***
Проделана очень хорошая работа, когда он выходит из библиотеки через десять минут после ухода Бейлы. Возможно, он мог бы уйти и раньше, но ему пришлось сначала обдумать возможность подрочить, а потом собственно дрочить, так что это заняло у него несколько дополнительных минут. Он осматривает комнату в поисках Бейлы, как только снова входит в общее помещение, желая увидеть, что она нетвёрдо держится на ногах, или выглядит довольной, или ещё какие-то признаки его недавнего присутствия в ней, но первым, кого он находит, оказывается Аддам. Странно решительный и очень взволнованный Аддам. Алину никогда не нравится то, что происходит, когда у Аддама появляется это выражение лица - "я собираюсь поступить правильно". - Йоу, чё как? - перехватывает он его, открывая одну из мини-бутылочек с водой, расставленных вокруг, и выпивая её. - Ты не видел Джейса? - спрашивает Аддам. Нет, но я видел персиковую киску его девушки, - он хочет фыркнуть, но Аддам не любит глубокие разговоры о своей личной жизни. Обсуждать это с братом несексуально, честно говоря. - Нет. - Я собираюсь... Чёрт, послушай, Алин, я должен сказать ему кое-что, это срочно... - Что именно? - спрашивает Алин, задыхаясь, немного дезориентированный от своего оргазма и оргазма Бейлы. Что за суета? - Это насчёт Люка, - шипит Аддам, - И того парня, Эймонда или как его там? Они сейчас на улице, и он шантажирует Люка, чтобы тот занялся с ним сексом. Я должен сказать Джейсу. О, чёрт. - Нет, Аддам, ты не можешь этого сделать! Чёрт, послушай, Джейс не должен об этом знать, ясно? Люк не хочет, чтобы он знал. - Ты меня слышал, чувак? Он шантажирует его сексом, я только что слышал... - Если ты расскажешь Джейсу, это испортит все наши с Бейлой отношения! - Алин говорит сквозь стиснутые зубы, железной хваткой вцепившись в бицепс Аддама, - Он не знает, что мы знаем, а если узнает, то будет в бешенстве, так что просто... Держи это при себе, хорошо? Аддам только смотрит на него, открыв рот и задрав нос. Алин ненавидит и этот взгляд, "я не злюсь, но я разочарован". - Не говори ему, - снова умоляет Алин, ослабляя хватку. - Да что с тобой такое? - говорит его брат так прямо, что это делает больно, - Ты серьезно так... Алин вспыхивает. - Ну что, а? Думаешь, что эти богачи не могут сами разобраться со своим дерьмом? Так болезненно осознавать, что мы здесь не для того, чтобы создавать проблемы? Да ладно, чувак, не строй из себя святого. - Ты знаешь, что у тебя ширинка расстегнута, - указывает Аддам, - На твоём костюме от Gucci, который купила тебе твоя сладкая мамочка. - Вообще-то это Saint Laurent, - морщится Алин, всё ещё не чувствуя себя дерьмом. Аддам качает головой. - Я скажу Джейсу. Люк - наш друг, а друзья присматривают друг за другом. Неважно, что все, кроме Джейса, знают, ему нужно... Время замедляется, когда эти слова вылетают из уст Аддама. По позвоночнику Алина пробегает сигнальная искра от осознания, что кто-то стоит за его спиной. - Если все, кроме Джейса, знают что? Хорошие новости: Алин нашёл Бейлу. Она стоит позади него. Чёрная помада вновь выглядит идеально на её губах. Плохие новости: она держится за руки с Джейкерисом, у которого такое выражение лица, что очевидно расстёгнутая ширинка Алина волнует его меньше всего.***
У Эймонда голова идёт кругом. Два часа дня, это похороны отца, а он уже на пределе своих сил. Марис, её грязный рот и ухмылка, которая выводит его из себя, та самая, которая заставляла его раньше трахать её так сильно, что он чувствовал её на своих зубах, совсем не помогает. Не то чтобы она хотела помочь. Она питается его болью. Он ненавидит её. Он не делает ничего, чтобы заставить её уйти, просто молчит и курит, пока она разыгрывает два акта своей пьесы под названием "Я злая сука, и твои страдания делают мою пизду влажной". Конкретика меняется каждый раз, когда он попадает на её представление, но персонажи остаются теми же: он сам и она. Худшие версии самих себя, когда они вместе, это получается легко. Не то чтобы он никогда не пытался быть милым с Марис. Просто они расстались не на той ноте, и с тех пор она никогда не давала ему покоя. Их семьи хотят, чтобы они поженились в рамках династического союза. Они не понимают, что в течение года Эймонд и Марис убьют друг друга, хотя он не может сказать, кто из них сдастся первым. Было бы забавно, если бы они сделали это одновременно. Просто оба упадут замертво за обеденным столом, потому