Лишь раз начав, он также легко продолжил это делать.
Всё те же малые вещи.
Сычуаньский перец, который растёт в дикой природе, собирают и перерабатывают в масло, которое после добавляют в блюда Юньмэн Цзян исключительно предназначенные Вэй Ину.
Несколько кусков цветной слюды, которая никому не пригодилась, бережно сохраняют, а после превращают в краску. Их разбавляют, и в итоге краска становится грубой, однако Вэй Ин смотрит на это, точно не может поверить, что в мире может существовать нечто столь роскошное. Первый же рисунок он дарит Цзян Яньли. Второй — Лань Ванцзи, который тот находит под своей подушкой, и это равноценно тихому подарку в честь их перемирия, о котором Вэй Ин никогда не говорил открыто, однако он улыбается, когда видит его на почётном месте рядом с Бичэнем.
Люди из освобождённого ими города в качестве дара отдали им стёганный шёлк, из которого после сшили верхний халат для Вэй Ина. Одежда выглядит несколько неопрятной и выполненной совершенно неискусно, однако Вэй Ин кутается в широкие тёплые рукава в течение многих зимних вечеров и никогда не жалуется.
Для Лань Ванцзи удивительно то, как сильно он
хочет осыпать Вэй Ина вниманием. То, как он наслаждается заботой о Вэй Ине. Что он может получать не меньше — а то, возможно, и больше — чем сам Вэй Усянь. В конце концов, Вэй Ин уже любим.
Однако Лань Ванцзи впервые со смерти матери
обретает любовь. Он знает, что только больше сбивает с толку свою родственную душу. И не то чтобы его это действительно беспокоит: Вэй Ин совершенно не возражает ни против особого отношения, ни против небольших подарков. Так что Лань Ванцзи не может печалиться тому, что можно было в полной мере назвать дозволением.
Стоило помнить, что даже если Вэй Ин не возражает, то это не значит, что он будет непременно молчать об этом. Любопытный от природы Вэй Ин тыкает, тыкает и тыкает пальцем в то, что ему интересно, и когда-то в прошлом, пока Лань Ванцзи не прогнал его, он являлся тем, кто больше всего интересовал Вэй Ина.
Ноты «Ясности» затихают в дыму костра, которые они зажгли снаружи палатки Вэй Ина, когда он наконец-то поднимает эту тему. Лань Ванцзи напевает себе под нос, пока дёргает за струны то там, то тут, пытаясь найти наиболее подходящую мелодию, которая задаст настроение их вечера. Песни «Очищения» бесполезны для Вэй Ина, поскольку ему необходимо постоянно подпитываться энергией злобы, чтобы оставаться в строю. Это
всё не очень нравится Лань Ванцзи, но разве есть у Вэй Ина иной выбор? Не принимая во внимание потерю золотого ядра, тот факт, что его сбросили на Могильные Курганы, сделал своё дело.
Обдумывая свой репертуар, Лань Ванцзи смотрит на Вэй Ина из-под ресниц. Этим вечером он сыграл «Ясность» уже трижды, и беспокойство, которое одолевает Вэй Ина, в этот раз связано с тем, что он над чем-то активно и усиленно размышляет. И, очевидно, ему также становится скучно.
Подумав, Лань Ванцзи нарочно подцепляет струны гуциня пальцами.
Звук резкий, но идеальный, и у него вновь получается притянуть к себе внимание Вэй Ина. В прошлом ему нравилось, когда Лань Ванцзи вёл себя резко. И он надеется, что это всё ещё работает.
От песни «Ясности» он переходит на местные мотивы, которые жёны рыбаков из Цайи так любят петь по утрам, пока забрасывают сети в воду и усаживаются в ожидании улова. Лань Ванцзи предполагает, что Вэй Ин не мог слышать её раньше, потому что, в конце концов, этот мужчина никогда не мог встать достаточно рано, чтобы к рассвету оказаться у озера Билин. К счастью, это помогает приободрить Вэй Ина, и тот оживляется, уловив смену настроения, удивлённый, но, по мнению Лань Ванцзи, довольный происходящим. Спустя пару минут игры он начинает постукивать пальцами в такт ритма.
