123 год от З.Э.
— Что думаешь, как скоро теперь моя сестра приговорит супруга? — Эймонд старается сохранить скорбное выражение лица, вставая позади Алейны. Он принес им двоим бокалы с вином. А заодно разведал обстановку, воцарившуюся в Дрифтмарке. — Ее должен вдохновить этот поступок. Принцесса быстро опускает лицо, чтобы скрыть усмешку. Сложно представить, чтобы кто-то другой отпустил эту шутку. И уж точно невозможно даже вообразить, что она могла бы обсудить это с кем-то иным. — Ставлю десять звезд, что и месяца не пройдет, — продолжает Эймонд, прекрасно понимая, что ставит кузину в неловкое положение. На похоронах не принято смеяться. Да только её отец уже подал дурной пример. А ему самому нравится вызывать на лице Алейны улыбку. Ей не к лицу скорбь. Она ещё слишком молода для неё. — Но как только Деймон решился? — Лейна покончила жизнь самоубийством, и он скорбит, — для Алейны это дело принципа. Обвинить отца сейчас значит заподозрить, что он мог поступить аналогично и с ее матерью. Это будет слишком. А тем временем деревянный гроб уже спущен в воду, гости рассредотачиваются по каменному балкону Дрифтмарка. Рейнира быстро перемещается между гостей, словно потеряла нечто важное, привлекая к себе лишнее внимание окружающих. — Я боюсь, что ничем хорошим это не закончится, — Алейна поворачивается лицом к кузену, моментально становясь серьезной. — Предчувствие внутри отвратительное. — Vali nedhinki sizi zughilis vi murgho, Alaena, — Эймонд переходит на валирийский. Таргариен в ответ вздрагивает. «Даже храбрые люди боятся смерти, Алейна». Но она переживает не из-за этого. То, что её тревожит куда глубже, словно начинается что-то непоправимое. И они все стоят у истока трагедии. А смерть... Смерть — это всего мгновение. Эймонд быстро понимает, что поддержать ее не вышло. И тут же меняет тему. — Брось, ты ещё не вышла замуж без любви, тебе нечего бояться. Никто тебя не приговорит к смерти, — принц старается свести все в шутку, но внутри все сводит: он ненавидит, когда она переживает. Презирает себя, что все еще не может защитить подругу от всех невзгод. Тебе необходимо стать сильнее. — А если попробует, я сам его прикончу. Алейна старается одарить кузена недовольным взглядом, порой когда Эймонд разрешает себе говорить то, что думает, он пугает. Но ей нет смысла бояться: его гнев всегда обращен в прямо противоположную сторону от неё. Его ярость — её защита. И в итоге у девушки не получается сдержать улыбки. — Рейнира, должно быть, ищет клад. А моя мать, кажется, собирается напиться. Второй бокал: на неё не похоже. Может быть, поставим ещё пару звезд на то, кто из них будет успешнее сегодня? Алейна оглядывается. Наследница трона, не сильно изменившаяся с их последней встречи, сейчас похожа на хищную рыбу, мечущуюся среди людей. Становится интересно, что такого важного она потеряла, и что так отчаянно хочет найти. Быть может, былую славу и расположение королевства. Ее Величество, в свою очередь, отворачивается от происходящего. Ей не хочется смотреть на старшего сына, меняющего бокалы, и на гостей, половина из которых скорбит с серыми лицами, а половина перешептывается. Ей отвратительно мерзко от этого места. — Я пойду к Алисенте. Встретимся после заката, когда все разойдутся? Хочу добраться до библиотеки. — У меня уже есть планы на эту ночь, — Эймонд осушает свой бокал. Первый и единственный на этих похоронах. Он не собирался говорить ей, хотел сделать утром сюрприз. Или хотя бы дать возможность спать этой ночью спокойно, не переживая о нем. Но слова сами срываются с губ. Больше прочего, он хочет оставаться с ней честным. — Ты… — помедлив, начинает