Джекейрис
121 год от З.Э. 8 лет до Танца Драконов Он бежал так быстро, как мог. Соль скрипела на зубах, застыла коркой на губах, посеребрила волосы. Тёмные, кудрявые, тёмные, как уголь, как самое страшное проклятие, что навеки с ним. Когда он был мал и глуп, он не обращал на них ровно никого внимания. Но его заставили обратить. «Бастарды! Бастарды»! — лилово-голубые глаза горели холодным, жутким огнём. — «Вы умрёте в огне, как ваш отец!» — кричали снова и снова ему в след. Или то просто свист ветра? Мокрый песок скользил под ногами, хлюпал, комьями налипал на сапоги. Море бушевало, чёрное, бесконечно огромное, оно казалось единственным, что существовало на всём свете. Пена захватывала серый берег всё больше, солнце стремительно клонилось к горизонту, и времени оставалось всё меньше. Люк нашёлся в пещере подле отвесной скалы, той же, где обычно прятался, когда они играли с Бейлой. Кузина уже почти как год жила с ними. Джейс долго мучился, не зная, как вести себя с ней, но она оказалось куда упрямее и смелее, чем он думал. Он не осуждал бы её, реви она хоть с утра до вечера. Он же ревел после смерти сира Харвина, того, кто был его отцом, ревел взахлёб, прячась от пристальных, злых взглядов в объятьях матери. А затем он оплакивал того, кого называл отцом, прячась от взглядов жалостливых и сочувственных. Но тоска Бейлы по сестре и скорбь по матери ослабевали день ото дня, и он всё реже заставал её печальной, пропадающей в тщетных поисках их названного отца, Деймона. Она теперь даже улыбалась. Стала сбегать вместе с ним и Люком к скалам — исследовать недры острова, тренировала Лунную Плясунью, учила высокий валирийский, и, к зависти Джейса, давалось ей это удивительно легко. А ещё до обидного быстро росла всё выше и выше, обогнав его уже на два перста. И чем её кормили в Дрифтмарке? Однажды, когда он наконец заговорил о леди Лейне, она вдруг вскочила и сказала, что больше не грустит, нет, теперь она злится! Она вырастет и станет такой же храброй, как её мать, сразит Эймонда и вернёт сестре дракона, чтобы они вместе правили Дрифтмарком, раз Люк того не хочет. Джейс тогда кивнул, но промолчал. Мама часто говорила, вторя деду: «Драконы — не вещи, не сокровища, их нельзя ни продать, ни украсть, ни заставить подчиняться тому, кого они не принимают», но отчего-то поступок дяди Джейс всё равно считал подлостью. Вдали от чужих глаз, без объявлений и соглашений, под покровом ночи, так действуют лишь воры. С худшим оскорблением из возможных на языке, он позволил себе обозвать их, унизить, ударить леди! В день похорон их матери! Поэтому Джейс ни чуть не жалел, что тому отплатили по заслугам. И порой он думал, что Бейла стала бы хорошим воином, не будь она девчонкой, и куда лучше управилась с флотом Веларионов, чем Люк. Люк был... иным. Мягкий, задумчивый, не любил ни драк, ни ссор, ни даже рыцарских поединков. Он был храбр и ловок с тренировочным мечом, но всё больше тянулся к музыке, к книгам, к матери. Единственный раз, когда истинная драконья ярость горела в нём, был в тот вечер, когда он лишил глаза Эймонда. И этот вечер навсегда оставил след на них обоих... Брат прижимался к серебряно-белому боку Арракса, локоны его слиплись от пота, змеиными кольцами обрамляли лицо, губы дрожали, он размазывал слёзы по щекам и пугливо осматривался. Здесь доступ к драконам был более вольным, чем в Красном Замке. Здесь вообще повсюду были драконы: драконы смотрели со стен, флагов и гобеленов, вырезанные из камня и древа, отлитые из золота и серебра, драконы были дверьми, драконы были башнями, даже Великий Чертог и тот имел вид дракона. И все они наблюдали сотнями тысяч чудовищных глаз. Так почему же Джейс не чувствовал себя в безопасности? То проклятье Харренхолла тянуло к нему свои лапы из-за моря или сам драконий остров следил и проклинал нечистых драконов?.. В глубине пещеры было сыро от морской воды и тепло от драконьего жара. — Люк! — он кинулся к брату, схватил за рукав, попробовал поднять. — Перестань, прошу, пошли, мама ждёт нас, леди Рейнис уже... — Нет, не хочу! Я... я не смогу! Я не хочу выходить, он придёт за мной и убьёт, — Люк впился обгрызенными ногтями в чешую, и маленький Арракс беспокойно зашевелили хвостом. — А королева заберёт мои глаза! — Эймонда нет здесь! — от того, что он произнёс это имя вслух, у Джейса внутри поднялось такое отвращение и злоба, точно он снова стоит над ним с камнем в руке. «Бастарды»! — звенело в ушах. «Жалкий трус и лжец»! — хотелось кричать в ответ. Мать сказала, что всё это не имеет значения, что кровь дракона течёт в нём, и он верил ей. — Но я видел тень дракона, большого дракона! Он летел над скалами! Это не мамин и не Деймона... — Это прилетела леди Рейнис, говорю же тебе! Хватит трястись! А если он и придёт… — Джейс тяжело дышал, слизывая соль с губ, сам ещё не придумав, что сделает. — Мы схватим его и отрубим голову! Люк растерянно заморгал, слёзы сразу высохли. Джейс опустился рядом, острые камни впились в коленки, мокрый мох холодил пальцы. Он взял брата за руку. — Правда? — Люк будто бы обрадовался, а потом сам того испугался. — Но он же наш дядя… — Он изменник! Он