Улицы нашёптывают кровь и мясо

⠀Утро. Кот с рыжими узорами на белоснежной шерсти спрыгнул с маленькой пристройки на крышу многоэтажки с тёмно-серыми камушками. По ним топтались дети. Смеялись, улыбались, обнимались. Минхо отрешённо от всех гладил блёкло-оранжевые волосы Джисона и думал о чём-то своём, тёмном, совсем невесёлом. — Хо? — взволнованно спросил Джисон, прокручивая в пальцах кислотную ручку белого зонта, — что-то случилось? — М... Просто думаю. ⠀Чонин с Сынмином громко захохотали перед котом. Они плясали под рок-музыку в колонке Хана и трясли руками, изображая игру на воображаемых гитарах, на что Хёнджин, привалившись к стенке на краю крыши, разочарованно мотал головой, шепча себе под нос "надо не так вообще-то". Вот был бы здесь Чан, он бы научил, он бы сгонял через три квартала до своего дома и вернулся с гитарой, и точно бы научил. Об этом Хёнджин, кажется, тоже подумал. Головой повертел. Значит, точно подумал. ⠀Крыша с сероватым обшорканным покрытием и играющей на нём надписью чёрной баллончиковой краской "nyooooom", похоже на мяукание или на рёв гоночных машин, мотор, который делает "ниааааау". Богом и Люцифером позабытое место, в коем кошачьи косточки главенствуют над голубиными перьями, лай собак раскатывается настоящим громом под безоблачной кромкой небес. А дети правят над своими позабытыми всеми, кроме друг друга, жизнями. Такие вот дети. Странные, однако искренние, влюбчивые и улыбчивые, и полусгнившие, полумёртвые, осквернённые волшебными порчами Хёнджина. "Ты навёл?" – спрашивали они у него. "Навёл, на себя" – отвечал он и никак не мог отвязаться от рвущих глотку чувств. А место это ещё хлеще мальчиков: многоэтажка с мелкой комнаткой на самом краю лестницы и дверью, выводящей на крышу, и двор без единой тачки. Тут ни автомобилей, ни полицейских фур, только фурии: скейты, велосипеды и изредка байки с севера. А на севере ещё хуже. Там твари. И даже не комары. — Сони, — протянул Минхо, зарясь на торчащую из комнатки антенну: "украду себе". — А? — Помнишь вашу майскую драку? — кровь, булькая, пылала в венах, разгоняя пульс, — Я хочу тех оборванцев к стенке приставить. — Ч-что? — пальцы Джисона сжались на бедре Минхо, почти окоченели. — Видел недавно одного. Крутился под моим окном. ⠀Желтоглазых видел кот. Не весело. — И?... — Хм, — ухмыльнулся Хо, — я его почти зарезал. ⠀У Минхо когда-то был оранжевый байк, который он продал и снял себе жильё. Берлогу. Он поёрзал рядышком с Джисоном и узрел его испуганные глазки. "Ты похож на белочку. Или хомячка. Точно белочка, возвращайся-ка в карман". Хо нырнул рукой в своё худи, там не оказалось белок, но нашёлся браслетик из бусинок для Хана. Только вот милое розоватое украшение не убаюкало страх: — Ты что, с ума сошёл, а если они на тебя потом всей шайкой кинуться?! ⠀Джисон дёрнулся, оторвался от Минхо и уткнул в него испуганный взгляд. — Поэтому и хочу попросить вас о помощи, стая. ⠀Сынмин ненадолго замер. Он стоял спиной к Минхо и вслушивался в каждое слово. Переглянувшись с Хёнджином, помотал головой, вздохнул и толкнул Чонина, вновь пускаясь с ним в бешеный танец. У них много пружин в теле, и подшипников, раскручивающих их в диких вальсах. Ини махал руками, а Сынмин хихикал. И прокручивал в голове майские картинки с дикой кошкой, молотком, гвоздями, резаком и ударами. ⠀Минхо наклонился к самому уху Джисона: — Ты будешь со мной? В бою и в мире? — В болезни и в здравии? Хах, что за недо-клятвы? — Тогда я... клянусь, что защищу тебя в любой драке. ⠀Мальчик взмахнул серебряной чёлкой и поднялся, утягивая с собой мальчика. В какой-то растворившийся в призме