Алейна. — Даже не думай отговаривать. Потому что если начнешь, у тебя получится. — Держись крепче за седло, а если его не будет, хватайся за гребень, — Алейна аккуратно касается руки кузена. Не прощается, не останавливает. Но запоминает его тепло и детство. Завтра всего этого не будет. Она скрывается среди гостей, направляясь к королеве. Лучше бы тебе сейчас остаться подле него. Так всем будет спокойнее. Но долг зовет. Алисенте нужна поддержка. — Нелепо, правда? — Эйгон вырастает на месте Алейны почти сразу, как девушка уходит. В его правой руке наполненный кубок, и Эймонд с недовольством отмечает, что брат успел выпить больше, чем достаточно. И вряд ли собирается останавливаться. — У взрослых жизнь интереснее, чем нам рассказывают в летописях, — он провожает взглядом Рейниру. — Как они, а? Смело и дерзко. Наша мать без крыльев, да только она все ближе и ближе к трону, пока наследница трахается с кем попало. А наш дядя доводит супругу до самоубийства. — Замолчи, — Эймонд огрызается на старшего брата. Он всё ещё ниже Эйгона и от того его нападки кажутся нелепыми. Но что-то внутри теперь позволяет себя так вести. Оба понимают: обнажи они мечи, и разговор будет совсем иным. Рост перестанет играть роль. — Я вот думаю, может, мне стоит взять пример с Рейниры, — Эйгон пропускает выпад младшего брата. Он переводит взгляд на сидяющую поодаль Хелейну. — Как мать смогла представить меня с полоумной сестрой? Эймонд обращает свой взор в сторону сестры вслед за братом. И пару секунд разглядывает её спину. И правда, как? Хелейна, у которой есть сердце, и Эйгон. — Это твой долг, — бросает в ответ Эймонд, не желая объяснять брату, что ей не повезло куда больше из-за выбора матери. — Если бы я был на твоем месте… Но не заканчивает. Слова застревают в горле. — Не будь идиотом. Все здесь отлично знают, что бы ты сделал на самом деле, — его переполняет пьяная злость. Он видел, как они с Алейной разговаривали только что. Плевать на девчонку. Его раздражает счастье в их взглядах, понятные только им перешептывания. И поддержка, будто Таргариены не прокляты быть одинокими. — Я могу забрать то, что ты хочешь. Мне стоит лишь попросить у отца и матери, она тоже будет хорошей партией для короля, — Эйгон ударяет Эймонда по плечу и уходит раньше, чем тот успевает что-либо ответить. Чертова свинья с крыльями, он хотел лишь подшутить над братом, а в итоге подарил ему друга. Эймонд замирает, смотря принцу вслед. Власть и сила, вот что заставит его бояться тебя и уважать. И заткнет навсегда. Чтобы даже мысли не было смотреть на то, что должно принадлежать тебе. И если до этого момента Эймонд сомневался в необходимости забрать себе Вхагар, то теперь это становится единственно верным решением.***
В одном из залов Дрифтмарка царит гробовая тишина. Алисента сжимает руку Эймонда, пока тот терпит колдовство мейстора над своим глазом. Адская боль разрывает его изнутри, однако сознание блокирует сигналы. Ты теперь настоящий дракон. Твоя кровь от крови дракона. И ты доказал это. Себе. И всему Вестеросу. В зал пребывают новые люди: следом за Корлисом и Рейнис, разбуженным посреди ночи, входит Рейнира, собранная, будто и не ложилась. За ними в зал просачиваются Алейна и Эйгон, объединившиеся, чтобы попасть на место событий вместе со взрослыми. — Что здесь происходит? — наследная принцесса набирает воздух в легкие, словно это может защитить её. Будто это она, а не её дракон, способна выдыхать пламя. Рейнира замечает кровь на сыновьях и тут же оказывается около них. — Вы в порядке? — но тон её холоден и строг. Легкие сжимает. Их отца она уже потеряла. Теперь ей любой ценой нужно защитить