалки живут иначе, и море не карает их. Так что большая часть всего этого - старые сказки, хоть отец и соблюдает их до сих пор, - Цукишима душит в себе слова о своем собственном отце, удивляясь самому желанию рассказать о нем - долгое время эта тема была настолько болезненной, что он никогда не поднимал её. - Прошел всего месяц, у нас еще есть время, - после этих слов Които вдруг меняется в лице и задирает голову, уже привычно проверяя Луну сквозь несколько слоев бетонных перекрытий здания. - Луна почти полная, ты точно подметил. Помнишь, что я говорил о полнолунии и нашем договоре? - они так о многом разговаривали в последнее время, что Цукишима на несколько мгновений действительно задумывается, вспоминая. Его обычное, человеческое, восприятие реальности натужно поскрипывает, смиряясь с новыми аспектами возможностей воды, моря, Луны и прочего, но постепенно он действительно привыкает и перестает так удивляться. - Ты про стоячую воду? - Да. Завтра. Сделаешь это? Должно помочь. Раз я обещал тебе. Вместо ответа Цукишима обнимает Които крепче, и тот, коротко вздохнув, роняет голову ему на плечо. Так они проводят долгие минуты, которые медленно протекают мимо них, облетая по кругу. Вода, успокоившись, мерно отливает неоновым синим свечением, постепенно воруя в себя лишние эмоции и успокаивая. Когда Цукишима все же разрывает объятья и садится на край бассейна, подтянувшись на руках, его пальцы натыкаются на корону, все еще лежащую там и забытую ими на время разговора. Които спокойно смотрит на то, как Цукишима вертит её, рассматривая, а потом склоняет голову вперед, доверчиво подставляясь - и Цукишима осторожно возвращает её на место, напоследок пригладив вставшие вихрами мокрые черные волосы и пройдясь пальцами по лбу, вискам и щекам. Тихая улыбка возвращается к Които, он вскидывает руки, обдавая себя водой, и когда брызги опадают, корона исчезает, оставаясь тенью, что по-прежнему приминает волосы. Цукишима так много хочет сказать ему, но слов недостаточно, его чувства больше, глубже, богаче обычных звуков, а для действий сейчас правда неподходящее время. Но он упрямо раскрывает рот, устав отмалчиваться, решая найти сегодня в себе всю смелость, что у него когда-либо была. - Ты имеешь очень большую ценность для меня, - уши тут же закладывает от волнения, он напрягается всем телом так, что поджимаются даже пальцы на ногах, делает вдох, второй, и видит, как Които разом расслабляется в воде, а его хвост, напротив, делает три звонких удара по поверхности воды, выдавая чужое волнение. - Это взаимно, Цукишима, - Които улыбается через румянец на щеках и толкает Цукишиму в колени, мотивируя двигаться. Напоследок вновь поймав чужие ладони и сжав их, Цукишима поднимается и на негнущихся ногах бредет к манипулятору, нашаривая в мокрых штанах ключи. Его все еще потряхивает, а лицо горит, но он опьянен и счастлив, в голове пусто-пусто и гулко, он почти не отдает себе отчета в том, что делает. Помнит только как отгоняет манипулятор, переодевается, быстро курит, оставляя на скамейке пачку с тремя сигаретами для Сугимото, садится в машину, с удивлением находит на переднем сидении пустой пакет с рыбного магазина и со вздохом возвращается обратно в океанариум. Забытый пакет с рыбой ждет в его офисе, и, выйдя на улицу, он находит ближайшую глубокую лужу, не успевшую высохнуть после вчерашнего ночного дождя. Решив кое-что проверить, он думает о голубой и чистой воде бассейна, наблюдая за тем, как лужа проседает, теряя дно, и светлеет на несколько оттенков. Блики от желтых уличных фонарей пропадают, сменяясь далеким светом ламп под потолком, и когда он мельком видит рыжую тень знакомого хвоста, то присаживается перед лужей и развязывает пакет с рыбой. Та еще живая, дышит и нервно бьет его хвостами по рукам, когда он осторожно опускает ее, одну за одной, в лужу, и с короткой удивленной улыбкой наблюдает за тем, как она пропадает, уплывая в другое пространство. Закончив, он переводит взгляд на асфальт рядом, моргает, а когда