что она отравила его картошку, а он - её вино. Сумасшедшее совпадение. Люцерис выходит, чтобы спасти его от этой пытки, хотя... Это удивительно. Люцерис в своих гейских сапогах, с непокорными кудрями и фальшивым сладким голосом. Всё это направлено исключительно на Марис. Сигарета Эймонда дотлевает до угольков, которые лижут его пальцы, он обкусывает самый краешек к тому моменту, когда Марис наконец улепетывает, а Люцерис снова принимает позу льва, приближающегося к своей клетке. Это жжёт сильнее, чем сигарета. Вот же глупая маленькая шлюха. Я тебя не боюсь. Что за чёртов лжец? Эймонд хочет отшлепать его до посинения. Бить его по лицу и крутить соски, пока он не закричит. Хочет, чтобы на него смотрели сквозь завесу слёз, чтобы руки пацана тянулись за утешением, которое может дать только Эймонд, пока он такой разбитый и прекрасный. Слишком измученный, чтобы сбежать. Это может быть частью его процесса горевания или любой другой сопливой ерунды, которую Люцерис хочет от него услышать. Господи Иисусе, это всё, что все хотят от него услышать. Какой он разбитый. Какой он хрупкий. - ... это странно, что Марис здесь? - спрашивает Люцерис, когда его первые три вопроса остаются без ответа, как будто они собираются побрататься и поговорить о своих сучках - простите, женщинах. Эймонд фыркает. - Ты хочешь, чтобы я ушёл? - спрашивает он, что невыносимо раздражает, потому что, когда Эймонд не отвечает, он действительно поворачивается, чтобы уйти. - Нет, - нехотя говорит Эймонд. - Хорошо, - шепчет Люцерис, подходя ближе, сжимая ноги вместе. - Возьми одну, - приказывает Эймонд, протягивая Люцерису сигарету, которую тот принимает. Он не садится рядом с Эймондом на скамью, нет, но устраивается на каменных перилах, скрестив ноги. Наклоняется, чтобы Эймонд щёлкнул зажигалкой. Этот симпатичный мальчишка будто красуется. Гендерный бред Люка должен считаться преступлением. Иногда Эймонда прельщают мысли о том, что Люцерис - девочка, но в конечном итоге он предпочитает его таким, какой он есть. Фантазии о Люси для него достаточно горячи, но если бы у его племянника на самом деле была вагина, Эймонд не знает, как бы он смог жить, не находясь 24/7 между его бёдер. Дело не в том, что он не ценит тугую сладкого задницу мальчика. Просто анальный секс требует отдыха, заботы и внимания. И всё это Эймонд готов предоставить. Он убедился, что секс становится лучше, за месяцы разрушения барьеров Люцериса, когда есть разные приятные прелести в конце. Как десерт после ужина. - Как ты? - Лучше всех, - ворчит Эймонд. Неловкий смех Люцериса - музыка для его ушей. - Прости, я знаю, что это был глупый вопрос. Хорошо, что Марис тогда была здесь, не так ли? Хорошо, что у тебя есть... Поддержка. Эймонд закатывает глаза. - Так почему ты её спугнул? - Что? Нет, я её не спугивал. - Ты переиграл её. Когда назвал её хайлайты самореферентными, - прямо заявляет Эймонд, - Почему? Ты ревнуешь? Не стоит. Право первого отказа за тобой. - Ох, нет, я не это имел в виду. - Ты меня не обманешь. - Я не знаю её так хорошо, - фыркает Люцерис, размахивая рукой, как будто это делает все более правдоподобным, - Я знаю её только по тому, что ты мне присылал. - Тебе понравилось, - показывает на него Эймонд, - Её порно. Оно было грязным, не так ли? Таким же, как ты. По какой-то причине плечи Люка опускаются. - Это... Вот так это было для тебя? С нами? Это было похоже на то, что вы двое делали в тех видео? Ответ - нет. Ничто не похоже на них. И никогда не было. - Нет, - говорит он, - Ты не такой, как она. - Именно. Я не такой, как она. Дядя Эймонд, у тебя всё ещё есть её видео? Эймонд пожимает плечами, не понимая суть вопроса, но, эй, по крайней мере, они разговаривают. - Где-то есть. А что? - Просто ответь, ты всё ещё пересматриваешь их? - Не делал этого уже давно, - признаётся он, по понятным причинам, но противится тому, что самолюбие Люцериса поднимается бесплатно, - Хотя мог бы, если бы захотел. Это сделать достаточно легко. - Хорошо. А что насчет, ну, тех вещей, которые я тебе посылал. Они всё ещё у тебя сохранены? Они всё ещё у него? Десяток интересных фотографий Люцериса, несколько коротких роликов, когда его племянник чувствовал себя особенно храбрым показывая себя, его возбуждённый член прикреплённый к якобы ругательным смс "Посмотри, что ты наделал😡"? Да, блять, у него есть всё это. При этой мысли он соблазнительно ухмыляется. Это достаточный