бытия момент, он успел надеть на тёплую руку браслет. Волшебник-кот. Даже ребетня в таких не верила. А он настоящий. Держал зонтик Джисона и по-кошачьи улыбался прямо перед ним, вот же, можно потрогать, можно даже обнять. А Джисон так ничего и не ответил на его клятву. Потому что даже вспоминать, как сильно жарило солнце и как пекли ожоги, невыносимо. Страшно, больно, отвратительно. Паренёк лишь несмело кивнул и сильнее сжал ладонь Хо. Но ни в чём не поклялся. Минхо тихо выдохнул разочарование и выдавил радость. Его резные глаза чуть померкли. И тогда загорелись глаза Джисона: — Я буду с тобой, — пылко прощебетал он и крепко обнял нежного котёнка с острыми когтями и угасасшими радужками, вновь наливающимися яркостью, — кля... клянусь. — Хорошо. ⠀Хорошо то, как он улыбнулся Джисону и его обещанию. Наверное, оно было зеленоватого цвета и пахло орехово-шоколадной пастой. Минхо как-то так почувствовал. И улыбка его — точно улыбка, подаренная крохотному ребёнку. Такую родители дарят своим детям. Такая была у мамы Джисона. Да и всё. Боле волчата не видели. У кого-то родителей нет, а у чьих-то родителей будто детей нет. ⠀Минхо плавно поцеловал щёку Хана и отошёл. В самом центре крыши около надписи "nyooooom" сидели Феликс и Чанбин. Они играли в гонки на телефонах и громко кричали, когда побежали и проигрывали. ⠀Хёнджин, клеющий себя к стене поодаль, внимательно следил за каждым шагом Минхо. Он был похож не на волка, не на щенка и не на кота. А на дракона, что вот-вот броситься на гепарда и испепелит его бордовым пламенем. К нему подскочили Чонин с Сынмином. Младший лепетал что-то о классной музыке, орущей на всю улицу, а видящий всё лыбился, кивал Чонину и тянул Хёнджина за рукав его футболки, пытаясь успокоить разъярённый взор. — Эй, Ликс, можем отойти на минутку? — до приторного послевкусия во рту, слащово и ласково протянул Минхо, укладывая ладонь на плечо Феликса. ⠀Сколько нужно съесть конфет, чтобы ощутить на языке кошачий говор? Скупить весь магазинчик на окраине города и затолкать все сладости в себя одним большим сглатыванием. ⠀Феликс наклонил голову и расплылся в слепящей сияющей улыбке. Он убрал телефон под прохладный взгляд Чанбина, похлопал того по руке, шепча "вуф-вуф" и встал. В груди стукнуло. Минхо посмотрел на него также сахарно, как и шепнул своё, сука, особенное "Ликс". Он приобнял мальчишку и повёл к другому краю крыши, к железной двери, антенне и валяющимся там фантикам от конфет. "Затолкать бы их ему в горло, чтобы задавился и истёк белым ядом" — твердил сам себе Хёнджин, переплётая на пальцах тоненькие цепочки. В ладони ещё теплились камни с рунами и кусочки порваных таро. Наверное, он наводил порчу. Или просто развлекался. А может, и то, и другое, и ещё что-нибудь третье, сотое, никакое, несладкое. ⠀Феликс повёлся следом за Минхо. И тогда Хёнджин сорвался. Он злостно отлепился от стенки, развеял по воздуху оборвашки карт с рунами и, сделав несколько широких тяжёлых шагов, остановился в паре метров от друга и кота. Всего лишь пара метров. Такие ничтожные и далёкие. Если Ликс и Джинни протянут друг другу руки, их пальцы соприкоснуться. А если нет? — Феликс! — грубый восклик заставил всех детей обернуться на Хвана, а он глядел лишь в своего Ликса. ⠀А если не своего? ⠀И ведь не своего. ⠀Феликс испуганно засмотрелся на глаза своего Хёнджина. ⠀Ах, и ведь не своего. ⠀Он захлопал ресницами. Так мило и невинно. Но Хёнджин не позволил себе растаять, он ведь не сахар, не мёд, и продолжил глубоко дышать с тихим рыком и ногтями, впивающимися в ладони кровавыми месяцами и следами цепочных звеньев. А Ликс