возвращает внимание к луже - та уже выглядит по-прежнему, утратив все волшебство. Только лежит, уже начиная таять, ледяная крошка у самого края воды, но это его уже не волнует. По дороге домой он особенно следит за дорогой - все еще наполненный легким стеклянным хрустом восторга и наивного трепета, от которого сердце гудит корабельным колоколом, он будто под градусом алкоголя и не хочет попасть в неприятности. Бесцельно побродив по квартире и вновь выбрав несколько стаканов чистой воды вместо ужина, все еще пребывая в эйфории, он ложится в кровать и точно не знает, когда засыпает. Сны в этот раз пахнут озоном, близкой грозой, Които шепчем ему что-то до боли личное, теплое, искреннее, от этого сердце жжет и плавится, но это приятная боль. ***** Утром он вспоминает про телефон, который ему передал Огата, долго возится с зарядкой, но побеждает и отсылает несколько длинных сообщений. В ответ тут же приходит короткое "ок", Цукишима еще некоторое время ждет чего-то более подробного, но, так и не дождавшись, вновь направляется в зал. Как следует позанимавшись, вторую половину дня он посвящает поискам подходящего места для будущего ночного путешествия, находит нечто приличное и не настолько далекое от города, готовит машину к поездке и отправляется в дорогу на закате. Все радиостанции, как на подбор, передают веселые и позитивные песни, но Цукишиме неспокойно: он не совсем понимает, чего ожидать, его нервирует неопределенность, преследующая его уже которую неделю, и выехав из города, он паркуется на обочине и курит, не решаясь делать это за рулем сегодня. Смотря на холмистую местность и закат, быстро выцветающий в темноту, Цукишима позволяет себе несколько минут отвлеченных мыслей и тут же вспоминает Които, его покрытые румянцем щеки и радость в глазах, отчего сам начинает улыбаться. Чувство счастья сворачивается в груди колючим клубком, плотно оплетая сердце, от этого по-ребячески хочется крикнуть что-то громко-громко, но он быстро тушит в себе это желание и возвращается в реальность, стирая бычок об асфальт. Мелкая дрожь рук, став его верным спутником, так и не проходит со вчерашнего дня, и он ведет машину особенно аккуратно, а при въезде в лес сбавляет скорость до минимума и просто откровенно ползет по дороге, радуясь тому, что проезжая часть абсолютно пуста. Прогноз вновь обещает дождь к ночи, небо распухает тучами, низкими и влажными, через них совсем не видно луны на потемневшем небе и Цукишима волнуется и об этом тоже. Доехав до нужной развилки, он паркует машину, берет сумку с запасной одеждой и отправляется в лес. Что-то подсказывает ему не брать с собой фонарик, и, положившись на внутреннее чутье, Цукишима убирает телефон в сумку и быстро преодолевает подлесок. Редкие низкие деревья еще пропускают сквозь кроны слабый свет от фонарей у дороги, но его все равно недостаточно. Дальше начинается более густой лес, сумрак делает темные стволы деревьев похожими на черный сплошной забор. Это пространство определенно не выглядит дружелюбным, но Цукишима смело шагает вперед, прокладывая дорогу через высокую траву. Выставив перед собой руку для защиты от веток, так и норовящих залезть ему в лицо, он несколько раз будто проваливается ладонью во что-то бесплотное и большое, более прохладное, чем воздух вокруг. Вздыхает, понимая, что до озера, тихо укрытого в лесной чаще, он идет уже не один, но не поворачивает назад и не реагирует на сопровождающих. Приглядевшись и привыкнув к тьме, он замечает, как тени от деревьев оживают, наливаясь сочной, живой тьмой, шуршат травой то тут, то там, но Цукишима не видит ни глаз, не определенных образов, поэтому и не боится. В какой-то момент налетает сильный ветер, выдувая из него все тепло, будто прося остановиться, но он только сжимает челюсти и бредет дальше, перешагивая через упавшие ветки и тонкие упавшие деревья. Он специально выбрал этот лес: здесь не было слишком старых деревьев, фотографии, которые он бездумно листал на экране компьютера, на секунду зависли, пошли рябью, и