Удовлетворённый его реакцией, Лань Ванцзи продолжает играть в том же ритме, вплетая в мелодию всё больше мотивов, присущих Гусу. Большинство из них — песни, которые он слышал ещё в детстве, но сейчас он время от времени вспоминает их, заслышав за ужином в деревне, в которой остановился после ночной охоты в глуши. Вскоре к постукиванию пальцев присоединяется и нога, и по этим маленьким движениям Лань Ванцзи угадывает, что именно такие мелодии нравятся Вэй Ину больше всего.
По просьбе Вэнь Цин он играет для Вэй Ина каждый вечер. Контроль Вэй Ина над тёмным путём вызывает восхищение, однако даже с его упорством в том, что любая энергия — это энергия, даже он не может не согласиться, что песни исцеления помогают ему усмирить характер. Благодаря этому Вэй Ин знает их не хуже Лань Ванцзи. В какой-то момент они даже попытались объединить их игру с помощью и светлой, и тёмной энергии, надеясь, что это поможет излечить физические раны. В глубине души Лань Ванцзи знает, что то, до чего они дошли — кощунство, которое прочие будут порицать. Именно это всегда и случается с чудесами. Однако эти проблемы они решат после, когда энергия обиды не будет соединять и обволакивать кости Вэй Ина и ци Лань Ванцзи, наконец, сможет срастить их правильно.
Именно сейчас он понимает, что уже давно не играл в своё удовольствие. Похоже, что к этой же мысли пришёл и Вэй Ин, поскольку начал подпевать в тон, когда заиграла медленная колыбельная. Лань Ванцзи тихонько и осторожно, стараясь оставить это незамеченным, вплёл в мотив ци, надеясь, что это усыпит Вэй Ина достаточно, чтобы он подумал пойти спать в разумное для сна время.
— Уже хай ши? Ты всегда начинаешь играть колыбельные, когда пора идти спать.
Лань Ванцзи не знает, что Вэй Ин мог разглядеть на его лице, однако это что-то заставляет его засмеяться в свой рукав.
— О-о-о, что я вижу! Хитришь, Лань Чжань? На заметку: у тебя неплохо получается.
Возможно.
— Тебе стоит отдохнуть.
— Я не хочу спать, — говорит Вэй Ин, хлопнув по месту рядом с собой рукой. — А ты?
— Нет, — признаётся Лань Ванцзи.
Тишина пролегает между ними. Лань Ванцзи медлит, раздумывая, какой шаг будет следующим в этом странном танце, который они учат вновь. Попросит ли Вэй Ин остаться или с его стороны дерзко даже предполагать, что ему дозволено вторгаться в личное пространство Вэй Ина из-за того, что они родственные души?
Однако Лань Ванцзи хочет верить, что они родственные души, кого бы это не волновало. Он хочет быть родственной душой Вэй Ина. Разве не имеет он права изменить своё мнение о том, чего желает? Лань Ванцзи нуждается в Вэй Ине невероятно сильно.
— Так… — протягивает Вэй Ин, и Лань Ванцзи ожидает услышать то, что он желает сказать.
Обычно Вэй Ин не говорит уклончиво, только если…
— Никакого алкоголя, — на всякий случай предупреждает он.
Вэй Ин фыркает и делает это весьма неэлегантно, едва поморщив свой нос. Это напоминает Лань Ванцзи о кроликах. Очень мило.
— Я не собирался просить тебя принести алкоголь, — говорит Вэй Ин. — Иначе сначала меня убьёт твой брат, а шицзе и Вэнь Цин пристыдят мой хладный труп в следующей жизни, если я хотя бы пальцем притронулся к выпивке. Я хотел… Ну. Если ты не против…
— Не против, — тут же отвечает Лань Ванцзи.