детей. Джейс и Люк наперебой начинают пересказывать произошедшее, обвиняя друг друга, Эймонда и Семерых. Детское сознание подсказывает, что сейчас самое время начинать оправдываться. Эйгон фыркает. Алейна почти не разбирает слов. Её внимание приковано к Эймонду. Кровь стекает по лицу. Тонкие красные струйки бегут по шее, пачкая одежду. Она сжимает ладони в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу. Была бы сестрой, имела бы право подойти ближе и помочь. Но едва ли тебе дозволена такая честь. Мейстер наконец отходит от мальчика, прося подать мокрые тряпки, чтобы убрать кровь. — Эймонд, расскажи правду, — Визерис злится. Ему не нравится, что его разбудили посреди ночи. Ещё больше его не радует причина. Как будто Таргариенам не хватает врагов вовне. Будто его дети и внуки забыли, что они чужаки для всех, кроме друга друга. — Её сын искалечил нашего, что ещё здесь нужно объяснять?! — не выдерживает Алисента. Алейна видела королеву и в худших состояниях, но то, что творится с ней сейчас — удивляет. Она превращается в воина. Ещё немного, и сойдет за дракона. Ее Величество собирается, обычно спокойное лицо становится угловатым и излучает ярость. — Это прискорбная случайность, — но до Рейниры ей далеко. Таргариен оказывается сильнее. — Должно быть, Люк собирался убить его и поджидал с ножом! Лицо Алисенты краснеет. Есть ли у неё что-то дороже детей? Теперь, когда её жизнь превратили в служение короне. И она должна иметь право защищать то единственное, что ей ещё дорого. — А я полагаю, что моих сыновей вынудили защищаться, назвав незаконнорожденными! Отлично, теперь это может продолжаться бесконечность. Алейна предпринимает попытку незаметно подойти ближе к Эймонду. Какая разница: едва ли во время скандала кому-то есть до нее дело. И принц, словно почувствовав на себе взгляд подруги, аккуратно начинает движение навстречу. Какая к черту разница, кто виноват? Ему просто необходимо поделиться с ней тем, что он приручил Вхагар. И пролетел на ней над Дрифтмарком, разрезал крылом дракона облака. И приземлился на землю на собственном драконе. — Эймонд, это правда?! — кажется, что в своих попытках приблизиться друг к другу они пропустили что-то очень важное. Оба замирают, нервно переглядываясь. — Что? — голос Эймонда не блещет дружелюбием. Ему хочется поскорее избавиться от внимания и сбежать из этой комнаты. И меньше прочего ему сейчас доставляют удовольствие вопросы от отца. — Где ты услышал клевету про детей Рейниры? — нетерпеливо уточняет Визерис. Принц сглатывает вместо ответа, не желая говорить правды. Выражение лица Алисенты безумно. Если сослаться на неё сейчас, она взорвется. И это не закончится ничем хорошим. Это вообще никогда не закончится. — От Эйгона, — пусть сошлётся на шлюх в Королевской Гавани. Какая Семерым разница? — Эйгон? Старший сын короля закатывает глаза. Отлично. Интересно, что бы он делал, если бы ты не пришел? Всем в этом зале легко поверить, что слух тянется от него. Никто почему-то даже не сомневается в его причастности. — Посмотри на них, отец! Они ведь не похожи на нас, — взрывается принц. Растерянный и пьяный. Он едва держится на ногах, ни о каком чувстве такта и речи не идет. Как интересно и быстро меняется центр внимания Алисенты. И как нежно обнимает Рейнира сыновей, пряча их за собой. А он стоит в гордом одиночестве, никем не защищенный и, вероятно, не любимый. Вокруг только требования к его голове, на которую так жаждут мать с дедом надеть корону. Но никогда они не вставали за его спиной так, как сейчас стоят за спинами Эймонда, Люка и Джейса. Так может, это ты на самом деле бракованный? — Отлично, — выдыхает Визерис. — Но