ответ. - ... ты показывал их кому-нибудь? Ухмылка Эймонда превращается в хмурый взгляд. - С какой стати? Я же сказал, что они только для меня, - его глаза заволакивает красная пелена гнева, - Они были и остаются только моими, понимаешь? Люцерис вздрагивает. - Конечно, да. Я просто... Не думаешь ли ты, что было бы неплохо их удалить? - Нет, - отвечает Эймонд, удивляясь, насколько глуп и идеалистичен Люцерис на самом деле, - Они мои. Я выиграл их в честной битве. - Но мы больше не спим вместе. - Это твой выбор, не мой. - Нет, это... Забудь. Слушай, ты можешь их удалить? - Ты хочешь, чтобы я их удалил? - Да? Думаю, в этом есть смысл. - Что мне будет за это? Люцерис краснеет, но быстро приходит в себя и тушит сигарету. О, мы закончили притворяться вежливыми товарищами? Мысленно издевается Эймонд, не удивляясь тому, как у него всё сжимается в груди. Люцерис так на него действует. - Я не знаю. Чего ты хочешь? Его племянник или идиот или просто безнадежно наивен, в любом случае Эймонд поражен тем, что тот вообще задал этот вопрос. Он мог бы снова завести разговор о татуировках, но раньше это ни к чему не привело, и это было тогда, когда они трахались. Сейчас они больше не спят. Так что мужчина должен расставить приоритеты. - Я хочу быть внутри тебя, - если это непонятно, - Дай мне тебя трахнуть, и я всё удалю, - он не удалит, но это уже другая история. Люцерис потирает лицо, выводит тревожными ладонями круги на щеках. - Ладно, полагаю, я это заслужил. Прости, мне не следовало поднимать эту тему сейчас. Это было бесчувственно. - Не надо сейчас отступать назад, - рявкает Эймонд, - Не подлизывайся ко мне на похоронах отца, потому что хочешь притвориться, что мы большая счастливая семья, сопляк. Отвечай за свои слова или отвали. Он зол. Ему не нужно сочувствие Люка - он хочет, чтобы они снова оказались вместе в постели, вот чего он хочет, и жалость ему тоже не нужна. Ему нужна домохозяйка-пустышка, которая будет сосать его член в душе каждое утро, чтобы ему больше никогда не приходилось дрочить. Чтобы номер любимой кузины Рейны был удален из его телефона. И чтобы был выучен рецепт домашних равиолей матери Эймонда. Эта милая картинка немного успокаивает Эймонда. Рот Люцериса открывается и закрывается, как у рыбы, выброшенной на берег. - Это не смешно, - наконец ворчит он, скрещивая руки. - Я и не пытался. - Будь серьёзным, дядя Эймонд, - пытается вразумить его Люцерис, - Это то, чего ты хочешь? Мы под одной крышей со всей нашей семьей, но ты хочешь, чтобы мы... Чтобы мы рисковали быть пойманными и усложнили ситуацию для всех? Я знаю, что ты просто бесишься, и это нормально, я понимаю, но... - Это не обязательно должно быть сегодня, - когда они вернутся домой, Люцерис может остаться с Эймондом на несколько дней. Остаться голым, быть накормленным, оттраханным, как того пожелает Эймонд. Столько, сколько потребуется Эймонду, чтобы ускорить логическое завершение этих отношений. - Эймонд! Прекрати, просто... Пожалуйста, мы можем просто поговорить? Я хочу поговорить с тобой. Эймонд наклоняется вперёд, не менее нетерпеливым движением, теперь, когда крышка разочарования снята и оно просачивается в атмосферу вокруг них. - Когда, блять, я мешал тебе говорить, Люцерис? Не переиначивай мои слова. Он неплохой парень. Он не такой уж точно. - Разве я переиначил твои слова, когда ты сказал, что удалишь мои обнаженные фотографии, только если мы потрахаемся? Нет, это ты так сказал. Так что не говори со мной, как с сумасшедшим. Я не говорю, что ты мешаешь мне говорить, но если ты не хочешь слушать, а хочешь только спорить, тогда в чём смысл? Эймонд молча смотрит на него. Он хочет только спорить? Если они начнут говорить о том, чего он хочет, то они будут здесь ещё долго. Он хочет, чтобы Люцерис принадлежал только ему. Он хочет вернуть свой глаз и отца, который не был таковым... Он хочет так много, и если ему придётся бороться, чтобы получить это, то это не сильно отличается от того, как прошла вся его жизнь. Эймонду всегда приходилось бороться за то, чего он хочет. Он одноглазый фотограф, чёрт возьми, и это не случайность! Это был выбор, карьера, которой не должно быть у такого, как он. Но он хотел этого и он добился этого. Нет такого испытания, на которое он не взобрался бы как на гору, даже если это всего лишь впечатляюще высокий холм. Эймонд - дерьмовый неудачник, но лишь потому, что он очень любит побеждать. Только