продрожал и неловко отстранился от Минхо, что высокомерно исследовал Хёнджина гордым взглядом. — Ты правда пойдёшь с ним? Он ведь просто дурманит тебе мозги, как и Джисону. Ты этого не видишь? — Джинни... — Феликс сделал пугливый мелкий шажок к Хёнджину, но их всё ещё разделяли эти сраные метры. — Так сладко всё растягивает, чтобы затащить вас на смерть! ⠀Хёнджин протянул руку. ⠀Весь остальной мир для Феликса куда-то потерялся. Не было ни усмехающегося Минхо, скрещивающего руки на груди, ни Джисона, в ступоре трясущего ручку зонта, ни Сынмина с Чанбином, что оглядывали Хо с пустыми и злыми глазами, ни Чонина с жалостными радужками, вжимающегося в руку Сынмина. Он похож на маленький цветок, дрожащий от одной лишь капли росы. — Можешь пойти, если так сильно хочешь. Но... ⠀Ликс дотянулся до пальцев Хёнджина и переплёл их со своими, дрожащими. — ... Я не хочу, чтобы ты уходил. ⠀Ярость стихла, поугасла. Но не ушла. — Хёнджин, мне кажется, ты много выдумываешь, — без лишних, или почти без никаких, эмоций проговорил Минхо и охватил ладонь Феликса, — мы просто поговорим. — О бренности бытия или о породах кошек? Убери от него свои руки! — Хёнджин не двигался и сжимал чужие пальцы, — Ликс. — М... м? — Брось, Ликс. Хватит разводить эту драму, Хёнджин, забыл о своих талантах к порче жизней? Пошли. ⠀Минхо утянул Феликса. Тот шоркнул кедами по каменистому покрытию крыши и поплыл за парнем. Нет, так просто нельзя. Это нагло. Это отвратительно. Это складывало и сгибало, как бумагу для оригами. — Феликси! — Хёнджин резко приблизился и выдрал Ликса себе, — я тебя люблю. ⠀Он впился в наждачные от покусов губы и опалил их самым жарким пламенем. Обнимая Феликса, он проходился ладонью по позвонкам, зарывался в тёмно-каштановые волосы, горящие от солнца и ласк, и дышал в чужой рот, не отпуская, не выпуская, настойчиво и глубоко любя. Испуг Ликса растворился. Он провёл пальцами по талии Хёнджина и вцепился в неё рукой. Вторая просто безжизненно болталась и ныла от грубой хватки. ⠀Скользнув языком по нижней губе Феликса, Хёнджин провёл по ней своими, медленно влево, плавно вправо, чувственно влево и отстранился, задышав на острый раскрасневшийся нос и пунцовые впалые скулы с веснушками, что складывались в чарующие созвездия. Он выпустил руку Ликса из своей и невесомо провёл пальцами по веснушкам, охватил щёку и вновь огладил звёздочки, еле касаясь их большим пальцем. Феликс сщурил глаз и наклонил голову к ладони Хёнджина. Он дрогнул в детской сияющей улыбке. Как лампочка загоралась, вкручиваясь в мрачный пальный потолок. ⠀Хёнджин, блуждающий во тьме, рванулся на свет. Это его борьба. Борьба с собой. Борьба за чувства. И сердце Феликса. И он поборолся. — И я люблю... люблю тебя очень сильно. ⠀И Хёнджин растаял. Он заковал Ликса в свои объятия и опустил подбородок на его шею. И тогда вспомнил о мире. Мир не плохой. Если бы не раздражённый Минхо перед глазами. — Какая романтика, — саркастично вздохнул он, — ну, а теперь мы поговорим, Ликс? Я жду тебя. ⠀Хёнджин выпустил мальчика. Его руки опустились, голова отлынула от чужого плеча. Но Феликс не ушёл. Он также обнимал Хёнджина и не хотел никуда уходить. — Ты сам всё видишь, Минхо, — Хёнджин ухмыльнулся и скользнул ладонью по спине Ликса, легко похлопав у шеи. — Мгм. ⠀Недовольно фыркнув, Хо отошёл к стене. Грязной и точно заколдованной стене. Спина заболела от твёрдого бетона, руки заскреблись. Минхо поплохело. И к нему сразу рванули Чанбин с Сынмином: — Кому ты там мозги дурманишь? — Чанбин грубо прислонился к мальчику-коту. — И зачем ты собрался драться с теми детьми? — Ох... — рыкнул, обречённо. — Думаешь, что