Она — лишь улыбка и взгляд

      До финального сражения времени оставалось всё меньше. И чем ближе был день «Х», тем сильнее я нервничал и сомневался. Насколько правильным вообще было решение продолжать следовать за Майки, что бы он сотворил со мной, если бы я удрал, как последний трус? И, что самое важное, что бы стало с Аратой, узнай он о ней немного раньше? За неё было страшнее всего на свете.       За то время, пока мы жили вместе, я окончательно укрепился во мнении, что люблю её. Не как друга детства, а как девушку, которая доверила мне самое дорогое, что у неё имелось — саму себя и свою невинность.       Но я разрывался между обещанием, которое дал Шиничиро, и любовью всей своей жизни. Я должен был оставаться другом для Майки, ведь я дал слово, но мой друг всё дальше и дальше уходил во тьму, и я задумывался: «Этого ли хотел его брат на самом деле?» И отчего-то мне казалось, что ответ и без того был очевиден. Старший Сано не этого хотел своему брату и уже покойной сестре. Я понял, как сильно облажался, когда в голову пришло осознание: друг это не только тот, кто потакает желаниям и капризам своего товарища, но и тот, кто помогает не совершить глупость. Я был ужасным другом для Манджиро.       Став всё чаще пропадать вне дома, я оставлял короткие сообщения для Араты, прося лишь об одном — не вмешиваться и жить своей жизнью. Я знал, что она возненавидит меня за эти слова, ведь со стороны могло бы показаться, что я просто воспользовался ею, утолил своё желание в тепле женского тела, но я хотел, чтобы Нагакава не печалилась, если вдруг меня не станет по итогу. Пусть уж лучше ненавидит и проклинает, чем убивается и не ищет утешения в ком-то другом. Хотя мне искренне не хотелось бы видеть еë в объятиях другого человека. Моё сердце бы этого не выдержало.       Крайне закономерно было получить от девушки на голосовую почту сообщение, в котором она кляла меня за всё и тихо плакала. И от еë слëз вся моя решительность улетучивалась, подталкивая раскаяться во всём, умолять понять и простить меня. Но я стоял, приклонив колено пред Сано, лишь бы убедить его, что я его единственный союзник. «Я ненавижу тебя, Санзу! Всем своим сердцем ненавижу! Зачем ты вообще появился в моей жизни?!» — звенело в моих ушах день ото дня, и я уже сам стал ненавидеть самого себя.       Стараясь сохранить хладнокровие, что получалось с большим трудом, я просто игнорировал слова Хайтани и Какучё насчёт Нагакавы. Первые же гадостно хихикали, тонко намекая, что я оставил Арату совсем одну, и кто знает, что с ней может случиться со дня на день. Как и ожидалось, против них у меня меньше шансов — они оба отметелили меня при попытке напасть на них за слова о Ра. Я всё ещё защищал её, хоть и не приближался. У меня больше не было права это сделать после всех сухих сообщений, которые отправлял ей. А в неотправленных всё ещё висело «Я тебя люблю. Прости меня за всё». Я не осмеливался отправить эти слова, а, когда я покинул Нагакаву, у меня более не осталось права на эти слова. — Не остыл к своей крале, Санзу, — ехидно посмеивался Риндо, переворачивая меня с живота на спину пинком. Всё тело ныло, губа была разбита, а перед глазами мелькал образ меня из детства. Мелкий шкет, который прятался за спиной своей подруги, единожды осмелившийся огрызнуться в сторону её отца, за что ей же и досталось. Каким же жалким я был. Всегда. Я никогда не мог дать достойный отпор не то что господину Нагакаве — своему брату. Я вообще мало на что был способен, и полное понимание этого пришло только в момент, когда я лежал на спине, кряхтя от боли и глядя на небо.       Чувство собственного бессилия охватывало меня с каждой минутой, припоминая, что я даже себя защитить не способен. И это я ещё Арату защищать намеревался! Самонадеянно и глупо. Она всегда была сильнее меня, и потому мне только и оставалось, что прятаться за ней. Но нужно было меняться местами, и на какой-то момент у меня даже получилось стать тем, кто защищает, однако в сухом остатке имел лишь то, что теперь Арата меня ненавидела. И, что самое паршивое, я любить её меньше не стал. Зная, что она жива, цела и здорова вдали от разборок, которые её не касаются, мне становилось спокойнее. Её не заденет, она не пострадает, и потому я мог действовать более открыто.       