«Тишина — единственный простор, где Дух расправляет крылья.»
Антуан де Сент-Экзюпери
Коджи, наконец, начинает двигать рукой в его направлении, осторожно касаясь его подбородка указательным и большим пальцами, приподнимает и вглядывается в лицо напротив. Всё настолько знакомое, но с каждым разом всё более привлекательное: эти фиалковые глаза, которые сейчас в удивлении открылись пошире и которые постоянно прикрывает спадающая прямая белая челка; светлые, но такие длинные, подрагивающие от бегающего взгляда ресницы; аккуратный курносый носик, который в профиле выглядит невероятно симпатичным; тёмные печати клана, начинающие свои узоры с уголков губ и заканчивающие свой путь на щеках; розоватые и наверняка мягкие губы, постоянно пахнущие сладостью, чем-то наподобие цитрусовых, так же наверняка приятные на вкус, сейчас слегка приоткрылись от прежнего удивления… разве не очаровательно? И Мията больше не смог сдержаться, глядя на настолько очаровательного однокурсника перед собой, вернее на его слишком притягательные губы. Отчего Коджи осторожно наклоняется вперед, прикрывая собственные глаза наполовину и также нежно касаясь этих чудесных губ своими, чувствуя привкус апельсина из-за частого применения сиропа от кашля. Рука скользит с подбородка по шее, груди и животу, находя свое место на талии, немного надавливая на это место, чтобы однокурсник подошёл поближе, а глаза закрываются полностью, отдаваясь моменту. Объект восхищения Мияты так же прикрывает глаза, начиная неуверенно и немного неумело отвечать на поцелуй, приподнимает слегка дрожащие руки повыше, чтобы уложить их на плечи, ближе к шее Коджи и по собственной инициативе придвинуться поближе. Сероглазый юноша начинает целовать более уверенно, почувствовав положительную ответную реакцию, опуская руку до поясницы и второй рукой придерживая бок одноклассника. Мията чувствует, что не хочет отпускать его от слова совсем, мягко проводит кончиком языка по нижней губе белокурого, отчего тот вздыхает от удивления, но слегка приоткрывает рот, позволяя всему происходящему зайти немного дальше. Каждое чувство и ощущение было настолько точным и естественным, что Коджи начал растворяться во всем этом: в руках Тоге, что сейчас становились более уверенными, обвиваясь вокруг шеи Мияты и притягивая как можно ближе к себе; в его влажном и тёплом языке на своем собственном; в его тихих вздохах и тяжёлых выдохах, когда рука сероглазого скользнула ниже, начиная касаться Инумаки в районе бёдер. И ему нравилось всё это, каждый тихий звук, издаваемый одноклассником, каждое мельчайшее движение, всё начинало приносить странное, но желанное чувство по всему телу, скапливаясь на месте чуть ниже живота. Это было приятно. Тоге был приятным, настолько приятным, что сердце в груди билось как бешеное от простого поцелуя. Коджи начинал постепенно терять голову от того, насколько соблазнительным был его соулмейт сейчас, отчего Мията с применением семейной техники векторов открыл дверь в собственную комнату пошустрее, осторожно проталкивая туда Инумаки, путем легкого давления ладонью на живот. И Тоге ни капли не возражал, наоборот, сам всё смекнул и стал шагать дальше назад, пока Коджи так же шустро закрыл дверь вновь, до сих пор не разрывая поцелуй и из-под полуприкрытых глаз смотря на ярко-красный румянец на щеках Инумаки, и на такие же слегка открытые глаза напротив, смотрящие на Мияту затуманенным взглядом. Беловолосый юноша мягко отстранился от губ своего однокурсника, пытаясь восстановить дыхание и скрыть раскрасневшееся лицо рукавом кофты. Оглянувшись назад и ступая ближе к кровати, опустил руку на воротник рубашки Коджи, а другую руку ближе к боку, чтобы поменять их местами и мягко подтолкнуть Мияту, отчего тот уселся на свою же кровать, вопросительно приподнимая брови. После Тоге шумно выдохнул и немного свёл брови вместе, начиная аккуратно усаживаться на колени Коджи и также привычно укладывая руки на шею, чтобы удержать равновесие. И после таких действий