Таргариены не всегда рождаются с валирийской внешностью. У нас в роду есть представители разных семей. И нам нужно прекратить эти распри. Люк, принеси извинения. И закончим с этим. — Это не сгладит конфликт. Извинения не вернут моему сыну глаз, — Алисента взрывается. Эймонд выдыхает. Просто забудьте про меня. Откуда столько внимания и к чему оно? Ведь всегда было все равно. — Сир Коль, принесите мне глаз Люка. Он может выбрать, какой глаз потерять. Хотя у моего сына такого выбора не было. — Ваше Величество, я присягал на верность, как защитник… — он теряется, бросая неловкий взгляд на Рейниру. Ненависть к ней подступает к горлу, но разум остается не затуманенными. И это заставляет его стоять на месте. Нельзя нападать на детей. — Конфликт исчерпан, — Визерис продолжает настаивать на своем. Алисента тяжело вздыхает. А после резко выхватывает клинок с пояса Визериса и бросается в сторону Люка. Суматоха воцаряется в комнате. Рейнира заслоняет Алисенте путь к сыну. Коль бросается на помощь королеве, его останавливает Деймон, не давая даже шанса продвинуться дальше. Алейна отступает, во взгляде появляется паника. Она ещё не видела, чтобы в замке бойню устраивали члены королевской семьи. По руке Рейниры начинает струиться кровь. Мечи Деймона и Коля сталкиваются слишком громко. Накал возрастает. Алейна упирается спиной в стену, внутри нарастает тревожность — дальше отступать некуда. А они все будто взбесились. Где выдержка Таргариенов? Где преданность дому? Где все то, чем её пичкали в детстве? В этот момент Эймонд наконец оказывается рядом, он закрывает Алейну собой, стараясь защитить. Это действие происходит бессознательно. Он не успевает понять, как так быстро оказался рядом и откуда нашлись силы. Просто встает впереди нее, расправляет спину, чтобы казаться шире. И напряженно смотрит по сторонам, предугадывая откуда может возникнуть опасность. Глупое. Необдуманное действие. Кричащие слишком о многом. — Получилось? — тревожность моментально отступает. И Алейна задает вопрос, крутящийся на языке весь вечер. Ей нет смысла спрашивать про глаз. Очевидно, что было слишком больно. Но есть тема для разговора интереснее. — У меня есть дракон, — голос Эймонда звучит торжественно. Алейна чувствует, как внутри у него все торжествует, и это вызывает у нее излишне много эмоций: она не сдерживается, находит его ладонь и сжимает в своей, пачкая пальцы в крови принца. — Я ни секунды не сомневалась. От этой простой фразы, подкрепленной таким же простым действием, внутри Эймонда вспыхивают новые силы. Словно он, а не Эйгон, особенный. И это порождает порыв, способный остановить Алисенту. — Не грусти, мама. Это был честный обмен: глаз за дракона, — он делает шаг вперед. И голос его разносится по всему залу, заставляя взрослых остановиться. Королева, напуганная своими действиями, словами, кровью. Стоящая, подняв плечи, в паре метров от Рейниры после произошедшей стычки с ранением принцессы, вздрагивает, реагируя на слова сына. И выдыхает. Хайтауэр смотрит на внука так, словно впервые его видит. И от его взгляда не ускользает ни уверенность, с которой Эймонд произносит фразу. Ни испачканная в крови ладонь Алейны, стоящей рядом с ним.***
