***
— Мы сохранили покои за тобой, — Алисента выдавливает дружелюбную улыбку. И действительно старается. — С возвращением. Сегодняшний день был для неё слишком эмоциональным. Последние годы и так были непростыми. Всё катилось в бездну. А сегодня бездна прибыла на личном корабле, захватив с собой трех бастардов, двух Таргариенов. Порочного принца. И Алейну. Последней Алисента была рада. Она с удовольствием наблюдала за девушкой, пока та стояла рядом с отцом в тронном зале. Взрослая, статная. Гордая и сдержанная. На ней до сих пор красуются доспехи для полетов в цветах Таргариенов. В отличие от остальных членов семьи она отправилась в Драконье Логово, а оттуда сразу в тронный зал. Передние пряди заколоты на затылке, а локоны разбросаны по плечам. И взгляд такой же открытый и честный, как в детстве. Лишь бы только гниль по имени Рейнира не успела её пропитать изнутри. — Отдыхай, я буду ждать тебя к ужину, — Алисента проводит пальцами по плечу девушки, смахивая незаметные пылинки. Интересно, она сменит черные доспехи, если подарить ей бронзовый костюм для полетов? Королева торопится уйти. Следом за ней направляется Коль. Ничего не меняется. Только на лицах появилось чуть больше морщин за прошедшие пять лет. Стоит уехать и вернуться, чтобы почувствовать, как ты вырос на фоне не меняющегося пейзажа Красного замка. Алейна остается одна в комнате, где росла после смерти матери. Всё осталось нетронутым. Она с теплотой проводит рукой по письменному столу, где всё ещё стоят книги, которые она читала в детстве. Интересно, что в шкафу? Алейна торопливо подходит и открывает массивные дверцы: детские наряды, башмаки из того времени. Словно Драконьего Камня не было. И её не отлучали от Королевской Гавани. Как же она тогда заставляла себя радоваться приглашению отца, покидая это место. Как она потом жалела о своем решении. — Нравится? — Эймонд застает её врасплох, заходя через тайный ход, ведущий из его комнаты. Алейна вздрагивает. Он не явился в тронный зал, чтобы поприветствовать их. Но приходит теперь: и она пугается. Взрослый. Он действительно вытянулся за последнее лето слишком сильно, как и писал. Теперь это не мальчик, а взрослый мужчина со следами усталости на лице. Эймонд одет в черный костюм, подобный ее, на поясе висит меч, будто он не дома и все время готов защищаться. На лице черная повязка, закрывающая пустую глазницу. Острые черты лица слабо вяжутся с детской непосредственностью, которую она помнит. И она в момент осознает, что понятия не имеет, как вести себя с ним. Кто они друг другу? Вероятно, чужие люди. Но губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Как можно было забыть, что этот проход есть? Как можно было не ждать, что он появится в твоей комнате, чтобы поприветствовать без лишних глаз? Алейна представляла их встречу слишком много раз. И даже заранее репетировала, что скажет. Какое выражение лица сделает. Но все происходит иначе. Она теряется, и все, что ей остается — быть честной. Он спрашивает, нравится ли ей, что её комнату сохранили. Это так в их духе. Не уточнять, как прошел полет — очевидно, было тяжело и она устала. Не тратить время на приветствие. Он бьет в самую суть. Интересуется тем, что сейчас важнее прочего. — Ещё как! — собственный голос кажется ей слишком счастливым. — Как будто меня здесь ждали. Я и не мечтала, что здесь всё сохранят. Я думала… Думала, меня давно лишили покоев, в которые можно вернуться в Красном замке. С ним оказывается удивительно легко быть честной. Эмоции, которые она хранила в себе на протяжении пяти лет, вырываются наружу. Такую заботу о себе она могла представить только в Рунном Камне. Но там, конечно, никакой «её» комнаты давно нет. — Мама хотела отдать покои Колю, моему деду и, кажется, кому-то из своих близких придворных дам в качестве награды за верную службу. Но мне показалось, тебе будет важно вернуться сюда. Можно сказать, мне пришлось сразиться с Алисентой за эти покои, — Эймонд смотрит насквозь. Он делает признание между строк. И ждет от неё ответ. Алейна ухмыляется, рассматривая его теперь без доли смущения. Её друг не изменился. Нет, вернее, от мальчика, с которым она прощалась, внешне ничего не осталось. Но это её друг. Который, по какой-то