весь здравый смысл начал отходить на второй план, давая волю воображению и тому, что с большой вероятностью будет происходить дальше. И вся эта картина перед ним начинала сводить с ума. Этот сидящий Инумаки на его коленях начинал сводить с ума. Отчего Коджи, начиная отдаваться чувствам и бушующим гормонам, вновь наклонился ближе, опять целуя Тоге и начиная опускать руки в более интересные места одноклассника. Хотя сам обладатель фиалковых глаз не спешил отставать, опуская руки ниже шеи Коджи, начиная расстёгивать рубашку однокурсника на удивление ловко, выпуская каждую пуговицу из петельки едва дрожащими от возбуждения пальцами. Пока сам Мията тихо вздыхал, позволяя всему этому произойти, даже сжимал бёдра Инумаки в своих руках, проскальзывая ладонями чуть ближе к ягодицам. Не прошло и минуты, как потомок самураев оказался уже без верха, а пальцы Тоге принялись обводить каждый мускул его рук, опускаясь все ниже и касаясь пресса, слегка постанывая от того, как сам сероглазый трогал его. В следующий момент рука Инумаки опустилась еще ниже, касаясь пуговицы брюк Мияты и с такой же ловкостью выпуская её из петельки, двигаясь дальше, принимаясь расстёгивать уже ширинку. Все ощущалось настолько реалистичным и приятным, что Коджи почувствовал легкую отдышку, отстраняясь от поцелуя с ним, чтобы вдыхать побольше воздуха и стараться не издавать звуков от того, что рука Тоге начинает касаться его сквозь ткань нижнего белья… Но Коджи его не останавливал, решая, мол, была не была, если уж так сильно Тоге хочется, он благополучно позволит. Если честно, в моменте он даже не думал о том, чтобы попытаться остановить руку одноклассника. Просто позволял всему уйти настолько далеко, насколько захочет сам Инумаки, словно у Мияты не было для него границ в тот момент. Потому шустрая рука уже начинала забираться под нижнее белье, отчего сероглазый в этот момент оробел, тяжело выдохнул и взглянул на того, кому эта ручонка принадлежит. Но Тоге, похоже, никакого стыда не знал, убирая руку от Коджи и перемещая её на себя. Положил руку на молнию кофты, расстегнул, откинул вещь куда-то в сторону и принялся снимать еще и футболку, делая все эти махинации с красным румянцем на лице и избегающими партнёра глазами. Мията старался отвести взгляд, чтобы не делать все таким очевидным, хотя в чём смысл? Инумаки буквально сам раздевается перед ним, значит, хочет, чтобы на него смотрели, отчего сероглазый вернул свой взгляд обратно, уже детально разглядывая тело напротив. Тоге был более худого телосложения, чем сам Коджи, но ему это нравилось. Ему всегда нравилось, что заклинатель такой маленький рядом с ним, особенно их разница в росте: метр шестьдесят четыре у Инумаки и метр восемьдесят шесть у Мияты, что уже давало заклинателю почувствовать себя совсем маленьким. После чего вышеупомянутый беловолосый юноша принялся также ловко расстёгивать пуговицу и ширинку на собственных штанах, привставая и опираясь на колени по бокам бёдер Коджи, чтобы поудобнее стянуть их, после усаживаясь обратно на колени одноклассника. Векторный контролёр уже чувствовал, что воздуха стало слишком мало, тем самым дышать становиться тяжелее с каждым прикосновением Тоге, который и не думает останавливаться на достигнутом, заходя всё дальше и дальше. Коджи начинает сам прикасаться к нему, как всегда прохладными пальцами обводя позвоночник вдоль и поперёк, наклоняясь ближе, чтобы начать целовать и ласкать уже шею. Инумаки на такие действия промычал и еле слышно простонал, резко выдыхая, когда Мията начал слегка покусывать его шею, опуская поцелуи ниже. Тоге наконец, удалось запустить пальцы в чудесные волосы одноклассника, стянул резинку для удобства, тем самым распуская привычный хвостик и заставляя волосы касаться плеч самого Коджи, и прошёлся руками по этим кудрям, путая белые и чёрные пряди. Прижимал ладонь к затылку Мияты, пока тот спустился поцелуями уже до ключиц. Желание было большим, даже слишком, чтобы остановиться на достигнутом, хотя в этот