— Мне писали, ты начала летать на Аереусе? — Деймон находит дочь перед завтраком, стоящей на каменном мысе. Алейна вздрагивает, она ждала совсем не его. Похоже, что встреча с Вхагар откладывается. Первая реакция: сбежать. Эймонд ждет. Найди повод — сочини его, разве в тебе не играет кровь твоего отца? Ты должна была научиться врать и исчезать не хуже его. Но после приходит осознание, что с принцем и Вхагар они вместе вернутся в Королевскую Гавань, в то время как Деймон отправится совсем в другую сторону. И наконец-то у Алейны появляется шанс переброситься с ним парой слов: вчера он игнорировал дочь, погруженный в переживания. Это даже интересно. — Соболезную твоему горю, — Алейна кивает в знак приветствия. — Аереус уже два года как может поднимать меня в воздух. Он растет быстрее многих. — Из колыбелей моих детей вылупляются прекрасные драконы, — он усмехается, будто сказал что-то, на что повлиял самолично. — Но не у Рейны, верно? — ты не должна так делать. Это жестоко. Однако, Алейна не может удержаться и не подчеркнуть свое превосходство над другой дочерью Деймона. Ревность, тихо спящая в ней с самого детства, поднимает голову. Это было недостойно. Словно тебе нужно подтверждение, что ты лучше. Ты должна была успеть выучить: когда требуется подтверждение, значит достоинства в самом деле нет. Или это было едкое замечание для него, чтобы не приписывал успехи твоего дракона себе? Порочный принц делает вид, что не расслышал вопрос дочери. Морщится, но не отвечает. Вместо этого он меняет тему. — Алисента заставит Визериса отплыть с детьми сегодня сразу после завтрака, — он поворачивает лицо к дочери. — Корабли уже готовят. Во время похорон он успел хорошенько разглядеть её — совсем не Рея. Внешне она не взяла от Бронзовой суки ни капли. Но что у девчонки внутри? Из замка докладывали, что она летает наравне с мальчишками: отважна, дотошна, старательна. Аереус превращается в продолжение её тела, когда они вместе поднимаются в небо. О Ройс такого бы не написали. Но какая разница? Она всё ещё не ты. Совсем не ты. Но это наездник дракона, который не должен достаться Алисенте. Рейнира права, оставь её сейчас в Королевской Гавани и она навсегда останется на их стороне. — Но мы совсем не успели пообщаться. Ты не хочешь остаться в Дрифтмарке на пару дней? А потом догонишь их на Аереусе. — Остаться здесь? — недоверчиво переспрашивает Алейна. — С тобой? С чего вдруг такой интерес к её персоне? И с чего вдруг именно сейчас? — Полетаем вместе. Я должен проверить, чему они тебя научили. Но как приятно это наконец-то услышать. Она вдыхает, заставляя себя посмотреть на ситуацию холодным взглядом. И не может.***
— Остаться здесь? С ним? — Эймонд не верит, что она действительно произносит это вслух. — Ты ведь не серьезно? Твой отец никогда ни во что тебя не ставил. Рядом с Визерисом ты хоть под какой-то защитой! — И всё же это мой отец, — она начинает злиться, было бы проще, если бы друг все понял без слов. Если бы не требовал объяснений. Как будто они у нее есть. Просто маленькая девочка, живущая внутри, брошенная своими родителями, получила шанс закрыть хотя бы одну проблему. И Алейна не может противостоять ей. Она ведется. И ведет все вокруг в бездну своей доверчивости. — Ты получил Вхагар, позволь и мне исправить свой брак. — Уверен, он что-то задумал, — внутри Эймонда разрастается ярость. Какого черта мир к нему так несправедлив? Подарить Вхагар и отобрать единственного друга. А в том, что Алейну отнимают, он не сомневается ни секунды. Оставить её здесь — значит не увидеть больше никогда. Ты прямо сейчас должен остановить короля с королевой и потребовать их задержаться. И сам остаться рядом с ней. Не дать совершить ошибки. — Эймонд, я столько лет мечтала, что он поговорит со мной. Заметит, что я живая: его плоть и кровь. Пожалуйста, сделай вид, что рад за меня. Или хотя бы, что не боишься. Она умоляет. И это отдается болью в грудной клетке. За его спиной кричат драконы, напоминая, что всё готово к отправлению. — Обещай, что будешь мне писать, — он сдается. И просит лишь о небольшом одолжении. Не