он понял - это оно - ладони вспотели, а пальцы свело дрожью. Раньше такие озера считали ведьминскими: круглое, слишком идеальное для природных расплывчатых форм, оно ждало его там, за десятками метров леса, к нему не вело ни троп, ни мостков, оно идеально подходило для того, что он собирался сделать. Тени провожают его всю дорогу, то и дело кидаясь под ноги и разлетаясь на сгустки сумрака, репейником цепляясь за одежду и шелестя, будто песок. Ассоциации с морем все делают проще - Цукишима просто выбирает не бояться перед тем, как заходит в лес, и это действительно работает - он добирается до озера удивительно просто, сквозь почти непроглядную темень неосвященного леса, ни разу не споткнувшись и не угодив в овраг. Озеро кажется меньше, чем он видел на фото - круглое, светлое, будто вода в чашке, затянутое ряской и тиной, оно, словно большая нефтяная лужа - не отражает ни неба, ни звезд. От деревьев до покатого берега есть несколько метров леса примятой ветром и дождем длинной осоки. В темноте она похожа на волосатую спину огромного неведомого зверя, что обвился вокруг воды и уснул навсегда. Выбрав место посуше, Цукишима складывает сумку и снимает с себя куртку. Вновь налетевший ветер заставляет поежиться, но затем становится удивительно светло - Цукишима поднимает голову и видит, что небо ненадолго очищается, и сквозь прореху облаков выглядывает белый бок полной Луны. Цикады, гомоном поющие вокруг, не замолкают ни на мгновение, пока он скидывает с ног ботинки и несколько минут стоит, привыкая к ощущением холодной травы под голыми ступнями. Озеро выглядит абсолютно обычным: в нем нет магии, к которой он привык за последнее время, черная вода не светится, тут и там плавают кувшинки. Цукишима, кажется, даже слышит тихое кваканье у самого берега. Вздохнув и решив остаться только в трусах и майке, он подходит к самому краю, туда, где трава проминается под его весом, набухая водой, и замирает, пытаясь понять, что должен делать дальше. Просто искупаться? Думать о своих проблемах? Нырнуть и полежать на дне, пользуясь возможностью долго не дышать? Что ему говорил об этом Които? "Вода заберет твои печали себе", - в памяти чужой голос отдает гулким эхом, хотя тогда, когда Които говорил это, все было абсолютно иначе. Облака, то и дело закрывающие луну, медленно ползут по небу, оставляя за собой полосы темноты. Там, в вышине, ветер дует намного сильнее. Цукишима задирает голову и смотрит на несколько слоев облаков, перекрывающих друг друга. На фоне верхних - самых темных- виднеется еще один слой - более легкие, кучевые облака, которые облака выкрашены в фиолетово-бордовый и несутся быстро-быстро. Засмотревшись, Цукишима не сразу понимает, что что-то незримо меняется вокруг. Вначале затихает шум листвы. За ним разом замолкают лягушки и цикады, перестают петь ночные птицы, чьи трели сопровождало его всю дорогу вместе с тенями. Вокруг будто разом выключают звук, и, опустив взгляд обратно к озеру, Цукишима чувствует, как страх резко проводит по спине холодной ладонью. Буквально в нескольких метрах от берега из воды теперь торчит, будто старая коряга, бледная до синевы человеческая рука с длинными темными когтями, тонкими пальцами. Ее не было, точно не было еще минуту назад, там, где вода затянута ряской. Цукишима резко выдыхает воздух и с силой моргает. Видение не пропадает: рука по-прежнему на месте, колышется, плавно двигая в пространстве пальцами, а затем вдруг манит его к себе. Это одновременно очень похоже на зов, которым его звал Които, и одновременно нет - тогда Цукишима шел не сам, ноги сами несли его, сейчас же он полностью владеет своим телом и волен выбирать - делать шаг вперед или развернуться и уйти. Мысли сковываются страхом - это чистые инстинкты, животные, они говорят пригнуться и бежать, вода таит опасность, не видную с берега. "Смерть-смерть-смерть", - стучит у Цукишимы в ушах вместо всех звуков вокруг, но он упрямо не двигается с места. В голову закрадывается предательская мысль, отдающая горечью, что