Детский сад имени Лань Цижэня

В Облачных Глубинах уже поднялась суматоха, когда Лань Чжань вернулся с продуктами. Старейшины, хватаясь за головы, искали младшего господина. Лань Чжань не привлекал к себе внимания и проскользнул на пустую кухню в необитаемой зоне Облачных Глубин. Эта зона была предназначена для размещения приглашенных учеников, но сейчас там никто не жил. Закатав рукава, Лань Чжань выложил все необходимое на стол и принялся за работу. За несколько лет их совместного проживания Вэй Ин помог ему довести мастербство приготовления того самого супа до совершенства. Смешать ингредиенты не составляет труда — любил говорить Вэй Ин — главное это любовь, а любви Лань Чжаня хватит, чтобы этот суп стал супом бессмертия. Лань Чжань надеялся на то, что его слова окажутся правдой. Суп было нелегко готовить, много нюансов нужно было учесть и следить за качеством с особым вниманием. Лань Чжань был терпелив, хотя внутри у него все дрожало при мысли о матери, а зубы сжимались от несправедливости. Он пообещал себе побиться правды за нее. Что бы она ни сделала в прошлом, такое наказание было слишком жестоким. С тяжелым сердцем он схватил полный котелок готового супа и отправился в маленький домик на отшибе. Но вдруг, на заснеженной тропинке между деревьев, ему преградил путь тот самый мальчик с лобной лентой, расшитой облаками. Лань Чжань остановился. Лань Хуань, с красными от тревоги глазами, смотрел на него внимательно и с недоумением. — Это вы, наставник? — спросил он тихо. — Почему вы оделись слугой? Или вы слуга, но оделись наставником этим утром, когда я встретил вас? Лань Хуань… был с детства слишком проницательным в отношении Лань Чжаня. Казалось, вся его проницательность сконцентрировалась именно на нем, и на других людей (его названных братьев, например) этой проницательности уже не хватало. Лань Чжань молчал, и Лань Хуань, переведя взгляд на его котелок, спросил: — Что это? Суп? Значит, ты все-таки слуга? Куда ты идешь? Мой братик потерялся, ты должен его искать! Он может замерзнуть и заболеть, он совсем маленький! Чем дольше Лань Чжань смотрел на своего маленького старшего брата, в чьих глазах плескалось наивное чувство справедливости, тем гениальнее приходили ему в голову мысли. Он опустился на корточки перед братом и произнес: — Ваша матушка тоже мерзнет и болеет, этот суп для нее. Ужас промелькнул в ясных глазах Лань Хуаня. — Мерзнет и болеет? — пропищал он тревожно и замотал головой. — Но так не может быть! У нее есть слуги, которые заботятся о ней! Лань Чжань выгнул бровь. — Вы когда-нибудь видели их? Лань Хуань покачал головой. — Они, наверно, уходят, чтобы не мешать, когда мы с А-Чжанем гостим у матушки… — Это не так, — произнес Лань Чжань. — У матушки нет слуг. О ней никто не заботится. Ей холодно и одиноко. — Но когда мы гостим у нее, она улыбается, и у нее в комнате всегда светло и тепло! — Не всегда. Только раз в месяц, — Лань Чжань поднялся и развернулся на каблуках, надеясь, что старший брат добьётся справедливости, если у него не получится. Лань Хуань, отказываясь верить, воскликнул: — Но старейшины говорили, что у матушки все хорошо и что мы увидим ее снова, если будем хорошо себя вести! Его слова пронзили больное сердце Лань Чжаня, и он замер, вспоминая те же самые слова из уст старейшин давным-давно. Он вспомнил, как его ругали, когда он поступал плохо и грозили больше не разрешить увидеться с мамой. Это разбивало маленькому мальчику сердце, и он тут же раскаивался, умоляя его пощадить. И когда мама умерла, и ему сказали, что ее больше нельзя увидеть, он провел всю зиму на коленях, думая, что это потому, что он не соблюдал правила. — Это ложь, — произнес он ледяным