Детский сад имени Лань Цижэня

Лань Цижэнь с тяжелым сердцем смотрел на ливень за окном. Сумели ли его племянники вернуть господина Бесстыдника? Он тяжело вздохнул. Как бы строго он его ни судил, Лань Ванцзи был так счастлив, когда привел его в Облачные Глубины, что Лань Цижэнь даже закрыл глаза на их греховные отношения. Он очень не хотел снова видеть печаль на лице племянника. Когда в его покои вдруг зашел адепт и объявил о возвращении Цзэу-цзюня и остальных, Лань Цижэнь напрягся и приказал скорее проводить их к нему. Он встал на крыльце, внимательно всматриваясь в серую стену дождя. Он различил приближающиеся размытые фигуры. Трое подростков, фиолетовые одежды главы Цзян, высокий мужчина в черном и… сердце старика вновь екнуло. Почему вернулся только один из племянников?! Пока Лань Цижэнь переваривал эту трагичную новость, мужчина в черном во главе процессии помахал ему рукой и вскочил на крыльцо. Лань Цижэнь отшатнулся. Эта озорная улыбка, эти черты лица, так похожие на Цансэ-саньжэнь… Постойте, что это у него на руках? Лань Цижэнь едва не осел на пол. — Приветствую, учитель Лань! — довольно произнес Вэй Ин и подбросил здоровый кулек, закутанный в белые одежды, который прижимал к себе одной рукой. — А-Чжань, вылезай, поздоровайся с дядей! Лань Цижэня стал медленно оседать по стенке, когда кулек зашевелился, одежды сползли, и под ними оказался ребенок, которого Лань Цижэнь узнал бы из тысячи. Огромные светлые глаза сонно уставились на старика, и в них промелькнула искра страха. Ребенок тут же опомнился, скорее похлопал Вэй Ина по руке, мол, спусти меня!, Вэй Ин повиновался, едва сдерживая смех, и маленький Лань Чжань неуклюже отвесил поклон перед дядей. Колени Лань Цижэня подкосились, и он плюхнулся на пол перед ребенком. — Ванцзи! — прохрипел он, пораженный, и поднял взгляд на воскресшего Вэй Усяня. — Ты! А как же… Что ты сделал с моим Ванцзи?! К тому моменту подошли остальные, и Лань Сичэнь, отвесив дяде поклон, заступился: — Господин Вэй пришёл к разгадке превращения. Дядя, выслушайте его, — его мягкий взгляд упал на маленького Лань Чжаня, послушно не поднимавшего головы. — Позвольте мы войдем. А-Чжань замерз под дождем, хоть я и отдал ему свою мантию. Помните, ведь, как он легко простужался, пока не сформировал золотое ядро… Цзян Чэн потемнел при упоминании о золотом ядре и сжал кулаки. Его взгляд незаметно лег на широкую спину в черных одеждах. Вэй Усянь вернул свое тело, но вернул ли он вместе с ним и свое ядро? Сердце Цзян Чэна заскрипело. Он не станет спрашивать. Лань Цижэнь не без помощи слуги с кряхтением выпрямился и проковылял внутрь павильона, приглашая войти. Маленького А-Чжаня вновь подхватили сильные руки странного юноши в черном, к которому за время путешествия А-Чжань уже успел привыкнуть. Вообще А-Чжань не понимал, что за люди его окружали и как он оказался в глухом лесу и еще и в такую плохую погоду, но гэгэ в белом был очень добр к нему и был похож на его старшего брата, а гэгэ в черном улыбался как его матушка. А-Чжаню было тепло на его руках, и он чувствовал себя с ним в безопасности. Поэтому он не капризничал и позволял себя таскать на ручках. Ведь его больше никто кроме матушки не брал на ручки с тех пор, как он научился ходить… Пока слуга разжигал жаровню, все уселись в кабинете Лань Цижэня. Гэгэ в черном усадил А-Чжаня у себя на коленях и обнял обеими руками. А-Чжань сконфуженно поглядел на его большие ладони, сцепленные в замок на животе маленького А-Чжаня, прижимая к теплому телу. Эти ладони были такими большими и горячими, что А-Чжань не удержался и взял в свой кулачок его большой палец. Гэгэ в черном не оставил это без внимания и, расплывшись в улыбке, стал дразниться: — А-Чжань поймал гэгэ за палец, а? А-Чжаню понравился этот гэгэ? А-Чжань хочет поиграть со мной, да? Да, А-Чжань? А-Чжань мгновенно пожалел о своем маленьком жесте симпатии, потому что его тут же прижали крепко-крепко эти большие ладони, и он завизжал, когда его пухлые щечки стали покрывать поцелуйчиками. — А ну прекратить! — вдруг гаркнул дядя, и Лань Чжань резко втянул в себя визг, подумав, что это на него ругаются. Гэгэ остановился, перестал его дразнить, но напоследок все же чмокнул в самую лобную ленточку на виске. — Вэй Усянь! — Все, все! — отсмеялся Вэй Ин. — Я не смог удержаться, дядя, посмотрите, какой же он милый, ваш