«Мы разные, но мы об одном.»
Эльчин Сафарли
Коджи совершенно не ожидал, что его так легко обведут вокруг пальца. Он-то думал, что они с Тоге отправлялись на обычное задание, но, как оказалось, хитрый Сатору умудрился подать запрос на повышение их классов без их же ведома. Понять Мията успел это лишь тогда, когда ему сообщили о том, что он прошёл первое испытание и на пороге его ждёт следующее, ведь так просто его на особый класс не поднимут. Это повергло его в полное неверие, а после и в стыд, ведь за ними, очевидно, следили наблюдающие, а они… а они просто целовались так, будто завтра действительно не наступит, или будто бы всё это их очередной сон и скоро зазвенит будильник. И что на такую новость может сказать Тоге? Будет ли он настолько же смущён, как и теперь его бойфренд? Потому сейчас Коджи поспешил узнать все детали у своего слишком непредсказуемого преподавателя, будучи немного недовольным, что его не поставили в известность. Он терпеть не мог, когда что-то делается без его одобрения, тем более даже ведома. А если бы они сказали или сделали что-то ещё более постыдное, чем простые поцелуйчики? За это бы тоже отвечал Годжо? Сейчас он и хочет узнать это, стоя перед дверью самого кабинета. Рука уже потянулась к ручке двери, как он остановил свои движения и прислушался, услышав ещё какой-то посторонний голос, помимо самого Сатору. —… успел в свахи податься? — голос был знакомо мягким и высоким, слушать его было приятно, но мужские нотки были отчётливо заметны, хотя этот некто говорил с явным сарказмом. — Да ладно тебе, дракоша. Если бы не я и не мои гениальные советы, они бы точно не сошлись до конца обучения, а тут ещё и классы им повысили. Считай, что я одним выстрелом двух зайцев убил, — голос Годжо звучал более низко и громко, чем его собеседник, а также слышался его довольно звонкий смех наряду с шуршанием одежды. — Верю, — вышеупомянутый «дракоша» тяжело вздохнул, а после послышался его смешок, — но они всё ещё подростки, чего ты ожидал от них? Не все в свои семнадцать, хотя им шестнадцать, такие самоуверенные, как ты. Коджи вообще неинициативный, а Тоге ждёт, что он сделает что-то первым, так что… — Так что я и подтолкнул их к действиям, — Сатору всё так же хохотал, а после послышался тихий грохот, а за ним и мягкий вздох другого преподавателя, — тебе повезло, что я всегда проявляю инициативу первым. Что бы ты делал, будь я как, например, Коджи, м? Пришлось бы самому за мной бегать… — Ты что делаешь, дурной совсем? Не сходи с ума, это непотребно, — возмущённый голос прервался его же собственным тихим всхлипом, — Тору, не трогай… давай, отпусти меня, идиот! — Не-а… тут всё равно почти никого нет, — Годжо опять захихикал и промычал, после чего был слышен очередной уже более громкий вздох другого преподавателя. Коджи, сам того не подозревая, послушал более… интимный, чем он ожидал, разговор двух преподавателей. Потому сразу же поспешил уйти, чтобы не услышать то, что ему вообще знать не положено. Он, конечно, подозревал, что между этими двумя что-то происходит, но чтобы прямо такое? Такие предположения он сразу же старался забыть, ведь не его это дело. Но теперь он точно был убеждён, что это дело рук Сатору. Хотя какая, в самом деле, разница? Главное, что теперь они действительно вместе. А вот самое главное — не быть такими очевидными, как эти двое. Хоть Мията и правда старался не думать о личной жизни Годжо, его отношение к одному единственному всегда выдавало его. Подумать только, они всегда вместе. Вернее, Сатору всегда рядом с ним, в свободное время буквально следуя хвостиком по пятам за всегда недовольным Ваном. И смех и грех. За дверью кабинета послышались тихо уходящие прочь шаги Коджи, что заставило Цзиньлуна выдохнуть с облегчением, а после недовольно посмотреть на Сатору и попытаться вырвать руки из чужой слишком уж крепкой хватки. — А если бы он зашёл и увидел нас, а? Ты совсем разбаловался, — Ван в очередной раз ворчал и отвернул лицо от Годжо в знак своего неодобрения, пытаясь показать, что он совершенно не получает от всего этого удовольствия, что было ложью. Хотя