если Които решил так отомстить ему? Все это выглядит как очередной ночной кошмар, в котором он умирает под утро, но уже в реальности: вода по-прежнему неподвижна, бледная рука тоже в какой-то момент замирает, больше не двигаясь, и все вокруг, кажется, ждет, пока Цукишима примет решение. И он шагает вперед. При его приближении рука оживает и быстрой белой змеей скрывается обратно в тине, оставляя после себя черные разводы на поверхности. Вода в озере невероятно холодная - у Цукишимы сводит зубы, но это позволяет трезво оценивать ситуацию и осознавать себя. Он медленно заходит в озеро по колено, внимательно всматриваясь перед собой, и точно подмечает момент, когда вода оживает вновь - теперь она набухает десятком русалочьих хвостов, плавников, клубком перепутавшихся разноцветных волос и сплетением рук. Летят во все стороны куски тины, вода взрывается, обдавая его дурно пахнущей слизью, Цукишима будто стоит перед аквариумом с рыбой во время кормления, все невероятно суматошно и шумно. Смахнув с лица брызги, он сплевывает и старается удержаться на ногах - вода прибывает и волны грозят сбить его с ног, пока он стоит без движения и смотрит на творящееся перед ним безумие. Русалки не успокаиваются - клекоча и покрикивая, они щебечут, скрипят, стонут и воют десятком разных голосов, пока Цукишима не узнает в одном из них до боли знакомый, принадлежащий той, кто уже не раз снилась ему раньше. Рыжеволосая и всклоченная, она явно в чем-то обвиняет его, но он выбирает не слышать ее пока что, начиная постепенно понимать, что происходит и о каких печалях тогда говорил ему Които. Чтож, если он сможет оставить их тут, попытаться действительно стоит. И, резко наклонившись, Цукишима вскидывает руки и ныряет прямо в центр бурлящей черной воды, которая поглощает его резко, быстро, и тут же успокаивается. По поверхности еще некоторое время идут круги, но и они вскоре затихают, всплывает потопленная до этого ряска, кувшинки разглаживают помятые круглые бока и отряхивают с себя воду. Озеро засыпает обратно, обманчиво спокойное, мелкое и цветущее, цикады вновь начинают стрекотать, и постепенно к ним присоединяются и птицы. Мерно квакают лягушки, шурша в примятой траве. Цукишима отбивается от десятка когтистых рук в абсолютной водной черноте, окруженный разъярёнными русалами и русалками, в пространстве без поверхности и дна. Он опускается все ниже и ниже, изо всех сил стараясь не поддаваться панике, помня: в этот раз все взаправду, и умирать ему никак нельзя. Первые порезы появляются быстро - он чувствует их на руках и ногах, инстинктивно бережет шею и лицо, закрываясь, как в боксе, прижимает колени к животу и старается рассмотреть перед собой хоть что-то. Вода, смоляная, густая, пропускает сквозь себя цвета нехотя, то и дело вспыхивает знакомой ржавой медью опасность, но кроме нее тут много и других оттенков, - белые, серые, зеленые, черные - но с другим отливом. "Не такие, как у Които", - тут же поправляет себя Цукишима, и эти мысли придают ему сил. Он не может просто быть здесь и ничего не делать. Бороться тоже бесполезно: сны научили его этому. А значит остается только поговорить, как бы дико это не выглядело. Нужно что-то решить. - Давай решать, - Цуруми сидит в своем привычном кресле за широким столом, для директора его кабинет слишком безликий, пустой и пыльный, ни одной безделушки или рамки с фото, как Цукишима привык видеть у начальства на старых работах. - Ты точно уверен, что справишься? Это не простая работа. Обе ее части, - Цукишима сидит на своем стуле прямо, будто проглотив палку, и старается не выглядеть слишком отчаявшимся. Ему срочно нужна новая работа, оплата квартиры заканчивается в конце месяца, а на следующий уже не хватит, и это при условии, что он не будет тратить деньги на бензин и на еду в принципе. - Да, я уверен. Спасибо за возможность работать с вами, - Цуруми смотрит на него долгим темным взглядом, Цукишима выдерживает его, не отводя взгляда, и в какой-то момент ему даже начинает казаться, что