тоном и ушел, оставив старшего брата в оцепенении стоять на тропинке. В маленьком домике уже было теплее, чем раньше. Угли еще мерцали в жаровне, и на душе Лань Чжаня тоже немного потеплело при виде отдохнувшей матушки. На секунду в его сердце зародилась надежда. Матушка снова сидела на кровати, греясь у жаровни, закутавшись в одеяло, и, когда он вошел, в ее взгляде промелькнула жизнь. — Ты правда принес мне суп? Она была так удивлена, будто он сделал что-то невероятное. Лань Чжань безмолвно опустился перед ней, поставил котелок, придвинул стол, достал мисочку из корзинки, которую притащил с собой, налил ароматного супа и с благоговением передал матушке. — Мгм, — вместо тысячи слов сказал он. Матушка приняла его суп и долго смотрела в миску, вдыхая чудесный аромат. Лань Чжань смотрел на нее, не отводя взгляда, и сердце его сжималось от того, как слезились ее глаза. — Это плохой суп? — не выдержав, спросил Лань Чжань тихо и с сожалением. Матушка наконец перевела на него взгляд. Ее светлые глаза, такие же, как у него, засияли тускло как старое золото. — Нет, — улыбнулась она сквозь боль воспоминаний. — Это хороший суп. Как тот самый суп во сне. Я не могу поверить в то, что смогу попробовать его вновь. Лань Чжань обрадовался, уголки его губ приподнялись, но в глазах плескалась печаль. Он протянул ложку, и матушка наконец попробовала его суп. И то же мгновение по ее щекам потекли слезы. Этот суп был ее воспоминанием об ушедших годах свободы — догадался Лань Чжань и тут же раскаялся так, что сам чуть не заплакал. — Спасибо, — сказала матушка сквозь слезы, искренне глядя в такие же слезящиеся глаза сына. — Ешь и ты тоже. Он остынет и уже не будет таким вкусным. Лань Чжань нехотя повиновался и налил себе супа, но ел его без радости. Однако матушка радовалась, глядя на него. — Кто прислал тебя? — спросила она. — Никто, — ответил Лань Чжань. Матушка удивилась. — Ты сам ко мне пришел? Зачем? Тебя накажут за самодеятельность. — Пусть накажут, — холодно сказал Лань Чжань. Его уже наказывали, ему не страшно быть наказанным еще раз. — Я должен быть здесь. Матушка смерила его долгим взглядом, он не мог точно определить, что крылось в глубине этих светлых ясных глаз. Наконец, она горько усмехнулась. — Даже слуги в этой семье такие упрямые… Она допила остатки супа с горечью, отставила мисочку и устроилась в постели, подтягивая колени к груди под одеялом. На улице уже сделалось темно, и в маленькой комнате горело только несколько свечей и угли мерцали в жаровне. Ее тусклый взгляд был направлен на угли, она обнимала себя одной рукой за плечи и задумчиво молчала. Лань Чжань тоже молчал, опустив голову у ее постели. Ему чертовски хотелось увидеть отца, нагло заглянуть ему в глаза и спросить: «за что?» Ему хотелось спросить и дядю, и старейшин, и всех на свете, что же такого совершила матушка, что ее жизнь превратили в подобную медленную казнь? Ему говорили, что его отец так любил маму, что не смог ее убить и сохранил ей жизнь, сделав своей женой, но этим он нарушил правила, а потому запер ее и заперся сам. Это казалось ему романтичной историей о трагической любви. Теперь Лань Чжань понимал, как сильно ошибался. Его отец не любил маму. Он сделал ее не женой, а пленницей. Он заперся, чтобы больше не видеть ее в наказание, однако посещал ее комнату все равно, раз обзавелся даже не одним, а двумя сыновьями. При мысли об этом Лань Чжань закрыл глаза. Он бы предпочел вообще не рождаться в таком случае. Вдруг матушка произнесла тихо, заставляя его вздоргнуть: — Интересно, вырастут ли мои сыновья такими же упрямыми… Бесспорно — согласился Лань Чжань, но не сказал этого вслух. Матушка помолчала вместе с ним, глядя