необъяснимой причине, молча ждал её дома всё это время. — Спасибо, — тихо произносит Алейна. И замирает на месте, как правильно себя вести дальше? В далеком детстве она бы обязательно обняла его после столь долгой разлуки. Они в одиночестве, и она может себе это позволить. Но то был кузен-ровесник, а теперь… Что изменилось? Кажется, все. Алейна чувствует неловкость. Эймонд в свою очередь ни секунды не теряется и заключает девушку в объятия. — От тебя воняет драконом, — принц вдыхает запах растрепанных волос Алейны. — Но ведь ты больше этому не завидуешь? — Ни капли. Внутри разливается новое для них двоих тепло. Она дома. Теперь дома. — Я скучала, — Алейна сильнее сжимает пальцы на его одежде. Она и не думала, что люди скучают друг по другу именно так. А теперь все встает на свои места: ты думала о нем каждый день. И когда что-то происходило в твоей жизни, ты представляла, как расскажешь ему об этом. В итоге ты поссорилась с Деймоном, чтобы оказаться здесь. Посмотреть на него вживую, не сквозь строчки писем. И теперь всё внутри сворачивается от его прикосновений, кожа под его пальцами горит. — Наконец-то дома, — тихо выдыхает Эймонд и чуть отстраняется, но его пальцы все еще сжимают тело девушки. Он просто дает ей пространство для маневра. И разглядывает повзрослевшее лицо своего друга детства. Алейна чувствует, как по коже пробегает несвойственная ей дрожь. Эмоции переполняют. Она не должна себя так вести. Но какая Семерым разница, если она сейчас счастлива? — Можно я сделаю кое-что неправильное? — в другой раз она бы не решилась. Но она просто не может совладать со своим интересом. Таргариен кивает, не чувствуя подвоха. И Алейна быстрыми движениями подносит пальцы к его лицу и так же быстро отодвигает повязку с глаза. А потом проводит подушечками по шраму. Все её внимание сосредотачивается на уродстве и сапфире в глазнице. Она бесцеремонно обнажает уязвимое место Эймонда и не чувствует себя ни капли виноватой. Когда их разлучили, рана ещё кровоточила. А ненависть к Люцерису сдавливала горло. Теперь это только воспоминания, с которыми пришлось научиться жить. — Зачем ты носишь этот клочок ткани? Ты красив с этим шрамом. Слова пронизывают Эймонда насквозь, заставляя сжать зубы. Секунда, две. Осознание происходящего приходит не сразу. Но потом накрывает с головой. Эймонд резко отстраняется от девушки. Хаотичными движениями натягивает обратно окклюдер. Он будто теряет координацию. — Встретимся за ужином, — и, не прощаясь, покидает комнату Алейны, возвращаясь к себе. Принцесса замирает. Мышцы сжимаются, она непроизвольно втягивает шею в плечи. Последняя фраза словно была брошена её отцом. Так же отстраненно. Так же холодно. И так же отталкивающе. Единственный человек в этом мире, который подумал о тебе, был тобой же и обижен. Может, отец прав? И ты просто выродок Бронзовой суки? Или правы все остальные, кто говорит, что ты его истинная наследница? Алейна замирает перед зеркалом, зло смотря на свое отражение. Ты самостоятельно портишь свою жизнь. Отталкиваешь людей. Почему ты не можешь быть просто нормальной? В это же самое время Эймонд замирает перед зеркалом в своей комнате. И стаскивает повязку с глаза, заставляя себя смотреть на свое изуродованное отражение. Ты красив с этим шрамом. Что с ней не так? Или с тобой? Почему ей нравится, а ты стесняешься? Она никогда не видела в тебе изъянов. И ты всё это время с ума сходил, скучая по её взгляду на тебя. По тому, каким сильным и важным ты под этим взглядом становишься. Кажется, что его тело закипает от одних только мыслей. Все его нутро сводит от желания, когда он вспоминает, как её пальцы касались уродливого шрама на лице. И во взгляде не было ни жалости, ни отвращения. Ещё бы секунда, и… Эймонд закрывает здоровый глаз, прогоняя в голове этот момент снова и снова. Его тело излишне напрягается. Это достойная плата за дракона. А её пальцы холодные и такие приятные. Как у неё только получилось вырасти такой удивительной? Почему тебя никогда не интересовали женщины и вдруг так просто срывает голову? Разрядка приходит неожиданно. Тело расслабляется. Эймонд замирает. Какая глупость. Твой друг. Просто твой друг. Постарайся держать себя в руках, чтобы не напугать её.***