завлечёшь к себе младшеньких и разнесёшь тех мразей? Это всё в прошлом, Хо, очнись! — Забыл, что они сделали с Чаном? Может быть, если б не та драка, то с ним всё было бы в порядке! — Это в прошлом! — крикнул Чанбин и сжал воротник кофты Минхо, — Мы больше не суёмся на северные гаражи, а они не лазают здесь, в нашем районе! Забудь! Хватит. — он отпустил мятую ткань и застыл напротив Хо, — Ты думаешь только о мести. Всё это время думал. ⠀Чанбин вдруг судорожно вспомнил о том, что те подростки, с которыми они сцепились в мае, жили в квартирах на севере города. А дети-волки — на юге. И лишь квартира Минхо нежилась меж двух сторон. Он говорил, что снимает однушку на самой границе. — И что, блять? Прогоните меня? ⠀Чанбин отдал я потоку мыслей. Дебильных, тяжёлых мыслей. И ведь могло же всё быть по-другому. Если бы не чья-то зависимость от жажды чужой боли. Сынмин с Чонином бы также плясали. Хёнджин бы поцеловал Феликса и помог ему выиграть гонку в телефоне против Со. А Джисон бы ластился к Минхо, вылавливая его нежности и прикосновения. Кажется, бабочка пролетела. Задела своими крыльями плёнку течения бытия. — Нет, Минхо. Но ты припрячешь свою вендетту подальше. Я... не хочу с тобой ругаться. ⠀И Чанбин ушёл. Присел на край крыши. И Сынмин с ним. С бабочкой на макушке. — Хо... — Джисон приблизился к Минхо, — он ведь прав. — А я лев. — Хах, — он обнял парня, укрывая своим зонтом, — давай просто забудем о том дне навсегда. ⠀С Джисоном тепло. И слабость из тела уходила. Даже круги, расходящиеся в голове, как на воде от упавшего камня, пропадали. — И что у нас останется? — Вера во что-то хорошее. ⠀Но Минхо не забудет. И веры у него не будет. Он шумно выдохнул в ключицы Хана. А Феликс задышал в шею Хёнджина: — Пошли домой? ⠀И они ушли под улыбки, поцелуи в щёки и свой счастливый смех, оставив всё остальное позади. ⠀А зачем оно им сейчас, по-лёгком радостным и влюблённым? ⠀Чан в больнице всё холодел и холодел. ⠀Хёнджин не отпускал руки Феликса и вёл его по скрипящей лестнице. Войдя в квартиру, он примкнул к Ликсу и утянул в глубокий страстный поцелуй. В кухне светло. Лампы не горели, а окно и Феликс сияли ярко. Хёнджин протолкнул свой язык в рот Ликса и облизнул дёсна, зубы. Он рывком усадил мальчика на стол и развёл его бёдра, пристраиваясь между них. Феликс прикусил аппетитную верхнюю губу Хёнджина с соленоватым вкусом и налил её тёмной кровью. Они перепли языки и начали бессовестно нализывать их, выдыхая друг другу в глотки. Руки Хёнджина сжимали худые ягодицы. А руки Феликса гуляли по спине, шее и груди Хвана. — Дж... Джинни... — отстранившись, он тяжело задышал, наслаждаясь бесконечными поцелуями в шею. — А? — Ах... — простонал Ликс от пылких прикосновений. ⠀Хёнджин приподнял Феликса, удерживая на своём паху, и понёс в спальню. Уложив его на постель, он навис сверху и снова впился в красные губы, беспощадно вцеловывая в них свои. А Ликс дотянулся до джинсов Хёнджина с цепочками и цветными нашивками. Он растегнул чёрный ремень, обвешанный серебристыми заклёпками и потянул замок ширинки вниз. Хван забрался руками под футболку Феликса. Задрав её вверх, он скинул ткань, как ненужную тряпку, на пол и расцеловал мягкую худую грудь. Двумя пальцами охватил розоватый сосок и нежно сжал его зубами, выдавливая из Ликса долгий стон. Облизнув кожицу языком, Хёнджин спустился ниже, чмокнул каждый шрамик на животе и снял с Феликса штаны. Распятый на простынях Ликс сжал талию Хёнджина и притянул его к себе. Они слились в очередном поцелуе, потёрлись губами, сдирая с них кожу напрочь, и продохнули сквозь