***
- Привет, - смущается Люцерис, несмотря на свою уверенность за несколько секунд до того, как открыть дверь. - ... что это? - Кто это, ты имеешь в виду? Он вращается вокруг своей оси, чувствуя себя нелепо, но это не важно, им позволено развлекаться сегодня. Наверное, будет лучше, если они так и сделают. Эймонд смотрит на него, как на заряженное ружьё, кулаки сжимаются и разжимаются. Люцерис хватает одну из его рук, укладывает на свою талию, прижимается спиной к Эймонду, чтобы не смотреть ему в глаза и задевает носом его подбородок, поскольку угол слишком труден для поцелуя. - Ты хочешь её, верно? Ты всегда спрашивал о ней. Вот она. Люцерис проводит двумя руками по чашечкам кружевного красного бюстгальтера, внутри которого у него нет абсолютно ничего, и робко дёргает за бретельки. Его топ тоже красный, достаточно короткий, чтобы грудь была на виду, если Эймонд сможет оторвать взгляд от кожаной мини-юбки, которую Люцерис стащил после спектакля "Шоу ужасов Рокки Хоррора" на первом курсе. Он в красных чулках. Но никаких каблуков, он не любит носить обувь в помещении, но, надеется, что тот факт, что он накрашен, компенсирует это. (Это только подводка для глаз и распутная красная помада, но знает ли такой мужчина, как Эймонд, разницу между этим и полным макияжем? Вряд ли.) - Это Люси, - шепчет он, ёрзая, пока Эймонд стоит неподвижно. - Зачем? - наконец говорит он. Люцерис хмурится. - Тебе не нравится? - Нравится. Неужели это было так трудно? - думает Люк, закатывая глаза, разворачивается и отступает назад. Он хочет отсосать Эймонду прямо здесь и сейчас, прямо на пороге, с голой задницей дяди, прижатой к двери, пока помада скользит и скатывается повсюду, она сотрётся полностью, но он знал, что так и будет. Он даже не стал наносить водостойкий карандаш, просто решил, что Эймонд будет выглядеть сексуально, весь в красном цвете помады обволакивающей его член. Это тоже создаст настроение, что им обоим нравится. Люцерис знает, что он наполовину твёрд, что спереди на юбке, вероятно, есть забавная выпуклость, потому что дурацкие кружевные трусики ничего не сдерживают, поэтому он использует свои руки, оглаживая грудь Эймонда, чтобы отвлечься. Облизывает его адамово яблоко, слегка прикусывает, когда начинает спускаться. Но он не ожидает, что его самого прихлопнут к двери, а голова будет зафиксирована захватом. Эймонд часто бывает жестоким, но это больше похоже на самооборону: он удерживает Люцериса, не давая ему пошевелиться... ... и просто смотрит, опустив глаза и почти задыхаясь. Когда проходит достаточно времени, чтобы Люцерис превратился в тыкву, он пытается протянуть руку. - Пойдём, я хочу кое-что сделать. - Просто заткнись, заткнись, мать твою, ладно? Просто дай мне минуту, Господи Иисусе. - Минутку, - нахально соглашается Люцерис, усмехаясь. Считает тридцать секунд до того, как закрывает глаза и наклоняется для поцелуя... И он получает его. Стереть всю помаду до того, как он успел встать на колени, это впервые. - Ты выглядишь таким чертовски развратным, ты знаешь это? - Эймонд рычит, прикусывая нижнюю губу Люцериса, всасывая её, чтобы успокоиться. Давление не срабатывает, поэтому Люк - Люси, сегодня он Люси - прижимается к стене, а его ноги автоматически обхватывают бедра Эймонда для захвата. Это неудобный угол для его юбки со вставшим членом, задравшейся от такого положения, так что всё выставлено напоказ. Эймонд обхватывает его за шею, пробираясь под бедра одной рукой, чтобы ухватить его за задницу, и оба едва осознают, что занимаются сексом в одежде. Всё это кажется таким правильным. Люцерис, со своей стороны, позволяет этому случиться. Сегодняшний вечер - не вечер отрока, сегодня он будет хорошим, потому что он хочет этого, потому что он сказал, что будет. Когда его голова откидывается назад, чтобы дать зубам Эймонда лучший доступ, Люцерис знает, что это действие оценили по достоинству, судя по тому, как плечи Эймонда подаются вперёд. - Дверь, - стонет он, - Мы слишком громкие. - Будь