в данный момент он действительно не хотел, чтобы их видел кто-то из учеников. — Ты сам же закрыл дверь или уже забыл? Никто бы сюда не зашёл, понимаешь? — Сатору вновь ухмылялся попыткам любимого избежать близости, потому вжимал более физически слабое тело в учительский стол ради очередного дразнения. — Я же сказал: отпусти меня! — Цзиньлун вновь дёрнул руками в надежде освободить запястья от удерживающей хватки, а после беспомощно вздохнул, чувствуя слишком тяжёлое тело, всем корпусом наваливающееся на него. — Не хочу, — Годжо поместил свободную руку, а вернее указательный и большой пальцы этой самой руки на подбородок Вана, чтобы повернуть его лицо обратно в свою сторону и заставить взглянуть на себя. Сатору просто не мог удержаться от дразнений рядом с ним. Видеть эти взволнованные янтарно-золотые глаза, левый круглый зрачок которых постоянно расширялся наряду с вертикальным правым, что реагировал на освещение более чувствительным образом, заставляло поразиться от такой индивидуальной особенности клана Ван, к которому и принадлежал его «дракоша». Спадающие на лицо прямые светло-русые волосы, которые струились по плечам, а далее и распластались под спиной самого Цзиньлуна, ведь достигали длиной аж до поясницы, но сзади были убраны золотой заколкой в форме Золотого Китайского Дракона. С такого угла была ещё более заметна проклятая печать, что проходила вдоль всего правого глаза и имела изображение того же Золотого Китайского Дракона, берущего своё начало с острого уголка глаз и заканчивающегося на конце под густыми русыми ресницами. Но ещё заметнее был розоватый румянец на фарфоровой коже щёк, будучи редким, а оттого более ценным зрелищем. И действительно, Ван Цзиньлун — чудо в глаза Годжо Сатору. Сам Цзиньлун успел шустро вырвать запястья из сильной хватки, вернув им былую свободу из-за вдруг задумчивого поведения Сатору, чей взгляд бегал по всему его лицу, заставляя проделать то же самое. Отчего руки его потянулись к щекам Годжо, проводя большим пальцем по скулам, а после поднимаясь выше, дабы снять с этих известных голубых глаз раздражающую белую повязку. Из-за подобного действа все белоснежно-белые волосы, потеряв свою опору, упали верхнюю часть лица своего обладателя, отчего пальцы Вана принялись отодвигать их. Ему всегда нравились настолько пронзительно-глубокие глаза, скрывающие за собой технику шести, что он всегда терялся, стоило Сатору установить зрительный контакт. Он просто не мог удержаться, наклоняя чужое лицо ближе к себе и, наконец, чувствуя мягкость и сладость губ Годжо, смакуя каждый миг их взаимодействий. И действительно, Годжо Сатору — совершенство в глазах Ван Цзиньлуна. Сильнейший сразу же стал целовать в ответ, всё ещё удивлённый тому, что Цзиньлун сам стал вести себя чуть более инициативно, чем обычно. Но это лишь порадовало, отчего он схватил ягодицы Вана уже обеими руками, притягивая поближе к себе и слыша ответные вздохи напротив. Сатору, сам того не осознавая, пахом тёрся о бёдра Цзиньлуна, который в отклик делал то же самое, создавая ответное приятное трение. Годжо прервал поцелуй первым, начиная опускать сладостные ласки ниже, уже на шею своего возлюбленного, пока руки потянулись к пуговичке собственных штанов, чтобы вынуть её из петельки, а после расстегнуть и молнию. Ван на такие действия лишь тяжело дышал и мягко постанывал, зарываясь пальцами в такие мягкие белые волосы, слегка оттягивая их у корней, если Сатору вдруг раззадоривался и начинал оставлять видимые по его ощущениям следы на шее. Свободной рукой Цзиньлун приподнимал подол своего синего, из-за надобности соблюдать хоть какие-то школьные уставы, ханьфу, чтобы его драгоценный Годжо мог получить более лёгкий доступ. Он уже мысленно сходил с ума от одного лишь горячего дыхания Сатору на своей шее, от этих мучительно-щекочащих, но таких приятных поцелуев. Он всегда знал, что мог растаять лишь от присутствия Годжо рядом, настолько у того была мощная аура и… просто Ван всегда был в него влюблён, но не признавался, желая состроить образ неприступного до самого последнего момента. В то время