— Это обычный семейный ужин, — Рейнира поправляет волосы, стоя перед зеркалом. Она старается, чтобы голос не дрожал. Убеждая Деймона в необходимости прийти, она убеждает в первую очередь себя. — Давай хотя бы просто попробуем заручиться поддержкой Алисенты. — Она нам не нужна. Люцерис — законный наследник Дрифтмарка, — отрезает Деймон. — Ты знаешь, как много людей в этом сомневаются. Мы должны защитить наследство моего сына. И мою репутацию. — Быть может, об этом стоило думать раньше? — Деймон, — взрывается Рейнира. — Простите, моя принцесса, — голос вовсе не извиняющийся, он поднимается с места. — Но научись для начала сама не сомневаться в том, что он не бастард. — Я прикажу подать ужин в покои. — А как же заручиться поддержкой? — передразнивает Деймон. — Алейна возьмет это на себя, я еще днем попросила ее об этом. Знала, что ты не захочешь спускаться. Рейнира отводит взгляд от мужа. Родной дом становится опасным для неё местом. И она сдается, желая сохранить ещё на немного ощущение безопасности.***
— Налей мне вина, — Эйгон окликает виночерпия, показывая на пустой кубок. — Быть может хватит? — одергивает его Алисента. — Я просил принести мне ужин в покои, — морщится в ответ Эйгон. — Если тебе так стыдно, стоило согласиться. — Прекрати! — Отто ударяет по столу, чем вызывает ухмылку на лице Эймонда. Но на Эйгона это действует. Он прикусывает язык, отводя взгляд в сторону. И замолкает. Алисента уже и сама не рада, что позвала гостей на совместный ужин. Хватило бы и одного пира в конце. — Алейна Таргариен, Ваше Величество, — гвардеец открывает дверь в обеденный зал, пропуская девушку. Она успевает прийти раньше отца с мачехой. Но они будто заходят вместе с ней, отражаясь в двух алых драконах, переплетающихся на платье Алейны. Эймонд наигранно размеренно поднимается со своего места, выдвигая стул рядом с собой, чтобы принцессе было удобнее сесть. За столом для нее было приготовлено иное место, но он не оставляет шанса сесть вдали от него. И как только Алейна опускается, подзывает виночерпия, чтобы её бокал наполнили. Как удивительно оказывается увидеть ее в платье. Днем она была облачена в костюм для полетов, который черной чешуей обтягивал фигуру. На груди и бедрах выступали доспехи с гербом Таргариенов. А теперь шея и ключицы Алейны оголены. Платье струится, вздрагивая от каждого шага. Она похожа на Алисенту и Рейниру одновременно. Элегантная и утонченная. Настоящая леди. Без детских угловатостей и припухлостей. От неё пахнет цветами и соленой водой, будто бездарный парфюмер перепутал склянки с ароматами. И получил идеальный запах для этой девушки. И всё же за всем этим фасадом Эймонд замечает, как Алейне некомфортно. Она давно не носила платья. Интересно, носят ли их вообще на Драконьем Камне? Она чувствует себя неловко. Держится гордо, но он способен уловить даже самые тихие нотки в её поведении. Принцесса приветствует королеву, Отто, Эйгона и Хелейну. Их взгляды с Эймондом не пересекаются ни на секунду. Он не смотрит на неё, будто девушки на самом деле не существует. Просто выполняет доведенные до инстинкта действия, чтобы создать для нее безопасное пространство. Алейна старается сохранить лицо. Близость принца и его забота заставляют нервничать. Она начинает казаться самой себе слишком хрупкой рядом с ним и хочет коснуться его, чтобы случайно не рассыпаться. И в то же время отлично понимает, как это неправильно. Твой кузен явно дал понять, что вы далеко не так близки, как раньше. С этим придется научиться жить, и может быть побег на Драконий Камень станет в конце спасением. — Принцесса Рейнира и принц Деймон просили передать, что устали с дороги и не смогут спуститься к ужину, — отчитывается отправленная супругами служанка. Алисента кивает ей, поджимая губы. Алейна сжимает подол платья под столом. Как это мило со стороны Рейниры и Деймона. Она рада, что они не придут, к ней будет меньше вопросов от них после, отец не сможет уловить ее напряжения. Но и больше внимания сейчас. Эймонд замечает её движение и протягивает платок взамен подолу. — Отлично, в замке появились здравомыслящие люди, — Эйгон поднимается, задевая рукой Хелейну. — Вернусь к себе. Приятного аппетита. — У нас за столом гостья, — в этот раз не