исчезать из его жизни. Не оставлять его в одиночестве в Красном Замке. — Я буду в Королевской Гавани через пару дней. — Алейна, пообещай мне, — он сердится сам на себя за слабость. — Хорошо, пообещай, что напишешь мне, если почувствуешь, что скучаешь. Я живу без матери с четырех лет. Ты знаешь, я не умею скучать. — Хорошо, — Алейна с улыбкой выдыхает ложь. Это все напоминает ей плохо написанную пьесу. Эймонд прощается так, будто она может быть нужна Деймону дольше пары дней. Но это ведь невозможно. Принц разглядывает лицо подруги, стараясь запомнить. Ему хочется обнять её перед разлукой. Но он не решается. Не теперь, когда они стоят на виду у всех, их прощание и так неприлично затягивается. Она была единственной, кто не видел в нем изъяна. Кто не относился к нему, как ко второму сорту, из-за отсутствия дракона. Теперь у него есть Вхагар. И все изменится. Эта поддержка ему больше не нужна. Но ему хочется большего. Эймонд получил недостающую силу — вырвал её у судьбы: честно и безальтернативно. Радость исчезает так же просто, как появилась внутри. Ему нужно ещё постараться, чтобы превзойти Деймона. Чтобы впредь она выбирала его, а не отца. Но сегодня он проиграл.***
С каменного балкона Дрифтмарка Алейна наблюдает, как отплывают корабли. А над ними красуются на трех драконах королевские отпрыски. Сердце сжимается. Ловушка захлопнулась. Но ведь ты сама этого хотела. — Я рад, что ты осталась. Люк подтягивается, забираясь на каменную ограду. Бесцеремонно врывается в одиночество принцессы. И совсем не чувствует себя виноватым. — С тобой будет веселее. Алейна поворачивает лицо в сторону племянника и не понимает, что испытывает, глядя на него. Сын Рейниры находился рядом с ней со своего рождения. Они вместе росли, учились, тренировались. Маленькая тень Джейса и Эйгона. Теперь он самостоятельная единица, способная лишить человека глаза. Но ненависти внутри не находится. Он стал рукой Богов. Лишь только. Ты ведь и правда в это веришь? — Я скоро тоже улечу в Королевскую Гавань, — Алейна протягивает ладонь к племяннику, придерживая его за одежку, чтобы тот не упал. И продолжает убеждать саму себя в правильности решения. Силуэты драконов скрываются в облаках. Последней из виду исчезает Вхагар. И Алейна отворачивается. — Пойдем внутрь, нечего здесь сидеть. Ей нужно оседлать Аереуса, впереди полет с отцом.***
Рейнира закрывает ставни в выделенных ей покоях и самостоятельно зажигает свечи по периметру, пока Алейна удобнее устраивается в кресле, наблюдая как кузина плавно передвигается по комнате. Дрифтмарк не успевает выйти из траура, как погружается в новый. В этот раз погибает Лейнор. Нелепо и не по-рыцарски. Алейна вглядывается, стараясь прочитать эмоции Рейниры. То, что она заперта в одном замке с убийцами — очевидно. Вопрос лишь в том, кто отдал приказ. Ей хочется верить, что это был не её отец. Но разве могла приговорить собственного мужа принцесса, рядом с которой ты выросла? И почему они все продолжают здесь оставаться. Деймон с дочерьми дома. К чему здесь Рейнира? Интересно, что думает об этом Эймонд — наверняка новости уже дошли до Королевской Гавани. Ей бы хотелось обсудить произошедшее с другом, но повод кажется недостаточным, чтобы написать. Да и ведь ты уже совсем скоро отправишься домой. — Этот разговор может остаться между нами? Алейна кивает, напрягаясь. — Я хотела бы пригласить тебя на Драконий Камень. — Сожалею, принцесса, мы с отцом договорились, что послезавтра я вернусь домой, — грубо отрезает девушка. — Но Королевская Гавань — не твой дом. Алейна дарит Рейнире взгляд, полный ненависти. Сладкие речи закончились. Что ж, выходит, в ней