племянник! Цзян Чэн, усевшийся в дальнем и темном углу, страсть как захотел его стукнуть, но от этого еще больше расстроился, ведь давно потерял право дать братского пендаля. — Прекрати валять дурака и приступай к делу! — сказал Лань Цижэнь строго, наливая себе целебного отвару. — Хорошо-хорошо, — посмеялся Вэй Ин. А-Чжань прижимался крепко спиной к его груди и чувствовал, как она приятно вибрировала от его голоса. Он тихонечко сидел на его коленях и слушал, хотя ничего не понимал. — Кхм, с чего бы начать… хм… Позвольте сперва задать вам вопрос, учитель Лань. Лань Цижэнь сдвинул брови. — Говори. Вэй Усянь оскалился и, чуть не лопаясь от удовольствия, выстрелил: — А вы правда разделили ложе с моей матушкой? Бедный, бедный Лань Цижэнь. Он был так обескуражен, что подавился своим отваром и перевернул чайник, пытаясь откашляться. Такой же обскураженный Лань Сичэнь подскочил к нему, чтобы помочь, а сам неотрывно пялился на Вэй Усяня. Цзян Чэн потемнел так, что слился с темнотой своего угла. Трое подростков разинули рты. Маленький А-Чжань не понял, почему все так расстроились, но все же испуганно взвизгнул, распереживавшись о дяде. — Бес… бесс… тыы… — Можете не утруждать себя объяснениями, учитель Лань, — сказал Вэй Ин самодовольно. — Я был в прошлом и разговаривал со своей матушкой. Она-то мне бы не стала врать. Ай-ай-ай, уважаемый учитель Лань, видать, и у такого благородного мужа скелеты в шкафу имеются. — Это неправда! — хрипло выпалил Лань Цижэнь. — Эта нахалка…! — Сама к вам в постель залезла, я знаю! — ухмыльнулся Вэй Усянь. — Я и не спорю! Лихо моя матушка над вами пошутила, да? А-ха-ха-ха! «.......» — Ты сумасшедший, — процедил Цзян Чэн сквозь зубы себе под нос. — Ладно, я тоже пошутил, — сказал Вэй Усянь, отсмеявшись и прижимая съехавшего с коленей А-Чжаня к себе снова. — Я знаю, что вас не интересуют женщины, учитель Лань. Лань Цижэнь стал кашлять еще громче и на этот раз кровью. — Господин Вэй, что вы себе позволяете? — возмутился Лань Сичэнь и скорее стал передавать дяде духовные силы. — Ваши шутки крайне неприличны! Если вы не прекратите, мне придется наказать вас, даже несмотря на вашу связь с Ванцзи. А-Чжань ничего не понял, но понял, что гэгэ в черном сейчас накажут. А-Чжаня больно лупили, когда он нарушал правила, и лишали ужина, и оставляли стоять на коленях под дождем, и на гравии, и на гречке, и он очень старался не нарушать правила, потому что боялся наказания. Он видел, как других детей лупили, и как они плакали, и как их лупили сильнее, потому что громко плакать нельзя. Он совсем не хотел, чтобы гэгэ в черном отлупили и оставили без ужина стоять на коленях под дождем. Гэгэ был совсем как матушка, а А-Чжань бы ни за что не позволил, чтобы матушку отлупили. Пусть лучше отлупят А-Чжаня вместо нее. Он ловко выкарабкался из объятий гэгэ в черном и распластался на полу перед дядей, кашляющим кровью. — Дядюшка, простите, пожалуйста, гэгэ… Я приму наказание за него. «............» Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только свистом ветра и шумом дождя. Все уставились на маленького мальчика, упрямо просящего за того, кого любил всем сердцем, даже не зная еще, что такое любовь. Лань Сичэнь почувствовал, как сжимается его братское сердце. Он слишком хорошо помнил, каким встретил брата в пещере после битвы в Безночном Городе. Той холодной ночью Лань Ванцзи так же на коленях просил его спрятать этого человека в Облачных Глубинах. — Я приму за него любое наказание, — обещал он тогда самоотверженно, глядя своими светлыми глазами в самую душу Лань Сичэня. — Пожалуйта, сюнчжан. Лань Сичэнь чувствовал, как разрывается его сердце между любовью к младшему брату и долгом главы ордена. — Ты просишь невозможного, Ванцзи, — произнес он надломанно. — Оставь его и вернись в Облачные Глубины. Старейшины стали терять терпение, и послышались лязги мечей и гневные выкрики. Лань Цижэнь смотрел на любимого племянника, с таким глупым упрямством защищающего сгусток тьмы в углу пещеры, и видел в нем своего покойного брата. — Тьма помутнила твой разум, — произнес он с презрением и сформировал заклятие, но Лань Ванцзи вскочил на ноги и отбил его своим. — Мой разум ясен, — невозмутимо ответил тогда он и обнажил меч. — Я не оставлю его. За предательство ордена Лань Сичэнь должен был лишить его дворянского титула и изгнать прочь из Гусу