И это правда. Неважно, что попросит Вэй Ин — он просто сделает то, чего тот желает, и выслушает.
Вэй Ин фыркает вновь.
— Ты уверен? Я даже не сказал, чего хочу. Попрошу тебя искупаться в корыте, в котором обычно моют бельё, и что ты тогда сделаешь?
— Не думаю, что ты попросишь меня о таком, — он замолкает и на всякий случай предупреждает: — Не проси меня об этом.
Заслышав это, Вэй Ин фыркает вновь, однако вспомнив об изначальном вопросе, он тут же неловко смотрит на Лань Ванцзи.
— Хорошо. Я просто хочу узнать… Что это за королевское обращение? Ты собираешься продолжать в том же духе, пока я не умру?
«Нет! — хочет прокричать Лань Ванцзи. — Не говори о том, что можешь покинуть меня. Не умирай.»
— Не умирай.
— Почему нет?
Потрясённый, Лань Ванцзи смотрит на него, а тот, пусть и нервно теребит кисточку флейты, смело встречается с его взглядом.
Почему нет. У него нет ответа на этот вопрос. Разве у него нет причин, чтобы жить? Лань Ванцзи не находит в себе сил сказать, что Вэй Ин может жить дальше, наблюдая за тем, как процветают его семья и родственная душа, пока сам он стареет и увядает, не успев заиметь и седого волоса на своей голове. Многое ли Вэй Ин может предложить миру? Вэй Ин уже отдал другим людям очень многое того, что имел, и этот ужас отразился на его лице. Вэй Ина так много, он — всё, но для кого он? Для Лань Ванцзи? Это невозможно. Если бы он значил для Вэй Ина действительно многое, то они не были бы здесь и сейчас.
Какой наиболее честный ответ он может дать Вэй Ину? Я не хочу, чтобы ты уходил? Это было бы… эгоистично. Тогда бы он стал больше похож на своего отца.
Однако он не хочет больше лгать Вэй Ину в своих чувствах и желаниях. Если, услышав их, Вэй Ин захотел бы продолжить жить, то…
— Не хочу, чтобы ты умирал.
— Не хочешь? — Вэй Ин пристально и долго смотрит на него. — Поэтому ты делаешь это всё? Пытаешься заставить меня… Что? Передумать и не умирать?
Из его уст это звучит действительно убого. Лань Ванцзи пожимает плечами, взглянув на Вэй Ина. Всё так, как есть. Если Вэй Ин не хочет видеть всех этих подкупов, ему не следовало планировать свою смерть так открыто, что это мог видеть даже Лань Ванцзи.
Самой собой, Вэй Ин находит это весёлым.
— Ты сумасшедший, — пытается выговорить сквозь смех Вэй Ин. — Ты действительно думаешь, что это сработает?
— Это работает?
Убедиться в этом не будет излишним и болезненным. В случае, если нет, Лань Ванцзи просто пойдёт иным путём.
Однако в ответ на это Вэй Ин уставился на него, широко раскрыв глаза, и раскрасневшись.
— Какого чёрта, Лань Чжань.
— Не работает?
— Какого чёрта. Когда ты научился флиртовать? Какого чёрта?
Лань Ванцзи вовсе не флиртует.
— Не используй слова так легкомысленно, — причитает он. В правилах семьи Лань это правило стояло под номер тысяча двадцать семь. — Скажи, что я могу сделать, — добавляет он, потому что не хочет слышать один из аргументов «нет ты», которыми Вэй Ин часто пользовался. — Если ты хочешь, чтобы я сделал что-то ещё.
Звук, который издаёт Вэй Ин в ответ, вызывает беспокойство.
— Вэй Ин?
— Милостивая Гуаньинь, Лань Чжань! Просто дай мне пару минут, ладно? — почти рычит Вэй Ин, скрыв лицо в собственных коленях. Сквозь полотно волос Лань Ванцзи может разглядеть кончики его ушей. Очень красных. Как танхулу. Будут ли они на вкус столь же сладкими, как и на вид? — Когда ты стал таким хитрым? Что ты пытаешься сделать?