глотки. ⠀Жарко. Феликс перевернул Хёнджина и расселся сверху. Приподняв мальчика за плечи, он облизнул его шею и поёрзал на чужом паху, задевая привставший под растёгнутыми джинсами член. Хёнджин откинулся на подушку. Он терпел нежнейшие чмоки Ликса, как самую сладкую пытку. А Ликс мучил всё приятнее и приятнее. Тихонько мурлыкал, сползал вниз, грелся и согревал. Осторожными поглаживающими движениями он снял джинсы и футболку с Хёнджина. — Я хочу тебя, Ликси. ⠀Хитро замурчав, Феликс навис шеей над губами Хёнджина. Тот чмокнул яремную впадину и усмехнулся. — У тебя есть презервативы? — Там, в полочке, — продышался Хван и вновь закусил гортань, отпечатывая на ней следы своей любви. — И давно они там, в полочке? — С нашего второго поцелуя. ⠀Ликс, не хотя, отпрянул, прошёл к столу, достал из настенной полки рядом ленту контрацептивов и со сладостной ухмылкой сел на столешницу. Он впилил взгляд в Хёнджина и плавно приблизил два пальца к своим губам. Облизнув кончики, он заглотил их и медленно вытащил. Дыхание прервалось, сердца забились чаще. Феликс скользнул мокрыми пальцами с тянущейся нитью слюны ото рта по шее, опустился к рёбрам, к низу живота, что завязался в тугой узел, и запустил их под резинку своих боксеров, которые неприятно стягивали ощутимое возбуждение. Хёнджин игриво перевернулся на кровать и лёг на живот, улыбаясь Ликсу. Он согнул одну ногу в колене и повёл рукой по своему бедру. На ягодице выпустил острые ногти, оставившие бледные полосы на нежной коже. Не отводя взгляда, бесстыдник снова разлёгся на спину и изящно прополз ладонью под бельё. Чёрт побери, они друг друга соблазняли. Феликсу было так хорошо смотреть на то, как рука Хёнджина шевелилась под его алыми боксерами и делать тоже самое. Но им так хотелось большего. Но никто не хотел сдаваться. Хёнджин сильно прогнулся в спине и застонал: — Мха-а-а... ⠀Он дотянулся до прикроватной тумбы с тарелкой нарезанных яблок. Если на тумбе у постели есть яблоки, значит это квартира Хёнджина и Феликса. Он взял один кусочек и, продолжая гладить себя под трусами, облизнул его. И плавно укусил, давая капле сока сексуально стечь по подбородку. ⠀Ликс развёл ноги шире, охватил квадратик с презервативом зубами и глубоко вздохнул. На столе валялись бумажки, коробки жаропонижающего, которое точно не смогло бы помочь сейчас и несколько бутылок с водой. Феликс, отложив презервативы, открыл одну и, продолжая заглядывать в закатывающиеся глаза Хёнджина, фыркнул в его сторону, без слов приказывая тому, смотреть на него. И только на него. Потому что, как гласила надпись на постере над столом — "Show must go on", шоу должно продолжаться, обязано. Он притянул горлышко бутылки к своим губам, облизнулся и начал глотать воду. Она стекала со рта, капала с острых контуров лица. Ликс проливал мелкую прохладную струю на свою грудь, извивался. А когда бутылка остановилась над бельём, он наклонил её сильнее, выливая воду большим напором на свой стояк. Капли стекали с кожи и со стола на пол, разливалась, смешивались в мелкие лужицы. Минералка не потушила тот пожар, что Феликс ощущал всем телом. Но заставила Хёнджина резко выдохнуть и подняться с кровати, налетая на парня. — Ты хитрец, лисик-Ликси, с ума сводишь, — он сомкнул приоткрытые губы на губах Феликса, чуть всосал нижнюю, провёл пальцем по верхней, слабо размыкая поцелуй и с новым напором проник в чужой рот языком, — у тебя такие мягкие губы, не грызи их. ⠀Хёнджин присел на колени с громким хлюпом о разлившуюся воду и покрыл укусами бёдра Ликса. Он остановился у белья и поднял глаза вверх: — Ты хочешь этого? — Продолжай... ⠀Феликса стянули