***
- Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится! - сказал им красивый сотрудник по имени Имран, как только всем показали их комнаты. Люцерис оторвал глаза от созерцания великолепного смуглокожего юноши, чтобы взглянуть на расположение комнат и поморщился. Все застряли в одном крыле этого особняка, очевидно, вынужденные видеть друг друга первым делом утром, со следами подушек на лицах и в пижамах. Люцерис незаметно обменивается взглядом со своим старшим братом и близнецами. Все они кивают друг другу и спускаются на два этажа вниз, чтобы занять места в ковровой зоне развлечений, которую они все уже переросли. Здесь находятся тренажерный зал и кинотеатр, а также бассейн с подогревом на улице, так что это идеальное место для них, чтобы не спать всю ночь с едой, которую привезла Бейла, и проекционным экраном. Он начинает думать, что это может быть очень даже хорошее время. Пока его не посылают на кухню за закусками, и он не застаёт там Эймонда. Тот босиком, в простой черной футболке и чёрных брюках, без повязки на глазу и с растрепанными волосами. Рядом с ним Джейхейра сидит на барной стойке и тихо воркует со своей мягкой игрушкой, пока тот что-то делает в своём телефоне, держа в руке высокий стакан с водой. - Смотри, милая, это твоя тётя Люси, - говорит этот засранец, подняв взгляд, поглаживая Джейхейру и привлекая её внимание, чтобы она посмотрела на Люка. Джейхейра несколько секунд действительно смотрит на него, а потом просто возвращается к своей игрушке. Насколько Люцерис знает, она пока ещё не говорит, так что ничего личного. - Ха-ха, - фальшиво смеётся Люк, - Я думал, ты забыл об этом прозвище. - Почему ты так думаешь, племянник? - спрашивает Эймонд, наклоняя голову. Это сарказм, возможно, или ловушка, у него абсолютно нечитаемое выражение лица, но это точно не искренний вопрос. Люк проходит мимо него, чтобы мягко погладить Джейхейру по голове. - Знаешь, я как-то писал тебе в инстаграм. Не уверен, что ты понял, что это я. - Святой Люцерис, не так ли? Что ты там говорил? Тебе нравится вид сверху? Подумать только, я считал тебя противоположностью. Что ж, хорошо. Люк опирается руками о бедра и усмехается; он искренне пытается быть милым, и посмотрите, к чему это приводит. Он не может заниматься этим целые выходные, это уж точно, и опыт подсказывает ему, что такие вещи нужно пресекать в зародыше быстро, иначе они разрастутся. - Ты когда-нибудь задумывался, какой могла бы быть жизнь, если бы ты не был всё время м у д а к о м? Я обещаю, что всё не так уж плохо. Даже приятно. Эймонд только усмехается: - Можешь спокойно говорить мудак, она не будет повторять это Хелейне, - он протягивает руку и легонько сжимает запястье Джейхейры, - Милая, скажи мудак. Ты можешь сделать это для дяди Эймонда? Нет? Ничего, детка, может быть, позже. Это было бы мило, то, как он общается со своей племянницей, если бы это не было обрамлено тем, что он ведёт себя как гомофобный мудак с Люцерисом. - Руки на бедрах почти заставили меня воспринять тебя очень серьезно, кстати. Свирепая Люси. - Только мои друзья могут называть меня так, - шипит Люк, - Можешь называть меня Люцерис, или Люк, или племянник, мне всё равно, но оставь свою табличку "Бог ненавидит геев" у двери, и я не буду тебе мешать. Понял, придурок? - Да-да, капитан, - Эймонд снова смеётся, сапфировые глаза сверкают в лучах полуденного солнца, каждая часть его тела, кажется, наслаждается этим, - Между прочим, у меня нет проблем с геями. Ты просто немного чувствителен, вот и всё. Люк краснеет от злости. К счастью, их прерывают, когда на кухню заходит симпатичный Имран, удивленный тем, что здесь столько людей. Он спрашивает, не может ли он что-нибудь им принести, и Люк пользуется случаем, чтобы попросить провести экскурсию до кладовой, просто чтобы сбежать. - Пока, Люси, - кричит им в след Эймонд, когда они уходят, и Люцерис подавляет резко возникшее желание оглянуться на него.***