«Представляю, как мог бы прикусить кончик твоего уха, опробовав его на вкус», — думает, но не смеет произнести вслух Лань Ванцзи.
— Хочу, чтобы Вэй Ин жил, — повторяет он. — Вне зависимости от того, чем придётся заплатить.
В ответ ему раздаётся неясный глухой звук, точно Вэй Ин одновременно ворчит и рычит, и Лань Ванцзи даёт ему время прийти в себя.
— Хорошо. Ладно. Я справлюсь с этим, — говорит он, наконец, выпрямившись, и Лань Ванцзи тут же замечает, насколько порозовели его щёки.
До этого момента, кажется, ему вовсе не удавалось увидеть, как Вэй Ин краснеет. И это восхитительно. Хотелось, чтобы Вэй Ин остался таким навечно: непривычный и мягкий, освобождённый от той бесконечной злости, которая следует за ним по пятам все эти долгие дни. Лань Ванцзи открывает рот, намереваясь ответить, как Вэй Ин резко прерывает его, указав на него пальцем и агрессивно покачав им из стороны в сторону.
— Нет, нет, нет, нет, нет. Никаких разговоров. Я запрещаю тебе говорить со мной этим вечером. Какого чёрта. Я не выдержу этого.
— Ты хотел попросить о чём-то.
— Да. Я… — Вэй Ин опускает взгляд на свои руки, и его пальцы вновь заиграли с кисточкой на конце Чэнцинь. — Прошло много времени с тех пор, как я слышал новые песни. Ну, знаешь…
— До этого.
— До этого.
Они обмениваются одинаковыми взглядами. Эта война забрала у них слишком многое.
— Знаю несколько других мелодий, — предлагает Лань Ванцзи.
С этого момента и впредь у него будет куда больше новых мотивов, решает Лань Ванцзи. И если однажды они закончатся, то он просто создаст новые.
Руки касаются струн вновь, поддевают их и извлекают новые ноты той мелодии, которую он может сыграть прямо сейчас. Вокруг них так тихо, что он может слышать только дыхание Вэй Ина. Однажды он уже играл эту мелодию, когда они с Вэй Ином застряли в той пещере. В тот момент она не была закончена, и на протяжении долгого времени Лань Ванцзи думал, что так и не сможет довести её до завершения.
— Не будешь ли ты против, если я присоединюсь? — поспешно спрашивает Вэй Ин. Он всё продолжает перебирать флейту в руках и смотрит чуть вбок, всем своим видом напоминая слишком беспокойного ребёнка. — Я уже давно не играл просто так. Ради удовольствия, — тихо говорит он.
Разумеется. Лань Ванцзи сглатывает ком, внезапно образовавшийся в его горле. У Вэй Ина давно не было возможности принимать свои решения и делать то, что ему хотелось. Лань Ванцзи осторожно кивает.
— Не хочет ли Вэй Ин научить меня песням Юньмэна?
Яркая улыбка Вэй Ина тут же озаряет этот вечер ярче костра.
***
В другие вечера, подобные этим, Лань Ванцзи играет на гуцине, пока Вэй Ин что-то вырисовывает на листе бумаги. Им приходится учиться говорить с друг другом заново, так что их разговоры обычно состоят из несущественных вещей. Они то и дело говорят о мелочах, повседневной рутине и глупостях и о победах на фронте.
Обычно они говорят ни о чём конкретном и ведут пустяковые споры, чтобы компенсировать все те важные ссоры в прошлом, от которых они оба устали. Лань Ванцзи вдруг обнаруживает, что тот смышленый, добрый и умный мальчишка, который так поразил его на лекциях в Облачных Глубинах, всё ещё здесь и разве что прячется за раздражением и злобой человека, которым ему пришлось стать.