со стола вместе с шуршащим пакетиком и маленькой баночкой смазки, и уложили в одеяла. Хёнджин поцеловал член Ликса через ткань. Тот громко ахнул. Он сорвал с парня боксеры и провёл языком по возбуждённой головке, истекающей естественной смазкой. Вобрав в себя стоящую плоть наполовину, он услышал громкие стоны Феликса и продолжил заглатывать, помогая себе рукой. — Ах, мх... ⠀Хёнджин приподнялся над Ликсом и притянул его ладонь к своему паху. Феликс немного сжал в руке твёрдый бугор и снял бельё. Он начал проводить туда-сюда по члену Хёнджина, смотря ему в глаза. А Хёнджин их прикрывал, мычал, вздыхал и охал. Он в миг прервал плавные движения Ликса и перевёл дыхание. — Джинни, я хочу ощутить тебя внутри. Прошу. ⠀Хёнджин впился в губы, втянул их в себя, окрасил тёмным цветом. ⠀Где-то в палате переставало биться слабое сердце. ⠀Феликс погладил низ живота Хвана, провёл по бедру и согнул колени. Хёнджин притянул к себе смазку и вылил немного на два пальца. Он погладил подрагивающее колечко мышц Ликса и очень, даже слишком очень, аккуратно вошёл одним пальцем. — Тебе не больно? ⠀Феликс глубоко задышал, сжал в руках одеяло и подушку, закусил губу и отрицательно кивнул: — Ещё... ⠀Хёнджин добавил второй палец и нежно зашевелил ими внутри тугих стенок. Ликс протянул пару стонов и докоснулся рукой груди Хёнджина, пристравая ладонь на горячем теле. — Можешь, мх... п-побыстрее. ⠀Внутри стало свободнее. Хван скользил в Феликсе, наглаживая его изнутри. Он развёл пальцы, как ножницы, и второй рукой провёл по истекающему члену. Открыв глубокие глаза, Феликс вцепился в презерватив и протянул Хёнджину. Тот кивнул и раскатал резину по плоти. Его дыхание ещё раз перехватило и с резким вздохом отпустило: — Только скажи и мы остановимся. ⠀Он приставил головку, облитую смазкой, ко входу и осторожно вошёл ей. Ликса пробрало бабочками, мурашками и ещё чем-то мелким и живым. Хёнджин застыл внутри, перелавливая незримые крылышки. — Ах, не останавливайся... — Ха, только скажи. ⠀Парень вошёл глубже. Он медленно качнулся несколько раз, продолжая гладить член Феликса. Тот сам начал насаживаться дальше и быстрее. Стоны становились всё громче, всё грязнее. — Боже, сколько в тебе похоти, Ликси... Ах... Мха... — А в тебе столько нежности. Мне это так нравится. Но я хочу сильнее тебя, ах, чувствовать, м... глубже, Джинни... А-а... ⠀Они любили друг друга глубоко, сильно, нежно, плавно. ⠀Кому-то больно. Кто-то умирал. Кто-то радовался. Кто-то совсем ничего не понимал. И ещё кто-то гладил дворовых котов, думал о мести, злобно выпивая газировку с жестяной банки. А кому-то в вены заливали дыхание. ⠀Хёнджин толкнулся резче и упал на шею Ликса. Он продолжал ублажать его, кусать кожу, оставлять бледные засосы и следы слюны. — Мх, я уже не могу, ай... — Я с тобой. Ликс. ⠀Всё же это "Ликс" самое особенное. И оно подвело к желанной разрядке. К пику удовольствия. Столь высокое и чувственное обхождение возвело до судорог и громких стонов. Феликс последний раз насадил своё дрожащее тело на Хёнджина и кончил ему в ладонь. Хван излился в презерватив и плавно вышел из Ликса, укладываясь рядом. А без него внутри так пусто. Но бёдра и живот всё ещё сводило в истоме от пикантных поглаживаний и жаркого секса. Он стянул презерватив, отбросив на пол, протёр руку о салфетку, нарытую в тумбе. И обнял Феликса. Тёплого, мокрого, до слёз и смеха любимого. Хёнджин забросил на него ногу, укрыл их одеялом. — Так получается ты... доверился мне? — робко шепнул Ликс. — Получается. Мы оба, — Хёнджин говорил медленно, заторможенно, он ещё ощущал волны приятного облегчения и