выдерживает Эймонд, но, в отличие от матери и деда, он не кричит и не сердится. Его голос ровный, но не допускающий спор в ответ. — Мы собрались здесь не только ради Рейниры и Деймона. Сядь обратно. Алисента бросает на сына удивленный взгляд. Эйгон покорно опускается на свое место и принимается за еду. Алейна возвращается в покои почти через два часа после начала ужина. Все это время в обеденном зале висело напряжение. Они разговаривали о прошедших годах. Королева расспрашивала о Драконьем Камне, Аереусе, учебе. Рассказывала, что происходило в Королевской Гавани. Хелейна поделилась историями о детях, с которыми обещала познакомить Алейну на следующий день. Эйгон хмуро наблюдал за тем, как Эймонд незаметно старается заботиться об их кузине, следя за вином в ее кубке и едой в тарелке. Когда все заканчивается, Эймонд молча провожает ее до покоев и сдержанно желает спокойной ночи на глазах у слуг. Внутри него пылает пожар. Но как объяснить ей, что он чувствует, если его никогда не учили разговаривать о чувствах? Как не оттолкнуть её? Ему нужно время, чтобы все осознать. И помощь. Но она больше не помогает. Эймонд проклинает свою глупость и слабость. Он снова недоволен собой, но в этот раз она не смотрит на него понимающе. Она вообще не смотрит, стараясь избежать его взгляда. Ирония: ради неё он стал самым искусным воином, самым начитанным собеседником и самым достойным принцем. Но не может об этом рассказать. Алейна растягивается на своей кровати и выдыхает. Завтра будет сложный день. Но этот был не проще. Она уже была в Красном замке чужой. Сейчас все иначе, но она не может выбросить из головы, как Эймонд оттолкнул ее от себя. И это перечеркивает все хорошее. Тебе нужно научиться быть сдержанной даже с ним.***
— Может быть, стоит заключить брак между Эймондом и Алейной? — Алисента задает вопрос отцу, когда все выходят из зала, оставляя их вдвоем. — У моего внука хороший вкус и прекрасная политическая чуйка. Но Деймон не допустит этого, — Отто не балуется надеждами. — Не теперь. — Он будет счастливее с ней. И она тоже. Ты видел хоть раз, чтобы Эймонд заботился о ком-то? — Им стоило родиться в других семьях, чтобы счастье имело значение при выборе супруга. — Быть может… — Алисента, никто не отдаст нам дракона, когда Визерис чувствует приближение смерти. Только если дракон сам не выберет нас. — Но это невозможно, — выдыхает королева. — Ее слепая любовь к отцу выберет сторону за нее, — она сжимает пальцы в замок. Времени было достаточно, чтобы изучить девочку. Теперь она выросла, но вряд ли мотивы её поступков изменились. — Рейнира сядет на трон, она останется возле. Быть может тогда… — Быть может, — Отто бесцеремонно перебивает дочь, — если завтра Дрифтмарк не достанется Люку, тогда все будет сильно проще. Рейнира будет слабее, чем прежде. И этот брак сможет её спасти. Алисента смотрит строго перед собой, забывая моргать. Как странно смеется над ней жизнь. Какие глупые шутки приходятся на её долю. — Иногда мне кажется, что я уделила недостаточно времени своим детям. Нужно было больше внимания дарить младшим и меньше носиться с Эйгоном. Тогда быть может… — Не стоит винить себя за то, что уже не исправить. Помоги им справиться с последствиями, — отрезает Хайтауэр и покидает зал.***
Выпивший больше обычного, Эймонд впервые замирает перед тайной дверью в комнаты Алейны и поднимает ладонь, чтобы постучать. Рука замирает в паре сантиметров от столкновения. Что ты собираешься ей сказать? Радость в ее взгляде быстро сменилась на холод. Ты сам стал причиной для этого. Но что ты хочешь теперь? Внутри сжимается зверь неуверенности. Зачем лишний раз провоцировать? Но ты дракон от крови дракона. Ты принц. И… он представляет, что за дверью не Алейна. Так проще. Кто угодно другой. И тихий стук заполняет пространство внутри спальни девушки. Все это время Таргариен лежала на боку в темноте, разглядывая стену возле кровати. Сон не шел. Стук заставляет ее вздрогнуть. Она была готова к тому, что Эймонд зайдет без приглашения. Но стучать… он никогда этого раньше не делал. Алейна быстро садится на кровати, вспоминает, где оставила халат перед сном. Благодарит себя за то, что не отдала его служанке. Босиком добирается до кресла и завязывает