Слушая этого усталого, взрослого Вэй Ина, полного противоречивых поступков, болтающего с ним о пустяках у самого уха, точно его жизнь не разбита на множество мелких кусочков, Лань Ванцзи чувствует невозможную гордость, что Вэй Ин — этот великий и одновременно ужасный человек — несмотря на всё, оставался собой.
Лань Ванцзи вспоминает каждый раз, когда использовал на нём заклинание молчания и клянётся себе, что никогда и ни за что больше не поступит с ним так.
Он готов отдать всё, что у него есть в жизни, за возможность послушать Вэй Ина ещё хотя бы немного.
***
Второй год войны близится к своему завершению, и с одной стороны — тела погибших друзей и семьи, а с другой ещё большая груда мёртвых Вэней. Рано или поздно этому безумию придёт конец.
С учётом, сколь много павших Вэней сражаются под предводительством Вэй Ина, победа не за горами.
***
Сражения становятся короче, а вражеские заклинатели кажутся всё более неумелыми и молодыми.
В конце концов, Вэнь Жохань отправляет своих собственных детей на фронт. Поле битвы полнится трупами, которые Вэй Ин не трогает. И не позволяет это делать никому, кто не является Лань Ванцзи или Лань Сичэнем, которые играют ему «Покой», пока он занят делом.
Их вечера остаются прежними, и он всё также продолжает играть «Ясность» для Вэй Ина.
Так, как и прежде, он позволяет Вэй Ину свернуться калачиком рядом и устроить свою голову на его коленях. Мелодия, которую сочинил Лань Ванцзи, всё ещё не завершена, однако он продолжает вновь и вновь петь её, пропуская пальцы сквозь волосы Вэй Ина, то и дело касаясь его лба, ушей и затылка, и поёт до тех пор, пока его губы не немеют, а Вэй Ин не утыкается в его живот лицом, заплакав.
***
Кажется, словно они так и не сошли с края пропасти, однако Вэй Ин определённо больше не смотрит вниз.
***
Война продолжается, продолжается и продолжается, однако они все наконец-то чувствуют, что близки к победе.
***
Вэнь Цин говорит им, что кое-что всё же возможно.
Наконец, наконец,
наконец.
Лань Ванцзи бросает взгляд на Вэй Ина, и тот смотрит в ответ с чем-то очень похожим на надежду.
— Это может сработать только потому, что вы родственные души, — начинает она. — И даже так это не было бы возможно, не будь вы оба столь безрассудными гениями.
Лань Ванцзи безразлично смотрит на неё, однако Вэнь Цин — племянница Вэнь Жоханя, и её нисколько не волнует его взгляд. При других обстоятельствах, вполне возможно, она бы понравилась ему.
Вэй Ин же, очевидно, восхищается ей. Однако её чувства к нему, насколько Лань Ванцзи может судить, строятся на сплошном раздражении. И это вполне оправданное отношение к нему, потому что, в конце концов, Вэй Ин обманом заставил её разорвать душевную связь, какими бы благородным ни были её намерения.
Несмотря на это, Вэнь Цин защищает выбор Вэй Ина и соглашается, что состояние Цзян Ваньиня было критичным, даже отчаянным. После того, как он потерял своё золотое ядро, он был готов совершить самоубийство. После того, как Вэнь Нина отправили к Гусу, она принесла Сюнчжаню формальные извинения за то, что, по сути, спасла жизнь Цзян Ваньиня и будущее всего его клана.
Лань Ванцзи невольно вспоминает, как она говорила о Вэй Ине и его поступках одновременно и с раздражением, и с любовью. О том, как она описала причины его самопожертвования, физической и эмоциональной нестабильности тем, что его душили, били кнутом и забрали дом, и чувством вины за то, что брат винил его во всём.
Лань Ванцзи был благодарен ей за возможность услышать это, потому что это помогло ему примириться с ситуацией немного больше. С другой стороны, собственное и так немаленькое чувство вины только возросло.
Оставив воспоминания позади, он возвращается к настоящему, в котором Вэй Ин довольствуется тем, что его признали умнее всех. Вэнь Цин опускает его так, точно ночь — солнце.