наслаждения, расходящиеся по венам и вспотевшей коже, — Но, Феликси, у меня есть одно... пожелание. — Пожелание? — Ты начинаешь нормально есть. И никогда не перестаёшь. А если случается что-то плохое, ты рассказываешь мне. И мы заказываем пиццу, покупаем вино и страдаем вместе. — Хёнджин говорил мягко, с невинными усмешками, водя рукой по разгорячённому телу Феликса. ⠀И Феликсу хорошо, спокойно рядом с ним. Легко, как на облаках или сладкой вате, от которой сводит клыки. Смягчает. А Феликс всегда был мягким, чувственным и ласкучим. — Хах, я тебе обещаю. — Клянись. — Клянусь, — улыбнулся Феликс, сильнее вжимаясь в Хёнджина. — На коленях, Ликс. И с речью. — И с золотыми кольцами? — хихикнул мальчишка, смахивая с волос Хёнджина шерсть. — Мне по душе серебро. ⠀Феликс слез с кровати, нашёл на полу свои порваные об колючую проволоку, асфальт и детские шалости штаны, подскочил к полкам у стола, где прятались презервативы и деревянная шкатулочка с украшениями Ликса. Браслетики, фенечки и так удачно завалявшиеся серебряные кольца, купленные в дешёвом ювелирном магазине по скидке. Их было три, Феликс выбрал самое красивое и блестящее. Двойное — полоса гладкого металла и ряд мелких блестящих камушков. Он вернулся к постели, на которой сидел слегка удивлённый суетой Хёнджин. Мальчик сел на колени и притянул к себе длинные пальцы друга, любимого: — Клянусь, что буду любить тебя всем сердцем и нормально есть. Хван Хёнджин, ты будешь моим парнем? ⠀Феликс стих. Он засматривался и утопал в тёмных искристых глазах перед собой. И выцеловывал их своими. Поцелуй взглядами прервался странным гортанными звуками. Ликс еле сдерживал хохот. Не прошло и пяти секунд, а они уже рассмеялись. Громко и звонко. Феликс надел кольцо на безымянный палец Хёнджина в пару к тем парным колечкам из железа, что у них уже были, чёрное, белое, и завалился к нему. Не переставая смеяться, они коротко чмокали щёки друг друга. — Ли Феликс, клянусь, что сберегу твой желудок и сердце, ха-ха! ⠀Клятва. Хёнджин больше никогда, никому и ни в чём не поклянётся. Ни за что. ⠀Хёнджину немного страшно. А Феликсу тепло, как сахарному облаку, запутанному в ветвях летней сливы. Феликс всегда сможет влюбиться в него ещё. Полюбить Хёнджина за гитарные переборы, размахивания канцелярскими ножами, за поцелуи и прыжки по коричневатым ступенькам. Его тягу не унять. В душе наконец становилось спокойно. Хёнджин успокаивал своими заботливыми робкими прикосновениями. ⠀Джисон всё никак не понимал, как Минхо одурманил ему мозги вперемешку с бьющимся комком крови в лёгких. Он грыз леденец, просиживая крышу рядом с Сынмином и Чанбином. Первый догадывался. Второй знал. Но узнал это вторым, отчего руки сами собой сжимались, а кровь застывала в содрогающихся жилах. Чонин невинно гладил страдающего бело-рыжего кота, кашлящего шерстью. Зверь резко зашипел и поцарапал кисть мальчика. По тыльной стороне ладони полилась тёмная кровь. — Эй, Чонин, ты в порядке? — заволновался Сынмин, — Отойди от этого монстра. ⠀Он сгрёб мальчишку в свои руки и глянул на Чанбина, в лице которого рождалось всё больше злобы. — Давай заклеем пластырем, хорошо? — У... угу... — Терпеть не могу котов, вот чёрт. ⠀Сынмин, который видел всё, теперь понял, почему кот так жесток. ⠀Кислород дымчатый, заволочённый пеленой. Минхо качался на качелях в пустом дворе и думал о том, с какой охотой убьёт гадких майских сволочей. Ведь сегодня утром он первым узнал причину, ради которой сможет убить или умереть, или и то, и другое. Ему больше незачем сдерживать свою хищную кошачью душу. Ведь Бан Чан скончался в больнице. Так и не открыв глаза.