момент голова Коджи уже не думала, думало только тело, которому было приятно получать ласки от желанного объекта. Пока сероглазый не промычал, почувствовав другую руку Инумаки, опускающуюся ниже пояса, начиная осторожно пробираться под его нижнее белье и касаться возбуждённой плоти, которую он постоянно ощущал, ибо та постоянно тёрлась о его бедро. Коджи еле слышно выдохнул, почувствовав уже большой палец Тоге, мягко касающийся головки его члена и размазывающий предэякулят по площади собственного кончика пальца. Мията знал, что сейчас на его лице появляется дурацкий розоватый румянец от смущения и неверия во всё происходящее, а рука Инумаки двигается лишь смелее, начиная перемещаться по всей длине и слегка сжимать для пущего удовольствия. И сероглазый должен был признать, что рука Тоге мягкая и нежная, особенно на такой чувствительной области. А Тоге начинал водить рукою вверх и вниз чуть быстрее, потянувшись ближе к Коджи, чтобы вновь поцеловать его мягкие и красноватые губы с привкусом черничного бальзама для губ. А Мията, в свою очередь, охотно отвечал с резкими вдохами и тяжёлыми выдохами, чувствуя, что он уже совсем близко. И вот, когда момент уже близился, а Коджи чувствовал легкую дрожь, Инумаки стал двигать рукой чуть быстрее, говоря что-то совсем тихое, что Мията в порыве удовольствия совсем не услышал… — Твою мать… — прошептал Коджи, резко открывая глаза и привставая на локти, нервно оглядывая собственную комнату и руки, после приподнимая одеяло, чтобы убедиться… убедиться, что этот сумасшедший сон его невероятно возбудил. Мията сразу же потянулся рукой к телефону, увидев в отражении погашенного дисплея свой ярко-красный румянец на щеках, распространяющийся даже на уши, стоит только вспомнить Тоге в тот момент. Тяжело выдохнув и запустив пальцы в надоедливые кудряшки, которые вечно спадают на лицо и мешают, тем более, что сейчас его волосы были распущены. Потому юноша принялся поправлять их и нервно нажимать на кнопочку включения телефона, узрев чудесное время — семь часов утра. Впервые за долгое время ему удалось поспать целых четыре часа подряд, даже увидеть сон, но почему именно такой и почему именно с Тоге? Все эти вопросы неустанно крутились в его голове, пока он вспоминал их последний разговор. Виделись они последний раз парочку дней назад и не увидятся еще в ближайшее время из-за долгожданных зимних каникул. Но другая мысль перекрывала все остальные: если бы Коджи не проснулся, что было бы дальше? То, что могло быть дальше, было вполне очевидно, и от этой мысли самого парня бросило в жар, а он все ещё пытался отрицать, что ему не понравилось то, что он видел. Хотя мы все прекрасно знаем и понимаем, что ему это понравилось… ему очень понравилось, особенно то, в каком состоянии он видел Инумаки. Отчего Мията тяжело выдохнул, положив телефон на место и вставая с постели, чтобы открыть окно из-за резко нахлынувшей жары посреди зимы. Мысли Коджи сейчас были в полном беспорядке, как и он сам. Но по итогу он решил просто отмахнуться от навязчивых мыслей и идей, в последний раз покачал головой и направился в душ, чтобы решить свою проблему, которую и принёс этот чертов сон с Тоге. Но все же рука Инумаки была поприятнее. После решения своей маленькой проблемы, Коджи вышел из ванной комнаты, ощутив весь этот холодок. Похоже, решение открыть окно нараспашку в конце декабря стало ошибкой, потому Мията поёжился, закрывая его обратно и надеясь принести тепло в помещение. Но что постоянно раздражало юношу в это время, так это запястье, но ничего нового там не появилось. Так смысл тогда того, что оно постоянно чешется? Да неважно, он решил просто смахнуть все эти мысли, вытирая сырые волосы полотенцем и вновь глянув на экран телефона, где на блокировке экрана была куча сообщений. Ну, как обычно, не то, что нужно. Сообщений от него тем более нет. Ну и ладно.***