когда их взгляды встречаются, Эймонд осознаёт всю тяжесть своего молчания. - Я не хочу спорить, - говорит Люцерис, голос его мёртв, как и он сам. Он протягивает руку и гладит Эймонда по голове. - Я тоже не хочу. Я хочу, чтобы мы оба получили то, что хотим, племянник. Я дам тебе то, о чём ты просишь, хорошо? - на этот раз по-настоящему, - Но дай мне то, что я хочу. - Это не сработает. Мне кажется, что ты думаешь, что всё будет так, как раньше, но это будет что-то другое. Прости, Эймонд, я бы действительно сделал всё, о чём бы ты меня ни попросил, но это... Слишком. - Что у него есть на тебя? Этот вопрос - как ведро холодной воды. Они отпрыгивают друг от друга, Эймонд тут же проклинает себя за виноватую реакцию. Его племянник не заслуживает такого от него, но огонь в глазах Джейса пугает его. Весь день Эймонд был в оцепенении, но сейчас он начал что-то чувствовать. Он не знает, что это - присутствие Джейса или страх Люцериса в воздухе, который густеет и поднимается, как стая чёрных дроздов. Красные вспышки на крыльях, клювы полны убийственных намерений. - Джейс? - нервно говорит Люцерис, вставая, - Я просто разговаривал с... Он знает, почти говорит Эймонд, чтобы не тратить время на жалкие отрицания Люка. Судя по позе Джейса, он действительно знает. Он знает сейчас, да, но он не знал этого раньше. Люцерис скрывал это от него. От всех. Эймонд тоже, но когда Дейрон узнал, он не отрицал; почему бы Люцерису не сделать тоже самое? Пусть Джейкерис будет ранен. Пусть он будет шокирован, предан. Чёрт, пусть Рейнира узнает, это было бы ещё лучше. Их милый маленький принц Люцерис, может, и не хочет больше быть с Эймондом, но в глазах своей семьи и всех ангелов на земле он точно будет запятнан этим. - И ты! - усмехается старший племянник Эймонда после того, как попытки Люси успокоить брата не увенчались успехом. - Я, - не может не ухмыльнуться Эймонд, прикуривая очередную сигарету и вставая. Джейкерис, очевидно, думает об их ситуации лучше, чем она есть, потому что он снова поворачивается к Люцерису и, о, он зол. Вибрирующий внутри него котёнок слишком велик для его тела. - Что это? - требует он, - Чтобы у него не было, просто скажи мне, и мы уйдём отсюда с этим. С остальным разберёмся позже. - Джейс, это не то, чем кажется, - Люцерис продолжает изображать невинность, - Что бы ты ни слышал, это не то, как звучало. - Значит, Бейла, Аддам и Алин только что солгали мне? Не защищай его, Люк, я знаю, что здесь происходит. - Что именно здесь происходит? - Эймонд привлекает к себе внимание, словно хлопком в ладоши. Если бы взгляды могли убивать, он был бы мёртв. - Ты шантажируешь свою собственную семью, потому что твоя испорченность не знает границ, дядя Эймонд. Ты хоть представляешь, что Люк сделал для тебя той ночью, когда мы вытащили тебя из какой-то драки в баре? А? Он ухаживал за тобой, чувак, и ради чего? Мне даже не нужно знать подробности, чтобы понять, что ты этого не стоил! - Никто не приставлял пистолет к его голове, - плюётся Эймонд, - Твой младший братец сам, пустил в ход своё очарование и раздвинул ноги. Я никогда ни у кого ни хрена не просил. - Нет, потому что зачем спрашивать, когда можно просто пригрозить, верно? - Прекратите! - кричит Люцерис, обе его руки запущены в волосы и сгребают копну чёрных волос в кулаках, - Мы на похоронах, ребята, сейчас не время. - Нет, но мы всё равно это сделаем... - К чёрту, мы решим это сейчас! - О, Боже! - стонет Люцерис, когда они оба в кои-то веки соглашаются хоть в чём-то. Эймонду смешно, прямо-таки уморительно, когда его племянник ростом метр восемьдесят семь топает к нему, как будто это должно его пугать. Он на пару сантиметров выше Джейса, и его член, вероятно, тоже больше. Однако Эймонд смотрит именно на Люцериса и наклоняет голову. - Прекрасный принц пришёл спасти девушку, попавшую в беду. Ты всегда жертва, не так ли? - Принуждение к сексу это изнасилование! - плюётся Джейкерис. - Это не изнасилование, если он каждый раз умолял об этом, - рычит Эймонд, - Не позволяй своей хорошенькой сестрёнке говорить тебе обратное, - он делает паузу, но в ответ на последующий удар решает воткнуть этот нож ненависти до конца, - Поверь мне, ему это нравилось. Он такой сильный. Эймонд скорее слышит, чем чувствует первый удар, который врезается ему в щеку. Это не слабый удар, не такой, как те, что они получали в потасовках в детстве. Нет, от этого удара он отшатывается назад, в воздухе раздается громкий треск. От взрыва цвета за его здоровым глазом, он чувствует вкус звёзд, которые видит. К сожалению, Джейкейрис довёл его до этого состояния. Что же делать Эймонду? У него целая горсть вариантов, доля секунды, чтобы оценить их, а его гребаный отец к тому же только что умер. Десяток глаз смотрит на них из-за стеклянных окон. Люцерис как в замедленной съёмке протягивает руку. И не к Эймонду, нет, а к тяжело вздымающемуся плечу Джейкериса. Кто-то где-то кричит. Эймонд выпрямляется и отступает назад.***