- Я никогда не занималась сексом втроём, - торжественно говорит Рейна, и Люк чувствует облегчение, потому что его голова уже плывет от клубничной водки, смешанной с клюквенным коктейлем. Сейчас он лежит в основном на боку, а его глаза едва открыты. Однако когда Джейс и Бейла обмениваются взглядами и выпивают, он находит в себе силы подняться. - Джейс! Перед Джоффри? - Упс, - смеётся Джоффри, беря свой напиток. - Джофф! Кто тебе вообще сказал, что такое секс? - Эээ, ты, наверное, - дразнит Джофф, его щеки порозовели. Они все сидят в кругу в одинаковых пижамах, которые Рейна привезла в качестве сюрприза. Кудрявые волосы Джейса и Бейлы перепутались из-за того, что они опираются друг на друга, шепча одну из своих бесчисленных шуток, которые заставляют остальных стонать. Люцерис немного ворчит в знак протеста, но затем приходит его очередь бросать вызов. - Я никогда не вешал ярлык на человека, с которым мы вместе с младенчества, вместе потеряли девственность, вместе ходили на выпускной бал, вместе живём и вместе выбрали имена нашим детям. - Я просто выпью за это, - бесстыдно произносит тост Бейла. - Нам не нужен лейбл, чтобы знать, кто мы такие, - соглашается Джейс, делая глоток, прежде чем притянуть Бейлу ближе, чтобы театрально поцеловать её, причмокивая губами и издавая порнографические стоны. Следующая очередь Джейса, так что он отплачивает Люку. - Я никогда не попадался старшему брату на том, что шпионил за злым Эйгоном и Эймондом, подслушивая их разговоры, как дурак. Люцерис стонет, когда все хотят что-то сказать по этому поводу. - Я собирал улики на случай, если кто-то здесь не выдержит и совершит убийство, а меня вызовут давать показания против них! - защищается Люк, размахивая руками в знак протеста. - Что они говорили? - спрашивают практически одновременно Рейна и Джоффри, и все они наклоняются друг к другу, словно между ними костер, а не просто пустая бутылка дешевого "Смирнофф" , тайком принесенная из незапертого шкафа. Люцерис прочищает горло, чтобы создать настроение. - Итак, они курили на балконе, и злой Эйгон нёс какую-то чушь, типа: Марис спрашивала о тебе, говорит, что ты продолжаешь игнорировать её. А Эймонд такой: Только не говори мне, что ты всё ещё встречаешься с Кассандрой, ты же знаешь, что она чёртова тупица. Заткнитесь, ребята! Они на самом деле так разговаривали! Ладно, потом злой Эйгон такой... - Мы знаем, что это злой Эйгон, не обязательно говорить это каждый раз. Добрый Эйгон никогда бы так не говорил. - Помолчи, Бейлс, тут я рассказываю историю. В общем, Эйгон такой: Да, но эта киска сумасшедшая. Тебе же нравилась Марис, что-то случилось? А Эймонд сказал: Она поехавшая головой, вот что случилось. Я всё ещё трахаю её иногда, но ни одна дырка не стоит всего этого. К тому же, она не в моем вкусе. Ребята, угадайте, что сказал злой Эйгон? Вы не угадаете! - Нет, мы не угадаем, скажи нам! - нетерпеливо ёрзает на месте Рейна. - Он сказал, я цитирую: О, верно, потому что тебе нравятся милфы, которые напоминают нашу мамочку. У Джейса отвисает челюсть. - Он так сказал? Подожди, это правда? Вот это пиздец! - Эймонд, очевидно, сказал ему, чтобы он отвалил или что-то в этом роде, что ему просто нравятся женщины с опытом, но делайте с этой информацией, что хотите, друзья мои, - Люцерис расплываетя в улыбке, чувствуя себя избранным и одновременно пророком за то, что принёс это откровение своему народу. Никто из них не любит своих дядей - ну, Бейле и Рейне они братья, - поэтому сплетничать о них - редкое и всеобщее удовольствие. В такие вечера всем очень весело. Люк счастлив, что у него есть семья, это действительно так. Он счастлив, что может побаловать себя общением с людьми, которых любит больше всего на свете. Возможно, дедушка в чём-то прав. К сожалению, после таких ночей утро наступает слишком быстро, и все они ещё спят, пуская слюни на подушки, высунув ноги из под одеял, когда их будит громкий бас грохочущей музыки. Особенно пробуждает Люцерис. Джоффри всегда встаёт рано, поэтому он уже в душе, но остальные - глубокие сони, которые не шелохнутся от такого вторжения. Таким образом, Люку остаётся искать источник шума и попросить снизить его на несколько сотен децибел, спасибо большое. Его конечности всё ещё вялые, они отказываются работать потому что знают, что в запасе должен быть ещё час сна. Тренажерный зал - место преступления, и кто бы мог подумать, там конечно же он. Без футболки, потный, с ярко-желтой повязкой на голове, откинувшей волосы назад, и лежащий на установке. Жмёт вес, который раза в два больше, чем весит Люцерис. Люк