наконец разглядели взрослого человека. — Я знаю, что мой отец и Алисента заботились о тебе, как о родной, — продолжает принцесса, стараясь выстроить контакт. — Король умеет быть добрым родителем. — Но все же мне не стоит забывать, что у него всего две дочери: вы, любимая, и Хелейна. Я помню, принцесса. Нет нужды напоминать мне об этом. Рейнира осекается. Не забывай, это все равно, что разговаривать с Деймоном. Только его характер приправили колкостью Реи. Но быстро берет себя в руки, продолжая: — Твой отец будет на Драконьем Камне тоже. Ты мечтаешь о семье. Я смогу тебе помочь её получить, — Алейна теряется. Приглашение звучит слишком сладко. Однако внутри зарождается сомнение. Деймон проявил к дочери внимание. Но внимание — еще не желание воссоединить семью. Как надолго его хватит? И как скоро он её прогонит? Может ли быть так, что твоя заветная мечта наконец начала сбываться? И остается ли это всё ещё твоей мечтой? — Моему отцу нечего делать на Драконьем Камне. Вы оба в трауре. — Я не зря попросила тебя оставить этот разговор между нами, — Рейнира наклоняет голову набок, на лице появляется снисходительная улыбка. — Ты — дракон. И должна быть с семьей. Грядут тяжелые времена. Я знаю, каково это быть одной против всех. На Драконьем Камне ты будешь в безопасности. Ты будешь своей. А я постараюсь стать для тебя хорошей мачехой. — Глупости, — нужно как можно быстрее написать Эймонду и попросить вытащить ее отсюда. — Отнюдь. Семья должна быть вместе. Однажды ты не отпустила меня с отцом. Но как быстро меняется твое мнение, когда происходящее начинает касаться и тебя. Алейну обдает холодным потом. — Вам нужен лишний дракон в стойле, а не я, верно? — злость прорывается наружу, стирая границы. — Это твоя идея или отца? Они встречаются взглядами с Рейнирой и в комнате повисает тишина. — У меня нет выбора, так? — Только время, чтобы с этим смириться, — Рейнира прикусывает губу. — Он хотел сам с тобой поговорить. Но мне показалось, что у меня выйдет лучше. Алейна усмехается, чувствуя, как все внутри рассыпается. Но ты ведь не думала, что всегда будешь жить в Королевской Гавани. Глупо было рассчитывать, что тебя не сделают разменной монетой. Спасибо, что хоть старому лорду не отдают в жены. Тебе не нужно было здесь оставаться. — Ты не будешь скучать. И никто не будет держать тебя под замком. Алейна пропускает слова мимо ушей. Это всё не имеет никакого значения. — Всегда тебе завидовала: как тебя любит Визерис. Как преданно смотрел на тебя сир Стронг. Как боготворил тебя Лейнор. Как обожал весь двор. А теперь, видимо, время моего отца. — Это мой способ выжить, но едва ли это счастье, а не бремя. — Едва ли, — грустно вторит Алейна. — Если это бремя хотя бы раз меня коснется… Если хоть раз для кого-то я буду на первом месте… Будет не жаль и умереть за этого человека. Рейнира набирает воздух в легкие, чтобы ответить. Но не находит подходящих слов. — Мы отбудем завтра утром. Ты сможешь отправиться верхом на драконе.***
Этим вечером Алейна пишет Эймонду первое письмо, в котором сообщает, что отправляется с отцом на Драконий Камень. Рассказывает, каким холодным было выражение лица Рейниры. Как много злости теперь живет внутри к принцессе, которая сладким голосом поставила её перед фактом. И как нескоро они теперь смогут встретиться. А потом уничтожает свиток. Никто не должен знать, пока отец с Рейнирой не будут готовы рассказать. Когда время придет, она напишет, что добровольно согласилась пожить в доме драконов. Что ей хочется почувствовать дух предков и напитаться им. Она соврет, чтобы не тревожить друга на другом берегу. И будет верить, что поступила правильно.