Избивать Джейса гораздо интереснее, чем драться с теми неудачниками в баре Марии. Стыдно, что Эймонд тратил своё время на таких отбросов - они не были полны ненависти к Эймонду, не боролись, не кричали и не отбивались, словно хотели его убить, как это делает Джейкерис. Эймонд истекает кровью, он смутно осознаёт это, и его запястье, вероятно, вывихнуто, но они всё ещё пихают друг друга в мерзлую землю, окружающий звук возмущенных криков так же хорош, как и тишина, когда любой из них слышит хоть что-то. - Испорченная грёбаная дрянь! - в какой-то момент выплевывает Эймонд, вцепившись когтями в руки Джейса, обхватившие его горло, и локтем разбивает ему нос, когда он вырывается. - Ты так хочешь, чтобы Люк обратил на тебя внимание, не так ли? - Джейс пронзительно кричит, когда Эймонд укладывает его на спину, упираясь коленями в живот, так близко к его яйцам, - Урод! Ты никогда не будешь... - Хватит! - наконец, кто-то прорывается через двор точно по расписанию; Эймонда неизбежно оттаскивает от племянника Кристон, Джейса - Харвин. Быстрое сканирование двора показывает последствия слабых толчков между взволнованным Люцерисом и довольным Эйгоном, Деймон держит обоих своих сопротивляющихся кровных сыновей за спины их свитеров. Дядя Гвейн сидит на задыхающемся и кашляющем Джоффри, маниакально размахивая своим значком, а ещё он... Мокрый? Ах, да. У этой дикой сучки Бейлы в руках шланг, и она держит его как пистолет, это всё объясняет. Её близнец, Рейна, в мгновение ока оказывается рядом с Люцерисом, а Дейрон держит за плечи одного из безымянных друзей - Эйдена? Аарон? Так что почти вся семья в сборе. А в основе любой семьи лежит мать. Мать Эймонда и сестра Эймонда, которая также является матерью причин такого состояния Эймонда, обе в черном трауре, но они словно восстали из мертвых и вцепились друг другу в лицо. Их сыновья подрались, так что теперь им придётся разбираться в этом вопросе. Как всегда, с позором. - Чёрт, я думал, что эти богатые белые люди должны быть более крутыми, - говорит кто-то во дворе и тут же замолкает после тихого звука "шшш". - Ты никогда не будешь старшим сыном! Я да, но не ты! - Джейс бросает в него последнее оскорбление, и Эймонд вздрагивает, отпихивая от себя Кристона. - Ты бесхребетная маленькая сучка, а твой брат гребаный педик... - И откуда ты, блять, знаешь это, а? Посмотри в зеркало, придурок! Эймонд собирается ответить, когда Алисента перехватывает его слова. - Твои сыновья животные, которые напали на моего Эймонда не один, а два раза! Это звери, которых ты вырастила! Они могут убить его, а ты будешь стоять и смеяться, мерзкая дрянь! Мама! - думает Эймонд, ей нужна его помощь, он делает шаг к ней, но чувствует тяжесть на ноге. Она цепляется за него, как шимпанзе, и когда он смотрит вниз, то застывает на месте. - Джейхейра? Она смотрит прямо на него, её нижняя губа дрожит, а слёзы, похожие на драгоценные камни, рассыпаны по её лицу. Как давно она здесь? Его адреналин выплескивался так сильно, что он даже не заметил этого, но теперь он поднимает её на руки. Как она здесь оказалась? Он вынужден успокоиться, замедлить сердцебиение, иначе травмирует самую милую девочку на свете. Чёрт, почему он не заметил её раньше? - Ты слышала, что он только что сказал Джейкерису? Это тот язык, который ты допускаешь как приемлемый для своих детей, Алисента? Неудивительно, что мои сыновья почувствовали необходимость защищаться! - Защита! - пронзительно кричит Алисента, - Вот как ты называешь увечье, которое Люцерис нанёс моему милому мальчику... - Люцерис? - Джейс даёт о себе знать, толкается, сжимая кулаки, - Что сделал Люцерис?! Да ты хоть представляешь, что Эймонд делал с Лю... Люцерис пролетает через пространство между ними быстрее, чем Эймонд когда-либо видел, как он что-то делает, тело бегуна впервые приобретает смысл; он захлопывает рот Джейсу ладонью, и если