вторую руку, что была свободна и не сжимала так отчаянно затылок своего избранного, он опустил на шею Годжо, а после и ниже, на грудь, пробегаясь по материалу формы, и, стоило ему соприкоснуться руками с его, как в кабинет вновь постучали. — Цзиньлун-сенсей, вы там? Нам пора на задание, — Маки, уже твёрдо настроенная на скорое задание в сопровождении именно Цзиньлуна, пыталась найти его по всем кабинетам, пока не встретила Коджи, который рассказал ей многострадальное местонахождение преподавателя и посоветовал подождать, но она решила иначе. — Опять, — Сатору недовольно пробубнил, но после усмехнулся тому, как покраснели щёки его родственной души и то, как он встрепенулся и сразу же оттолкнул его, заставило расхохотаться больше прежнего. — Да-да, я тут! Сейчас выйду, подожди минутку, — Вану пришлось слегка повысить голос, чтобы ученица по ту сторону двери услышала его, после чего он спрыгнул со стула и принялся поправлять форму, чтобы всё было идеально и ничего не выдавало то, чем он занимался пару секунд назад. — Ничего страшного, у нас ещё будет время вечером, — Годжо всё ещё улыбался и хохотал, обратно застёгивая молнию и пуговицу на штанах, а после надевая скрывающую глаза белую повязку. Цзиньлун на слова Сатору предпочёл не реагировать, вместо этого пытаясь привести дыхание в норму, а далее вовсе покидая кабинет, чтобы отправиться на задание, как сопровождающий Маки. К таким выходкам он уже более чем привык, ведь быть партнёром Годжо было равно терпеть все его порой слишком детские и вредные выходки, к которым Ван уже за столько лет привык. Так всегда бывает, когда отношения прошли всевозможные этапы. Коджи же такого восторга и взрыва чувств от своих преподавателей не ощущал, шагая по коридорам техникума в задумчивом виде. О, ему уже не терпелось поговорить об этом с Тоге, хоть до сих пор было немного неловко. Наверное, так всегда бывает в начале отношений, по крайней мере, он надеялся на это. Мията, наконец, добрёл до комнаты Инумаки, приподнял руку, чтобы осторожно постучать в дверь и начать ждать того, чтобы его впустили внутрь. Ждать, к его собственному счастью, долго не пришлось, ведь Тоге открыл дверь практически сразу же и приподнял брови в знак вопроса того, чего же именно хотел его ненаглядный. — Эм, — Коджи сразу же потерял дар речи, стоило только увидеть Инумаки в домашней одежде, то бишь в свободной пастельно-фиолетовой футболке и белых шортах, хотя ничего сверхъестественного тут не было, но для очарованного юноши собственный партнёр казался ещё более привлекательным даже таким образом, — я… ну, хотел просто повидаться. Тоге после понимающе кивнул, слегка отходя в сторону, чтобы Мията мог зайти, а после и закрыл за ними дверь, опираясь на неё спиной, пока он наблюдал за растерянным поведением своего новоиспечённого бойфренда в попытках отгадать первостепенную причину. — А вообще я сейчас такое увидел, вернее услышал, хотя ты, скорее всего, уже тоже догадался об этом. Но это неважно, я не ожидал прямо услышать, понимаешь? — Коджи махнул рукой и принялся рассказывать то, что произошло с ним буквально пару минут назад, — а ещё я очень надеюсь, что Маки не пошла туда и не увидела ничего лишнего… — Зелёный лук? — Инумаки непонимающе наклонил голову в сторону, ожидая более подробных объяснений, ведь такого взбалмошного Мияты ему ещё не удавалось увидеть за всё время их знакомства. — Сатору-сан и Цзиньлун-сан встречаются? Ты знаешь что-нибудь? — Коджи в ответ слегка наклонил голову в сторону, только в противоположную Тоге, включая более рациональное мышление и пытаясь выведать хоть что-то от того, кто потенциально мог знать это что-то. Тоге в ответ лишь пожал плечами, а после короткой паузы указал на безымянный палец в попытках подбросить Мияте хоть какую-то мысль. Это же очевидно, разве нет? Или бессонница совсем съела всю его внимательность к деталям? — Они женаты?! — Коджи выпучил глаза и выглядел ошарашенным такой подсказкой Инумаки, но если так подумать, это вполне возможно. Юный Мията сразу же полез в телефон, вернее, в общие фотографии, где должны быть оба преподавателя. И