Коджи уже в своей медленной и флегматичной манере поедал свой завтрак, важной составляющей которого был мисосиру — суп, который постоянно готовит его мама на завтрак и по которому он так скучал, пока был в техникуме. Мията действительно рад вновь оказаться дома, все-таки он скучал по всем членам своей семьи, даже, возможно, по отцу и его дурацким шуткам, которые всегда имеют какой-то скрытый смысл. Мама Коджи, Мана, приятная и милая женщина, всегда пытающаяся сделать лучше для своих детей, он всегда считал её хорошей матерью, сидела напротив по правую сторону от него, с легкой улыбкой поглядывая на сына. Напротив главного героя сидел его старший брат, Коичи, спокойный и в целом добрый юноша, только вот с самого рождения не было ни единого намёка на магические способности или обладании хотя бы какой-то проклятой энергией, отчего семейную технику унаследовать у него не получилось. Потому наследником клана Мията считается Коджи, будучи тем, кто сумел унаследовать семейную технику, даже если он второй сын. С братом у сероглазого отношения довольно хорошие, Коичи сам по себе заботливый человек и не испытывает какой-то неприязни или ревности из-за того, что всеми почитаемым наследником является его младший брат. Он даже счастлив, что ему не приходится нести это бремя, на что обязывается молодой Коджи. Хотя порой ему искренне жаль брата, ибо все детство он видел, как отец ставил его на путь истинный постоянными тренировками и напутствиями, отчего в их отношениях присутствует доля сожаления и сочувствия, но никакой жалости по просьбе самого Мияты младшего. Он не переносит жалость в свою сторону, даже от родного брата. Что ж, а по правую сторону от Коджи, напротив матери, сидит, пожалуй, самый запоминающийся член семьи Мията, его отец. Кацу — довольно противоречивый человек, он может быть строгим, а может просто пошутить и попытаться быть хорошим отцом, но большинство времени предпочитает оставаться серьезным. Не сказать, что Коджи не любит его, тем более не ненавидит, с возрастом он сам понимает, что ему это было нужно. Но все же это не отменяет того факта, что он был ребенком и всё еще остается таковым. Он был ребенком, которому просто нужна была забота и внимание, а не постоянное сражение за звание достойного своей фамилии. — Как учёба, Кои? Я слышала, что ты показываешь лучшие результаты, — Мана осторожно спросила, глядя на сына, сидящего рядом со своим отцом, мягко улыбаясь и просто желая поддержать подростка, — ты молодец, совсем скоро уже первый год обучения закончишь. — Спасибо, мам… но да, я стараюсь быть лучшим, — уголки губ Коджи непроизвольно приподнялись, образуя легкую улыбку, пока он смотрел на маму с более мягким выражением лица, чувствуя легкую ностальгию от этого сокращения имени, которое обычно использовали в его детстве. — Но все же ты мог постараться получше, если даже у новенького был особый класс и именно он в конечном итоге одолел Сугуру, — невзначай упомянул отец, слегка пожимая плечами и принимая успехи своего ребенка как должное, но почти сразу же прикусил язык, увидев неодобрительный взгляд жены, отчего вздохнул, исправляясь, — но да, ты все равно молодец. Улыбка Коджи сразу же спала, стоило только услышать эту никому ненужную вставку отца, а на идеально выпрямленных под осанку плечах почувствовалось былое напряжение. И зачем он опять так говорит? Внутренний маленький ребёнок Мията опять чувствует разочарование в самом себе, что не смог как следует оправдать ожидания отца. Но уже нынешний, более повзрослевший Коджи эту критику старается не воспринимать. Он делает всё, что в его силах, всё, что от него требуется, а уже личные отцовские претензии не так уж и важны. — Спасибо, отец, я буду стараться лучше, — но все же сероглазый решает согласиться с этим высказыванием, даже если он не согласен, перечить этому человеку лишний раз не стоит. Реакция Кацу на это была довольно двоякой: вроде нужно радоваться, что сын покорно согласился с его словами, даже если он может быть не прав и Коджи делает более чем достаточно, но с другой стороны, у юного шамана нет никакой воли к сопротивлению. Ах