там, за темной патокой чужих зрачков пляшут беспокойные безумные тени, но он списывает все это на головокружение от того, что не ел со вчерашнего утра. - А этическая сторона вопроса? Не потонешь во всем этом? - Цуруми уже встает из-за стола, протягивая ему руку для рукопожатия. Ответ, в общем-то, действительно не важен ему, но Цукишима отчетливо помнит, что ответил тогда: - Нет, - он говорит это твердо, ещё не зная, что спустя месяцы и месяцы болотная ряска будет казаться чужой ладонью на шее, от воды станет тошнить, а собственное отражение в зеркале опротивеет до невозможности. Вода будет наполнять его, разломанного и покореженного, едва держащегося на поверхности из последних сил, кажется, из чистого упрямства. Он будет захлебываться и задыхаться от всего этого, чтобы в итоге однажды открыть очередную капсулу и увидеть этот роскошный рыжий хвост в бело-черных пятнах. И Които накроет его сверху своими теплыми большими ладонями и опустит под воду окончательно, но не так, не так страшно, ведь перед этим он научит его дышать под толщей морской синевы. - Я утонул в итоге, - десятки лиц поворачиваются к нему, выныривая из мрака, и к своему стыду Цукишима узнает не все из них: серые, осунувшиеся, безжизненные, они все смотрят на него с одинаковым осуждением, в их глазах нет света, нет понимания и прощения. - Мне очень жаль. Я виноват, - слова кажутся слишком мелочными и невесомыми, будто пузыри с воздухом - их так легко лопнуть, задев рукой, но когти больше не стремятся расцарапать его, хвосты не бьют по ногам, не душат, обвиваясь за шею, разноцветные спутанные пряди. - Я стану лучше, обещаю, я все понял, - он как будто пытается оправдаться перед самим собой, и так и есть на самом деле, ведь всех этих русалок нет здесь, в этом озере. Они были выловлены и проданы в чужие коллекции, в закрытые аквариумы, людям без лиц, в то время, когда Цукишима думал, что русалки - те же рыбы, только с частью человеческого в телах. - Я ошибался. Теперь я знаю, - он и тогда подолгу смотрел на них, шипящих и испуганных, вечно стремящихся атаковать его, прячущихся под водой, но они вели себя не так, как Които, никогда не шли на контакт, не пели для него, не раскрывали своих тайн. - Почему так получилось? -все это время он искал для себя точное подтверждение своей вины. И, получив его, не сломался окончательно только благодаря безграничному пониманию и доброте очередного пленника, такого же, как и все предыдущие, и невероятно другого одновременно. Русалки, чувствуя его смятение, продолжают молча наблюдать за ним. Десятки глаз безжизненно смотрят на него, будто на разделанную тушку рыбы на витрине магазина, а Цукишима лежит, мертвый и разрезанный, обложенный льдом, и ждет пока его вынут из контейнера, взвесят и завернут в пленку. Минуты текут, Цукишима постепенно чувствует, как немеют от холода пальцы, свежие порезы продолжают кровоточить, вода рвет раны наждачкой, но он не решается сдвинуться с места. Наконец, самые первые проданные им русалки, практически безликие и блеклые от времени, за которое он успел забыть их детально, просвечивающие, сдвигаются с места и растворяются во тьме воды. Постепенно за ними следуют и другие, взмахивая на прощание руками, распутывая волосы из общей мешанины плавников, хвостов и когтей, и только сейчас Цукишима осознает насколько близко они подплыли к нему за это время. Тьма забирает русалок одну за другой, пока не остается только его старая знакомая: на ее лице по-прежнему написано презрение, рыжие волосы огромной гривой клубятся вокруг ее головы, будто объятые огнем, и даже темнота не властна над ними. Коротко рыкнув, она резко вскидывает бледную руку - Цукишима узнает в ней ту самую, что манила его - и хватает его за запястье. Когти больно впиваются в кожу, тут же протыкая её, Цукишима дергается, замахиваясь, но русалка не атакует дальше, только безразлично поворачивается, подставляя спину, и тянет его за собой во тьму. Вдыхая и выдыхая ледяную воду, Цукишима вскользь думает о том, как