бы Эймонд не был так близко, он бы никогда не услышал: - Джейс, не надо, не делай этого. Я всё объясню, но не делай этого со мной прямо сейчас, хорошо? Сердце радуется такой картине, правда. Это зрелище - как рак для организма. Люцерис умоляет старшего брата о пощаде так, как Эймонд хочет, чтобы Люцерис умолял его... ... а Джейс слушает. Вот что цепляет Эймонда. Они вдвоём только что пытались убить друг друга. Рассказ всей семье о Люцерисе и Эймонде мог бы сорвать эту игру. Но Люцерис умолял, и Джейкерис послушал. Его плечи смягчаются, он насмешливо хмыкает, но все же отступает назад. Он смотрит на Эймонда, но оставляет право следующего хода в его руках, чтобы тот мог заявить, что на него напали, или ещё что угодно. У Эймонда руки заняты Джейхейрой, Хелейна смотрит вниз из окна второго этажа, его мать потрясена; но он ничего не говорит. Люцерис смотрит точно на него, его глаза дикие и выпученные, рука чешет затылок. Они смотрят друг на друга несколько мгновений, в течение которых Эймонд задаётся вопросом, слышал ли Люк всё, что только что сказал Эймонд. Как назвал его педиком? Он никогда раньше не делал этого на людях. Возможно румянец на его щеках это... Обида. Эймонд крепче прижимает Джейхейру к себе, потому что она вцепляется в него крепко, до боли. Все молчат, пока Люцерис не прерывает их пристальные взгляды, поворачивается и говорит серьёзным голосом. - Слушайте! - кричит он, разминая руки. Все слушают, точно так же, как и Джейкерис до этого. Люцерис - волшебник, он может завладеть вниманием любого, - Я... Я хочу кое-что сказать. Нет, мне нужно... Мне нужно извиниться! Не смей, - Эймонд мог бы протестовать, но он парализован. Не может отвести взгляд от крушения поезда происходящего у него на глазах. - Я знаю, что мне никогда не удавалось сказать это при всех, но я хочу извиниться за то, что случилось с Эймондом. За то, что я выколол ему глаз, когда мы были детьми. Мне жаль, и это было ужасно, и это было неправильно, хорошо! Люк глубоко дышит, заметно волнуясь, но всё равно держит себя в руках. Эймонд не знает, почему он удивлен; он уже не раз видел, как Люцерис преодолевает себя. В нём есть это, какая-то ложная храбрость, которая тем подлинна, что не возникает естественным путём. - И я знаю, что многое из того, что происходит в этой семье, из-за чего люди не ладят друг с другом, происходит именно из-за этого. Хорошо? Я понимаю. Но я хочу, чтобы вы все знали, что последние несколько месяцев мы с Эймондом много общались, - Люцерис жестом показывает на него, и его руки дрожат, - Мы уладили то, что произошло между нами, как взрослые мужчины. Так что какой бы гнев или обиду вы не испытывали друг к другу... Больше не испытывайте их от нашего имени, хорошо? Между нами всё кончено. Что бы ни случилось между нами, теперь всё в прошлом. Нет, чёрт возьми! Джейхейра вцепляется ему в шею, издавая звуки бегемотика, которые она издаёт вместо слов. Джейкерис сверкает глазами, но смеётся над ним, и хотя это слепая сторона Эймонда, но он всё еще чувствует жар его ненависти. Посмотри на меня, - мысленно приказывает он Люцерису; Эймонд не знает, в каких отношениях они сейчас находятся. Люцерис смотрит на него. Смотрит на него, как зверь в клетке, напуганный, но решительно желающий освободиться. Как будто он хочет вырваться из собственной шкуры. Смотрит на него, как смотрел в тот день, когда всё пошло наперекосяк. Смотрит на Эймонда, как на Джейса, словно умоляет его. - Мы оставили случившееся позади, - громко говорит он, сжимая и разжимая кулаки, - Поэтому, какие бы аргументы вы все ни приводили, только, пожалуйста, не говорите больше о нас! Потому что в этом нет никакого смысла. Разве не так... Дядя Эймонд? Внезапно все поворачиваются на него, Джейхейра утыкается лицом в его грудь, а Люцерис тихо произносит "пожалуйста" в его сторону. - ... верно, - говорит он в конце концов, сцепив зубы, - У нас всё в порядке, - добавляет он тише, только для Люцериса, который решительно кивает ему. - Эймонд, нет, - Алисента вздрагивает, по её лицу стекают едва заметные серые полоски от туши, которая якобы водостойкая (хах, но ведь она никогда не встречалась с Алисентой Хайтауэр, не так ли? У неё внутри такая злоба, о которой Кристиан Диор и мечтать не мог). - Люк, - Рейнира говорит одновременно с Алисентой задыхаясь и протягивая руки. Люк хватает Джейса и двигается к ней, и тот по пути бьёт локтём Эймонда, но Эймонд не