громче, - бормочет Эймонд хотя даже не удосуживаетсяся оторвать губы от кожи Люка, - Разбуди чёртовых мертвецов, Люси. Он поднимает Люцериса на руки, и они вслепую движутся к спальне, врезаясь во все стены, пока Эймонд рвёт зубами кружева на сосках, Люцерис смеётся, а голова кружится, когда его бросают на кровать. Он останавливает Эймонда ногой, упираясь ей в его грудь, прежде чем тот набрасывается на него, и этот хлипкий щит едва удерживает его на расстоянии. - Иди прими душ, - приказывает он. Эймонд отшатывается. - Ты серьезно? - Что такое пять минут? Разве я не достаточно красиво подготовился для тебя? Ты весь день был на улице, ты знаешь, что я чувствую, когда ты приходишь ко мне весь потный. - Что именно, по-твоему, произойдет, когда я тебя трахну? Всё равно всё будет грязно. - Это другое. Это сексуальный пот, а не настоящий пот, - когда Эймонд уходит, очевидно, не найдя в этом смысла, Люцерис борется со своей ухмылкой, шлепая его по ягодице напоследок, - И не дрочи там! Он тратит время на то, чтобы поправить помаду и принести воды для них обоих, стремясь сделать что-нибудь своими руками. Он нервничает, он никогда не делал ничего подобного! К тому времени, как Эймонд выходит, они оба успокаиваются, и Люцерис приподнимается на коленях на кровати, чтобы притянуть татуированное тело высокого мужчины ближе к себе. Он потирает холодную кожу своими теплыми ладонями и улыбается, развязывая полотенце. - Ты пахнешь как я, - хихикает он, держа в руках полутвердый член, словно сокровище. Обхватывает ртом основание, чтобы получить максимум удовольствия от ощущения того, как мужчина твердеет в реальном времени. - Твоё мыло похоже на облака, - вздыхает Эймонд, проводя пальцами по волосам Люцериса, - В чём дело, малышка Люси? Твой муж бросил тебя ради более тугой киски? Люцерис сосёт головку его члена, используя руки для остального. Достаёт бутылочку со смазкой, потому что кожа Эймонда немного пересохла после душа, и наслаждается хлюпаньем, которое издаёт. - Не, я бросила его. Эймонд издаёт удивленный возглас, переходящий в стон, когда Люцерис начинает двигать головой, эффективно вбирая в себя всё больше с каждым движением. Рука в волосах удерживает его, так что он может нежно прикасаться к чувствительным яйцам дяди, гладить и сжимать их. Знакомые ощущения от сосания члена омывают его, в мозгу возникает возбуждающий гул от удовольствия. Люцерис знает, что Эймонд наполовину зависим от минета, что он принимает это как должное, что обычно Люцериса не волнует, потому что он всё равно делает это для себя. Сегодня, однако, он делает это для Эймонда. Втягивает щеки, полные влажного тепла, и стонет от наполненности. - Почему ты его бросила? - наконец спрашивает Эймонд, и Люцерис слизывает несколько капель клубничной смазки, когда отстраняется. - Он был засранцем, - резко стонет он, руками и ртом проводя по животу Эймонда, вверх по его груди, - Он обижал меня и обзывал всякими гадостями, понимаешь? - Это пиздец, - соглашается Эймонд, ухмыляясь. - Да? Даже если я и шлюха, мне не нужно постоянно это слышать. Но знаешь, что было решающим фактором? - Что? - Он испортил мои противозачаточные. Пытался заманить меня в ловушку. - Чёрт, - говорит Эймонд, позволяя втянуть себя в грязный поцелуй. Языки и зубы сталкиваются, когда Люцерис направляет руки Эймонда к своему симпатичному бюстгальтеру, прижимая их к своим сосками, пока Эймонд не понимает, о чём его просят, и не принимает пытку на себя. Он более послушный, чем когда-либо был, что заставляет Люка думать, что он делает всё правильно, - Хотя я не могу его винить. Я бы тоже заделал тебе ребёнка, если бы это удержало тебя рядом. Люцерис опускает руку к члену Эймонда, слегка поглаживая его, пока обильные поцелуи впиваются в его шею. Обычно он останавливает Эймонда от оставления следов, но сегодня он этого не делает. - Ммм. Но теперь ты мой муж. Ты должен относиться ко мне лучше, чем тот неудачник. - Иначе ты тоже меня бросишь? - Эймонд кусается, отталкивая