чувствует как по его телу идёт небольшая дрожь. - Я закончу через минуту, - говорит Эймонд, на удивление вежливо. - Я здесь не для того, чтобы тренироваться. Просто, не мог бы ты немного приглушить музыку. Мы все ещё спим. Эймонд задвигает штангу обратно в пазы, садится и вытирается полотенцем. Он весь красный и пот стекает по груди, покрытой черными татуировками. Он облокачивается локтями на бедра, и Люк под этим углом видит как перекатываются мышцы его спины, и, Боже правый, как он сложен. Это далеко не тот худенький пацан, каким он был раньше, что не должно быть странным, но у Люцериса появляется мысль о том, что дядя Эймонд теперь вроде как... сексуальный. Всё ещё мудак, но, возможно, сексуальный мудак. Не то чтобы сексуальность оправдывала всё остальное. - Сейчас десять утра, - категорично заявляет Эймонд, - Почему ты ещё спишь? Люцерис вздыхает. - Мы поздно уснули. - Играли в бутылочку? - Вообще-то, в "я никогда не", - пожимает плечами Люк, - Было весело. - Ладно, сделай потише сам. И раз уж ты здесь, можешь помочь мне с последним подходом. Люцерис пересекает комнату, чтобы нажать на экран телефона Эймонда, подключенного к колонкам. На его заставке - Алисента и Хелейна с детьми последней, что застает Люка врасплох на мгновение, но тем не менее он убавляет громкость песни металика и послушно встаёт за головой Эймонда. - Пожалуйста, только не урони это, потому что я не уверен, что смогу удержать, - тихо шутит Люк, всё ещё расслабленный и спокойный после сна. Он в полосатых льняных шортах, которые дала ему Рейна, в свободной толстовке накинутой на голое тело, и с нерасчесанной копной волос. В комнате пахнет потом и несвежим дыханием; настоящими людьми, без притворства, в их самом естественном состоянии. - Ты, не сможешь, да, - ворчит себе под нос Эймонд. Его взгляд настолько напряжённый, что это пугает, - Ты не очень-то похож на своего отца, не так ли? Люк хмурит брови. - На моего отца? - Огромный парень, под два метра, широкий, как медведь? Ничего не напоминает? - О, Харвин. Харвин не мой отец, но он научил меня правильно поднимать тяжести и всё такое... Я просто больше занимаюсь другими вещами, наверное. Кардио, например. Люк очень любит бегать, он всегда с удовольствием вспоминает свои кроссы. Штанга снова встаёт на место, и Эймонд садится, на скамье остаётся влажный отпечаток его тела. - Он тебе не отец? - Лейнор Веларион мой отец, - твердо говорит Люцерис, потому что это так. Лейнор умер десять лет назад, но он всегда будет отцом Люка, и ему всегда будет его не хватать, - Харвин тогда был просто донором для моих родителей, они с мамой полюбили друг друга позже. Он скорее веселый дядя, чем отец. - Хм, - издаёт Эймонд, небрежно отбрасывая полотенце в сторону. Персонал, несомненно, уберёт его, но Люк всё равно осторожно поднимает и кладёт его в корзину, в которую оно должно было попасть изначально, потому что это вежливо, - Как скажешь, племянник. Люк улыбается и кивает сам себе: это было полуприличное взаимодействие. Если они смогут так провести следующие два дня, то выходные не будут проблемой.***
Это определённо проблема. Не только Эймонд. Все. К последней ночи тревога Люка настолько высока, что Харвин осторожно спрашивает, не хочет ли он вернуться домой пораньше. Люк отказывается, потому что мама не растила из него капризную стерву. Ничего конкретного не происходит. Просто всего слишком много, когда он находится рядом с этими людьми. Не прошло и дня, как между Алисентой и мамой вспыхнула ссора, в результате которой злой Эйгон язвительно сказал: - Я даже не знаю, зачем мы все здесь собрались, все и так знают, что всё наследство получит Рейнира. Это превратилось в целый скандал, и дедушке пришлось встать со своего инвалидного кресла, чтобы заставить всех замолчать. Затем Деймон и Эймонд возглавили противоположные команды на семейном футболе, в который, конечно же, им нужно было играть как в профессиональный спорт, а не как в веселую игру. В итоге добрый Эйгон вывихнул запястье, мама повезла его в больницу, и пока Джейс строил из себя главного по праву первенца, в отсутствие мамы, Кристон Коль (Люк даже не знает, зачем здесь глава службы безопасности их семейного бизнеса) воспользовался случаем, чтобы наговорить гадостей о