реагирует, оставаясь на месте. Ни к кому не подходит, никому не смотрит в глаза. Какого чёрта я только что сделал, - проклинает он себя; Джейхейра больно сжимает его, а Люцерис стоит сгорбившись, пока все живые суетятся друг над другом. Бейла поднимает Джоффри с земли и ещё раз брызгает дяде Гвейну в лицо из шланга, когда они идут в дом. Это разумный поступок - поставить физическую дистанцию между двумя фракциями. Посмотри на меня, - молит Эймонд, поражённый абсурдным чувством, что что-то незаменимое ускользает из его рук прямо сейчас. Люцерис действительно смотрит на него. Он произносит слова благодарности, как раз перед тем, как их заросший плющом и проклятый поколениями родовой дом поглощает его целиком. Эймонд испускает вздох, о котором не знал, что держал его в себе, как будто мир снова начал вращаться только после того, как Люцерис исчез из поля зрения Эймонда. У Эймонда так сильно кружится голова, что он спотыкается.***
- Что это, блять, было? Они в относительно уединенной солнечной комнате с открытой дверью на улицу, все накинули пальто и курят травку Эйгона. По крайней мере, он и Дейрон; Эйгон сделал две затяжки со стеклянного кофейного столика и его всё ещё потрясывает. Хелейна в этом не участвует. Она вообще никогда не участвует, потому что они никогда её не зовут. Эймонд выпускает столб дыма, решив, что это откровение будет последним. - Я трахнул Люцериса. - Что?! - Эйгон кашляет, принимая остаток косяка, который Эймонд передаёт ему, - Подожди, серьёзно? - Абсолютно. - И это длилось какое-то время, - услужливо добавляет Дейрон, - Старые новости, брат, где ты был? Срань господня, ты можешь поверить, что отец действительно мёртв? Точно. В наступившем безумии Эймонд забыл, что они собрались здесь по таким дорогим причинам, как получение последнего пособия от Визериса. Лично на себя Эймонд не возлагает больших надежд; за место последнего наследника в расположении Визериса идёт жесткая конкуренция, но Эймонд и сам по себе не серьезный конкурент. Слишком много проблем, дерьмовое отношение, не девушка и т.д. Он мог бы продолжать, но вместо этого усмехается про себя, трясет головой и быстро морщится от напряжения на формирующемся синяке. Поцелуй оставшийся от кулака. Он не может мыслить здраво. Эймонд тихо сетует на собственную бесполезность, не зная, является ли это результатом ситуации с Джейсом, травки или общей обстановки. Конечно, в его груди бурлят эмоции, маленькие ублюдки шныряют туда-сюда, чтобы помучить его; он не может точно сказать, что это за эмоции. Как правило, он не умеет с ними обращаться, и не собирается начинать сейчас. Однако под кожей Эймонда появился зуд, распространяющийся до тех пор, пока его колено не подпрыгнуло и он не потёр полузамерзший нос. Всё запуталось, вот в чём проблема. Всё оборачивается против него. Завтра будет зачитано завещание его отца, остался всего год до того, как откроются двери его трастового фонда, его кредитные карты не имеют лимитов - теоретически, он никогда не был так свободен чем сейчас. В конце туннеля есть свет. Но этот чёртов туннель тянется бесконечно. - Мальчики? Когда Отто и Кристон заходят в комнату, начинается суматоха, чтобы спрятать запрещенные вещества. Оба нарушителя их спокойствия делают вид, что не замечают то, что увидели. На самом деле Эймонд не сомневается, что на самом деле это отвращение, сейчас направленно на них. Он копирует бесстыдную беспечность Эйгона, потому что ему всегда было интересно, на что это похоже; оказалось, что это потрясающее чувство. - Рад видеть всех троих, - начинает их дед, всё ещё в своем безупречном похоронном костюме, несмотря на поздний час, - Я хотел поговорить о том, что произойдёт завтра. Никто из нас не знает точного содержания завещания вашего отца, но мы, конечно, готовы оспорить его, если оно окажется несправедливым, так сказать, по отношению к кому-то из вас. В конце концов, ваш отец был очень болен в последние годы своей жизни. Однако мы ожидаем возражений со стороны твоей сводной сестры в свете твоего недавнего вождения в нетрезвом виде, Эйгон. - Это полный бред, - резко стонет Эйгон, - Клянусь, эти копы просто хотят меня закрыть и всё. - К сожалению, они всегда терпят неудачу, - бормочет Эймонд. - Что? - Я сказал, что ты неудачник, - огрызается Эймонд, на что Эйгон лишь поднимает бокал, - Величайший из всех, какие когда-либо существовали, брат. - Что ты предлагаешь, внук? - спрашивает