долго еще сможет находиться здесь без боязни задохнуться, но русалка тянет его вперед с животной настойчивостью, и он подчиняется. ***** Они плывут совсем недолго - и пусть он до сих пор не может понять где верх, а где низ у окружающей его тьмы, постепенно она перестает быть такой плотной: то тут, то там начинают проскальзывать полосы лунного света, дышать становится легче, мрак уходит, наливаясь синевой, и Цукишима удивленно вскидывает брови, начиная чувствовать на языке знакомый привкус соли и йода. Пресная озерная вода отступает, впуская в себя море, и Цукишима непроизвольно вздыхает с облегчением: здесь территория Които, в реальности и во снах, а значит опасности для него точно нет. Но не все так просто, тут же понимает он, присмотревшись. В воде слишком много мусора - это мешанина из обломков, обрывков какого-то тряпья, мелкого сора, веревок, сотни пузырей и кровавых разводов. Все это, кружась в причудливом танце, медленно опускается на дно, где - Цукишима присматривается и чувствует, как от сожаления и страха тяжелеет на сердце - лежит явно только что затонувший корабль. Будто огромная туша мёртвого кита, судно лежит на боку, зарывшись кормой в песок, и испускает последние вздохи, выпуская из трюмов лишний воздух. Рассмотреть детально не позволяет глубина и переменчивый свет луны, но даже этого хватает для того, чтобы увидеть мертвые тела, которые теперь покоятся на дне. Некоторые, видимо, не успев выбраться с корабля в то время пока тот тонул, все еще находятся на палубе - темными пятнами чернеет их мокрая одежда, а кожа кажется белой, словно фарфор. Бездыханные, они мерно колышутся, подчиняясь движению воды, и это выглядит действительно страшно - Цукишима несколько раз видел утопленников за свою долгую жизнь рядом с морем и рыбацкую юность, но никогда в таких количествах. О корабельных катастрофах он всегда слышал только по новостям, каждый раз мелко вздрагивая и прикрывая глаза - фортуна улыбалась не всем, и многих, кто отправлялся в плавание и планировал вернуться через некоторое время на сушу, море забирало к себе навсегда. Среди поднятого со дна песка и все еще медленно опускающихся обломков Цукишима вдруг различает знакомую фигуру - этот оттенок загорелой кожи и оранжевый русалочий хвост он узнает, кажется, даже среди бури. Волнение, беспокойство, потребность быть рядом тут же поглощают его, и он не глядя вырывает свою руку из цепкой хватки когтистой ладони, уже не видя, как тьма забирает его последнее, самое горькое сожаление, растворяя его в себе. Които сидит на песке, спрятав лицо в ладонях, и, подплыв ближе, Цукишима понимает, что тот горько плачет. Юный, намного моложе, чем тот Които, которого он привык видеть каждый день, сейчас он кажется хрупким и тонким: его хвост едва превышает метр в длину, а бело-черных пятен на рыжей чешуе совсем немного. "Ему около тринадцати", - догадывается Цукишима, замирая рядом, невидимый и неосязаемый, но ему все равно больно видеть чужое горе. Руки сами тянуться вперед, прикоснуться и успокоить, но он вовремя одергивает себя, отвлеченный снующими вокруг большими серыми акулами. Които тоже замечает их. Вскинув раскрасневшееся лицо, он срывается с места и кидается в сторону палубы, к ближайшему мертвому телу, вокруг которого любопытно кружат две большие акулы. Хищно раскрыв зубастые пасти, они уже тянутся к трупу, когда Които преграждает им путь, заслоняя мертвого матроса своим тощим телом, и выставляет перед собой раскрытые ладони. - Нет! - кричит он, замахиваясь на акул, те скалят зубы, не смея нападать, но и уплывать не спешат, кружа вокруг будто стая голодных собак. - Убирайтесь прочь! Это не ваша добыча! - он осторожно подхватывает матроса на руки, тянет его вниз, под тень корабля, чтобы найти первую попавшуюся прореху в днище и аккуратно опустить тело туда, обращаясь с ним так, будто он все еще жив и может чувствовать боль. Цукишиме тошно от невозможности вмешаться, и хоть он и понимает, что видит только воспоминание, что-то, что случилось очень