действительно, на безымянных пальцах обоих были кольца. Свадебные. Он просто не мог поверить в то, что Сатору на полном серьёзе женился. Хотя он знает обоих не так уж и долго, а прошлое и их истории — подавно. Цзиньлун вообще остаётся для них всех полной загадкой, в целом как и его, видимо, муж. Коджи не сомневался, что Сильнейшему по силам заключить даже однополый брак на территории Японии, но… серьёзно? Он даже не был уверен в том, мог бы преподаватель решиться на такой важный в жизни обоих шаг без каких-либо шуток. Но ведь фотография была недавняя, где Ван даже слегка навалился на плечо Годжо, а золотые свадебные кольца выглядели более чем отчётливо. — И как давно ты знал? — на лице Мияты появилось ещё больше неуверенности и непонимания, пока он пытался сопоставить все эти резко всплывшие факты. Тоге вновь пожал плечами, но после движениями рассказал, что понял это с самого начала, заметив именно свадебные кольца и поведение этих двоих по отношению друг к другу. Поэтому он и волновался о Коджи, который из-за своих проблем со сном порой был слишком невнимателен или, возможно, просто не хотел обращать внимание на какие-то мелкие детали из-за всецелого доверия к Сатору. — Мы слишком многого о них не знаем, — теперь-то Коджи нахмурился и принялся ворчать, как он делал всегда, когда был недоволен, — но… И тут его осенило, что когда-то в разговорах с отцом он слышал упоминание не только Годжо, как «Сильнейшего», но и Цзиньлуна, которого он просто упоминал как «Дракон». Раньше он не придавал этому значения, ведь в основном Кацу упомянал это во время их тренировок случайными фразами по типу: «Надеюсь, у Дракона поменьше спеси стало, иначе нечему ему детей учить». В те времена юноше было совершенно не до разговоров, потому все монологи отца он попросту пропускал мимо ушей, не желая отвлекаться от боя. Но вот сейчас это стало приобретать немного смысла, но вот причём тут спесь, он так и не понимал. Отец Коджи, в самом деле, когда-то тоже детей в техникуме учил, да и не абы каких, а «Сильнейшего» и «Дракона» наряду с «Сусликом» и остальных, кто удостоился получить индивидуальную кличу от молодого Мияты, который на тот момент сам был наследником. Но вот когда дедушка Коджи погиб, Кацу пришлось стать главой клана и нести эту ответственность, отчего он был вынужден покинуть свою работу. Это всё, о чём знает Коджи. Лишь эту малость всех сведений о своих преподавателях и их прямой связи с собственным отцом, ведь он никогда особо и не интересовался чьим-то прошлым. Но если так подумать, он знает лишь эту маленькую крупицу информации, ровно столько же, сколько и вы. Их имена, возраст, ведь Сатору, на удивление, оказался старше Цзиньлуна на один год, а также их, очевидно, профессию. Ведь на этом все его знания закончились. Да и не то чтобы ему нравилось вбивать в юные умы здравый смысл и хоть какое-то чувство самосохранения. Мията успел поразмышлять совсем недолго, почувствовав прикосновения Тоге к своим плечами, притягивающим его ближе. Инумаки всегда трогал его плечи, осторожно поглаживал, после перемещая руки либо на шею, либо на затылок, чтобы вновь потрогать его волосы. Коджи в ответ так же уложил собственные руки на талию Тоге, а голову на плечо, хотя то было трудно и приходилось согнуться в три погибели из-за довольно низкого роста обладателя проклятой печати. Но он вовсе не жаловался, ведь это делало Тоге ещё более очаровательным в его глазах. Инумаки в ответ мягко улыбнулся и тихо хихикнул, когда Коджи прикрыл глаза и опять чуть ли не уснул на его плече. И он говорил, что наладил проблемы со сном? Мията, хоть и юный, был всё ещё пятнадцатилетним подростком, но действительно тяжёлым, потому его вес слишком уж заметен на чужом плече с учётом того, что он особо и не старается удерживаться на ногах, беспощадно наваливаясь на бедного Тоге. Благо, просыпается обратно он быстро. Не милашка ли? В глазах Инумаки он уж точно самый милый человек на свете. — Знаешь, я так устал, а мне потом ещё надо одно испытание проходить, чтобы особый класс дали, а мне неохота, — Коджи тихо бубнил, а скорее