его Отто тем снисходительным тоном, который он довёл до совершенства. Половину времени Отто не воспринимает никого из них как реальных людей, другую половину - доказывает, что они слишком глупы, чтобы функционировать как что-то иное, кроме как марионеток. Три непреложных факта в жизни: смерть, налоги и то, что Отто Хайтауэр - самый умный человек в комнате. Дедушка знает лучше - так назывался порнографический DVD, за который Эйгон заплатил, когда они были детьми, и который он заставлял Эймонда смотреть вместе с ним; семидесятилетний школьный учитель и три горячие азиатки, которые по очереди сосали его член. К счастью, Эймонд не вырос и не стал извращенцем в этом направлении, несмотря на все усилия Вселенной. - Я ничего не предлагаю, - зевает Эймонд, - Просто скажу, что Эйгон не подходит для той должности в совете директоров, на которую вы хотите его назначить, и что это закончится позором, несмотря на все усилия. Кристон не может скрыть свой смех по этому поводу, тенью держась в углу, как всегда. - Кто с матерью? - спрашивает Эймонд, потому что тень, в которой находится Кристон, обычно отбрасывается сияющим светом Алисенты Хайтауэр. - Хелейна и дети, - говорит ему Отто, довольный голосом, - Мне любопытно, Эймонд, если не старший сын, то кто, по-твоему, должен представлять эту семью в делах Таргариенов? Из всех вас Эйгон - единственный, кто имеет степень магистра. - У Эйгона есть степень магистра? - со смехом спрашивает Дейрон, явно находя это забавным. - Ты слышал его, Дейрон! Конечно, есть, - смеётся Эйгон, и они оба хохочут. Это ни хрена не смешно, но Эймонд, тем не менее, улыбается. Его телефон вибрирует в кармане. [ Посмотри в верхнее окно. ] Эймонд моргает, смотрит за окно и видит взмах руки... Прекрасный, солнечный Люцерис поглядывает? Шпионит? В конце концов, это комната для заговоров, так что им придётся заставить его молчать, если он что-нибудь услышит. Но как заставить его молчать? недоумевает Эймонд. Знакомая фантазия о его племяннике с кляпом во рту представляется в качестве ответа. Люк делает движение рукой через тонкое стекло, почему-то вызывая Эймонда. Это смущает. Он хочет поговорить? - Ну, Эймонд? - снова спрашивает Отто. Эймонд сжимает кулаки, едва заметно качает головой в знак отказа. Он делает неопределённый взмах рукой, надеясь что Люцерис поймёт это как - позже. - Что? Продолжай, дедушка, мы все слушаем, - он сидит, сосредоточившись. Колено подпрыгивает. Давайте покончим с этим, - думает он нетерпеливо, пихая своих братьев, чтобы они были вынуждены слушать вместе с ним.***
Через час Эймонд подплывает к двери в комнату Люцериса, навестив перед этим мать и сестру. Все здоровы. Все призраки. Он тоже призрак, и есть только один человек, которого он хочет преследовать. Как и во всех путешествиях по потустороннему миру, на его пути встречаются препятствия. - Племянник. - Дядя. У Деймона, очевидно, была такая же цель, как и у Эймонда, свет из кабинета отца освещает человека со спины. Эймонд прищуривается и видит, что на него смотрят такие же удивлённые глаза. Ещё одно странное явление в эту странную ночь. Он выглядит старше, чем Эймонд его помнит; замечать это доставляет удивительное удовольствие. - Потерялся? Это не твоя комната. Весь этот дом мой, дядя. Деймон вырос в стенах Драконьего Камня, но это прошлое. Всё имущество переходит из одних рук в другие. Конечно, завещание их отца может что-то сказать по этому поводу. Эймонд покачивается взад-вперед, вжимаясь в ковёр под собой, шерстяные брюки зудят после целого дня носки. - Я знаю, куда иду. - Тогда, - ухмыляется Деймон, - Не позволяй мне тебя остановить. Эймонд не может удержаться от одной колкости, шепчет, проходя мимо: - Ты не сможешь остановить меня, старик. Деймон находит это забавным. Резкое "хах!" проносится по тёмному коридору, освещённому лишь тусклыми лампами, выглядывающими из-под дверных проёмов. - Ты не получишь то что хочешь, - говорит ему Деймон с язвительным весельем, - Тебе это могут только позволить взять, племянник. Не принимай себя за того, кто контролирует ситуацию. Да и чёрт с тобой, - думает Эймонд. В тишине отсутствия ответа Деймон исчезает, как будто его и не было; как и подобает человеку, который пытается остаться незамеченным. Эймонд не намерен уходить в след за ним. Даже близко нет. Дом тонет в ночи, и Эймонд крадётся по его закоулкам, как делал это ранее на протяжении годов, часов и минут.