Люцериса назад. - Я должна постоять за себя, да? - Люцерис ухмыляется, раздвигая бедра руками, и показательно вырисовывает невидимые круги на открытой коже на самом верху, - Но ты же будешь со мной милым, правда, малыш? - Да, - пожимает плечами Эймонд, - Пока ты будешь хорошей девочкой. У Люцериса запланированы извращенные сюрпризы, но они откладываются на несколько минут, когда они с Эймондом начинают целоваться и слишком увлекаются этим. Он обхватывает мужчину коленями, обнимает руками его шею, и перебирает гладкие серебристые волосы. Это инстинкт, вот и всё, они оба погружаются в эти интимные прикосновения, чувствуя заземление. - Я твоя девочка? - шепчет Люцерис в губы Эймонду, когда они отстраняются, чтобы отдышаться. - Ты моя красавица, - не теряя ни секунды, отвечает Эймонд, глядя на него остекленевшими глазами. Люцерис не уверен, что он вообще понимает, что говорит, но этого достаточно. Он извивается, пока не оказывается сверху, и трётся своей задницей о голую эрекцию Эймонда. Тот чувствует края пробки в мальчишке, потому что Люк привык подготавливать себя, но он не знает, что Люцерис выбрал что-то особенное для сегодняшнего вечера. - Можешь взять этот пульт? - кивает он в сторону небольшого устройства на тумбочке. - Зачем? - О, мой телефон... Я хочу слушать музыку. Это легкий обман, но он так увлечён, что Эймонд смотрит на него с подозрением. Выбранный плейлист, полон чувственных звуков, женщины поют о потерянных любовниках и изнывающих телах, процеживая их через мини-динамик, когда Люцерис обхватывает рукой тонкие пальцы Эймонда и нажимает на одну из кнопок. Его пробирает дрожь. И он включает следующую. - Твою мать, - хрипит Эймонд, как будто в его заднице вибрирующая пробка, он настолько потрясён, что закрывает лицо ладонями и издаёт нечленораздельные звуки сквозь пальцы. Люцерису на мгновение приходится вдохнуть через нос. - Тебе не нравится? - Прекрати, блять, спрашивать меня об этом, - ворчит Эймонд. - Видишь ли, дело в том, что я думала об этом, хорошо? И решила, что готова. Для твоего ребёнка, - Эймонд ничего не говорит, только ещё сильнее прижимает руки к своему лицу, - Моя киска становится такой мокрой от одной мысли об этом. Ты чувствуешь? Эймонд только ворчит что-то в свои руки. Люцерис тянет за них. - Да ладно, это же весело! Тебе больше не нравится? Я думал... ... он резко оказывается перевёрнутым на спину, и это выбивает из него воздух, прежде чем он успевает закончить фразу. Наконец-то, думает он, потягиваясь под жарким взглядом, устремленным на него. Лицо Эймонда искажается от удовольствия, но Люцерис не смеет смеяться. Он приподнимает бёдра , когда дядя дёргает за бесполезную юбку, стягивая вместе с ней кружевные трусики. Низкие вибрации от давления пробки всё ещё дразнят Люцериса в сантиметре от его сладкого места под этим углом, и он выгибает бёдра, пытаясь найти опору коленями на теле Эймонда, пока лежит под ним. Пробка исчезает из него сразу же, отброшенная куда-то, как будто она оскорбляет Эймонда. - Эй! - Молчи, - ворчит Эймонд, а потом вдруг вспоминает о ситуации, - Прости, Люси. Тебе не нужно это дерьмо. Я позабочусь о тебе, хорошо? Чёртов ребёнок, думает про себя Люцерис, удивляясь тому, как ласково звучат эти слова в его голове. - Красотка, - говорит он затем шепотом, как будто Люцерис его не слышит, - Милая маленькая Люси, раньше была такой шлюхой, а теперь уже нет, да? Теперь она собирается родить мне близнецов, чтобы сравниться с их кузенами. - Близнецов? - Это семейное, - усмехается Эймонд, приподнимая Люцериса за задницу и держа одной рукой свой член, пока трётся о его смазанную дырочку. Возможно, Люку и понравилось бы, если бы его сначала немного поласкали пальцами, не потому что ему это нужно, а просто для удовольствия, но он забывает об этом, когда головка члена Эймонда входит в него. Это больнее, когда медленно. Сантиметр за сантиметром, но неумолимо. Люцерис любит боль и цепляется за неё. Он хнычет, прерывистыми вздохами выражая все свои чувства