на угли, и вздохнула: — Хотелось бы мне посмотреть, какими они вырастут. Лань Чжань устремил на нее пристальный взгляд, безмолвно крича писклявым детским голосочком: «Вот он я, матушка, посмотри на меня! Посмотри на меня и представь мою копию, это Хуань-гэ!» Матушка улыбнулась своим мыслям, помолчала, и снова заговорила: — Посмотреть, какие будут у них жены… И какие дети. Лань Чжань не знал, что бы он сказал маме насчет ее будущих невесток и внуков. Со стороны А-Хуаня нет ничего кроме скорби и пустоты в разбитом сердце, а со стороны А-Чжаня… ну, он точно бы ее удивил по крайней мере. Он закусил губу. Вэй Ин бы понравился матушке. И А-Юань тоже. Матушка бы все поняла и приняла их как своих родных. На глазах Лань Чжаня образовались слезы. Как жаль, что матушка умерла, так и не увидев их всех. — Почему вы заперты здесь? — выпалил Лань Чжань, задыхаясь. Он хотел знать правду, которую от него скрывали столько лет. Матушка натянула одеяло на плечи, не переводя взгляда с углей, и долго молчала. Тишина, усиленная снегом снаружи, разрывала Лань Чжаню сердце. — Я убила человека, — произнесла наконец она, холодно и отстраненно, без сожалений и скорби. Ее голос звучал слабо и сипло, слишком устало, чтобы передавать эмоции. — Человека, который убил моего наставника. Я пришла сюда, полная решимости отомстить, и была готова умереть за эту месть. Тот, кто убил, ответит смертью — так я была воспитана. За меня было некому мстить, и тогда бы цепочка убийств завершилась на мне, и все бы пришло в равновесие. Но этот мужчина… глава ордена Лань… отказался меня убивать. И вместо этого запер в этом месте навсегда. Лань Чжань слушал ее, не шевелясь, не дыша. Его мама действительно убила кого-то из мести. — Он обещал, что меня никто не тронет, — продолжала матушка с горечью. — И он сдержал обещание. Никто не заходит ко мне уже столько лет, кроме него и моих сыновей. Никто не трогает. Все уже забыли обо мне. Лань Чжань закрыл глаза, роняя горячие слезы. — Вы любили его? — спросил он сдавленно и тихо, в надежде на то, что матушка не ответит. Матушка ответила так же тихо и сдавленно: — Никогда… Я люблю только моих сыновей в этой жизни. Они совсем не виноваты в грехах своих родителей… — она тяжело вздохнула, опуская веки. Слеза прокатилась по ее переносице. — Мне так хочется дожить до нового года, чтобы вновь увидеть их. А-Хуань уже взрослый, ему уже не так важна его матушка, но А-Чжань еще такой маленький и несмышленый. Когда он приходит ко мне, все время стесняется, не хочет играть, но я вижу по глазам, что он очень счастлив, когда я рядом. Она подняла веки и сквозь слезы посмотрела на Лань Чжаня, сидящего в оцепенении на полу и молча роняющего слезы. — Я бы хотела, чтобы он вырос таким же скромным и вежливым, как ты, — ее нежная улыбка пробила дыру в его груди. Она вздохнула снова, легла поудобнее и закрыла глаза. — Спасибо, что выслушал меня. Мне так не хватало с кем-то поговорить. Завтра… если я еще буду жива, принеси мне ткани. Яркой, праздничной. Хочу сшить игрушки для сыновей. К новому году. Она не дождалась от Лань Чжаня ответа и заснула, свернувшись калачиком. Лань Чжань вышел из оцепенения только для того, чтобы положить руку поверх ее руки, укрытой одеялом, и опустить голову на матрац рядом с ее животом, в котором когда-то помещался целиком и куда сейчас мечтал вернуться. В детстве он не получил от ее новогоднего подарка, потому что она умерла, не успев его сшить. При этой мысли он сам почувствовал себя мертвым и тяжело опустил веки, сжимая ее хрупкую руку. Он провел в таком положении всю ночь, слушая сиплое дыхание матери и передавая ей свои духовные силы. На рассвете он покинул домик и спустился в