Харвине, который тоже не вытерпел и вышёл из себя. Короче говоря, это праздник тестостерона, и Люцерис в нём не участвует. На самом деле, он часто ускользает с Имраном, гуляя по всей округе, помогая готовить мясные блюда, подстригая милые сады. Имран привлекательный, забавный и милый, они начинают флиртовать, и, ну... Одно ведёт к другому. Они прячутся в вылизанном до блеска спортзале, потому что на среднем уровне находится персонал, наверху слишком много членов семьи, а братья Люка смотрят фильм с близняшками. Поэтому, когда Люцерис садится на колени и расстёгивает шорты цвета хаки Имрана, он совсем не ожидает, что произойдет дальше. Начнём с того, что он ожидает... ну, стояка, например, который его поприветствует. Имран казался возбуждённым, когда они только что целовались, но он совершенно мягкий. Но нет проблем. Люк понимает. Это реальная жизнь, а не киношное волшебство, эрекция - штука непростая и иногда требует дополнительного внимания. Он лижет и сосёт, обильно использует слюну в течение следующих нескольких минут, но ничего так и не происходит. - Тебе не нравится? - слегка сдувается Люк, опустив плечи, когда встречается с разочарованным взглядом Имрана. - Прости, я просто... такого никогда не было, это просто странно, потому что я здесь работаю и всё такое... - Я понимаю, - вздыхает Люк, - Не беспокойся об этом. Если ты когда-нибудь будешь в городе, тебе стоит мне позвонить. Это разочаровывает. Секс - это то, что его расслабляет, минет и трах в особенности из-за повторяющейся механики действий. Весь его мир сжимается до одного твердого члена, стоны того, кто на другом конце, и физического ощущения работы челюстей, с нарастающей болью. Ему просто очень нравится сосать член в целом, и даже если Имран не готов к этому, Люк всё ещё полон энергии и возбуждения, его собственный член лежит тяжёлым грузом в шортах. Имран застенчиво улыбается ему, пока приводит себя в порядок, и только заканчивает застегивать ширинку, а Люк всё ещё сидит на коленях, когда... - Так-так-так, - раздается знакомый голос. Кровь Люка стынет в жилах, - Трахаешься с прислугой. Как распутно с твоей стороны, племянник, - он делает паузу, и на его резких чертах лица появляется насмешливое выражение, - Ну конечно, это ты стоишь на коленях. Как предсказуемо. Люк выталкивает Имрана из помещения, с силой захлопывая за ним дверь и поворачивается, чтобы взглянуть на Эймонда. - Послушай, - говорит он сурово, - Шути, как хочешь, но не доноси на Имрана. Это его работа, и он в ней хорош, так что не отыгрывайся на нём. Эймонд глубоко вздыхает, проходя глубже в комнату. Он в шортах и футболке, желтая повязка обернута вокруг запястья, очевидно, у него намечалась тренировка. Этот придурок когда-нибудь перестанет тренироваться? - Я? Я что стукач? Ты ранишь меня, Люси. Мне плевать на этого идиота. Меня волнует только мой племянник-шлюха. - Я даже не отсосал у него! - Люцерис визжит о своей невиновности, - Ничего не было! - Человек, застегивающий ширинку, с этим не согласится. - Ну да, - признаётся Люцерис, - Но он не смог, ясно? - Ни хрена себе! - Эймонд смеётся, - Вот это сюрприз. Действительно неожиданно. Что именно - почему, собственно, это так удивительно? Потому ли, что Эймонд - дипломированный гомофоб, который считает, что мужчины-квиры просто постоянно во всеоружии, всегда тверды, всегда готовы к бою? Или дело в самом Люцерисе... - Может быть, в этом есть и твоя вина, - размышляет Эймонд, что приводит Люка в замешательство, - Я имею в виду, ты просто сидел красиво и всё? Ты хоть пытался показать ему свои сиськи? Позволить ему отшлепать тебя, назвать шлюхой? - не успевает Люк даже открыть рот, как Эймонд оказывается перед ним, резко разворачивает спиной к себе и вжимает в стену, при этом шепчет на ухо, - Позволил ему почувствовать как твоё тело трётся об него? Только не говори мне, что ты не только шлюха, но и лентяй. Люцериса должно тошнить. Он должен оттолкнуть мужчину, закричать о помощи. Но он точно не должен скулить. - Кому-то это конечно нравится, - шепчет Эймонд, и в каждом его слоге слышатся стальные нотки. Люцерис краснеет, наверняка он уже ярко-красный, - Что ты надеялся получить от этого малолетки, племянник? Думал он тебя трахнет? Сомневаюсь, что он бы смог. - Я собирался