от происходящего. - Пожалуйста, - вздыхает он, когда Эймонд выходит из него полностью и сразу же входит до конца, медленными толчками, которые становятся глубже с каждым движением. Люк не смеет открыть глаза. - Пожалуйста, что? Боже. - Пожалуйста, ещё, - стонет он, покачивая бёдрами, чтобы получить больше того, чего хочет. - Тише, Люси. Не торопи меня, - возможно, впервые Люцерис услышал эти слова из уст Эймонда, - Ты скоро получишь всё. А Люцерис нетерпелив. Он хочет получить всё прямо сейчас, хочет засунуть это так глубоко, чтобы чувствовать это в своём животе. Всё, что ему нужно сделать, это подобрать правильные слова, которые подтолкнут Эймонда к действию... - Я хочу, чтобы ты трахал меня жестко и извращенно... Как в нашу брачную ночь. ... это было слишком? Люцерис уверен, что Эймонд скоро станет его парнем, после сегодняшней ночи это похоже на то к чему они движутся, но мужья и свадьбы - это совсем другой уровень. Люцерис так увлечен этим, фантазия засасывает его быстрее, чем он осознаёт. Он жаждет, чтобы она завладела им. Эймонд, однако, хмурится. - Я бы не стал трахаться жестко и извращенно в первую брачную ночь, - защищается он, - Это время предназначено для занятия любовью, - всё это время его бедра двигаются (вероятно, под действием собственного импульса, как и бёдра Люцериса, дрожащие и жадно встречающие каждый толчок) и это толкает их на самый край с громкими стонами. - Это до странного традиционно, - задыхается Люцерис, переворачивая их так, что он оказывается сверху. Он устраивается в новом положении с минимальным протестом и начинает неторопливо двигаться, как будто у них есть всё время в мире. Ночь на улице тёмная и моросящая, свечи с персиковым коблером и медовым бурбоном мерцают, и всё его тело чувствует себя наполненным до краёв, - Чёрт возьми, так хорошо... - Да... - соглашается Эймонд, как будто его слова что-то значат. Люцерис и чувствует, и слышит, как его член шлепается о живот Эймонда, когда он начинает больше подпрыгивать, чем тереться об него, и нарастающее удовольствие сопровождается всевозможными грязными звуками. Пальцы Эймонда у него во рту, пока он чуть не захлебывается слюной. Рука Эймонда вокруг его члена, пока он шепчет о том, что - Люси собирается обрюхатить себя, да? Хочет, чтобы весь мир знал, что я трахнул её и подарил ей маленького хорошенького ребёнка. Татуировки Эймонда двигаются на его животе, а дыхание становится всё более напряженным. - Давай, трахни меня, - хнычет Люцерис, - Я хочу кончить, папочка, мне так хорошо! Люцерис близок, но не совсем на грани, потому что всё это время, он потратил на то, чтобы убедиться, что всем это нравится, что медленный и решительно неискренний первый раз - это не безумие. Но Эймонд ближе, чем он, вцепляется в его бёдра негнущимися пальцами, это острая боль и Люцерис упивается ею. Его голова проваливается в бездну, он знает это, теперь он никогда не вернётся к нормальной жизни, он будет продолжать запрокидывать шею назад, выть и плакать о том - как я люблю, когда ты трахаешь мою киску - твою развратную киску, которая вся для тебя - да, моя развратная киска, вся только для тебя! Поэтому нет ничего удивительного в том, что Эймонд кончает первым. Он не самый терпеливый, когда есть триггеры и не когда он на взводе, а Люцерис? Ну, он его взбудоражил. Намеренно. Всё в порядке. Люцерис инстинктивно сжимается вокруг него сильнее, желая выдоить его до конца. Наклоняется, чтобы поцеловать его веки и двигается поцелуями бабочками к покрасневшей груди Эймонда. - Чёрт! - шипит мужчина под ним, звуча искренне расстроенно. Люцерис соскальзывает с его члена, не обращая внимания на липкость внутри себя, но Эймонд всё ещё хмурит брови. Люк улыбается и пытается обнять его, но Эймонд не соглашается? - Я не хотел этого делать, - клянётся он, - Чёрт, это просто случилось очень резко. Не в первый раз ты меня не предупреждаешь, - может пошутить Люцерис, но он не хочет, чтобы Эймонд сейчас расстраивался. Он не против пренебречь