Подготавливая поле боя для своей части плана, которую намеревался осуществить, я спрятал в машинном отсеке одного из поездов катану, зная наверняка, что она мне понадобится. Мне нужно было ликвидировать всех, кто мешался бы Свастонам Канто, и ради этого не жаль было и своих положить.       Но вставал вопрос: «Примет ли Ра меня обратно, как только всё кончится, особенно после того, когда узнает, что мои руки по локоть в крови?» Арата всегда была добросердечна ко мне, потому сомневаться в лучшем исходе для нас двоих мне не приходилось… бы, если бы не тот, факт, что я оставил её, ничего не объяснив. У меня был шанс жить с ней и дальше, но я сам его похоронил вместе со светлым будущим и маленьким подарком в синей, бархатистой коробочке для Нагакавы.       Я нередко представлял её в белом платье рядом со мной, надеясь, что однажды я смогу осуществить свою мечту. Однако нужно ли было это ей самой? У меня не было права решать за двоих, и, если бы Арата послала меня ко всем чертям, пожелав гореть в аду, я бы и слова ей не сказал — как-никак заслуженно.       Какучё помог мне подняться с земли и дойти до сложенных деевянных коробок, на которые я и привалился, вытирая рукавом запёкшуюся кровь с лица. — И какого хрена вы трое опять вытворяете? У нас у всех были разногласия в прошлом, но пора бы засунуть их себе глубоко в задницу, если мы хотим показать этим соплякам где раки зимуют, — «Хитто» закатил глаза и скрестил руки на груди. Старался казаться мудрее нас всех, а сам бесился при каждом нелестном упоминании своего покойного Короля, поэтому его нравоучения выглядели даже смехотворно. — Это опять из-за твоей… Ра?.. — Отвянь, «Хитто», — огрызнулся я, не желая отвечать на его вопрос. То, что касалось меня и братьев-долбоёбов, которым явно в кайф было играть на моих нервах, не должно было волновать кого-то ещё. Какучё хмыкнул и ушёл, не став более допытывать — сам прекрасно понял, что пытаться из меня что-то вытянуть бесполезно.       Хайтани и правда любили провоцировать меня, припоминая, что, в отличие от меня, они могут подобраться к Нагакаве ближе. «Ты сам её оттолкнул. Бедняжка, ей явно нужно сильное плечо, чтобы была возможность выплакаться», — и эти слова звучали настолько мерзко, что меня так и тянуло проблеваться. Мне даже было жаль, в некотором роде, наивных идиоток, коим хватило мозгов повестись на их смазливые лица, за которыми не было ничего, кроме гнилого нутра. Любители потешить своё эго за счёт окружающих. И почему этих стервятников Сано вообще держал рядом с собой мне было не ясно. Впрочем, у меня не было никакого права задавать подобные вопросы.       Сентябрь подобрался незаметно, и до решающей битвы оставались считанные дни. И только за пару дней до неё я осмелился заявиться на порог квартиры Араты, но не решился постучаться. К тому же, увидь её я в тот момент, моя решимость, которую я собирал по крупицам, теряя рассудок, затрещала бы по швам. Я бы однозначно вновь разрыдался на её плече, как напуганный детсадовец, как это было, когда мы были детьми. И если бы Ра ударила меня, я бы стерпел, позволяя ей бить меня столько, сколько нужно — лишь бы ей полегчало.       За дверью в квартиру слышно, как она разговаривает с кем-то, и сердце сжимается, из лёгких, будто, выходит весь воздух. Но становится как-то легче от понимания, что это её отец. Уж лучше он будет с ней в это время, может, так ей не будет так больно и обидно за всё, что я ей сказал.       Арате я причинил больше боли, чем принёс радости, и потому было бы глупо надеяться, что она бы вообще меня простила за всё, даже если бы я сдох.       В руке я сжимал коробочку с кольцом, которое хотел бы подарить ей, как обещание того, что всегда буду рядом с ней и построю для нас лучшее будущее. Будущее, в котором будет всё, чего бы она не захотела, в котором мы оба будем счастливы; только вдвоём.