пояс на талии, закрывая тонкую сорочку массивным, расшитым одеянием. — Входи, — она не рассчитывает, что Эймонд услышит. Поэтому направляется к двери, чтобы открыть. Но он заходит сам. — Чем обязана? — привычка, привезенная с Драконьего Камня. Урок Деймона: не уверен в своем положении, нападай. Чего бы тебе это не стоило. Выведи оппонента из равновесия. Напугай решимостью. Алейна отступает назад, опешившая. Она впервые видит друга пьяным, а в том что Эймонд пьян, сомнений нет. Он сжимает в руке открытую бутылку вина. И смотрит на неё так, что внутри все сводит. Слишком опасно. Беги, пока он дает тебе эту возможность. Ибо под этим взглядом ты расплавишься. — Нам надо поговорить, — но он не собирается нападать, отодвигает Алейну в сторону и проходит вглубь комнаты. Садится на кровать, как делал это в детстве. Бесцеремонно. — Я не уве… — Здесь было отвратительно, — между ними есть одно небольшое, но все же различие. Алейна всё еще бракованная. Эймонд более нет. И поэтому он может позволить себе сделать первый шаг, предстать не слабым, но честным. И он делает это, перешагивая через себя. Потому что другого выхода вернуть прошлое не видит. — Все пять лет было отвратительно. И с Эйгоном мы не стали друзьями. Алисента ни разу не восхищалась моими достижениями. А Визерис чах у меня на глазах. У нас всех на глазах. Его немощь преследовала меня по замку, отзываясь запахами, страхом и неизбежностью. Он поднимается, чтобы добраться до кубка с водой, оставленного служанкой у постели девушки. Открывает окно, выплескивает его содержимое. И возвращается на кровать, наполняя бронзовый сосуд вином для Алейны. — Твои письма заставляли меня завидовать. Но я был счастлив, что у тебя получается лучше моего. Перед сном я представлял, как ты паришь на Аереусе, как ветер свободы путается в твоих волосах. Как море, на которое отбрасывают тень крылья твоего дракона, бьется о камни, — Таргариен делает глоток из бутыли. Алейна осушает протянутый ей кубок. — И теперь я не вправе тебя удерживать здесь, но с тобой в Красном замке для меня появляется смысл. Таргариен опускается на свою постель рядом с принцем. Она не держит дистанцию — просто не видит в этом смысла. Подтягивает к себе ноги. В голову ударяет алкоголь. Эймонд наверняка разбавил вино водой, но действие его не стало легче. Алейна протягивает кубок за новой порцией. Их руки соприкасаются во время движения, а между телами не больше дюйма. Она чувствует его тепло. И его отчаяние. — Я не отправила тебе ни единого честного письма, — она смотрит перед собой, боясь повернуть лицо к кузену. — На Драконьем Камне приходится каждый день бороться за право быть Таргариен. Мой отец, очевидно, всегда хотел сына. Но когда я перестала в чем-либо уступать всадникам мужского пола, он возненавидел меня. Они заперли меня там. И мне было страшно написать тебе правду, чтобы не тревожить твой покой в Королевской Гавани. Эймонд сжимает челюсть. Идиот. Не прочесть между строк, а ведь так просто было поверить, что она счастлива. Просто и глупо. А теперь они потеряли слишком много времени. И у них вышла неплохая сказка о том, как бывает [но никогда не будет] хорошо. — Nyke pendagon ziry vestragon naejot nyke bona īlva sȳz iksis qrimbrōstan. [Иногда мне кажется, что наша семья проклята.] Алейна грустно усмехается в ответ. Она давно уверена в этом. Но в этой комнате были секунды, когда она была готова поклясться, что чувствует проблеск в конце. И сейчас тоже. Потому что вместе они не могут провалиться в бездну. — Kivigon naejot nyke daor naejot pirtir dop, [Поклянись не врать мне больше] — тихо выдыхает принцесса. — Daor va bisa tubis. [Быть может в другой день.] Алейна смеется, закрывает губы пальцами. Проглатывает вино и хохочет. Эймонд смеется вместе с ней. — Мне пора уходить, — Эймонд поджимает губы спустя некоторое время рассказов историй из пяти лет разлуки. — Спокойной ночи, Алейна. — Спокойной ночи. Он выходит из её комнаты тихо. Соскальзывает с постели и исчезает в темноте тайного прохода. Таргариен проводит ладонью по месту, которое ещё хранит его тепло. И удивляется тому, как внутри продолжает сжиматься незнакомое чувство. Ей радостно и одновременно больно. И никто не объяснил, как с этим бороться.