да, ведь его с самого детства учили слушаться и уважать взрослых, так к чему претензии? Отчего от этих мыслей Мията старший сразу же отмахнулся, не желая заострять внимание на мелких деталях. После чего Кацу бегло взглянул в сторону своего сына, наблюдая, как тот неторопливо завтракает, смотря куда-то на стол… такие же чёрные длинные ресницы, которые мягко подрагивают от морганий, как и у самого старшего мужчины. Такие же двухцветные волосы, те же чёрно-белые чередующиеся пряди, убранные в уже отросший хвостик. Те же серые глаза, отливающие сталью… всё это намекает на принадлежность к клану Мията. Разве что волосы у Коджи кудрявые, в отличие от прямых у отца. Похоже, в этом плане младший сын похож на свою мать. — Ты слышал, что Коичи скоро женится? — задает вопрос Кацу, насмотревшись на подростка рядом и, поразмышляв обо всем, решил тактично перевести тему. — Нет, мне никто не говорил об этом, — сероглазый юноша отрицательно покачал головой, немного нахмуривая брови из-за того, что его опять оставляют в неведении, а уж тем более такое важное событие в жизнь его старшего брата должно быть озвучено, — почему вы не сказали мне? Разве у него вообще была избранница? — Он недавно нашёл девушку, которая оказалась его соулмейтом. К тому же она оказалась из престижного магического клана, потому решили не оттягивать события и сразу же устроить свадьбу, — за пояснение всего происходящего взялась Мана, ибо в голосе Коджи уже было слышно легкое раздражение, а успокоить его могла лишь мать, пока старший сын молча сидел, женщина продолжила, — мы не хотели тебя тревожить, сообщая эту новость. Тем более, что это произошло буквально пару недель назад. Юноша на это лишь приподнял брови и молча кивал, давая понять, что он слушает, понимает и принимает решение семей и самого брата с его избранницей. Надо же, Коичи недавно исполнилось девятнадцать, а его уже женят… хотя, Коджи мог лишь надеяться, что он сам изъявил это желание. Пока Мана вздохнула, решая поднять эту же тему, только теперь уже касаясь младшего сына. — А ты, Кои? У тебя до сих пор нет татуировки от соулмейта? Тебе совсем скоро исполнится семнадцать, пора бы уже встретить её, — родительница говорила таким мягким и спокойным тоном, желая узнать правду о личной жизни её ребенка, ибо младший всегда был слишком скрытным и замкнутым, — возможно, ты не рассказывал нам об этом, но это важная тема… — Нет, мама, у меня нет татуировки от соулмейта, — Коджи дожевал свой тамаго-яки и тяжело проглотил, чуть ли не поперхнувшись от такого вопроса, быстро взяв себя в руки и стараясь сделать лицо совершенно бесстрастным, — это значит, что ещё не время. Я ещё не встретил никого особенного. — Как скажешь, мальчик мой… но ты всегда можешь рассказать нам, понимаешь? Ты уже практически взрослый, так что нет ничего такого в том, что у тебя есть девушка, — женщина слегка улыбнулась, не замечая реакции сына и продолжая говорить об этом, хотя она просто старалась сделать так, чтобы подростку было уютно в семейном кругу. Мията младший на это лишь кивнул, не в силах произнести ничего вслух. И как им объяснить, что он сам уже который месяц ломает голову по поводу всей этой чепухи? И как он должен сказать, что это вероятный соулмейт вообще-то он, а не она? В голову стал приходить сегодняшний сон, о котором он никогда никому не расскажет, даже под дулом пистолета. Отчего Коджи мельком взглянул на левое запястье, чувствуя, как сердце в груди начинает колотиться со скоростью чуда света, брови в вопросе приподнимаются, глаза от огромного удивления приоткрываются, а губы постепенно складываются в букву «о». Он нервно сглатывает, медленным и аккуратным, ничего не подозревающим движением прикрывает запястье рукавом рубашки, чтобы, не дай боже кто-нибудь, особенно сидящий рядом отец, не увидел это. Коджи выдыхает, продолжая медленно доедать завтрак, а запястье вдруг перестает чесаться, ведь образовалось одно простое слово. Слово, что стало вечным спутником между ними двумя. Тишина.