собственным оргазмом ещё немного, чтобы просунуть руки под руки Эймонда и крепко обнять его. - Всё хорошо, - обещает он, - Мне понравилось, тебе нет? - Ты не кончила, - шипит Эймонд, отталкивая Люцериса и глядя на его тело. Его член напряжён и налит кровью, а на нём только перекошенный лифчик и чулки. Ни малейшего шанса на то, что его макияж сохранился. Он выглядит как дешевая проститутка после секса, да? И это непорядок, с которым никто не хочет иметь дело. - Девушки должны кончать первыми, - говорит Эймонд, его взгляд не двигается. Он даже не моргает. - Некоторые мужчины вообще не заставляют девушек кончать, - хихикает Люцерис тоненьким голоском. Он знает, что борется из последних сил, пытаясь справиться с потребностью в своей разрядке, и с этим пульсирующим чувством в дрожащих бёдрах, - Не волнуйся, я могу... - Я собираюсь съесть твою киску, - заявляет Эймонд, решительно втягивая воздух в себя. Вот и всё. Люцерис полагает, что Эймонд говорит о его заднице, он уже вылизывал её однажды, когда Люк по какой-то причине не мог достаточно расслабиться для проникновения. Это помогло, это было весело, и он рад, что это происходит снова, потому что, откровенно говоря, секс и так великолепен, но было бы замечательно, если бы Эймонд был готов чаще заниматься грязными делами своим ртом. В конце концов, никто не отказывается от орального секса. Эймонд действительно закидывает ноги Люцериса себе на плечи. Но он останавливается раньше, чем следовало бы и говорит: - Посмотри, какая у Люси красивая киска, - и вместо этого смело облизывает головку члена Люцериса. Люцерис дёргается. - О, чёрт! Он делает слегка небрежный минет, и если Эймонд уже занимался этим, то не так много раз, но он бросается в это со всей убежденностью человека, захотевшего решить сложную головоломку. Он берёт больше, чем нужно с первого раза, задыхается, отказывается отстраниться, уговаривает себя расслабиться, подавляет рвотный рефлекс, и всё это в одно мгновение. Маньяк! Это настолько неожиданно, что никто из них не знает, как реагировать. Люцерис, в свою очередь, на седьмом небе от счастья. У него давно такого не было, и он забыл, как приятно чувствовать себя глубоко в чужой теплой глотке и в теплой руке. Он такой скользкий, такой грязный в своих звуках, в том, как втягиваются щеки Эймонда. Это возрождение. Это божественно. - Эймонд, Эймонд! - кричит он, - Боже, я сейчас кончу, я сейчас... Он пытается отпихнуть Эймонда, но тот хватает его за руку, чтобы прижать к себе. Их пальцы переплетаются, когда Люцерис захлебывается, потерявшись в собственном удовольствии, медленные движения уносят его далеко, пробивая путь через волну ослепительного оргазма. Может прошла минута или вечность, прежде чем он выдохся, а все его мышцы разом разрушились. - Так-то лучше, - говорит Эймонд, ухмыляясь, как Чеширский кот, по губе которого стекает капля спермы. Он кладёт голову на грудь Люцериса, прислушиваясь к сердцебиению, как самый настоящий псих, которым он является. Они оба тяжело дышат, а через динамик играет "I Bet on Losing Dogs" Мицки. Когда он снова может думать, Люцерис проводит рукой по мокрой от пота шее Эймонда и шепчет слова песни ему в волосы. Его бедра дрожат. Свечи мерцают. Мой малыш, ты мой малыш.***
Вибрация телефонного звонка будит Люцериса, который с удивлением обнаруживает себя в боксерах и футболке, в которой он может утонуть. Она Эймонда, конечно же. Чёрная и слабо пахнет сигаретами. Эймонд никогда раньше не оставался на ночь, но Люцерису не нужно ждать, пока глаза привыкнут к темноте, чтобы понять, что сегодня он это сделал. Во-первых, потому что мужчина раскинулся, как чёртова морская звезда, длинные конечности занимают столько места, что королевская кровать Люцериса кажется тюремной койкой на отведенной ему площади метр на метр. Во-вторых, потому что он действительно сделал это. Люк проверяет телефон - четыре утра, это телефон Эймонда, и звонит Алисента. Люцерис корчит гримасу и отодвигает аппарат, поставив его на режим "не беспокоить". Всё ещё моргая от яркого света телефона, он пихает Эймонда так мягко, как только может (не мягко) (он вырос с четырьмя братьями, которые пукали друг при друге), пока не раздаётся возмущенное шипение. - Подвинься, глупый жираф. - Нет, - бормочет Эймонд, притягивая Люцериса к себе и снова погружаясь в сон. - О, нет, не надо, - стонет Люк и предупреждающе кусает его за плечо. - Я устал, - зевает Эймонд. - Не льсти себе, - усмехается Люцерис. Не то чтобы он не смог выдержать ещё один раунд. Это называется быть двадцатилетним, - Ты занимаешь всю кровать. - Это маленькая кровать. - Она королева. - Как и ты. - Отвали, - фыркает Люцерис, - Это ты пришёл сюда с глазами как у Бэмби, потому что думал, что я буду лизать твою задницу. И делал дерьмо, думая выдержать его лучше меня. Эймонд крепче обхватывает талию Люцериса, не совсем переваливаясь на его сторону, но сворачиваясь вокруг него паучьими конечностями, сжимая в объятиях. Люцерис гладит волосы Эймонда, несмотря на его раннее раздражение, и покусывает его за ухо, как будто это жевательная игрушка. Сейчас четыре утра и всё это имеет смысл. - Никто не выдержит этого лучше, чем ты, коротышка. Люцерис закатывает глаза, но ему удобно там, где он есть, его веки тяжелеют и по телу идут мурашки от удовольствия. - Называй меня ласковыми прозвищами, когда ты в моей постели. - Спи, - ворчит Эймонд, его конечности снова становятся вялыми, как будто он никогда по-настоящему и не просыпался, - Прекрасная Люси.***
Когда он просыпается в следующий раз, уже рассвело, и две руки заползают ему под футболку. Его рот набит ватой, а задница - сожалениями. - Отстань от меня, - Люк хлопает себя по животу, где происходят основные движения. Его первая за день улыбка медленно расползается от одной щеки к другой. - Мне нужна моя одежда, племянник. - Нет, - морщится Люцерис, не понимая, почему его сейчас не обнимают. Ему нужно встать и пописать, нужно почистить зубы, но пока он всё ещё в постели. Маленький мальчик. Малыш, которого нужно обнять. После всей его тяжелой работы прошлой ночью, он заслуживает небольшого удовольствия. - Мне пора, у меня тур, - шепчет Эймонд, и это что разумное объяснение, а не отстранённое? В первый раз? - Отлично, - вздыхает Люцерис, - Она твоя за 500 долларов. Эймонд присвистывает, одной рукой оглаживая задницу Люка. - Круто. Как насчет кофе и завтрака в духовке? Я даже помыл твою мерзкую посуду, ты, блять, не можешь убирать за собой? - Я торопился, - протестует Люцерис, поворачиваясь, чтобы окинуть Эймонда взглядом. Но Эймонд - это не Эймонд, странно - он вроде есть, но в это же его нет. Сегодня утром он другой. Люцерис это видит. Когда он наконец снимает футболку Эймонда, то с удивлением обнаруживает, что всё ещё в помятом лифчике с прошлой ночи. Люцерис натягивает одеяло до подбородка, чтобы выжать для себя несколько дополнительных минут отдыха. Он достаёт свой телефон из беспорядка одеял и пролистывает его с удивлением замечая пропущенный звонок от Дейрона. Странно. Он перезвонит ему позже. Они периодически переписывались с того вечера настольных игр. Люцерис не против пообщаться с Дейроном, если тот чувствует желание воссоединиться с семьей. - Увидимся, когда я вернусь, - говорит ему Эймонд, стоя в своей фирменной позе с руками в карманах штанов. Люцерис хмурится, используя свой самый стервозный голос. - Ты ничего не забыл? - Что? - Эймонд прищуривается, похлопывая себя по карманам куртки. Люцерис сужает глаза и показывает на свой лоб. Эймонд усмехается, но всё равно подходит и чмокает его туда, заставляя гордиться собой. Так-то лучше. - Можешь идти, - отмахивается он, щелкая пальцами. Эймонд смеётся и пихает Люка лицом в подушки. [ Привези мне сувенир! ] Люцерис пишет ему сообщение позже, зная, что телефон Эймонда разрядился, и он не увидит его несколько часов. Это его устраивает. Он хочет быть в голове Эймонда и сейчас, и потом, и всегда. Это будет справедливо, считает он, если Эймонд будет думать о нём постоянно.