оскорбил нас, наш дом, оскорбил память леди Лейны! — И у него Вхагар! — А у нас наши драконы! Много драконов! Мы же на Драконьем Камне! Вхагар не покорится ему по-настоящему, вот увидишь, возьмёт и перекусит пополам! А даже если нет, у нас ведь мечи и луки! Мы сможем его одолеть, вместе, как тогда… — Люк молчал, насупив кустистые брови. — С завтрашнего дня сир Деймон хочет видеть тебя на тренировках, — он закусил разодранную губу и замотал головой. — Он наш названный отец, и ты должен слушаться! — Он меня пугает! Он так смотрит… Отец так никогда не смотрел… Джейс не своим голосом вскричал, не зная про кого именно говорит: — Отец давно мёртв! Слышишь?! — он схватил брата за грудки, и Арракс весь подобрался и принялся шипеть, клёкотать, обнажая мелкие клыки, но не нападал. Джейс чувствовал: дракон напуган так же, как и его наездник. — Кто защитит маму, если не мы?! Деймон рыцарь, воин! Лучший из всех! Он может научить нас драться! И тогда никто не сможет тебя обидеть, — огромные тёмные глаза Люка стали совсем чёрными, тусклыми во тьме пещеры. Он вдруг обмяк, и дракон его вместе с ним. К ужину они возвращались уже в сумерках, в холодном молчании, но Джейс чувствовал — он сумел достучаться до брата.***
Мать шрама не скрывала, даже наоборот — выставляла напоказ. То был предмет гордости, она ведь получила его защищая своих детей от безумной королевы. Не может быть шрама почётней, чем полученного при отстаивании чести дома, Джейс хорошо это усвоил. От Эймонда у него был поломанный нос и дюжина синяков и пока они не сошли, он тоже носил их с честью. Жаль, следов не осталось. Её шрам виднелся из-под расклешенного рукава чёрного платья, длинный, белёсый, то младой змей-дракон вился в тёмно-розовом небе. Леди Рейнис тоже пристально смотрела на него почти весь вечер и более не проявляла никакого интереса ни матери, ни к ним. Облачённая во всё чёрное, неся траур по дочери и сыну, она, к своему стыду, показалась Джейсу сильно постаревшей и иссохшей, бледной, точно мёртвой. Мелкие морщины собрались в уголках глаз, на лбу и у рта, кожа обтянула кости черепа, губы стали тонкой нитью, а взгляд — далёким и пустым. Почему-то бабушка в одночасье стала к ним холодна и жесткосердна. Джейс знал, подслушав у покоев матери, что она и прилетела сюда только по просьбе Бейлы — навестить её и привезти Рейну. Кузины-сёстры сидели напротив него и, не расцепляя золотистых, тонких рук, покрытых серебристым пухом, шептались о чём-то и звонко смеялись. Они были и удивительно похожи, и различны одновременно. Им одним на этом ужине было по-настоящему весело, и с радостью, и с завистью думал Джейс. — Говорят, Север лишился Хранителя, — вдруг начала матушка, отпив из бокала. — Неужели, то правдивые вести? — Правдивые, — безучастно отозвалась леди Рейнис. — Безусловно, печальное событие. — Лорд Рикон был хорошим человеком, мудрым, хотя я мало его знала. — Конечно мудрым, он одним из первых принёс вам клятву, как наследнице Железного Трона, моя дражайшая супруга, — усмехнулся принц Деймон, и Джейс так и не смог понять, как поводом для насмешки может служить чья-то смерть. — Говорят, то была неудачная охота, или нападение одичалых, или Боги знают, что ещё творится в этом диком краю. Снег и стужа, воистину, сведут в могилу любого, — продолжала леди Рейнис, изучая зубцы серебряной вилки. — Как и доверие, и слепая преданность. Краска спала с румяного, гладкого лица матери, на мгновение воцарилась неприятная, липкая тишина, но хриплый смех их названного отца быстро её разрушил. — Так теперь лордом станет мальчишка, немногим старше тебя, Джейс! Принц Деймон пристально смотрел на него с дальней стороны стола, медленно цедя вино: — И этот мальчишка уже командовал судом над повинными в смерти его отца и, если верить слухам, лично опустил меч на их головы. Джейс заёрзал на стуле, чувствуя, как краснеют уши и щёки, жалея, что всё же не обезглавил Эймонда. Это бы доказало его храбрость и способность на взрослые поступки! — Но до его совершеннолетия править поставят регента, его дядю, — мягко заметила матушка, и слово «регент» явно по душе пришлось Деймону. — Стало быть, скоро зима придёт в Красный Замок на поклон к королю, чтобы новый лорд принёс клятву трону. Не желаешь ли и ты присутствовать, любовь моя? — В этом нет необходимости. — Мама с любовью огладила живот, уже довольно округлый — они с Люком поспорили на десять ударов по лбу, сестра у них вскоре родится или брат. — Север всегда был нам верен, и новый лорд, безусловно, сдержит присягу своего отца мне. — Безусловно, — едва скривила рот леди Рейнис в подобии улыбки и, не прощаясь, удалилась из-за стола. Их тоже вскоре попросили отправиться ко сну, и, направляясь в покои, Джейс до сих пор ощущал на спине взгляд принца Деймона, взгляд матери, братьев, взгляд сотни тысяч драконов, что были здесь. Они все следят за ним, они пытаются учуять, распознать, чиста ли та кровь, что бежит у него в жилах, достоин ли он своего места здесь. Или позволить проклятью Харренхолла забрать его? Но Джейс докажет им, он сможет, он оправдает доверие матери и покажет им всем, что он — истинный дракон.