давно, но от этого ему не легче. Продолжая отгонять акул, Които трудится несколько часов, собирая тела и пряча их в корабле, будто жемчуг - в надежные створки ракушки. Закончив, встрепанный и измазанный чужой кровью, он бессильно опускается обратно на песок, обвивая себя хвостом, и долго смотрит наверх, на поверхность, где буря все еще не утихла, перемешивая волны с дождем и ветром. Проходит время, и у корабля становится на одного русала больше - это статный мужчина, с сединой в бороде и пышных усах, большая тяжелая корона подсказывает Цукишиме кого он видит перед собой. Които тоже замечает отца, но предпочитает игнорировать его: лишь коротко взглянув на него, он тут же отворачивается и упрямо смотрит на корабль, сжав руки в кулаки и сгорбившись. Отец несколько секунд смотрит на него, машет акулам, все еще плавающим поблизости, прогоняя их, и когда они послушно уплывают, приближается к Които и опускается на песок рядом с ним. - И что ты собираешься делать? Их судьбою была смерть в море, ты никак не мог этому помешать, - его голос глубокий, гулкий, он пытается успокоить Които, но тот лишь вскидывает руки, ощетиниваясь, и Цукишима видит чистое горе на его нахмуренном молодом лице. - Не правда! Я мог спасти хотя бы нескольких! Но ты запретил мне, поэтому я хотя бы похороню их как это принято на суше. - Ты должен уважать наши законы. И помнить, что ты - русал, а они - люди, - король достает из воды тонкую витую корону, до боли знакомую Цукишиме, и надевает ее на голову Които. Тот склоняет голову еще сильнее, будто под гнетом всей толщи воды вокруг себя, Цукишима буквально чувствует это - ядовитые золотые шипы в волосах и невероятная, каменная тяжесть, не дающая ничего, кроме разочарований. Он тут же вспоминает все те разы, когда Които рассказывал о море - то, как он учился у течений, слушал прибой, запоминал легенды - и теперь понимает почему он делал все это. Почему не утопил его в бассейне, нашел в нем свет, которого сам Цукишима уже давно не видел в себе, и заставил дышать полной грудью. Благодарность вспыхивает в нем яркой вспышкой, глубокая привязанность и любовь к этому расстроенному подростку, который в будущем вырастет в замечательного взрослого русала, смелого и громкого, переполняет его. - Это ты так считаешь. Я найду другие пути, - Които смотрит на отца исподлобья, сжав губы в тонкую линию. Его рваные брови, сведенные на переносице, такие же черные, как и его волосы сейчас, ночью. Свет луны пугливо обходит его стороной, но для Цукишимы он все равно сияет, будто сотня созвездий. - Я стану лучше, - повторяет Които слова Цукишимы, сказанные ранее, пространство сдвигается, закручиваясь в водную воронку, Цукишима даже толком не успевает испугаться, когда его тянет вбок и вверх, вода снова становится пресной, а дно внезапно прыгает под ноги. Больно ударившись коленями о камни, Цукишима разгибается, выпрямляясь, и видит перед собой знакомый покатый берег озера, поросший травой. Голова нестерпимо кружится, от воды, набившейся в легкие и желудок, тошнит, и он делает короткое последнее усилие, поднимаясь и на нетвердых ногах выбираясь на берег. Там, пошатнувшись, он падает на траву, едва успев выставить руки и смягчить удар, перекатывается на бок, выкашливая из себя воду, тину, песок и соль, и затихает, пытаясь отдышаться. Опустошенный, вымытый водой до чистого скрипа, он не способен сейчас ни мыслить, ни анализировать свое состояние. Усталость накатывает через шум в ушах, перед глазами мелькают черные точки. Пытаясь проморгаться, он переворачивается на спину и с удивлением видит розовое чистое небо - ночь заканчивается, облака, подгоняемые теплым ветром, остались только у самой кромки лесных верхушек, видных отсюда. Слушая тихий нестройный хор из пения птиц и стрекота цикад, Цукишима прикрывает глаза только на секунду, чувствуя, как неприятно стягивает соль кожу, которая уже начинает подсыхать, и так и засыпает, продолжая время от времени морщится от того, что нос по-прежнему забит соленой морской водой.