город. Он купил для мамы теплую одежду, самую красивую, какую нашел, и теплые одеяла, и много продуктов для питательных блюд, которые бы приготовил ей. Он не думал о том, что будет, если его обнаружат. Его совесть чиста, и он не побоится призвать к ответу тех, кто пренебрегал его бедной матушкой. Но сначала он доставит к ней лекаря. На рынке он спросил, где искать лучшего лекаря в регионе, и ему посоветовали спросить на постоялом дворе. Он явился туда без промедления и широкими шагами пересек порог изящного павилона, намереваясь поговорить с хозяином. Однако высокий женский голос поприветствовал его бранью прямо с порога. — Такие деньги! Такие деньги дерете, чтобы взять и вылить бедной пьяной женщине и ее не менее бедному и пьяному мужу на голову полбочки мыльной воды, как вам такое доброе утро, а? Лань Чжань остолбенел. В приемной он обнаружил женщину в белом платье и мужчину в черном. Оба были мокрые, с их одежд стекала вода на пол. Мужчина молчал и держал в руках два духовных меча, свой и супруги, пока женщина, размахивая руками, ругалась с хозяином. — Госпожа, успокойтесь, я вас умоляю, — кланялся хозяин перед ней. — Не моя это вина, что постояльцы над вами сломали бочку и затопили вашу комнату. Мы все возместим, не волнуйтесь. — Как вы собираетесь возместить мой крепкий пьяный сон?! — Голубушка, ну не сердись, — пытался успокоить жену мужчина в черном. — Ну разбудили и разбудили, подумаешь. Ну облили и облили. Рассерженная женщина чуть не взорвалась и накинулась уже на мужа, пока хозяин произвел мастерское стратегическое отступление. — Вэй Чанцзэ! А тебе все ничего! Сына потеряли на рынке — ничего, есть захочет, сам нас найдет! Сын вдруг нашелся чистым и причесанным и стал звать каких-то гэгэ-идиотов, ты — ничего, кто-то явно о нем позаботился лучше нас, давай его сдадим на воспитание Фэнмяню? Что ты смеешься, Вэй Чанцзэ?! — Голубушка, ты, когда сердишься, такая соблазнительная! Если бы Лань Чжань был простым смертным, у него бы случился инфаркт прямо там, перед ними. Его уши загорелись от стыда, но еще хуже ему стало, когда он понял, кто этот мужчина. Вэй Чанцзэ. Это отец Вэй Ина, ошибки быть не может. Ни женщина, ни мужчина не обращали на него внимания. Женщина возмутилась и покраснела, а мужчина, воспользовавшись ее замешательством, задергал бровями: — Может, состряпаем А-Ину братика, а, голубушка? Лань Чжань был готов провалиться под землю. Он не мог выдавить из себя ни звука. Это… правда… родители его Вэй Ина? Женщина смерила супруга долгим взглядом, кричащим: «ой дурак!», а затем выдернула свой меч из его руки и прижала к груди. — Ага, чтобы потом отдать и его Фэнмяню! Ну уж нет, хватит нам и одного бедствия. Она развернулась и хотела выйти из павильона, но тут столкнулась нос к носу с оцепеневшем Лань Чжанем… На фоне прозвучал голос Вэй Чанцзэ, который Лань Чжань уже едва воспринял: — Да все равно же одежду снимать… что ты взъелась… что сразу Фэнмяню… Лань Чжань преградил путь женщине, едва вернулся в сознание после минутного потрясения. — Чего тебе? — возмутилась женщина. — Не видишь, я иду! Ах да, он же все еще одет как слуга. Он произнес, выдавливая из себя звуки: — Вы правда Цансэ-саньжэнь, ученица бессмертной? Цансэ-саньжэнь скрестила руки на груди. — Это я. Что случилось? Ты выглядишь так, будто сейчас хлопнешься в обморок. И тогда Лань Чжань увидел свет. Нет, не в том смысле, что он, увидев тёщу и тестя, флиртовавшего с ней у него на глазах, сразу отправился на тот свет, нет… Он увидел надежду на спасение матушки. Он опустился на колени перед растрепанной и мокрой тёщей и поклонился ей. — Пожалуйста, помогите моей матушке, она серьезно больна и не доживет до нового года.