только отсосать ему, - бормочет Люцерис, не доверяя собственному голосу, - Эймонд, я... Резкий шлепок по заднице заставляет его замолчать. - Вопросы задаю я. Это всё? Только отсосать ему? Ты не собирался позволять ему прикасаться к себе, потому что, ты слишком хорош для этого? Оставляешь это для своего бойфренда? - Мне просто нравится это делать! - резко выпаливает Люк. Эймонд останавливается. Они оба замирают. - Тебе это просто нравится. - медленно произносит он. Его голос звучит очень опасно. Люцерис ничего не говорит, - Тебе просто нравится сосать член? Тишина. Булавка может упасть и быть услышанной. - Ты правда шлюха, - категорично заявляет Эймонд. Он проводит рукой вниз по бедру Люка и сжимает его, прежде чем вплотную прижаться сзади. - О. Мой. Бог, - выдыхает Люк. - Если тебе так нравится сосать член, так что тебе мешает сделать это? - Эймонд спрашивает непринужденно, как будто он не дядя Люка, как будто он сейчас не прижимается к нему с нежностью. Хотя нежность - не то слово, он уже наполовину твердый, но пока не слишком. Это контролируемо. Люцерис едва ли понимает, как это происходит, но его щеки горят огнём, член дёргается, реагируя на это, и вот он уже стоит на коленях, сплёвывая на удивительно красивый член Эймонда (тот чуть больше среднего, но он изогнут вправо и обрезан идеально), прежде чем успевает сказать себе, что чёрт возьми, с тобой не так. Даже подумать об этом. Его член думает за него, а член Эймонда, в общем, действует. Проталкивается внутрь, помогая Люцерису принимать его дюйм за дюймом, при этом держа руку в его волосах, не позволяя ему отступить, но и не запихивая слишком много. - Вот так, - вздыхает Эймонд, прикусив губу, - Правильно, продолжай. Возьми его целиком. Люцерис не знает, сможет ли он принять его полностью, но он пытается, расслабляя горло и мягко двигает головой. Рот наполняется слюной и солёным предэякулятом, чёрт, всё это идёт прямо в его голову, плывёт по всему телу. - Ты был создан для этого, - стонет Эймонд, и Люцерис, боже, молча соглашается. Они проводят так не больше нескольких минут, прежде чем его рот начинают трахать, две руки в его волосах в безжалостном темпе. Это не слишком много, но это на грани, так что Люцерис вынужден полностью раствориться в ощущениях. Его руки бесполезно лежат на жилистых бедрах Эймонда, он в основном просто держится за него, ничего не контролируя. Звуки даже не похожи на те, что исходят из его собственного рта, не говоря уже о грязных разговорах. Маленькая шлюшка, я знал, что тебе это нужно, никто из твоих друзей с членами-карандашиками не может дать тебе это, так как надо, у тебя великолепный рот, созданный для заглатывания члена, всё, на что ты годишься, блять, это как раз то, что надо, соси вот так. Это хороший ритм, который резко прерывается, когда голос Рейны начинает звать снаружи. - Люк? - слабо слышит он и начинает извиваться с широко раскрытыми глазами, остекленевшими от непролитых слез. Он шлепает Эймонда по бедрам, но тот не отступает, только хищно ухмыляется. - Она нас не услышит, - обещает он, заглушая протесты и застывая в неподвижности. Он просто спокойно ждёт, пока его член находится во рту Люка, который задыхается, спазмирует, пытаясь освободиться. Люк чувствует что готов начать паниковать... ... когда голос Рейны как раз стихает, и Эймонд делает последние толчки, запрокидывает голову назад, и из него вырывается лучше, чем любая киска, и он кончает в горло Люка. По ощущениям это длится бесконечность, так что к тому моменту, как он отодвигается, Люцерис уже кашляет и хватает маленькое полотенце, чтобы выплюнуть в него всё что может. - Какого чёрта?! Ты мог предупредить меня, - гневно шепчет он, когда снова может говорить. Его голос очень хриплый, после того как только что был разрушен членом. Эймонд просто вытягивается во весь рост, на его лице появляется глупая улыбка. Он опускает свой единственный глаз на мокрое пятно на шортах Люцериса. - Мог бы, - усмехается он, проводя наполовину нежным прикосновением по лицу Люка, чтобы вытереть слезинку. И после слизывает её с большого пальца, как будто это самый сладкий нектар, - Ты такой красивый, когда плачешь, знаешь об этом? А Люцерис не знает. Не знает во что, чёрт возьми, он только что ввязался.