Лань, но он не смог этого сделать. Он выпросил для брата самое мягкое наказание, которое бы удовлетворило совет старейшин. Порой он думал, если бы матушка была жива, смогла бы она повлиять на судьбу своего сына? Защитила бы она его от сурового наказания? Должно быть, если бы она узнала, через что ее сыновьям пришлось пройти, она бы умерла от разрыва сердца. Порой ему так хотелось вновь оказаться в ее теплых объятьях. Он вернулся в реальность, когда почувствовал, что плачет. А-Чжань смотрел на него своими огромными умоляющими глазами снизу вверх, и Лань Сичэнь больше не мог это вынести. — Я не буду его наказывать, — выдохнул он, втягивая в себя слезы. — И тебя тоже не буду. Никто никого больше не накажет. Он тяжело опустил дядю в кресло, налил ему остатки отвара из перевернутого чайника, потом заметил, что дядя отключился, задумчиво посмотрел на чашку в своей руке и без зазрения совести выпил. Ах, как бы он хотел выпить чего-то покрепче отвара. — Дяде нужно отдохнуть, — произнес он устало. Ему тоже не мешало отдохнуть, ведь он только вышел из затвора, а на него столько сразу свалилось всего. — Я сам расскажу ему, господин Вэй, нет нужды вам утруждать себя. Вэй Ин чувствовал себя ужасно неловко из-за неприятностей, что он одной нелепой шуткой причинил. Он в растерянности почесал затылок, но тут маленький А-Чжань развернулся и притопал к нему, застыв в нерешительности на расстоянии шага. Его глаза светились радостью. — Тебя не накажут, — сказал он тихонько. — Ты должен благодарить господина старейшину. Лань Сичэнь медленно осел в кресло рядом с дядей от подобного обращения. А-Чжань даже не считает его своим братом! Нет, конечно, ребенку будет трудно доказать, что этот взрослый мужчина - его старший брат Хуань, который в то время был выше него только на голову. Похоже, теперь любимый член семьи А-Чжаня это Вэй Усянь. Вэй Усянь засмеялся и, подняв взгляд на Лань Сичэня, сказал: — О! Да, А-Чжань, ты прав. Спасибо, господин старейшина, что не будете меня наказывать, — затем он повернул голову к А-Чжаню и спросил, игриво скалясь: — А ты часто шалишь, А-Чжань? А-Чжань смущенно опустил голову. — Нельзя шалить. — А как часто тебя наказывают? — Я стараюсь, чтобы было редко. Вэй Ин высоко хихикнул, просто лопаясь от радости. Цзян Чэн резко захотел выйти в окно. Лань Цзинъи закрыл лицо руками, внутренне умирая: — Это Ханьгуан-цзюнь… Наш суровый Ханьгуан-цзюнь... — пропищал он товарищам. — Я не могу в это поверить. — А как тебя наказывают? — спросил Вэй Ин. Уши А-Чжаня порозовели, и он сказал тихо-тихо: — Лупят по попе… Вэй Ин ахнул и схватился за сердце. — Лупят? По попе?! — воскликнул он так громко, что бедный Лань Цижэнь застонал сквозь обморок. — Кто лупит моего А-Чжаня по попе? Моего сладкого А-Чжаня кто посмеет лупить по его сладкой попке?! Цзян Чэн, почувствовав тошноту, выступил из своего угла, сказал: «У меня дела в городе, откланиваюсь» и широкими шагами вышел из павильона. Еще за ним не успели закрыться двери, как Лань Сичэнь последовал за ним, попрощавшись: «Я вас оставлю, у меня тоже много дел». — Дядя лупит моего А-Чжаня по сладкой попке? — спросил Вэй Ин, проводив веселым взглядом двух сдавшихся взрослых. А-Чжань покачал головой. — А кто? — спросил Вэй Ин. — Скажи мне, и я сам его отлуплю! Никто не посмеет трогать сладкую попку моего А-Чжаня. А-Чжань внимательно оглядел комнату, и тут его взгляд остановился на трех подростках. Лань Цзинъи покрылся испариной, когда осознал, что строгий Ханьгуан-цзюнь смотрит именно на него. — Цзинъи-гэгэ лупит тебя по попе? — изумился Вэй Ин, проследив за ребенком. — Да? А-Чжань нерешительно закивал. — Угу… — Ну что же, придется мне отлупить Цзинъи-гэгэ, — злорадно захохотал Вэй Ин, наблюдая, как белеет лицо Лань Цзинъи. — Учитель Вэй! Вы что! Я же… я же… в то время еще не родился даже! — завопил Лань Цзинъи, краснея от стыда. — Как я мог лупить Ханьгуан-цзюня по попе? Это только ваша привилег-, — он запнулся, потому что Лань Сычжуй пнул его локтем под ребро, — то есть, я хотел сказать, что… Его пламенную речь прервал хриплый стон, словно доносящийся из загробного мира, с стороны умирающего Лань Цижэня: — Все… воооон… Едва Вэй Ин переключил внимание на старика, пускающего пену изо рта, как три подростка испарились в дверном проеме. Лань Цзинъи еще никогда так не позорился и так быстро не удирал.