— И чего ты такой гордый? Фактически, именно второй господин Лань тот, кто делает всю работу.
Взглянув на надувшегося в недовольстве Вэй Ина, он решает не говорить, что Вэнь Цин права в своём суждении.
Сегодня на его сердце чувствуется куда большая лёгкость, чем в дни до этого. Сейчас он знает, что физическое состояние Вэй Ина становится лучше, однако в прошлом были моменты, когда он оступался в неподходящий момент и заходился кровавым кашлем после тяжёлого сражения.
Теперь же Вэнь Цин проверяет состояние его костей и вправляет суставы, наконец, объявляя их целыми. И если завтра он перестанет использовать энергию обиды, Вэй Ин всё равно останется жив. Его тело не упадёт просто так и не развалится на части в руках Лань Ванцзи, оставив после себя только прах.
Лань Ванцзи даже не замечает, что плачет, пока Вэнь Цин не замолкает, прекратив перечислять список добавок и блюд, которым Вэй Ин должен придерживаться, и не выдыхает, глядя на него с откровенным беспокойством.
— Не знала, что ты способен на это, — промолвила она, а после приняла ужасающе грозный вид, точно этого замешательства не было на её лице.
Ровно так же, как и она, Лань Ванцзи не знал, что
её лицо способно
выражать обеспокоенность.
Вэй Ин рядом с ним бормочет что-то невнятное и хлопает руками по его плечам и лицу, словно пытается обнять Лань Ванцзи или сделать что-то ещё. И он слышит его, однако не может разобрать ни слова. Всё вокруг смешивается в осознании того, что Вэй Ин больше не является частью армии ходячих трупов.
Вэй Ин будет
жить, и разве это не замечательно?
Лань Ванцзи считает, что это прекрасно. Настолько, что он хочет смеяться, хочет показать то, насколько наслаждается самой этой мыслью, и станцевать вокруг Вэй Ина или закружить в танце вместе с ним, пока их не накроет головокружение и они не упадут друга на друга, отчаянно пытаясь устоять на ногах. Лань Ванцзи не делает ничего этого только потому, что его ноги застыли в одном положении, а руки точно не принадлежали ему, и спина грозила вот-вот прогнуться под тяжестью всепоглощающего, ошеломляющего облегчения, что
Вэй Ин будет жить. Щёки промокли от слёз, а на его губах остался их солоноватый привкус, однако он не двигался и замолчал, превратившись на стоящую нефритовую статую.
И продолжает так стоять, пока пара рук не оборачивается вокруг и не прижимает к себе крепко и уверенно, и Лань Ванцзи беспомощно втягивает в себя воздух раз, другой, третий — и так, пока он не начинает открыто плакать навзрыд напротив ошеломлённой Вэнь Цин.
Вэй Ин утешает его, точно ребёнка, и напевает знакомую мелодию. Время течёт ужасающе медленно, но он постепенно начинает успокаиваться и приходить в себя. Лань Ванцзи скрывает лицо на груди Вэй Ина, отчаянно пытаясь вернуть себе слои своего только что порванного на лоскуты достоинства. Грудь Вэй Ина сотрясается под его щекой, и он слышит, с какой невероятной скоростью стучит чужое сердце.
— Как видишь, наш Лань Чжань очень заинтересован в том, чтобы оставить меня в живых, — со смехом проговаривает Вэй Ин, когда у него наконец-то получается сесть.
Глаза Вэй Ина такие же влажные, а его лицо озаряет улыбка — та самая, настоящая, яркая, счастливая и большая.
Сердце Лань Ванцзи переполнено
любовью к нему.
— Вижу, — хмыкает Вэнь Цин, однако и на её губах играет крошечная улыбка. — Хорошее начало — всё равно только начало. Впереди вас ждёт долгий путь. Твои меридианы в ужасном состоянии.
Вэй Ин пожимает плечами.