ворчал, проявляя эту свою редкую, но довольно смешную детскую сторону, вредность и ленивость которой он постоянно прятал, дабы казаться взрослее. Тоге в ответ привычно молчал, тяжело вздыхая и зарываясь пальцами в мягкие кудрявые волосы на затылке своего бойфренда, чтобы дать тому хоть какое-то расслабление. Но после не выдержал и тихо рассмеялся, увидев надутые щёки Мияты, что сейчас выглядел ещё более ребячливо из-за такого поведения. —… я неинициативный? — Коджи неодобрительно прищурил глаза, задавая довольно важный вопрос, ведь характеристика Цзиньлуна его немножко обидела, хотя он знал, что преподаватель прав. Тоге вновь молчал, но после короткого молчания кивнул, немного удивлённый тому, что Мията довольно резко приподнял голову с его плеча и выпрямился в полный рост, опять заставляя задирать собственную голову, чтобы поглядеть на его реакцию. — А ты ждал, что я что-то сделаю первым? — Коджи нахмурил брови и по привычке слегка скривил уголок губ, ответно изучая реакцию. Тоге опять какое-то время молчал, но далее опять кивнул, подтверждая характеристику Цзиньлуна о них двоих. Он явно видел, что юному Мияте такое описание себя ну, не особо нравится, но правда всегда глаза колет, верно? Коджи насупился пуще прежнего, что немного умилило Инумаки, ведь с таким выражением лица он выглядел немного забавным. — Но по итогу мы сошлись, правильно? Неважно, кто был первым, а кто последним. Что было, то прошло, — векторный контролёр продолжал раздасованно бубнить, пытаясь защитить самого себя, хотя он понимал, что действительно никогда не проявлял какой-либо инициативы, так что обижаться тут было не на что, — зато я… ненавязчивый. — Лосось, лосось, — Тоге это опять позабавило, отчего он не удержался и тихо хихикнул, вызывая недоумение Коджи, который теперь приподнял брови и пытался понять причину смеха. — Ну вот, я ещё и смешной, — Мията скрестил руки на груди, решая найти плюсы даже в такой ситуации, хотя он реалист, любящий использовать всё в свою пользу, как сейчас. Инумаки согласно кивнул, уложив руки на шею Коджи, чтобы наклониться поближе и мягко чмокнуть его в губы в знак того, что такое он одобряет. А вот Мията, явно этого не ожидающий, лишь вздохнул и отвёл взгляд в сторону, пытаясь подавить румянец на щеках из-за непривычки к подобному, но так всегда бывает в начале отношений. Всё же у них впереди ещё вся жизнь, а также постепенное развитие их отношений. У кого-то ещё вся жизнь впереди и медленное, вялотекущее развитие отношений, а у некоторых постоянные расспросы, женаты ли они. Цзиньлун уже устал закатывать глаза, слушая постоянные вопросы первокурсников о том, почему же он постоянно зависает в кабинете Сатору, да и вообще у них одинаковые свадебные кольца. Если некоторые студенты предпочитают молча гадать, то некоторые спрашивают прямиком в лоб, заставляя в какой раз пожалеть о том, что когда-то даже в шутку он сказал ему «да». — А вы женаты? — Маки приподняла брови и уставилась на преподавателя, что спокойно шёл рядом, провожая её на задание. — Да, — Ван тяжело вздохнул и кивнул, не желая доказывать очевидное и просто надеясь на то, что после прямого подтверждения вопросы студентки закончатся. — Так и знала, — Зенин тихо усмехнулась, пытаясь подавить улыбку и желание поиздеваться, вернее просто пошутить над ним за такую связь с коллегой, — вы, получается, родственные души? —... к сожалению, — Цзиньлун уже в который раз закатил глаза, отвечая на очевидные вопросы и уже слыша намёк на издёвку в голосе девушки, но решая оставить подобное без своего комменатария. И действительно, после этого Маки решила поубавить свой пыл и не тревожить преподавателя, который так-то должен оценивать её умение работать с проклятым оружием и в целом навыки борьбы и изгнания проклятий. Ван всё ещё был удивлён, что Годжо сразу же не рассказал всем об этом, решая послушать его просьбу, даже если это было так очевидно. Похоже, в этом техникуме никто не умеет скрывать свои отношения должным образом, будь то новоиспечённая пара в своём букетно-конфетном периоде или побитая жизнью и временем женатая пара.