— Я не могу очистить их, пока мы не закончим эту проклятую войну, Вэнь Цин. Придётся подождать.
— На самом деле я не рекомендую тебе очищать их, — говорит Вэнь Цин.
Лань Ванцзи тут же смотрит на неё, резко вдохнув, и его действия в точности повторяет Вэй Ин.
— Очищение сработало бы, если бы мы хотели освободить тебя от энергии обиды. А этого мы не хотим. Очевидно. Мы хотим, чтобы ты был до отказа заполнен ею.
— Энергией обиды?
— И да, и нет. Тебе повезло — ты избежал участи тех, кто стал жертвой Вэнь Чжулю, а это действительно трагедия. Это жестокий, зверский поступок. Он разрушает всю систему и меридианы, и, в конце концов, они начинают постепенно иссушаться сами по себе. Способ, который я разработала, был направлен на помощь его жертвам. В Цишань Вэнь их было больше, чем где-либо, пока Вэнь Жохань не выпустил Чжулю на волю, чтобы он мог отыграться на остальных. Это работает, но не так… не достаточно. И все же это работает.
— Что ты имеешь в виду? Цзян Чэн и его меридианы были в порядке! — восклицает Вэй Ин, слишком взволнованный словами целительницы, однако Лань Ванцзи начал понимать, к чему клонила Вэнь Цин.
— Он не сможет больше совершенствоваться.
— Это попросту невозможно. Я могу открыть меридианы достаточно, чтобы ци могла циркулировать по нему и заставлять золотое ядро работать. Однако сам корень исчез, сгорел без следа. Твоё ядро остаётся стабильным, но оно таким и останется. Оно не сможет стать больше. И оно будет поддерживать в нём жизнь, однако никогда больше не будет чем-то большим.
Вэй Ин не выглядит разбитым, но его состояние можно было описать очень близким к разрушительному.
— Он знает?
— Знает. И в порядке, — Вэнь Цин наклонилась к нему и коснулась костяшками пальцев его лба. — Он знает, что за любое чудо вроде этого нужно платить. Твоё ядро было и
является достаточно мощным. Он никогда не будет бессмертным, однако жизнь его
будет долгой и крепкой, и ему достаточно этого.
— Хорошо, — говорит Вэй Ин, не удержав пару слезинок, скатившихся по его щекам. — Хорошо. Конечно. Этого достаточно.
— А теперь что касается твоих меридиан…
***
И после наступает вереница ожиданий и сражений, ожиданий и сражений, которая тянется до тех пор, пока война не закончится и они не смогут вернуться домой.
***
Судьба Вэнь Жоханя окончилась так, будто он был лишь бешеным псом.
***
Банкет в честь победы в самом разгаре, когда Вэнь Цин, Лань Ванцзи и Вэй Ин покинули Безночный Город и отправились в Пристань Лотоса. Взяв на себя роль хозяйки, Яньли отправилась сопровождать их, а Цзян Ваньинь остался с Сюнчжанем и Минцзюэ-сюном следить за тем, чтобы Цзинь Гуаньшань не полез в чужую тарелку. У Вэнь Цин и Цзян Яньли были свои мечи. В то же время Вэй Ину, отказавшемуся использовать лошадь, пришлось лететь вместе с Лань Ванцзи и весь полёт сдерживать дрожь, из-за чего тот напоминал статую.
Лань Ванцзи воспринял это как хороший знак: Вэй Ин наконец-то сдался и стал вглядываться в надежду на восстановление ядра как нечто действительно достижимое и возможное. И как бы ему не хотелось, чтобы Вэй Ин сел в карету, а не мучал себя полётом на мече, он не смеет настаивать.
В конце концов, Лань Ванцзи и сам торопится.
Война окончена.
Вэй Ин окреп. Больше нет никаких причин, чтобы он оставался без ядра и дальше.
Они оба
готовы.
***
— Итак, что вы двое знаете о двойном самосовершенствовании?
Нюйва, помоги им обоим, они к такому совершенно
точно не готовы.
